Нож в сердце: почему «Крик» — идеальный хоррор для 2020 года

Что такое слэшеры

«Крики» относятся к специфическому поджанру хорроров — слэшерам.

Пик популярности слэшеров пришелся на конец 1970-х — первую половину 1980-х годов, хотя черты жанра отчетливо прослеживаются и в итальянских джалло 1960-х, и в «Подглядывающем» (1960) Майкла Пауэлла.

Каноническим протослэшером считается «Техасская резня бензопилой» 1974 года — с классическим для такого кино хоррор-набором: маньяк в маске из, кхм, человеческой кожи, группа молодых людей, забредших в «угодья» психопата, и разнообразное холодное оружие — от мясницких ножей и крюков до, собственно, бензопилы (которая впоследствии «перекочевала» даже в «Лицо со шрамом»).

И всё же американский киновед Джастин Керсвелл, автор книги The Slasher Movie Book, первым «официальным» слэшером называет «Черное Рождество», отмечая его влияние на все последующие фильмы жанра, включая знаменитую серию «Хэллоуин».

Будущий режиссер «Криков» Уэс Крэйвен в 1984 году положил начало другой культовой франшизе — «Кошмар на улице Вязов», в которой группу подростков убивал маньяк из детских снов Фредди Крюгер, вооруженный перчаткой с лезвиями. Впоследствии он же возродил в 1990-х угасший жанр своими постмодернистскими хоррорами о маньяках в маске призрака, орудующих ножами.

К концу 2010-х слэшеры, успевшие повторно зачахнуть, внезапно обрели уже третье дыхание: «Дом дьявола» Тая Уэста, «Тебе конец!» Адама Вингарда, возрожденная Дэвидом Гордоном Грином франшиза «Хэллоуин», а также вышедший в 2011-м «Крик-4» можно считать очередным ренессансом жанра.

Неудивительно, что спустя десять лет, уже после смерти Уэса Крэйвена, режиссерам Мэттью Беттинелли и Тайлеру Джиллетту, снявшим постмодернистский слэшер «Я иду искать», поручено состряпать пятую часть.

Итак, что же такое «Крики» и почему именно сейчас они представляют особый интерес?

Постхоррор до постхорроров: начало серии

Первый из «Криков» вышел в 1996 году и стал настоящим кассовым хитом — прибыль превысила бюджет фильма в 12 раз. Привлекала картина прежде всего необычным сюжетом: загадочный убийца закалывает своих жертв ножом, перед этим расспрашивая их по телефону о предпочтениях в жанре киноужасов.

Маньяк в «Крике» — собирательный образ из всех слэшеров сразу. Нож, самое банальное и доступное оружие, а также карнавальная маска, которую Уэс Крэйвен приобрел где-то на распродаже за копейки, делают психопата безликим бытовым злом.

Более того, как выяснится позже, у убийц (да, их двое) даже нет мотивов — на масакр «киноманов» подтолкнули фильмы ужасов. Именно поэтому правила традиционной для зрителей слэшера игры «Угадай, кто преступник» здесь изменены. Равно как и головоломки «Угадай, кого убьют следующим».

Свихнуться на почве увлечения хоррорами может абсолютно любой, даже самый, на первый взгляд, адекватный человек — такой вывод напрашивается после просмотра, но он ошибочен. «Крик» — в полном смысле этого слова постмодернистская картина, поскольку содержит издевку и над жанром, и над зрителем.

«Фильмы не создают психов — они делают их более изобретательными!» — говорит в финале один из двух маньяков. Это своеобразный троллинг от Крэйвена (и сценариста Кевина Уильямсона) в адрес рьяных блюстителей морали, в частности знаменитого американского адвоката и активиста Джека Томпсона. Он «прославился» в 1990-х нападками на музыку, видеоигры и кино, «пропагандирующие насилие», взяв за отправную точку убийства в школе «Колумбайн». В фильме директор учебного заведения поначалу осуждает своих подопечных за то, что они в шутку носят маски маньяка из популярного ужастика, но потом и сам примеряет на себя наряд убийцы — актер Генри Уинклер похож на Томпсона не только по типажу, но и по возрасту.

Впрочем, Крэйвен не отрицает, что жестокость в массовом искусстве оказывает негативное влияние на его потребителей: притягательная фигура всемогущего маньяка, помешанного на фильмах ужасов (неотъемлемой части поп-культуры), завладевает умами юных жителей городка Вудсборо.

Убийцами ожидаемо оказываются молодые люди из круга общения главной героини Сидни Прескотт. Их пристрастие к хоррорам (и, в частности, слэшерам) оборачивается моральной деградацией: подростки коллективно собираются у экрана, чтобы «посмотреть на сиськи», и смеются над жертвами маньяка. Символично, что умирает один из убийц также из-за любимого жанра — на него падает телевизор, по которому идет «Хэллоуин».

Персонажи фильма живут в спроектированном «мире ужасов»:

— то тут, то там упоминаются культовые франшизы, от «Восставшего из ада» до «Кошмара на улице Вязов»;

— сам Уэс Крэйвен иронично снялся в камео уборщика по имени Фредди в красно-зеленой полосатой кофте своего знаменитого кинотезки;

— подростки упоминают Шэрон Стоун и «Основной инстинкт» — еще одну вариацию слэшера, потрясшую мир в 1992 году.

«Крик» представляет собой коллаж, составленный из главных штампов фильмов ужасов вместе с их фанатами и критиками. Это одновременно и дань жанру, и его препарирование. На выходе получается увлекательный (нео)классический слэшер, который нравится смотреть даже тем, кто в кино совсем не разбирается.

Ужасная повторенная шутка: «Крик-2»

«Нам стоит задуматься о продолжении!» — восторженно заключает маньяк из первого фильма перед своей смертью. Через пару лет Крэйвен исполнит его последнюю волю, сняв «Крик-2» — по сути, одну большую пародию на любой сиквел к хитам проката.

«Продолжения погубили фильмы ужасов», — сетует один из героев, и он недалек от правды. Многочисленные сиквелы к популярным франшизам (к тому же «Кошмару на улице Вязов»), действительно, свели на нет жанр хорроров к началу 1990-х, превратив культовые картины в череду примитивных «мясорубок». Ни зрительского внимания, ни высоких оценок критиков эти работы уже не снискали.

Но Крэйвен идет еще дальше: он говорит, что желание увидеть продолжение любимого хоррора сродни тяге к новым убийствам. И тем самым уравнивает маньяков в масках и зрителей, ведь и первые, и вторые обожают слэшеры!

Более того, выясняется, что аудитория хорроров слепа к насилию: в начале второй части девушку-афроамериканку убивают прямо в зале кинотеатра на сеансе фильма «Удар ножом» (парафраза сюжета первого «Крика»), но зрители воспринимают это как перформанс. Преступление превращается в забаву, как бы говорят создатели.

Такой идейный посыл, когда в самом начале картины затрагиваются серьезные проблемы морали, несколько выделяет «Крик-2» на фоне классических фильмов ужасов, которые традиционно считаются «низким» развлечением. Поэтому финальная схватка между Сидни Прескотт, главной героиней всего сериала, и убийцами (их снова двое) происходит на сцене театра в декорациях античной трагедии. А парень девушки (и «подозреваемый номер один») погибает от выстрела настоящего маньяка распятым на кресте.

«Я во всём обвиню кино!» — кричит убийца незадолго до своей смерти. Повторяя, таким образом, судьбу своего «коллеги по амплуа» из первой части.

Среди прочего это камень в огород продюсеров, клепающих пачками сиквелы: они губят жанр, порождая блеклые копии оригинала и имитируя когда-то свежие приемы. Возникает параллель между «Криком» и выдуманной картиной «Удар ножа», а также между убийцами из первой части и маньяком из второй, которого вдохновил пример его предшественников.

Разумеется, не следует воспринимать это как прямое обвинение, иначе Крэйвен встал бы в один ряд с морализатором Джеком Томпсоном. Но ничто не мешает ему отпустить едкую ироничную насмешку в адрес Голливуда, сделавшего экранные убийства инструментом безликой и отупляющей коммерции.

В сиквеле развивается идея первой части: фильмы ужасов хороши, когда они не превращаются в зависимость, поскольку такой человек представляет опасность для окружающих.

Примечательно, что создатели «Крика-2» задолго до воцарения «новой этики» обращают внимание зрителя на дискриминацию в хоррорах. Жертвами в них чаще всего становятся женщины (преимущественно стереотипные «тупые блондинки») и темнокожие, а убийцами оказываются белые маскулинные мужчины. Быть маньяком — своего рода привилегия, ведь власть дает право на безнаказанное насилие.

Голливуд — фабрика зла: «Крик-3»

Поп-культура остается одной из центральных тем во всех «Криках», но в третьем фильме она выполняет функцию еще и своеобразного связующего звена. В триквеле на примере кино показана темная сторона массового искусства.

Сюжет строится вокруг съемок третьей части «Удара ножом». Вначале от рук нового Призрачного Лица погибает одна из главных звезд, Коттон Уири, спасший Сидни в финале «Крика-2». Снимать ценой человеческих жизней или остановить машину по производству кровавых денег? Для продюсеров это риторический вопрос.

Голливуд под прицелом Крэйвена — бастион зла, порождающий преступников. Второстепенной мрачной фигурой, помимо очередного скрытого под маской маньяка (который оказывается непосредственно связан с производством кино), становится Джон Милтон — известный продюсер и режиссер. Выясняется, что в молодости он изнасиловал мать Сидни Прескотт.

В его образе угадываются черты Харви Вайнштейна — одного из продюсеров фильма. Фраза «Я не зря трахалась с Милтоном, чтобы получить роль!», произнесенная актрисой, которая играет Сидни в «Ударе ножом», подтверждает эту догадку.

«Крик-3» — фильм об ужасах Голливуда, но вряд ли прямое разоблачение: Уэс Крэйвен умер в 2015 году, до того, как стало известно о многочисленных преступлениях Харви Вайнштейна на почве домогательств.

Но в свое время у создателя «Крика» был конфликт с братом продюсера Бобом, который требовал одеть начинающую актрису Дрю Бэрримор в «более откровенный наряд» для съемок в первой части. А в 2018 году звезда фильма Роуз Макгоуэн одной из первых обвинила Вайнштейна в изнасиловании в 1997-м.

Интересная теория заговора: в следующей части выясняется, что первый «Удар ножом» якобы поставил Роберт Родригес — бывший жених Роуз Макгоуэн, снявший ее в «Грайндхаусе» вопреки желанию Харви Вайнштейна.

В 2020-м вся трилогия кажется удивительно актуальной: Крэйвен предсказал не только кризис идей, когда Голливуд утонул в бесконечных сиквелах и ремейках, но и одним из первых поднял тему «постельной» изнанки американского кинорынка.

«Голливуд у меня ассоциируется со смертью», — заявляет детектив Кинкейд. Позже герои узнают о тайных вечеринках в подпольных кинотеатрах, на одной из которых Милтон и изнасиловал мать Сидни. Маньяком же оказывается порождение этой неказистой реальности: человек мстит за травмы детства, нанесенные ему «фабрикой грез».

Интересно, что Сидни Прескотт в очередной раз (ценой огромных усилий и потеряв многих друзей) одолевает убийцу — вопреки ожиданиям и зрителей, и ее врагов.

«В Голливуде нет места девственницам», — говорит Джон Милтон. Но один из флешбэков ясно дает нам понять, что Сидни, скорее всего, по-прежнему невинна. Так она опровергает это заявление и побеждает гидру голливудского зла. Как уже говорилось выше, «Крик-3» вряд ли задумывался как разоблачение, но спустя годы выясняется, что фильм стал во многом пророческим.

Бесконечная ужасная шутка: «Крик-4»

Третья часть должна была стать последней. Крэйвен категорически отказывался снимать «квадриквел», чтобы не превратиться в карикатуру на самого себя. Но вернулся к серии в 2011 году — видимо, всё же возникла необходимость вновь высказаться.

Первые три «Крика» были больше похожи на попытку утереть всем нос и показать, как надо снимать хорроры. В четвертой части это наследие перелопачивается с фирменным ехидством.

В начале фильма две девушки смотрят очередной «Удар ножом», и одна из них заявляет: «Фу, что за постмодернистское дерьмо!» Ее убивают — но это лишь фрагмент следующего «Удара ножом», который смотрят две другие девушки. Их тоже убивают. Эдакий сон внутри сна.

Насилие закольцовывается. Зритель уже не видит разницы между экранными и реальными убийствами. Фильмы ужасов из развлечения превращаются в холст, на который выплеснуты все страхи общества, — чем они и были на заре становления жанра.

Крэйвен проходится по этим фобиям: засилье электронных девайсов, доступность любой информации, размытие моральных норм. Вся жизнь превратилась в идиотский слэшер, в котором тем не менее люди гибнут по-настоящему. А маньяки уже не персонажи с ножами, а те, кто фиксируют этот кошмар на камеры телефонов (как Робби Мерсер, снимающий блог об убийствах).

В третьей части были камео Джея и Молчаливого Боба, двух знаковых персонажей подростковой поп-культуры конца ХХ века. «Вы — это мои 90-е!» — признаётся журналистка Гейл Уэзерс, писавшая об убийствах в Вудсборо. Массовое искусство — культ смерти: «Что для одного поколения трагедия, для другого — просто шутка», — Уэс Крэйвен будто говорит сам устами одного из персонажей, ощущая пропасть между представителями своей эпохи и молодежью 2010-х.

Слэшеры — жанр, взращенный на эксплуатации боязни многочисленных маньяков, которые в США 1980-х расплодились, как колорадские жуки на майских полях. Но то, что прежде было выражением ужаса, со временем превратилось в развлечение.

Юные фанаты «Удара ножом» собираются на фестивалях хорроров, цитируют фильмы наизусть и наряжаются в костюмы маньяка — таким образом перевоплощаясь в тех самых «преступников-имитаторов» из второй части. «Важно не убить тебя, а быть тобой», — говорит Сидни Прескотт одержимый ею злодей. Так убийца превращается в ремейк самой героини.

И вновь Крэйвен устами своих персонажей зло стебет вторичность современной культуры: «Зритель уже знает каждый сюжетный ход», «„Пила-4“ — отстой, порнуха с пытками!», «Сейчас никто не читает — все смотрят».

Финальным аккордом становится фраза Сидни перед расправой над маньяком: «Ты забыла главное правило ремейков — лучше не трогай оригинал!»

Какая ирония: в 2015 году вышел сериал «Крик» — коммерческий оммаж всем четырем частям. Микрокосм франшизы схлопнулся в самом себе.

«Нельзя быть таким мета!» — говорит один из героев четвертого фильма. Эти слова служат отличной характеристикой всего проекта Крэйвена. Но как раз теперь — можно: сейчас хорроры — самая прогрессивная область кинематографа, богатая на эксперименты и неожиданные открытия.

В 1990-х неординарные слэшеры Уэса Крэйвена были гидом по миру кино, а заодно революционным высказыванием о природе экранного насилия и его непостижимой привлекательности. Кассовые сборы всех четырех частей говорят сами за себя.

Пересматривая «Крик» спустя годы, можно заметить, что теперь мы живем в реальности, очень похожей на маленький американский городок Вудсборо: мир — это карнавал жестокости, а слэшеры — сеанс успокаивающей психотерапии.

Быть может, в пятой части, которая должна выйти в начале 2022 года, одним из маньяков сделают самого Уэса Крэйвена, убивающего продюсеров фильма за то, что они не вняли его заветам и продолжили идеально законченную франшизу? Ходят слухи еще о шестой и седьмой частях. Вот и посмотрим, кто будет громче орать!