137 личностей Фернандо Пессоа: поэт, к которому обращались во множественном числе

Кто такой Фернандо Пессоа?

Фернандо Пессоа родился в 1888 году. Тогда его родной город — Лиссабон — более напоминал провинцию, нежели жемчужину одной из величайших морских империй. Спустя пять лет его отец скончался от туберкулеза, еще через год Фернандо вместе с матерью похоронит брата. Из-за угрозы скатиться в бездну нищеты семья переезжает в ЮАР, где Фернандо сразу преуспел в изучении английского языка. В то же время он увлекся литературой, а его мать — вторым браком. Фернандо понравилась поэзия. Уильям Шекспир произвел сильнейшее впечатление на будущего модерниста, и в своих произведениях он часто будет возвращаться к наследию английского классика. Монументальность и прогрессивность Шекспира сильно скажется на том, как Фернандо будет воспринимать искусство. Причем если сегодня некоторые до сих пор сомневаются том, был ли автор произведений Шекспира одним и тем же лицом, то Пессоа, напротив, заставил потомков потрудиться, чтобы собрать его корпус из произведений будто бы различных авторов.

13 января 1935 года невымышленный (что для Пессоа большая редкость) друг Пессоа Адольфо Монтейру получит откровенное письмо, где Фернандо признается, что еще в ЮАР он начал создавать «фиктивный мир», где окружал себя несуществующими людьми. Тогда же и появится первый гетероним автора — Шевалье де Па (Chevalier de Pas). В отличие от остальных «личностей», Шевалье ничего не оставит после себя, но сам Пессоа до конца жизни будет ссылаться на некоего друга из детства, с которым ему впервые довелось поспорить и что-то обсудить. Еще практически в каждом письме Монтейру Пессоа будет настойчиво утверждать, что причина такого частого обращения к вымышленным людям — вовсе не ментальная болезнь.

Гетеронимы отличаются от псевдонимов именно наличием личностных черт, биографии, бэкграунда. Они проживают отдельную жизнь и, как правило, что-то создают, с кем-то общаются в переписке. Зачастую читатель даже не догадывается о том, что тот или иной писатель, музыкант или художник — вымысел другого автора, так как произведения гетеронимов публикуются отдельно от произведений под настоящим именем. В этом и состоит главное отличие от псевдонимов. Псевдонимы лишь анонимизируют автора, в то время как гетероним живет от создателя отдельно. Такие «личности» могут даже умирать, ругаться и ссориться со своими создателями.

Дробление собственной личности на авторов Пессоа начнет, когда вернется домой. В возрасте семнадцати лет Фернандо прибывает в Лиссабон, чтобы получить высшее образование. Спустя год — бросает университет и отдается созданию текстов. Важно отметить, что Португалия начала XX столетия была одной из самых отсталых стран Европы. Причем как экономически, так и культурно. Именно с революцией 1910 года страна наконец приходит к республиканской форме правления, и уже в новом общественном ландшафте нашлась и почва для зарождения авангарда — естественного явления для большинства европейских стран.

Под сильным влиянием английской литературы Фернандо делает некоторых из своих гетеронимов иностранцами. Так, например, появился Александр Сёрч, английский философичный поэт, чьи стихи напоминают о Шекспире.

Каждый новый «важный» гетероним Пессоа начинал свое существование с переписки — зачастую с уже упомянутым Адольфо Монтейро. В 1914 году на свет «появился» Рикардо Рейш, один из самых значительных авторов, придуманных Пессоа. Своего новоиспеченного поэта он сразу отправляет в Бразилию, где фигура Рейша становится популярна ближе к 1930-м годам, в то время как сам Пессоа достигнет такой славы лишь к 1940-м.

Как раз с фигуры Рейша и следует начинать отсчет модернистского проекта Пессоа. Как и один из символов модернистской культурной гегемонии, ирландский писатель Джеймс Джойс, Рикарду Рейш — иезуит, путешественник и добровольный изгнанник из собственной страны. Пессоа намеренно отделяет одного из своих самых значительных авторов от Португалии, отправляет его в сердце колоссальной страны, вкладывает в его уста и мысли все новые идеи, смачно взболтав их в классическом коктейле: чуточку корпоративизма, немного меньше гуманизма и встряхнуть до появления индустриального флера. Получился собирательный образ полноценного модерниста, который «родился в Порту и имел классическое происхождение».

Ось: Кампуш — Рейш — Каэйру становится новой «миссией» Фернандо

Примерно к двадцати годам у Пессоа созревает четкая цель. В современном мире это бы назвали созданием мультивселенной, но в то время Фернандо озаглавил свою идею «созданием иной литературы». Формула была проста: взять самые удавшиеся личности, самые полноценные, самые известные и переплести их между собой. Сделать сторонникам различных идеологий, собрать учеников одного и натравить на другого. Для этой драмы внутри драмы были выбраны упомянутый Рикарду Рейш, иностранный военно-морской инженер Алвару де Кампуш и полупровинциал Альберту Каэйру.

Каждый из гетеронимов переживал собственный кризис. Каэйру всю жизнь прожил в провинции, где рано встретил конец. Предпочитал зрительный анализ всем идеологическим догмам, но снискал уважение среди «более прогрессивных авторов». Кампуш в лучших традициях Португалии — судостроитель, он ежедневно сталкивается с экзистенциальным кризисом. Пока вполне реальный Камю шлифовал «Постороннего», депрессивный пьяница Кампуш плевал на всю Португалию литературным ядом. Ну и, конечно, Рейш также не остался обделенным характерными чертами. Самая «шизовая» личность досталась именно ему: язычнику, антихристу, цинику и монархисту.

Как и любой хорошей шутке, гетеронимам тоже было необходимо встречать свой конец.

В лучших карикатурных традициях Ремарка ненужные личности убирались из общественной жизни. Кто-то от старости, но излюбленным костылем стал туберкулез, которым Пессоа пользовался с особой страстью. Так, своего самосозданного учителя Каэйру он отправил на тот свет в 1915 году с помощью этой болезни — сказалась детская травма: та же болезнь погубила и отца Фернандо, да и в целом туберкулез был самой распространенной летальной болезнью в то время.

Модернистская часть Лиссабона начинает следить за этим театром, где три значимые литературные фигуры бесконечно нападают, одобряют или отвергают идеи друг друга. Так уж получилось, что и сама Португалия встретилась с жестким религиозным кризисом после прихода к власти республиканцев. Этот кризис моментально вылился в философские баталии, где в пору кризиса гуманизма разные личности Пессоа выделялись общей направленностью идей. Так, Каэйру был самым гуманным из всех, восхвалял природу и гармонию человека с ней. Рейш обладал всеми чертами «нового» португальца с легким налетом корпоративизма. Кампуш продолжил идею непреодолимой тоски, которой Португалия с самого зарождения своего музыкального направления фаду всегда была верна.

Лишь после военного переворота 1926 года, а затем с приходом к власти премьера Антониу Салазара христианский вопрос будет решен, а до тех пор жаркие дискуссии осколков личности оставались на повестке дня. Кампуш публикует одно из самых важных произведений для национальной литературы в целом — «Морскую оду», где автор рассуждает о роли Португалии в эпоху машин, прогресса и смерти старого мира.

Дебаты несуществующих оппонентов выливались в письма, которые становились достоянием общественности. Часть из них уходила в журнал «Орфей», где работал Пессоа, и эта кипучая общественная жизнь гетеронимов здорово контрастировала с жизнью их создателя.

Пессоа очень часто чувствовал себя одиноким, этой теме посвящено превалирующее количество стихов автора, а его прочие личности такую блеклую фигуру, как Фернандо, и вовсе не замечали. Вот так, игнорируемый воображаемыми друзьями, Пессоа создает «Книгу непокоя», прозаический роман, который будет опубликован лишь в 1982 году, спустя сорок семь лет после смерти писателя. Спустя почти такое же время, сколько вообще на свете жил человек по имени Фернандо Пессоа.

Он ее пишет в два подхода, на протяжении тридцати лет, она развивается вместе с гетеронимами: чем дольше они живут — тем больше материала. В этом антиромане автор в очередной раз отделит от себя новую личность, отличную от остальных. Это помощник бухгалтера в Лиссабоне, Бернардо Соареш, самый близкий к самому Пессоа гетероним. Драме, созданной Пессоа, сильно не хватало связующего звена, самого Фернандо, только включенного в контекст перепалок личностей и отсылок. Соареша Фернандо отправляет за стол помощника бухгалтера, по аналогии со вполне реальным столом переводчика английских бизнес-документов, который оставался главным источником денег для Пессоа после закрытия «Орфея». Так и появилась одна из самых странных биографий, так называемая история жизни без нее самой. В своем романе Бернарду Соареш «братается» с Шекспиром, признается в восторженном отношении к произведениям Сезару Верде, высоко оценивает труды португальского миссионера Антониу Виейры, по-дружески критикует меланхолию Алигьери, попутно называя его «лентяем», периодически пытается поднять себе настроение выпивкой. И самое главное — шляется по Лиссабону в поисках себя, Бога, великого «Я», которые так и стремятся убежать от Соареша.

Отдельного упоминания стоят и отношения Пессоа с алкоголем в целом. Так уж получилось, что бóльшая часть его гетеронимов были алкоголиками (но католиками), хотя сам Пессоа не частил.

«Книга непокоя» не имеет ни начала, ни конца, ее можно раскрыть в любом месте, мысль автора циклична, но всегда самостоятельна. Бернарду Соареш сидит на месте, подробно описывает свое одиночество, невозможность существовать в одновременно наполненном лицами и пустом от личностей мире.

«Вдруг я оказываюсь один в мире. Вижу всё это с высоты духовной крыши. Я один в мире. Видеть значит быть на расстоянии. Ясно видеть значит остановиться. Анализировать — быть чужим. Люди проходят мимо не касаясь меня».

Идеологическое дробление персонажей в этой книге продолжается — например, в Соареше критик и поэт Адам Кирш видит нигилистское начало наподобие ницшеанского Заратустры. Теперь в общей гетеронимной тусовке к депрессии, гуманизму и цинизму добавился еще и нигилизм.

После Пессоа остались стихи. Огромное количество стихов, написанное его гетеронимами. За всю свою жизнь Пессоа под своим именем опубликовал всего несколько поэтических книжек. Самые значительные вещи ему не удастся протолкнуть даже через прогрессивный модернистский журнал «Орфей». Закат спроса на него Пессоа демонстрирует всё в той же «Книге непокоя»:

«Я позволил себе заметить, что мне это было странно, потому что мастерство тех, кто пишет для „Орфея“, обычно доступно немногим».

В 1982 году вместе с обнаружением «Книги непокоя» литературоведы впервые обратились к фигуре Пессоа как к одному из главных национальных писателей первой половины XX столетия. Давно погибшего и всё еще малоизвестного за пределами Португалии автора из лиссабонского андеграунда и возвели на пьедестал ведущих модернистов. Даже в СССР началось изучение поэзии Пессоа, однако для работающих в марксистской парадигме литературоведов его труды редко представляли интерес.

Специалисты рассматривают Пессоа прежде всего в контексте новых выразительных средств в модернистской поэзии, в ее революционном языке.

По общим подсчетам, после смерти Пессоа было раскрыто более 137 его гетеронимов. Примерно сорок из них постоянно упоминались при создании произведений, участвовали в создании текстов. Причем никто из тех, кто брался за изучение обширной гетеронимной литературы, не берется назвать это число окончательным. Не стоит забывать и о том, что сам Пессоа умер в относительной безвестности, и, хотя какое-то время он был широко известен в литературных кругах, к 1930-м годам интерес к его гетеронимам здорово остыл. Самый важный труд его жизни будет пылиться примерно столько же, сколько вообще прожил автор, не говоря уже о сундуке с рукописями. По разным подсчетам, Фернандо оставил после себя более 25 000 до сих пор не отсортированных рукописей. Так, человек, чья фамилия с португальского буквально переводится как «личность», эту самую личность дробил, расширял, а затем заполнял окружающий мир ее отражениями.

«Я слушал себя, пока читал стихи — которые в этот день я прочитал хорошо, потому что отвлекался, — и сказал себе с простотой естественного закона: „Ты, такой как есть и с другим лицом, был бы чрезвычайно обаятельным“».