Незаметная смерть: почему у женщин меньше шансов выжить во время войны, эпидемии и природных катаклизмов
Роды в антисанитарных условиях, необходимость ухаживать за больными родственниками в течение пандемии, высокий риск изнасилования в ходе боевых действий или во время стихийных бедствий — в экстремальных обстоятельствах женщины оказываются в двойной опасности. Это цифрами и фактами доказывает британская журналистка и феминистка Кэролайн Криадо Перес, автор книги «Невидимые женщины», которая готовится к выходу в издательстве «Альпина Паблишер». Публикуем фрагмент о том, почему игнорирование женских потребностей становится главной причиной их гибели в чрезвычайных ситуациях.
В экстремальных условиях привычные предрассудки становятся не более, а менее оправданными, чем в нормальной ситуации, — ведь женщины по определению страдают от последствий вооруженных конфликтов, пандемий и стихийных бедствий сильнее, чем мужчины.
Данных о последствиях вооруженных конфликтов (числе погибших, заболеваемости и насильственном перемещении) очень немного, а в разбивке по половому признаку — и того меньше. Но имеющиеся данные говорят о том, что сегодня эти последствия затрагивают женщин намного серьезнее, чем мужчин. В условиях современных войн чаще погибают не бойцы, а гражданские лица.
Разумеется, мужчины и женщины в равной степени рискуют получить увечья или ранения, подвергнуться насильственному перемещению или погибнуть, но женщины страдают еще и от специфических, направленных именно на них проявлений насилия.
В условиях вооруженных конфликтов возрастает уровень домашнего насилия в отношении женщин. На самом деле в таких условиях оно даже более распространено, чем сексуальное насилие, непосредственно связанное с военными действиями.
Масштабы домашнего насилия становятся яснее, если учесть, что во время продолжавшегося три года конфликта в Боснии жертвами сексуального насилия стали примерно 60 000 женщин, а во время стодневного геноцида в Руанде — до 250 000 женщин.
По оценкам различных учреждений ООН, во время гражданских войн жертвами насилия стали более 60 000 женщин в Сьерра-Леоне (1991–2002 гг.), более 40 000 женщин в Либерии (1989–2003 гг.) и не менее 200 000 женщин в Демократической Республике Конго (с 1998 г.).
Учитывая неполноту этих данных (помимо всего прочего, женщины далеко не всегда сообщают о случаях насилия), в действительности от насилия в ходе всех этих конфликтов пострадало, видимо, гораздо больше женщин.
Женщины также сильнее мужчин страдают от вызванных войной социальных потрясений. В так называемых постконфликтных ситуациях уровень сексуального и домашнего насилия остается чрезвычайно высоким, «поскольку демобилизованные участники военных действий, привыкшие применять силу, вернувшись домой, сталкиваются с изменением гендерных ролей и безработицей».
В Руанде до геноцида 1994 г. средний возраст девушек, вступавших в брак, составлял от 20 до 24 лет; в лагерях беженцев во время и после геноцида он снизился до 15 лет.
Женщины также чаще мужчин гибнут от косвенных последствий войны. Более половины случаев материнской смертности в мире регистрируется в пострадавших от конфликтов и нестабильных государствах. 10 стран с самым высоким уровнем материнской смертности — это страны, где вооруженные конфликты либо в разгаре, либо только что закончились.
Материнская смертность в таких странах в среднем в 2,5 раза выше, что отчасти объясняется также тем, что гуманитарные организации, помогающие пострадавшим от вооруженных столкновений и стихийных бедствий, часто не учитывают особых потребностей женщин в области здравоохранения.
На протяжении более 20 лет Межучрежденческая рабочая группа по вопросам охраны репродуктивного здоровья в кризисных ситуациях призывает к обеспечению женщин, оказавшихся в зонах военных действий или районах, пострадавших от стихийных бедствий, оборудованием для родовспоможения, средствами контрацепции, акушерской помощью и консультированием.
Но, как сообщает The New York Times, «за последние два десятилетия такая помощь оказывалась нерегулярно, если оказывалась вообще». В одном из докладов подчеркивается, что беременные женщины остаются без акушерской помощи и ухода, в результате чего у них «случаются выкидыши, а рожать приходится в антисанитарных условиях».
Женщины сталкиваются с этой проблемой и в районах, пострадавших от стихийных бедствий. После тайфуна, обрушившегося на Филиппины в 2013 г., 4 млн человек остались без крова, и из 1000 женщин, ежедневно рожавших в этих условиях, почти 150 подвергались риску для жизни.
Родовспомогательные учреждения и оборудование были уничтожены тайфуном, женщины умирали.
Но когда Фонд ООН в области народонаселения (ЮНФПА) обратился к странам-донорам с просьбой выделить средства для приобретения гигиенических комплектов, оплаты труда персонала временных родовспомогательных учреждений и работы с жертвами сексуального насилия, те отреагировали «прохладно», и было собрано лишь около 10% необходимой суммы.
В районах, пострадавших от вооруженных конфликтов и стихийных бедствий, особенно быстро распространяются инфекционные заболевания. При этом при пандемиях погибает больше женщин, чем мужчин.
Примером может служить Сьерра-Леоне — страна, оказавшаяся в эпицентре эпидемии лихорадки Эбола в 2014 г. Уровень материнской смертности здесь был самым высоким в мире: 1360 случаев на каждые 100 000 живых рождений (для сравнения: в странах ОЭСР этот показатель составляет в среднем 14 случаев на 100 000 живых рождений), причем каждая семнадцатая роженица подвергалась риску для жизни.
Недавно опубликованные официальные данные говорят о том, что в Сьерра-Леоне ежемесячно умирают по меньшей мере 240 беременных женщин.
В условиях эпидемии лихорадки Эбола женщины подвергались двойному риску для жизни: они могли умереть и от болезни, и от родов.
На самом деле ситуация была еще хуже, потому что беременные женщины подвергались повышенному риску заражения лихорадкой Эбола, поскольку чаще мужчин обращались в медицинские учреждения и контактировали с медперсоналом.
Как писала газета The Washington Post, две из трех крупнейших вспышек лихорадки Эбола «были вызваны распространением вируса через родовспомогательные учреждения». Эпидемии буквально косили работников здравоохранения (большинство которых составляли женщины), и это еще больше повышало риск для женщин: по оценке журнала The Lancet, в трех странах, затронутых эпидемией лихорадки Эбола, из-за нехватки медперсонала ежегодно погибали дополнительно 4022 женщины.
Нежелание учитывать гендерную проблематику при оказании помощи в таких чрезвычайных ситуациях отчасти объясняется сохраняющимся убеждением в том, что, поскольку инфекция косит и мужчин, и женщин, лучше сосредоточиться на профилактике и лечении заболевания, «предоставив другим право решать существующие в стране социальные проблемы, включая проблему гендерного неравноправия, после окончания эпидемии».
Доля вины лежит и на ученых: недавний анализ 29 млн публикаций в более 15 000 рецензируемых научных изданий, вышедших во время вспышек лихорадки Зика и Эбола, показал, что лишь менее 1% работ затрагивало гендерные последствия эпидемий.
Однако, как указано в докладе ВОЗ, сбрасывать со счетов гендерные факторы весьма опасно, потому что это тормозит усилия по предотвращению и сдерживанию эпидемий, а также препятствует сбору информации и изучению путей распространения инфекции.
Невнимание к гендерным факторам во время вспышки в 2009 г. свиного гриппа (H1N1) привело к тому, что «представители власти занимались в основном мужчинами, так как именно они были владельцами фермерских хозяйств, хотя зачастую большую часть работы по уходу за животными в личных подсобных хозяйствах выполняли женщины».
Во время вспышки лихорадки Эбола в Сьерра-Леоне в 2014 г. «первые программы снабжения находящихся на карантине предусматривали обеспечение женщин запасами продовольствия, но не учитывали потребности в воде и топливе».
Поскольку в Сьерра-Леоне и других развивающихся странах заготовкой топлива и воды (прожить без которых невозможно) занимаются женщины, до тех пор пока программы не были скорректированы, «они были вынуждены покидать свои дома в поисках дров, что повышало риск распространения инфекции».
Уход за больными близкими, лежащий на плечах женщин, во время пандемий тоже становится для них источником смертельной опасности. Женщины выполняют львиную долю обязанностей по уходу за больными в домашних условиях.
Они же традиционно составляют большинство «акушерок, медсестер, уборщиц и работников прачечных в больницах, то есть работают в условиях повышенного риска заражения», — особенно учитывая, что эти категории работников «не получают такой же поддержки и помощи, как врачи, большинство которых — мужчины».
Женщины также занимаются подготовкой умерших к погребению, а традиционные погребальные обряды также способствуют распространению заболевания.
По некоторым оценкам, в Либерии во время эпидемии лихорадки Эбола 2014 г. доля женщин в общем количестве умерших от заболевания составила 75%. По оценкам Детского фонда ООН (ЮНИСЕФ), в Сьерра-Леоне, в эпицентре эпидемии, этот показатель составил 60%.
В публикации 2016 г. говорится о том, что во время недавних вспышек лихорадки Эбола и Зика международные институты, разрабатывающие рекомендации в области здравоохранения, не «учитывали ограниченной возможности женщин защищаться от инфекции».
В обоих случаях эти рекомендации основывались на (неверной) предпосылке, что женщины наделены экономическими, социальными и политическими правами, способными обеспечить их «изоляцию в соответствии с рекомендациями международных учреждений». Соответственно, эти рекомендации «лишь усиливали» существующее гендерное неравенство.
Для правильной организации гуманитарной помощи в кризисных ситуациях необходимо устранить дефицит гендерных данных, и как можно скорее, потому что мало кто сомневается в том, что из-за изменения климата наш мир становится все более опасным.
По данным Всемирной метеорологической организации (ВМО), вероятность природных катастроф сегодня почти в пять раз выше, чем 40 лет назад: если в 1970-е гг. случилось лишь 743 стихийных бедствия, то с 2000 г. по 2010 г. их количество возросло до 3496 (наводнений, ураганов, засух и случаев аномальной жары).
Помимо того что, как указывают аналитики, изменение климата может выступать причиной вооруженных конфликтов и пандемий, оно само по себе чревато риском для жизни.
В соответствии с прогнозом, опубликованным в журнале The Lancet Planetary Health в 2017 г., в период 2071–2100 гг. в Европе от стихийных бедствий, вызванных изменением климата, ежегодно будут погибать 152 000 человек (для сравнения: в период с 1981 г. по 2010 г. от них ежегодно погибали 3000 человек). И, как мы увидим далее, жертвами стихийных бедствий чаще всего становятся именно женщины.
До 2007 г., когда были опубликованы результаты первого системного количественного анализа, у нас не было точных данных о гендерном распределении случаев гибели от природных катаклизмов.
Анализ статистики по 141 стране за период с 1981 г. по 2002 г. показал, что женщин погибло значительно больше, чем мужчин, и что чем выше была доля погибших обоих полов в общей численности населения, тем ниже были сравнительные шансы женщин на выживание.
И, что особенно важно, чем выше был социально-экономический статус женщин в стране, тем ниже был гендерный разрыв в количестве случаев гибели.
Женщин убивает не стихия, поясняет Морин Фордэм. Их убивает гендер — и общество, которое не понимает, что гендерные проблемы влияют на шансы женщин на выживание.
Установлено, что в Индии во время землетрясений, случающихся ночью, выживает больше мужчин, чем женщин, «потому что в жару мужчины спят не в помещении, а на крышах домов, чего не может позволить себе большинство женщин».
В Шри-Ланке плаванию и альпинизму обучают «преимущественно» мужчин и мальчиков. В результате, когда в декабре 2004 г. на страну обрушилось цунами (от которого погибло в четыре раза больше женщин, чем мужчин), мужчины и мальчики оказались лучше подготовленными к выживанию в условиях наводнения.
В Бангладеш социальные предрассудки в отношении обучения женщин плаванию также «резко» снижают их шансы на выживание во время наводнения. Социальная ущербность женщин в этой стране усугубляется тем, что им непозволительно покидать свой дом без сопровождения родственника мужского пола.
В результате при приближении циклона до прихода мужчины, который может отвести их в безопасное место, они остаются дома, теряя драгоценное время и не успевая вовремя эвакуироваться.
Они теряют драгоценное время еще и потому, что без мужчины могут вообще не узнать о приближении циклона. Морин Фордэм поясняет, что оповещения о приближающемся циклоне транслируются в общественных местах — на рынках или в мечетях, куда доступ женщинам закрыт.
«Они сидят дома и узнают, что пора спасаться, только если им сообщает об этом мужчина». Многие женщины так никогда и не узнают об этом.
Служба оповещений о стихийных бедствиях, ориентированная на мужчин, не единственная составляющая системы защиты от циклонов в Бангладеш, не учитывающая потребностей женщин.
По словам Морин Фордэм, укрытия от циклона сконструированы «мужчинами и для мужчин» и поэтому далеко не безопасны для женщин. Ситуация медленно меняется, но сохранилось «огромное количество» укрытий старого образца, в основном представляющих собой просто «очень большую забетонированную яму».
В традиционных укрытиях мужчины и женщины находятся вместе. Как правило, там нет отдельных мужских и женских туалетов: «просто ведро в углу, а ведь в укрытии могут находиться до 1000 человек».
Помимо очевидной проблемы одного ведра на 1000 человек, отсутствие разделения по половому признаку в принципе не позволяет женщинам спускаться в убежище.
«В соответствии с культурными традициями, в Бангладеш женщины не могут находиться рядом с мужчинами и мальчиками, не являющимися членами их семей, — поясняет Морин Фордэм, — из опасения навлечь позор на семью».
Любая женщина, оказавшаяся рядом с чужими мужчинами, «рассматривается как законная мишень для любого вида сексуальных домогательств, если не хуже. Поэтому женщины предпочитают вовсе не спускаться в укрытие».
В результате они погибают чаще мужчин (во время циклона и наводнения 1991 г. погибло почти в пять раз больше женщин, чем мужчин) — просто потому, что им нельзя находиться рядом с посторонними мужчинами.
Что касается насилия, с которым женщины сталкиваются в районах, пострадавших от стихийных бедствий, то мы знаем: «в условиях хаоса и общественных беспорядков, неизбежных при природных катаклизмах», его уровень повышается, хотя и не знаем точно насколько, отчасти из-за того же хаоса и беспорядков.
Во время урагана «Катрина» местные кризисные центры для жертв сексуального насилия пришлось закрыть, поэтому в последующие дни никто не регистрировал и не подсчитывал количество случаев изнасилования. Пришлось закрыть и приюты для жертв домашнего насилия — с теми же последствиями.
Кроме того, как и в Бангладеш, в гендерно нейтральных укрытиях от урагана женщины становились жертвами сексуального насилия. Тысячи людей, не успевших эвакуироваться из Нового Орлеана до того, как на него обрушился ураган «Катрина», были временно размещены на крытом стадионе Superdome в Луизиане.
Сразу же поползли зловещие слухи о проявлениях грубости, изнасилованиях и драках. Поступали сообщения о том, что женщин избивают их партнеры.
«Было слышно, как люди кричат и молят о помощи: „Пожалуйста, не надо, пожалуйста, помогите!“, — рассказывала одна женщина в интервью Институту по освещению войны и мира. — Говорят, на стадионе ничего такого не было.
Но это неправда. Все это было. Женщин насиловали. Все слышали, как они кричали. Потому что света не было, было темно, понимаете? Думаю, мужчины просто хватали женщин и делали с ними все, что хотели». Информация о том, что творилось во время урагана «Катрина» и действительно ли насиловали женщин, никогда не проверялась.