Герой Порт-Артура и жертва сталинских репрессий. Жизнь и необыкновенные приключения Евгения Гернета, штурмана и гляциолога

Штурманская работа

Отдаленные предки Евгения Сергеевича Гернета происходят из Англии. Оттуда они перебрались в Померанию, затем в Эстонию: Иоахим Гернет был в составе делегации, передавшей Петру I в 1710 году ключи от Ревеля, когда положение осажденного города стало безнадежным. В Российской империи Гернеты делали карьеру на государственной службе, занимались правоведением. А вот Сергей Павлович Гернет выбрал карьеру морского офицера — и отцовскому примеру впоследствии последовал его сын Евгений.

Женя Гернет появился на свет 31 октября (18 октября по старому стилю) 1882 года в Кронштадте. В четырнадцатилетнем возрасте поступил на учебу в Морской корпус. Окончив это учебное заведение (44-м по успеваемости) в мае 1902 года, Евгений получил назначение младшим штурманом на эскадренный броненосец «Победа» и спустя несколько месяцев отплыл на Дальний Восток. Российская империя имела в этом регионе большие амбиции и спешно создавала мощный Тихоокеанский флот, способный защитить там интересы державы.

Осенью 1903 года Гернета перевели с «Победы» на канонерскую лодку «Отважный» — и именно на ее борту он встретил в Порт-Артуре начало войны с Японией. Японское командование разработало дерзкий план: оно решило затопить несколько своих судов в узкой горловине порт-артурской гавани и таким образом «закупорить» внутри нее российскую эскадру. С февраля по май 1904-го японцы предприняли три сумасшедшие по дерзости ночные атаки, пытаясь ввести в «горло» гавани пароходы, предназначенные для затопления там. «Отважный» и еще несколько кораблей, задействованных в первой линии обороны Порт-Артура, отражали эти атаки и уничтожали японские суда до того, как они успевали достигнуть назначенного им места гибели. В апреле Гернет за умение и распорядительность, проявленные в этих боях, был награжден орденом Святой Анны IV степени.

А потом Гернета назначили штурманом на миноносец «Лейтенант Бураков», являвшийся быстрейшим кораблем порт-артурской эскадры. Назначение это пришлось по душе 21-летнему парню — ему, человеку кипучему и отважному, хотелось громких дел и рискованных миссий. Миноносец, на который перевели Гернета, в 1898 году был построен на немецкой верфи «Шихау» в Эльбинге — по заказу ВМС Китая. Китайцы хотели, чтобы «Хау Хуа» («Морской цветок») стал самым скоростным судном в мире. Германские судостроители сумели «вытянуть» из корабля аж 33,6 узла (62,2 км/ч) — по тем временам выдающееся достижение!

«Морской цветок» достался России в качестве вознаграждения за ее участие в составе коалиции из восьми держав в подавлении китайского Восстания боксеров. Судно получило новое имя в честь артиллерийского офицера канонерской лодки «Кореец» Евгения Николаевича Буракова, погибшего в бою при взятии фортов китайской крепости Таку 4 июня 1900 года.

В 1904 году «Лейтенант Бураков» всё еще оставался одним из лучших скороходов мира — и задания ему подбирали, исходя из этой его особенности.

Война с японцами очень быстро стала для России неудачной, чему способствовал целый комплекс причин — от низкого уровня командования до недостаточной подготовки офицерского и рядового состава. Кроме того, надо признать, и военная удача постоянно улыбалась именно сынам богини Аматэрасу.

И одной из главных удач, выпавших японцам в ходе той войны, стала гибель 13 апреля (31 марта по старому стилю) 1904 года вице-адмирала Степана Осиповича Макарова, успевшего покомандовать эскадрой в Порт-Артуре чуть больше месяца.

Макаров был самым талантливым российским адмиралом — он являлся известным путешественником, ученым, изобретателем, теоретиком, и от него ожидали в Порт-Артуре больших дел. Однако безумно храброго Макарова сгубила его собственная небрежность. Перед очередным выходом эскадры в море он не распорядился предварительно протралить внешний рейд и его флагманский броненосец «Петропавловск» налетел на минную банку, которую японцы скрытно выставили накануне ночью.

После гибели крайне популярного Макарова эскадра в Порт-Артуре погрузилась в жуткое уныние и в течение месяца не предпринимала никаких действий. Преемник Макарова контр-адмирал Вильгельм Карлович Витгефт был человеком крайне слабовольным и нерешительным — более неподходящую кандидатуру на роль командующего сыскать было трудно. В начале мая 1904 года японцы совершенно беспрепятственно произвели высадку десанта на побережье Ляодунского полуострова неподалеку от Порт-Артура — Витгефт никак не пытался им противодействовать.

В короткое время японская армия совершенно блокировала крепость с суши. Ввиду несовершенства тогдашних радиостанций, способных действовать лишь на малых дистанциях, встал вопрос о связи командования Порт-Артура с вышестоящим начальством. Именно эту задачу поручили экипажу «Лейтенанта Буракова», которому выпала роль блокадопрорывателя. Все подходы к гавани блокировал японский флот, и надежда была лишь на скрытность и быстроту миноносца.

В одну из июньских ночей «Лейтенант Бураков» выскользнул из Голубиной бухты близ Порт-Артура и 15 июня благополучно прибыл к местечку Тауэр-Хилл — в 25 милях южнее порта Инкоу, на тот момент еще находившегося под российским контролем. Миноносец доставил туда лейтенанта Владимира Лепко и штабного офицера Сергея Одинцева, которые везли депеши на имя царского наместника на Дальнем Востоке Евгения Алексеева. 17 июня (4-го по старому стилю) миноносец вернулся в Порт-Артур, доставив обратно лейтенанта Лепко с телеграммой на имя коменданта крепости Анатолия Стесселя. За высокое штурманское искусство, проявленное им в этом походе, Евгений Гернет был награжден орденом Святого Станислава с мечами и бантом.

Второй прорыв блокады состоялся 28 июня. В 8 часов вечера «Лейтенант Бураков» снова покинул Голубиную бухту — на сей раз он вез Лепко, а также офицеров Александра Урусова и Николая Гантимурова с депешами. Командир «Буракова» Сергей Долгобородов имел инструкцию в случае занятия неприятелем Тауэр-Хилла идти сразу в Инкоу. Ветреная и дождливая погода облегчили предприятие — навстречу миноносцу попалось только несколько китайских джонок.

«Бураков» благополучно добрался до Тауэр-Хилла, бросил якорь, а Лепко, Урусов и Гантимуров в сопровождении китайского переводчика высадились на берег. Оказалось, что ближайшая деревня брошена жителями — из чего офицеры заключили, что этот район оставлен русскими войсками. Они вернулись на миноносец, после чего «Лейтенант Бураков» снялся с якоря и направился в Инкоу. Из-за сильного тумана пришлось двигаться «по счислению» — но благодаря профессиональной работе штурмана Гернета ЧП удалось избежать.

Глава из приключенческого романа

Подойдя к устью реки Ляохэ, «Лейтенант Бураков» уменьшил скорость и далее двинулся, непрерывно измеряя глубину лотом. Через некоторое время миноносец прижало к мели, но благодаря силе своих машин он смог с нее сойти. Сильный туман вынудил судно встать на якорь, но, когда погода улучшилась, «Лейтенант Бураков» возобновил путешествие и добрался до Инкоу. Там пришлось на короткий срок задержаться — для прочистки засорившихся холодильников (конденсаторов). Потом миноносец отплыл в обратный путь — на сей раз он вез в Порт-Артур секретные бумаги от наместника Алексеева. Накануне выхода поступила телеграмма от русского консула в китайском порту Чифу — тот предупреждал, что весть о прорыве «Буракова» уже разнеслась и японцы будут за ним охотиться…

Миноносец оставил Инкоу поздно вечером. Перед этим, как сообщают, Гернет, дабы обмануть вездесущую японскую разведку, назначил китайским лоцманам время выхода на следующий день, а сам вывел корабль ночью по собственной прокладке — и тем спас «Лейтенанта Буракова» от уготованной ловушки.

«В исходе 3-го часа ночи, находясь мористее острова Iron и недоходя его миль 8–10, увидел справа и впереди несколько раз огонь, а затем усиленную сигнализацию между 2 судами. Расстояние до них полагаю в 3-4 мили; суда шли контр-курсами с миноносцем, что было видно по изменяющимся пеленгам. Оставив их значительно позади траверза, взял курс к берегу, между островами Iron и Reef, и в 4 часа утра бросил якорь в Голубиной бухте. Спустив офицеров с депешами и бумагами на берег, снялся в 5 ½ часов с якоря для следования в Артур, куда в 7 часов утра благополучно прибыл и ошвартовался в восточном бассейне. При осмотре винтов с воды обнаружено погнутие лопастей», — сообщал в своем рапорте командир Долгобородов.

23 июля «Лейтенант Бураков» погиб. В тот день он в составе русского миноносного соединения, несшего дозор в бухте Тахэ, вступил в бой с японским отрядом — и получил торпеду в борт. Корабль удалось довести до берега и приткнуть к нему кормой, но взрыв переломил корпус почти пополам, и спасение миноносца было признано невозможным. Команду «Буракова» расформировали, и Гернет получил назначение на миноносец «Бдительный». Однако уже через несколько дней ему передали опаснейшее поручение — снова доставить секретные депеши наместнику Алексееву! Поскольку «Буракова» больше не было, а остальные миноносцы артурской эскадры сравниться с ним в скорости никак не могли, Гернет решил сделать ставку исключительно на скрытность — в начале августа он вышел из Порт-Артура на китайской джонке.

Миссия была очень опасной — прежде уже имела место попытка доставить документы на джонке, однако японцы ее перехватили (русские моряки успели утопить документы в море). Но Гернет оказался более удачлив: он благополучно проскользнул мимо всех вражеских дозоров и прибыл в Чифу, откуда довез депеши в штаб Алексеева. Его произвели в лейтенанты и назначили флаг-офицером Морского Походного штаба наместника в Харбине. Там Евгений просидел недолго и выехал во Владивосток. Смельчак вызвался осуществить опаснейшую миссию — провести в осажденный Порт-Артур пароход со снарядами. Крепости эти боеприпасы требовались как воздух — ведь японцы приблизились к ней вплотную и раз за разом приступали со штурмом, не считаясь с потерями.

Наместник Алексеев писал находившемуся во Владивостоке адмиралу Николаю Скрыдлову:

«Безотлагательно организовать экспедицию, секретно погрузить и отправить в Порт-Артур боевые запасы Морского и Военного ведомств. Лейтенант Гернет, знающий пути приближения к берегам, командируется в Ваше распоряжение для проводки парохода».

В письме Алексеева содержалось распоряжение:

«…наместник полагает возможным поручить этому офицеру совместно с капитаном или самостоятельно провести пароход по назначению, причем Гернет должен быть снабжен документами, в коих его фамилия и связь с судовладельцами в качестве их агента должны быть установлены по прибытии его во Владивосток, где ему надлежит переодеться в штатское платье, прекратив по возможности всякие сношения с нашими офицерами, дабы не возбуждать никаких подозрений».

Во Владивостоке Гернету, прекрасно владевшему немецким языком, велели принять под команду зафрахтованный российским правительством датский пароход «Бинтаг». Однако датский экипаж наотрез отказался рисковать жизнью на пути в Порт-Артур, и его пришлось заменить русскими матросами.

Но потом Евгений решил всё переиграть — он упросил начальство назначить его на британский пароход «Карлайл» с экипажем из малайцев. В судовых документах он значился как суперкарго Иван Блюменталь. «Бинтаг» же ушел в море под командой лейтенанта Алексея Веселаго, попал в шторм и сел на мель в бухте Ольга на юго-востоке Приморья.

«Карлайл», отправившийся следом, потерял во время жуткой бури все четыре лопасти единственного винта. Команда подняла на мачтах самодельные паруса из мешков, но это не очень-то помогло — судно почти не управлялось и стало игрушкой течений. Через двадцать восемь суток на горизонте показалось побережье одного из островов Японии. Малайская команда решила сесть в шлюпку и грести к берегу, а капитан-англичанин Симпсон не очень-то и возражал.

Гернет не мог допустить, чтобы хранившиеся в трюме боеприпасы попали в руки японцев. Он предупредил матросов, что при попытке их бегства взорвет судно. И он совершенно не блефовал — перед выходом «Карлайла» в море Евгений при помощи минного квартирмейстера с крейсера «Богатырь» установил в трюме парохода подрывные заряды. Экипаж устрашился — и более никто не говорил о том, чтобы связаться с японцами.

«Карлайл» возобновил свое путешествие под самодельными парусами — Гернет решил попытаться добраться до контролируемых американцами Филиппин, чтобы там отремонтировать судно. И что характерно, «Карлайл» сумел-таки туда доползти — на 83-й день необыкновенного вояжа.

Можно себе представить чувства Евгения, когда он, сойдя на берег, узнал, что все усилия потрачены напрасно — Порт-Артур уже несколько недель как пал, сдан японцам…

Поступил новый приказ от начальства: плыть в Сайгон, где стоял вырвавшийся из Порт-Артура крейсер «Диана», и передать груз в распоряжение его командира Александра Ливена. Но в день выхода «Карлайла» малайская команда взбунтовалась и отказалась следовать дальше «с этим безумцем». Гернет не растерялся: он действовал вполне в духе тогдашних расовых теорий, предписывавших жестко и твердо навязывать «цветным» «несокрушимую волю белого человека». Он обратился за содействием к американским властям, и прибывшие полицейские загнали бунтовщиков в трюм. Евгений оперативно нанял новых матросов (а старую команду так и везли в трюме под арестом) — и успешно доплыл до Сайгона, где сдал боеприпасы Ливену. Далее он по-прежнему под видом «коммерсанта Блюменталя» отплыл в Таку, откуда отъехал в Пекин.

Однако японские войска отрезали путь к территории Маньчжурии, занимаемой русской армией, — и Евгению пришлось ехать в Россию кружным путем через Монголию. Он прибыл в Кяхту, потом в Хабаровск и в сентябре 1905-го, уже после заключения мира с Японией, вновь оказался во Владивостоке. Там и закончилась его необыкновенная одиссея…

Ничто человеческое ему не было чуждо

За поход на «Карлайле» Гернет был награжден орденом Святого Владимира IV степени с мечами и бантом. В декабре 1905 года он прибыл в Петербург в распоряжение Главного морского штаба; для него возобновилась прерванная войной рутина морской службы мирного времени. За последующие несколько лет он успел послужить на броненосце «Цесаревич» (еще один корабль, вырвавшийся из порт-артурской ловушки), на старом крейсере «Герцог Эдинбургский», окончить штурманский офицерский класс, поучаствовать в нескольких плаваниях и побывать в резерве.

Под конец 1908 года Гернета опять направили во Владивосток — там он сначала служил штурманом на транспорте «Шилка», потом был назначен командиром миноносца «Точный». В апреле 1910 года ему было присвоено очередное звание — старший лейтенант.

Далее в судьбе Евгения Сергеевича был один темный период, о котором люди, знавшие его, старались особо не распространяться — из уважения к памяти Гернета. Оказалось, что этот офицер, проявивший себя на войне человеком крайне авантюрным, выказал это качество и в мирной жизни — причем не остановился перед прямым нарушением закона.

Деталей этой истории, впрочем, сохранилось крайне мало. Известно лишь, что с июля 1910 по ноябрь 1911 года Гернет пребывал в «безвестном отсутствии». В связи с его бегством в самоволку Евгения Сергеевича исключили из списков флота. В ноябре 1911-го он оказался в руках правосудия и под судом по обвинению в служебном подлоге, в растрате казенных денег и побеге со службы. За это ему присудили три года заключения в крепости.

Судя по всему, пылкий офицер не устоял перед искушением нагреть руки на корабельной кассе, а когда произведенный им подлог вскрылся, бросился в бега.

Писатель Николай Стародымов, интересовавшийся биографией Гернета, туманно рассуждает:

«…в 1910 году Евгений Гернет вдруг куда-то исчез почти на полтора года. Когда объявился, тут же оказался под судом — за ту самую отлучку, да еще пропажу казенных денег. Не знаю, что там случилось, и разбираться не стал… Будем считать, что вспышка любовной страсти, которая захлестнула, уволокла, высосала молодого человека, а потом выбросила на скамью суда офицерской чести (да и уголовную заодно)… Нет-нет, ни в коем случае не оправдываю своего героя: и самовольное оставление службы, и растрата казенных средств — это подлинные преступления. Наказание — увольнение из флота, лишение звания, дворянства и наград — вполне объяснимо. И только любовь может послужить для этого хоть каким-то смягчающим (не оправдывающим!) обстоятельством».

Биографы Гернета Галина Евгеньевна (его дочь) и Евгений Друкарев (внук Евгения Сергеевича) в качестве причины предания его суду указывают на попытку «позаимствовать» 980 рублей из корабельной кассы, чтобы заплатить карточный долг, и тут же вернуть деньги, взяв их у отца. В то же время существует версия, что после своего бегства Гернет направился жить в Париж — и если это правда, то данный эпизод явно перекликается с сюжетом советского кинофильма «Мичман Панин» (1960): правда, там герой бежит во Францию из-за своей революционной деятельности.

Еще один биограф Гернета, историк Виталий Гузанов, выдвинул явно лестную для своего героя версию о том, что причиной увольнения Евгения Сергеевича со службы стали его реформаторские проекты.

«Но слишком уж настойчиво молодой офицер осаждал морское ведомство своими предложениями реформы флота. В конце концов Гернет вынужден был подать в отставку», — уверяет Гузанов.

Характерно, что третий биограф Гернета Дмитрий Шеваров, разговаривавший с его дочерью Галиной Евгеньевной, историю с растратой и бегством вообще никак не упоминает.

«В 1910 году 28-летний Гернет уходит в отставку, работает на пассажирском флоте», — сообщает Шеваров.

Судя по всему, всё же Евгению Сергеевичу пришлось получить опыт пребывания за решеткой — правда, назначенные ему три года он не высидел. Император Николай II смилостивился над героем войны и в мае 1912 года распорядился заменить назначенное наказание исключением со службы с лишением дворянства, чинов и орденов. Однако с началом Первой мировой войны, когда государству вновь понадобились квалифицированные морские офицеры, Гернета полностью восстановили в правах и на службе. Он был зачислен на Черноморский флот, где поначалу командовал транспортными судами. Летом 1916 года Гернет на своем пароходе подвозил подкрепления русским войскам, сражавшимся с турками под Трапезундом, неоднократно оказывался под огнем береговых батарей, был ранен, получил орден Святого Станислава II степени.

Отлеживаясь после ранения в военном госпитале Батума, Гернет нашел возможность устроить свои личные дела. В город прибыла на гастроли труппа театра Корша, в составе которой была молоденькая актриса Лидия Шелагурова. Сраженный ее обаянием, Гернет сразу после спектакля прошел за кулисы, познакомился с Шелагуровой и вскоре сделал ей предложение. Они вступили в брак и не расставались в течение многих лет. Галина Евгеньевна Гернет позднее рассказывала:

«Отец, когда началась революция, неразбериха, когда люди стали теряться — он очень боялся потерять маму и всегда держал ее при себе. Она была с ним в Мариуполе в Азовской флотилии, в Шлиссельбурге, когда Юденич наступал на Петербург…»

Гернету дали чин капитана 2-го ранга и назначили на новейший эсминец «Калиакрия» — сначала старшим офицером, а потом и командиром. В начале 1917 года в России свергли власть императора, а под конец того года к власти пришли большевики. В противовес стереотипу о том, что все бывшие царские офицеры влились в Белое движение, на самом деле многие из них как раз таки встали на сторону коммунистов — увидев в них силу, способную удержать государство от распада.

Именно такой выбор сделал, в частности, Евгений Сергеевич Гернет. А уже вскоре, в июне 1918-го, ему пришлось заниматься горьким для него, морского офицера, делом: топить в Цемесской бухте Новороссийска ушедшую из Севастополя эскадру — во избежание ее захвата немцами. Гернет затопил свою «Калиакрию» так ловко, что в 1925 году ее удалось поднять, восстановить и впоследствии она участвовала в войне с нацистами.

В последующие годы гражданского конфликта Гернету пришлось постоянно менять местонахождение. Он успел покомандовать и отрядом катеров на Волге, и дивизионом сторожевых кораблей Балтийского флота в Шлиссельбурге (этот пост он получил с помощью своего однокашника по Морскому корпусу, еще одного ветерана Порт-Артура Василия Альтфатера, занимавшего тогда пост командующего всеми морскими, озерными и речными силами молодой Советской республики).

Вершиной карьеры Гернета в Красном флоте стал летом 1920 года пост командующего Азовской флотилией и полученная спустя несколько месяцев должность главного командира портов Черного и Азовского морей. Характерно, что Евгений Сергеевич, которого никак не уличить в недостатке личной храбрости, старался не участвовать в боях Гражданской войны, которую считал братоубийственной. Как пишет историк Кирилл Назаренко, такая позиция была тогда характерна для многих кадровых офицеров дореволюционной формации, стремившихся служить в штабах или в невоюющих частях.

Кстати, одним из подчиненных Гернета по Азовской флотилии был 22-летний командир дивизиона канонерских лодок Сергей Колбасьев, в будущем известный писатель и популяризатор в СССР джаза (в 1937 году был репрессирован и погиб в ГУЛАГе). В повести «Салажонок» Колбасьев описывал своего начальника следующим образом:

«Невысокий, похожий на учителя человек с седеющей бородкой. Говорил он тихо, но внятно и, оглядывая присутствующих, щурился».

Гернету же Колбасьев посвятил рассказ «Хороший командующий». В 1930-е в Ленинграде Гернет и Колбасьев продолжали поддерживать приятельство.

«Видимо, в личной жизни Евгений Сергеевич был открытым и дружелюбным человеком. О высоких душевных качествах Гернета говорит и тот факт, что в 1917 г. матросы транспорта „Альма“ подарили своему командиру портсигар с надписью „Командиру-Человеку“», — отмечает Назаренко.

Потепление во имя спасения человечества

В январе 1922 года Гернет в рамках общего послевоенного сокращения вооруженных сил был уволен с флота в бессрочный отпуск. Евгений Сергеевич перешел в торговый флот и в третий раз в своей жизни отправился на Дальний Восток, где работал капитаном пароходов «Симбирск» и «Индигирка». В марте 1926-го Гернет — представитель Нефтесиндиката СССР в китайском городе Шаньтоу, а в 1927–1931 годах — агент Владивостокской фрахтовой конторы Наркомторга в Кобе, Япония.

К слову, историк Назаренко находит этот эпизод деятельности Евгения Сергеевича весьма интригующим и сожалеет, что внуку Друкареву практически ничего не удалось узнать о деятельности его деда в Китае и Японии. Напрашивается предположение, что там Гернет, помимо своих официальных обязанностей, занимался разведывательной деятельностью — но это именно предположение.

Дочь Галина Евгеньевна вспоминает лишь, что в Кобе Гернет поселился в двухэтажном доме, летом по утрам бегал с дочками к морю, быстро завтракал и уезжал в порт или в советское представительство. В доме Гернетов были патефон с пластинками Шаляпина, Собинова, Вертинского, книжный шкаф. Отец читал детям по вечерам Чехова, а когда Галя и ее старшая сестра Ира ложились спать, Евгений Сергеевич еще долго сидел в кабинете, писал…

С 1931 года в жизни Гернета начался новый этап. Он вернулся в Ленинград и позже устроился в Главное управление Северного морского пути (Главсевморпуть) — гидрографом. В 1933 году Гернет участвовал в экспедиции, отправившейся на ледокольном пароходе «Сибиряков» к островам в Карском море. Годом позже Гернет ходил в Карское море на ледокольном пароходе «Садко» и в ходе 23-дневного ледового дрейфа предположил наличие земли или мелководья на северо-восток от острова Визе.

В 1935 году Гернет плавал в Карское море уже в третий раз. По возвращении он сразу же отправился в очередную экспедицию — отплыл в восточную Арктику на парусно-моторной шхуне «Полярная звезда». Экспедиция добралась до бухты Тикси в южной части моря Лаптевых — где состояние старой шхуны, окончательно расшатавшееся за время трудного плавания, не позволило продолжить путешествие…

Евгений Сергеевич разработал новый тип морских и авиационных карт — специально для полярных широт. Он же составил «Близмеридианальные таблицы», которыми полярные штурманы пользуются и сейчас. В 1936–1937 годах Гернет участвовал в подготовке высокоширотной экспедиции, увенчавшейся созданием дрейфующей станции «Северный полюс» под руководством Ивана Папанина. Его же картами пользовались при перелетах через Северный полюс летчики Валерий Чкалов и Михаил Громов.

На тот момент Евгений Сергеевич пользовался репутацией авторитетного гляциолога — специалиста по образованию природного льда. Репутацию эту он получил после выхода своей книги «Ледяные лишаи», написанной во время его пребывания в Кобе и изданной в 1930 году в Японии маленьким тиражом. В книге Гернет замахнулся ни больше ни меньше на создание всеобщей теории оледенения.

К теме Гернет подошел новаторски — в отличие от предыдущих исследователей, он предположил, что случавшиеся в истории Земли оледенения являлись не следствием, а причиной охлаждения климата. Евгений Сергеевич писал, что в процессе вздымания земной коры отдельные ее участки поднимались очень высоко, достигая слоя атмосферы, который Гернет назвал «снегоизбыточным». Там летняя температура недостаточно высока для того, чтобы выпавший за зиму снег успевал растаять полностью. Возникший таким образом ледник вносит свой вклад в охлаждение планетарного климата и постепенно разрастается, спускаясь всё ниже и ниже, захватывая всё новые территории — словно болезнетворный лишай.

Во введении «Ледяных лишаев» автор извиняющимся тоном сообщает:

«Я не только не ученый-геолог, но не получил по геологии вообще никакого образования. Оправданием, что я, не будучи квалифицированным геологом, взялся за книгу по геологии, является то обстоятельство, что затрагиваемый в ней вопрос — о причинах миоценового климата в нашей полярной области и „ледниковой эпохи“ — геологами не разрешен, а мною, по глубокому моему убеждению, разрешен вполне. Как же я мог не поделиться с человечеством своим открытием, даже если бы и ошибался?»

Гернет достаточно просто и логично изложил свою точку зрения о причинах чередования на нашей планете эпох оледенения и потепления — и даже поделился мнением о том, что нужно сделать для того, чтобы на Земле вновь стало теплее.

Той эпохе наивного технократического оптимизма еще было чуждо понятие экологического баланса и отсутствовало понимание того, почему его нельзя нарушать.

В 1946 году бестселлером в СССР стал роман «Изгнание владыки» писателя-фантаста Георгия Адамова — в этой книге рассказывается, как в Советском Союзе реализуют грандиозный проект утепления его северных территорий, для чего океанское течение Гольфстрим перенаправляют в район Таймыра.

Однако Гернет руководствовался куда более серьезными побуждениями, чем просто заменить северную тайгу тропическими джунглями.

Он был убежден, что человечество живет накануне нового ледникового периода, который может покончить с самим существованием цивилизации.

Поэтому льды Гренландии (Гернет называет их «Гренландским ледяным лишаем») необходимо растопить, пока не поздно.

«Идея эта была для того времени новой и необычной, да к тому же и изложена она была не ученым специалистом, а моряком, попытавшимся объяснить ее как можно проще. Одни, прочтя книгу, усмехнулись, другие — пожали плечами, и почти никто не обратил на нее серьезного внимания», — отмечает советский ученый-гляциолог Григорий Авсюк, написавший предисловие для книги Гернета.

Кстати, это не совсем так — нашлись у книги заинтересованные читатели, да еще какие! Среди них оказались, в частности, писатели Максим Горький и Константин Паустовский — факт чего последний засвидетельствовал в своей повести «Золотая роза».

Паустовский пишет:

«…я только что прочел очень редкую книгу нашего моряка, капитана Гернета. Называлась она „Ледяные лишаи“. Гернет был одно время советским морским представителем в Японии, там написал эту книгу, сам набрал ее в типографии, так как не нашел среди японцев наборщика, знающего русский язык, и отпечатал всего пятьсот экземпляров этой книги на тонкой японской бумаге. В книге капитан Гернет изложил свою остроумную теорию возвращения в Европу миоценового субтропического климата. Во времена миоцена по берегам Финского залива и даже на Шпицбергене росли магнолиевые и кипарисовые леса. Я не могу здесь подробно рассказать о теории Гернета — для этого понадобилось бы слишком много места. Но Гернет неопровержимо доказал, что если бы удалось растопить ледяной панцирь Гренландии, то в Европу вернулся бы миоцен и в природе наступил золотой век».

Вспоминая свои впечатления от книги Гернета спустя двадцать лет, Константин Георгиевич замечает, что ее автор не знал, как растопить гренландский лед — чтобы вернуть в Европу теплый климат. Но, по мнению Паустовского, вопрос можно было бы решить посредством атомной энергии.

«Я рассказал Горькому о теории Гернета. Он барабанил пальцами по столу, и мне показалось, что он слушает меня только из вежливости. Но оказалось, что он был захвачен этой теорией, ее стройной неопровержимостью и даже какой-то торжественностью. Он долго обсуждал ее, все больше оживляясь, и попросил прислать ему эту книгу, чтобы переиздать ее большим тиражом в России. И долго говорил о том, сколько умных и хороших неожиданностей подкарауливают нас на каждом шагу. Но издать книгу Гернета Алексей Максимович не успел — он вскоре умер», — сожалеюще отмечает Паустовский.

Имя на карте

В 1938 году пожилой моряк стал жертвой репрессий. 1 мая его арестовали в Ленинграде в рамках так называемого дела гидрографов. Всего по данному делу в мае 1938-го было схвачено 13 сотрудников Гидрографического управления Главсевморпути, в том числе начальник данной структуры Петр Орловский, его заместитель Николай Евгенов, известные полярные гидрографы Павел Хмызников, Юрий Петров. Тогда под репрессии попало всё руководство Главсевморпути — что было связано не только с общей ситуацией в стране, но и с крайне неудачной северной навигацией 1937 года. Тогда 20 транспортных судов и три ледокольных парохода застряли во льдах, что объяснялось разными факторами: от наступления ранней зимы, до реальных ошибок, совершенных начальством Главсевморпути из-за отсутствия полноценной ледовой авиаразведки.

Гернету долго пришлось ждать решения своей судьбы.

«Полтора года Евгений Сергеевич Гернет вместе с другими арестованными коллегами провел в тюрьме на Шпалерной, где познакомился с Львом Гумилевым. А в очереди, тянувшейся у стен тюрьмы, жена Гернета познакомилась с Анной Андреевной Ахматовой», — пишет Дмитрий Шеваров.

Дело гидрографов готовилось к передаче в военную коллегию Верховного суда, но в августе 1939-го оно было рассмотрено трибуналом Ленинградского военного округа и направлено на доследование.

Гернета и его товарищей перевезли в подвал Исаакиевского собора, использовавшегося в качестве пересыльного пункта, — по рассказам, они там живо обсуждали гернетовскую теорию оледенения Земли.

В итоге постановлением особого совещания при НКВД от 23 декабря 1939 года Орловский и Евгенов были приговорены к восьми годам исправительно-трудовых лагерей, Хмызников — к пяти годам ИТЛ, Гернет и Петров — к пяти годам ссылки.

Учитывая реалии того времени, можно сказать, что Евгению Сергеевичу еще повезло. 23 декабря 1939 года Гернета «особым совещанием» приговорили к отбытию ссылки в Казахстане, в селе Чернорецк, куда его месяцем позже и отправили по этапу. До места назначения эшелон с заключенными добирался три месяца. В 1941 году Гернета перевели в Павлодар: там старый капитан, исследователь, герой войны сторожил по ночам огород при туберкулезной больнице. В конце августа 1942-го его отправили в совхоз «Спартак» (Актогайский район), и там он служил счетоводом. Жил в баньке-мазанке.

К слову сказать, Гернет оказался далеко не единственным героем Русско-японской войны, угодившим под каток сталинских репрессий. Сразу вспоминается ученый-кораблестроитель, один из создателей судостроительной промышленности СССР Владимир Костенко, который в то время, когда Гернет сторожил больничный огород, отбывал срок в одиночной камере тюрьмы города Златоуста.

Ранее, в 1938 году, в Карлаге пресеклась жизнь Михаила Сергеевича Рощаковского — в 1904 году он пытался прорваться из осажденного Порт-Артура на миноносце «Решительный». Однако Рощаковский оказался менее счастливым, чем Гернет, — в китайском порту Чифу его «Решительный» был захвачен японцами. После войны Рощаковский делал успешную карьеру, в 1918 году он уехал в Норвегию, в 1925-м имел неосторожность вернуться в Советскую Россию, что его и сгубило.

Познакомившийся с Рощаковским в лагере диссидент Лев Разгон оставил любопытнейший словесный портрет этого колоритного человека, сумевшего и в лагерных условиях сохранить оптимизм и спокойствие.

Трагически оборвалась жизнь Александра Николаевича Сполатбога, который в Порт-Артуре служил штурманом и командиром кормовой башни главного калибра флагманского броненосца «Цесаревич», отличился в сражении с японским флотом в Желтом море. Спустя 33 года Сполатбог, на тот момент инспектор навигации Черноморского морского пароходства, был арестован НКВД в Одессе, осужден «тройкой» за «шпионаж в пользу Болгарии и Греции» и расстрелян.

Гернет пули избежал. Более того, окажись удача на его стороне, он мог бы еще увидеть младшую дочь. Его супруга, мать и сестры умерли в блокадном Ленинграде, племянник Игорь погиб на фронте, а старшая дочь Ирина скончалась уже в эвакуации — от дистрофии. Об этих смертях, впрочем, Евгений Сергеевич так и не узнал. Сам же умер от инфаркта 8 августа 1943 года — когда до окончания срока его ссылки оставалось немного, и он уже имел на руках разрешение выехать в Казань, к младшей дочери Галине. Кстати, незадолго до смерти Евгений Сергеевич повидался с навестившей его Галиной. По словам дочери, он в дни перед уходом из жизни пребывал в радостно-приподнятом настроении, считал дни до освобождения. Галина и книгу об отце, написанную в соавторстве со своим сыном, так и назвала: «Он умер от радости».

Рассказывают, что оставшееся после него имущество (опись которого сделал местный милиционер) оказалось крайне невелико: книга «Небесная механика» Михаила Субботина, XXIII том полного собрания сочинений Ленина (в котором содержалась строка о роли Гернета в уводе кораблей Черноморского флота из Севастополя в Новороссийск), алюминиевый стаканчик для бритья, серебряный портсигар с надписью: «Командиру-Человеку».

Казахстанский публицист Федор Ковалев, подготовивший очерк о Гернете, восклицает:

«Кто из спартаковских крестьян мог предположить, что их скромный односельчанин в поношенной морской фуражке, прозябающий в нищете, практически ослепший от писанины при свечном огарке (зимой он добирался на работу по дорожке среди сугробов, которую соседи посыпали золой, чтобы не сбился с пути), — это историческая личность, герой морских сражений, ученый, путешественник, подобный героям приключенческих романов!»

Могила Гернета находится в селе Караоба (Актогайский район), на мраморную надгробную плиту нанесена надпись:

«Здесь в августе 1943 года похоронен Гернет Евгений Сергеевич военный моряк, исследователь Арктики. Репрессирован в 1938 году».

В 1956-м Гернета посмертно реабилитировали.

Что касается разработанной им теории оледенения, то к сходным выводам в 1955 году пришел американский геолог Уильям Ли Стокс, выдвинувший идею автоколебаний в системе «земная поверхность — атмосфера» как основного механизма, определяющего чередование эпох оледенения и потепления. Еще через год была опубликована статья американских геологов Мориса Юинга и Уильяма Л. Данна с подобными же идеями.

Десятилетием позже французский гляциолог Луис Ллибутри, стремясь восстановить справедливость, призвал назвать эту гипотезу двойным именем Гернета — Стокса.

В целом этот необычный человек остается малоизвестным. Но 6 апреля 1998 года правительство Российской Федерации издало постановление о присвоении проливу между островами Известий ЦИК и островами Арктического Института в Карском море имени Е. С. Гернета.