Джентрификация: как рынок вытесняет бедных из городов

Авторы множества книг об урбанистике в Римской империи историки Хелен Паркинс и Кристофер Джон Смит утверждают, что первый похожий случай был зафиксирован еще в Древнем Риме и одной из его провинций — Британии — около III века н. э.

Виллы, то есть крупные дома обеспеченных людей, начали вытеснять лавки менее привилегированных жителей. Позже для характеристики подобных процессов стали использовать производные от слов gentry или genterise, что в переводе со старофранцузского означает «знатный, благородных кровей человек».

Описывал это явление и знаменитый философ Фридрих Энгельс. Наиболее ярким примером города с таким типом урбанизации он считал британский индустриальный Манчестер, где уже с середины XVIII века начался стремительный рост численности населения. Это был один из первых центров Великобритании, подвергшихся влиянию промышленной революции.

Впрочем, активно термин gentrification стал употребляться лишь в XX веке, после выхода в 1964 году статьи британско-немецкого социолога Рут Гласс. Она использовала это слово для характеристики изменений городского пространства и облика «рабочего» Лондона. Ее описания считаются примером «классической джентрификации».

«Немало рабочих кварталов Лондона один за другим были захвачены средним классом <…>. Как только где-то начинается процесс „джентрификации“, <…> образ района полностью меняется».

Гласс изначально использовала термин с иронической окраской и ссылалась на схожие процессы, происходившие в XVIII–XIX веках в разных городах, но особое внимание она опять-таки обращает на опыт Манчестера.

Несколько дней в году закат заливает светом центр Нью-Йорка — Манхэттен, и остров становится виден сквозь десятки улиц. Этот эффект называется Manhattanhenge, и возник он из-за того, что в 1811 году здесь была начата немыслимых масштабов перепланировка.

Город приобрел четкую «решетчатую» структуру, прибрежную часть реки Гудзон расширили на 30 метров, также были изменены авеню с 1-й по 12-ю. Власти внесли серьезные коррективы в изначальный план и перекроили остров вплоть до 220-й улицы (находящейся уже в Бронксе). Количество снесенных зданий огромно, но перепланировка, начатая два века назад, до сих пор заметно упрощает навигацию по городу.

Одним из узнаваемых символов французской столицы стала знаменитая площадь Шарля де Голля в форме звезды. Она также появилась благодаря грандиозной перепланировке.

Первый проект модернизации Парижа был разработан еще в период Французской революции (1789–1799). Перед основанной в 1794 году Комиссией художников стояла непростая задача — превратить узкие и хаотичные проходы средневекового города в широкие и регулярные улицы современной столицы. Через полвека, во времена Наполеона III, барон-градостроитель Жорж Осман преобразовал Париж уже не на чертежах, а в действительности. Он уничтожил множество частных строений в центре.

Выселить необеспеченных в большинстве своем парижан, проживавших в этих кварталах, властям удалось без особых проблем. В ходе «османизации» были расширены узкие и неудобные улочки, тогда же появились и многочисленные парижские бульвары. Примерно по тому же сценарию события развивались и в Москве.

14–15 сентября 1812 года занятый войсками Наполеона город охватило пламя. После поражения французской армии его начали восстанавливать. Жилые дома, расположенные до войны и масштабного пожара по Васильевскому спуску (пространство между Красной площадью и рекой), снесли, а находившийся там храм Василия Блаженного дал название образовавшейся площади. С приходом советской власти была уничтожена подавляющая часть еще сохранявшейся старой застройки. Красная площадь и прилегающие улицы полностью изменили свой облик.

Впрочем, все это еще не джентрификация, которая в действительности представляет собой процесс, управляемый не только властями «сверху», но и рынком — «снизу». Государство может создать условия для переселения, но без надлежащего спроса подобные миграции граждан вряд ли произойдут.

В США и Канаде одна из первых крупных волн джентрификации началась сразу после Второй мировой. Обе страны войны на своей территории фактически не вели, но могли продавать продовольствие, топливо и технику союзникам. Масштабная джентрификация была следствием резкого расширения среднего класса. Экономика США росла на 3,8 % в год с 1946-го по 1973-й, в то время как в среднем по миру этот показатель равнялся 2,1 %. Канада, тесно сотрудничавшая со своим южным соседом, также быстрыми темпами наращивала экономическую мощь. Кроме того, и в Европе, и в СССР были разрушены многие крупные города и инфраструктура, что требовало дополнительных вложений.

Примерно тогда, в момент экономического подъема, жители североамериканских субурбий (окраин) стали искать возможности для переезда в города, которые росли и давали рабочие места. Постепенно изменялся облик Нью-Йорка, Чикаго, Бостона и других интенсивно развивающихся экономических центров США. В Канаде джентрификация коснулась прежде всего Торонто и Монреаля. В тот же период начался и масштабный снос старых построек — на их месте появлялись новые дома и шоссе. А представителей незащищенных социальных слоев бесцеремонно выдворяли из их жилья.

Чем больше сносов или так называемых чисток районов инициировали власти, тем жестче были протесты. Подавляя их, полиция нередко демонстрировала чрезмерное усердие и даже жестокость, ведь основную массу протестующих, то есть вытесняемых, составляли афроамериканцы.

Расизм стражей порядка — острая, но обыденная для США проблема. Наглядный пример — сайт Killed by Police, куда попадает информация о людях, убитых полицейскими, и их истории. Большинство жертв — афроамериканцы, чья доля в населении США равна всего 13,3 %.

Но есть у этого процесса и другая сторона.

Субурбанизация (отток населения из городов на окраины) привела к тому, что пригороды экономических центров оказались нашпигованы сотнями одинаковых районов а-ля Новые Черемушки, с той, правда, разницей, что состоят они из одноэтажных домов и занимают значительно большую площадь. Самый яркий пример такого безликого, монотонного зодчества — знаменитый город Левиттаун.

Помимо безрадостного любования этой ужасающей архитектурной пустотой, живущие в пригородах вынуждены каждый день тратить на дорогу несколько часов. Выбор развлечений тоже крайне ограничен: почти все увеселительные заведения находятся или в центре города, или довольно далеко от одноэтажных спальных районов. Желание переселиться «поближе к цивилизации» кажется вполне естественным, особенно если ты молод, у тебя нет детей и ты не испытываешь острой нужды в большой жилплощади.

Авторы книги Gentrifier Джон Шлихтман, Марк Хилл и Джейсон Пэтч определяют джентрификацию как «процесс возвращения среднего класса и тех, кто находится чуть выше в этой иерархии, в города, большую часть XX века остававшиеся менее привлекательными в социальном, экономическом и политическом плане. <…> Также это конкретные действия каждой личности, совершаемые с целью улучшения условий жизни».

Последнее утверждение и вообще рассмотрение проблемы в контексте поступков отдельно взятого человека не совсем корректно — действительность куда более сурова.

Для того чтобы какая-либо территория стала джентрифицированной, необходим целый ряд условий: отдаленность от финансового, культурного центра и прочих важных точек города; изначально низкая стоимость жилья; перспектива развития.

Молодые люди из среднего класса обнаруживают привлекательное место в довольно неухоженном районе. В подавляющем большинстве случаев стоимость коммунальных услуг, аренды там заметно ниже, чем в других местах города, где проживают граждане с более высоким уровнем дохода. Далее постепенно туда переезжают новые жители и селятся компактно, преимущественно близко к транспортным узлам. В связи с медленным, но постоянным ростом спроса в таких районах начинают появляться кафе, магазины и развлекательные центры.

Затем наступает самый важный этап джентрификации — изменение цен на жилищно-коммунальные услуги и аренду, в которую входит и ежемесячный налог на владение жильем.

Это один из основных рычагов джентрификации, поскольку, например, в США указанные тарифы не фиксированы и меняются от района к району. Действие сразу нескольких ценообразующих факторов приводит к тому, что стоимость аренды резко возрастает. Конечно, чем больше жители платят за обслуживание дома и прилегающей территории, тем, соответственно, лучше они обслуживаются. Постепенно район становится ухоженным, но слишком дорогим для населения, проживавшего здесь еще до джентрификации. Это перманентное экономическое давление приводит к тому, что старожилы вынуждены переезжать дальше, где аренда дешевле. Так освобождается место для новых, более богатых переселенцев, а район становится джентрифицированным, «благополучным».

Нередко важным оказывается и эстетический аспект, «тяга к прекрасному» вызывает у людей пресловутую охоту к перемене мест. В США подавляющее большинство зданий строится из материалов средней прочности, не отличающихся особыми звукоизолирующими свойствами, — деревянного каркаса и гипсокартона. Есть, конечно, и другие дома, но проживание в знаменитых американских небоскребах для среднего класса недоступно. Архитектурный компромисс — немногочисленные высотные и кирпичные малоэтажные здания.

Пример некогда неблагополучного, но красивого джентрифицируемого района — Бедфорд — Стайвесант в Бруклине, который приобретает все большую популярность у среднего класса, прежде всего из-за обилия качественных кирпичных малоэтажных построек. Этот район, как и множество других в Нью-Йорке, был основан в XVII веке голландскими эмигрантами, о чем напоминают сохранившиеся до сих пор названия многих улиц в Бруклине. Территория тогда именовалась Новыми Нидерландами. Постройки той поры не уцелели, но в XX веке в период голландского колониального возрождения было возведено множество зданий, имитирующих оригинальный стиль: красный кирпич, характерные крыши и орнаменты.

Примерно с 1980-х, с наступлением постиндустриальной эпохи, в Нью-Йорке и других городах так называемого Ржавого пояса начался массовый отток среднего класса. Спрос на жилье сильно упал, затем заметно снизилась и рыночная стоимость аренды.

Города стали заселять представители менее обеспеченных социальных групп. Еще позже они снова были вынуждены покинуть свои дома, ведь в экономических центрах жилье почти всегда десятилетиями снимают, но не выкупают.

Однозначного этически верного ответа на вопрос, вредна или полезна джентрификация, нет. И дело здесь не в том, что моральные убеждения «по определению» сложны и разнообразны, а в том, как именно протекает этот процесс. Едва ли можно спорить с тем, что превращение заброшенных заводов в музеи и арт-пространства, развитие районов и снижение уровня преступности — это позитивные изменения. Но в таком случае речь идет скорее о реновации, а не о классической джентрификации.

Если взглянуть на джентрификацию в исторической перспективе, то она представляет собой не что иное, как очень медленный захват чужой территории. Но средний класс оценивает происходящее иначе — у него есть свои веские причины искать возможности для переселения в город.

Это сложный политический вопрос: интересы двух социальных слоев, каждый из которых отстаивает свою правду, пересекаются. И побеждает зачастую более богатый класс — прежде всего благодаря использованию экономических рычагов и методов насильственного вытеснения. Подобная агрессивная политика, конечно, заметно преображает облик отдельно взятого района, но также заставляет уязвимые слои населения перемещаться в более отдаленные части городов, и едва ли это можно считать выбором, а не вынужденной мерой. Но что бы сделали в этой ситуации вы?