«Пережил трудности, не пил вина и разумно вечером читаю газеты»: о чем писал в дневнике Константин Измайлов, алтайский крестьянин, актер-любитель и пьяница
Издательство Common Place совместно с проектом «Прожито» выпустило «Дневник алтайского крестьянина К.Ф. Измайлова (1923–1941)». Константин Федорович Измайлов начал вести записи в 23 года и тщательно документировал свою жизнь вплоть до ухода на войну, где он пропал без вести. Писал обо всем откровенно: о том, как часто менял работу, как его выгоняли за прогулы, как и с кем пьянствовал, как играл в любительском театре и как голодала его семья. Дневник стал для него способом борьбы с фатальным невезением, похмельем, частыми болезнями и смертью близких. «Нож» публикует фрагменты эго-документа, из которых вы узнаете, какую погоду называют ведренной, почему в советской деревне никто не умирал трезвым и как стать социалистом мира и председателем священнейшего Синода с помощью всего одной бутылки водки.
1923
27 октября. Пятница. Гадкая, скверная моя жизнь — дома каждый день ворчание, ругань, брань и т.п. Это все со стороны матери. Надоело все. Уйду! К черту! Оставлю ее одну, пусть она таращится тогда одна, как хочет. Я с ней быть не могу.
6 декабря. Четверг. Вечером Нюра просила меня проводить ее до дома. В этот вечер были обещания, уговоры: друг друга любить, не изменять никогда. Весь вечер — поцелуи, объятия.
1924
12 февраля. Вторник. Утром выезжаю из Усть-Ануя. Варя остается. Ночь проводил всю с нею. Жизнь веселее! Вечером встречаю в школе учительницу Башкатову Тасю — проводил, разговаривали. С Нюрой В. наверно кончено. Фактов нет, причина есть…
4 марта. Вторник. Гуляю с Нюрой часов до 2-х утра. В этот вечер Нюра дала согласие быть моей. Она сказала: «Я твоя, Костя, твоя навсегда! Поцелуи, объятия, ласки и т.п. С сего дня считаю Нюру своей навсегда. Говорит — люблю безумно, жертвую собой навсегда, твоя навсегда — это слова Нюры. Вечером 4 марта на Кузнецовской улице в 2 часа ночи.
1925
10 июля. Пятница. Утром я сделал гробик для племянника Вити. В 11 часов 10 минут похоронили его на коммунистическом кладбище, рядом с памятником Ф.В. Кудрина. Днем шел дождик, но не много, всего лишь часа два. Работу с кизяками покончили сегодня после похорон. <…>
1926
14 февраля. Воскресенье. Сегодня днем приехали ко мне из Бийска сродственники моей жены: Авдеев Василий с женой. После обеда меня позвал Василий Титов к себе в гости, выпить… Я, конечно, не выпил, а нажрался до пропасти, и сотворил целый ряд дебоширств. Сегодня я должен играть на сцене нардома, и там сорвал всю постановку. Спектакль поэтому был отложен, а я был забран милицией (но скоро отпустили). Я на многих кидался драться, выматерил Беспаловых девчат и еще много дурости сделал…
15 февраля. Понедельник. Сегодня пропадаю с похмелья… Вызывали в милицию в качестве обвиняемого по вчерашнему пьянству. Наверно оштрафуют рублишка на три или больше… Как только напился, то сразу известно и райкому и милиции… Райком накрутил хвоста… Вечером — очередное партсобрание нашей ячейки. Обо мне пока ничего не говорили. Не знаю, как будет дальше… Днем был сильный, темный буран и продолжался до вечера.
1927
6 апреля. Среда. Мороз сегодня по-зимнему, примерно, градусов на 25. Дует сильный ветер с восточной стороны. На работе мерзнут руки. Весной и не пахнет. В полном порядке зима настоящая. Утром произвожу уборку, днем — домашняя работа. Поругался со своими — матерью и Степаном. Они меня грызут за то, что я ничего не зарабатываю, и живу без дела. Но они в этом не правы… Ругань и ворчание у нас происходят каждый день. Жизнь не попутная: ссоры, обиды, зависть и т.п.
8 июля. Пятница. Сегодня в два с половиной часа утра у Нюры, моей жены, родился мальчик!!! Роды прошли благополучно! Акушерил при родах фельдшер Рагозин Н.К. Все прошло хорошо, спокойно. Имя мальчику пока нет. При регистрации будет и имя. Утром рано я съездил за доктором Мигаем. Днем работаю за верстаком. День нормальный, не слишком жарко.
30 ноября. Среда. Работаю дома. Днем вызывали в нарсуд заседателем разобрать одно дело: Павлова Савелия Григорьевича с Борисом Глушковым. Присудили последнему 28 рублей зарплаты с Павлова. Погода стоит хорошая, стало потеплей. Сынок Геня начал болеть, ночами кричит. Не дает покою…
1928
26 февраля. Воскресенье. Сегодня днем в два часа ровно похоронили моего сынка Евгения. Рано утром, было еще темно я сходил к Андрею Ощепкову, потом к Жилину Ивану, к Ковалеву Николаю, попросил их копать могилу для сынка Гени. Через два часа яма была готова. Утром я сделал гробик для сына из чистого соснового тесу. День теплый, пасмурно. По-старому сегодня «Масленица». Вся деревня пьяна, все гуляют… Геню похоронили на старом кладбище, рядом с могилой отца моего, умершего 23 февраля 1920 года (тоже в день «Масленицы»). При похоронах брал бутылку вина, можно бы еще, но денег мало. Сынка жаль… А тут сегодня еще горе — брата Степана исключили из партии за то, что он, напившись пьяным, делал угрозы Шитову, Чербаеву, Минину и Пичугову.
1931
20 декабря. Воскресенье. Погода хорошая, морозы усиливаются. Днем занят работой в мастерской. Вечером играю на сцене в нардоме. Ставим пьесу «Конец господ Ржевских». Играю роль Луки, старика 55 лет, дворник в имении Ржевских. Темный, забитый крестьянин. Последние слова говорит: «Ливарюция только начинается. Вам, барин, надо быть потише. В народе — сила могучая». А после спектакля принято, как общее правило, напиваться пьяным всем актерам. Так и сделали. Напились пьяными все участники. Так и закончился наш спектакль пьянкой. Играли: Кыков, Плоскова, Сухинин, Карев, Тарасова, Годовиков с женой. Суфлер — Сергеев Анатолий Гаврилович, главный бухгалтер Госбанка. Режиссер Алексеев.
21 декабря. Понедельник. Сегодня похороны. Умерла тетка Дуня. Сегодня похоронили. Я делал гроб. Я пьян. Похороны справляются по старинке, с вином. Я был в церкви. Был поп и дьякон. Отпевали. Похоронили.
После похорон обычное явление: пьянство. Так и поется в песнях: «С вином мы родились, с вином мы умрем, с вином нас похоронят, и с пьяным попом». И у нас на похоронах так и получилось… Похоронили тетку Дуню с пьяным попом и вином… А потом загуляли на всю ночь. Так и прошел сегодняшний день, только в пьянстве. Тетку Дуню похоронили, и сегодня же умер Андрей Жданов. Безболезненно, от старости.
1932
13 февраля. Суббота. Сегодня порядочный мороз. Вчера вечером был спектакль. Ставили «Брак или смерть» и «Вор». Играли в пьесах: Жирнов, Чернышов, Кыков, Годовикова, Тарасова, Алексеев. Годовиков не играл, но все же, хотя и пьяный, был здесь же, вертелся на сцене. Гудков знает свое дело: организует выпивку, посылает за вином, и преспокойно напивается. Так делается во время каждого спектакля, каждой постановки. Все любители сцены напиваются пьяные. Хвалятся один перед другим, кто сыграл хорошо, кто плохо. Ссорятся, ругаются, только не дерутся. Я от сегодняшней выпивки отстал. Пить вино не стал. Ушел. День провожу на работе. Проработал 8 часов. Вечером смотрю кинокартину «Абрек-Заур». Из жизни горцев Кавказа в старое царское время. Виды Кавказа.
4 апреля. Понедельник. Погода теплая. Грязь просыхает. Сегодня полный разлив реки. Идет лед полным ходом. Второй день хожу без дела и бесполезно по главным учреждениям, которые ведают хлебным делом. А пайка на апрель выхлопотать не могу. Сегодня ничего не добился. Еще велели придти завтра. В нардоме не работаю.
Честный бедняк-колхозник Ощепков Андрей с шестью членами семьи четвертый день совершенно ничего не ел. Хлеба ни крошки. Голоден. Ребятишки кричат, просят хлеба. Сам, бедняга, изнурен тяжелой работой в шорной мастерской колхоза. Плачет горькими слезами. Пришел ко мне, просит хоть немного хлебца дать ребятишкам. Я поделился хлебцем. Накормил его с одним его мальчиком постным супом, напоил чаем, и полбутылки дал унести с собой. Он плачет, не знает, как отблагодарить. Эх! Жизнь наша горькая… Что мы переживаем! Говорит, я 54 года прожил, никогда не плакал, мать умерла, не плакал. А теперь плачу горькими слезами. Никто моим слезам не поможет, колхоз и тот отказался. Так и говорит бедняга честный Андрей.
31 мая. Вторник. <…> С 9 часов утра и до 4-х дня за письменным столом на почте. Роюсь в бумагах. Так и пойдет теперь скучная, однообразная, канцелярская работа ежедневно. Иного выхода нет, деваться некуда… Жить по-старому свободной профессией, стало нельзя. Надо обязательно продавать себя куда-нибудь на казенную или общественную работу. Иначе пропадешь с голоду. <…>
9 июля. Суббота. На почте. Снова ненастно, дождик. Коллектив почты уполномочил меня ежедневно получать хлеб на сотрудников. Ежедневно в 7 часов и до 10 утра, а то и до 11-ти я занят этим делом, получаю и выдаю хлеб.
Сегодня выдали еще чище — просяной (из лузги). Есть совершенно невозможно. Этот хлеб и в рот не лезет. Во время еды не чувствуется, что кушаешь хлеб. Просто землю или песок. Ну и дожили… Это мы-то в хлеборобном крае?!
Голодные люди просят настойчиво, навязчиво, надоедливо до невозможности. Ну, хоть кусочек, крошечку черного хлеба… Их избегают, от них прячутся, запираются на крючок. Закрывают окна, двери, им отвечают через дверь или окно: Хлеба нет! Подавать нечего! Уходите! Голодные требуют настойчиво, хоть крошечку, хоть ложечку молока! Хоть луку-батуну… Ну, хоть дайте водицы попить. Им в ответ: Уходите! Вам говорят, уходите! Уходите к черту, вам говорят! Вы надоели, как собаки… Вас сотни, даже тысячи ходят ежедневно… Мы сами голодны, живем на пайке. Плетутся голодные и истощавшие от окна к окну, получая один и тот же ответ… Вот что можно записать на сегодняшний день 9 июля 1932 года.
1933
25 января. Среда. <…> Пришел домой и опять, чтобы забыться, с горя, взялся за свою домашнюю работу. Так и остаюсь пока безработным. Хорошо жить без работы. Только одно плохо, есть нечего, и денег нет, зато свободен… Расходов и приходов у меня сегодня нет. В свободное время в течение января месяца внимательно читаю «Роман-газету», сочинение Новикова-Прибоя «Цусима». Наш флот во время войны с Японией.
Читайте также:
Проект «Прожито»: о чем мечтали и тревожились советские интеллигенты, крестьяне и школьники
20 февраля. Понедельник. <…> С 15 января живу без работы и без пайка с 1 февраля. Днем пилю дрова, рублю чурочки, копаюсь по домашности, но больше всего читаю. Вечером ходил в кино. Хорошая картина афиширована сегодня: «На дальнем берегу». Это кино играет только на нервах слабого человека. Лента ежеминутно рвется, электричество то и дело гаснет. В зале темно, хулиганство со стороны молодежи гремит вовсю. На слова «тише», «к порядку», не обращают внимания.
Слышны разухабистые словечки: «в бога мать», «задрыга», «курва», «сволочь», «гадина» и т.п. Свистят, курят. Порядочные люди в кино не ходят, только одни хулиганы. Помещение нардома не отапливается. Нардом превращен из Дома культуры в сборище хулиганов. Порядка абсолютно никакого нет.
22 февраля. Среда. <…> Вечером после ужина ко мне зашел мой дядя Шаманай. Он, порядочно выпивши, и еще пол литра в кармане. Я, говорит он, зашел проведовать единственного в мире племянничка Костю. Костя, единственный в мире человек, мы с ним должны пропить сто рублей! Мы пропили весь мир. Я единственный в мире человек — социалист мира, председатель священнейшего Синода. Я должен пропить всю церкву, господи!
Он пьян, он весел до невозможности. Он пьет, он пускается в пляс, он громко и весело разговаривает, он хвалится своей жизнью, своим положением, что он каждый день бывает пьян. А дома у него изба по три дня бывает не топлена, живет впроголодь, в избе грязи — воз. Старуха босиком и целая куча безобразий. Он только хвалится всю свою жизнь, и всю свою жизнь только пьет. Пол литра я помог ему выпить, закусили горячими пельменями.
1934
23 июля. Понедельник. Прошли все дни златые и горы златые, пролились все реки, полные вина. Прошло все раздолье, радость и веселье. Наступили опять скучные, однообразные, тоскливые дни. Степан уехал обратно после пьянки. Я с больной головой засел опять за скучную, однообразную, ежедневно надоедающую работу. Вина больше нет. Нет больше и денег на вино. Нет и хороших, приятных закусок, нет свежей рыбы, мяса и нет хлеба. И есть дальше будет нечего. Опять настало время, хоть ложись и умирай. Весь день сегодня чувствую сам себя слабым, больным с похмелья и усталым со вчерашней дороги из Бийска. Ничего не мило, все скучное. Тоска грызет. Эх! Тяжел день сегодня.
27 июля. Пятница. Прежде всего, я должен отметить сегодня десятилетнюю годовщину женитьбы с Нюрой!!! Исполнилось ровно 10 лет, как мы женились с ней! Ни одного раза не расходились. Имеем двух детей: Кларе 9 лет, Володе 11 месяцев. Здоровые, и все обстоит в порядке на сегодня. Справить годовщину нечем. Живем второй день без хлеба.
День ясный, ведренный, хороший. Только я сегодня основательно больной. Опять начинается у меня воспаление яичков. Днем ходил в больницу. Дали лекарство и бюллетень до 30-го включительно. На почте сегодня не работаю. Под вечер пошел дождь.
1935
29 января. Вторник. Погода без перемен стоит хорошая, ведренная с порядочными морозами, доходящими до 35 градусов с 8 января. Днем обычно работаю на почте. Степан опять пьет четвертый день. Нигде не работает с 10 ноября 1934 года, с того времени, как уволили из «Скотоимпорта». Полученные ранее деньги за работу, пропивает, проедает, становится настоящим психопатом (случай сегодня днем, когда был Неволин).
Неволин, жених Грани, приехал сегодня утром. Начинается сватовство. Евдокия, по этому случаю, отложила сегодняшний отъезд в Березовскую МТС. Дело на мази. Полагаю, день не обойдется без выпивки. Чувствую себя прекрасно, настроение в порядке, здоров.
О топливе. Дров нет ни полена. Рубить из старья на дрова нечего не осталось. Все порубили, пожгли, топим соломой. Вечером и в самом деле загуляли. Неволин взял много вина, ну и, пошла писать губерния, полилось винцо рекой. Начались разговоры, сватовство. Не обошлось и без пляски и песен. Только уж больно Степан разошелся, напился слишком пьяный, начал придираться, куражиться, маты в ход пускать, строить из себя. Дело дошло до того, что пришлось его связывать и успокаивать. На почве этого наш вечер кончился неприятностями. Степан нарушил весь покой. Наши попытки и старания уговорить его или залить вином, были бесполезные. Он продолжал шуметь и буянить.
12 февраля. Вторник. Здоровье с утра было в порядке, приступал к работе, но скоро встретил Ивана Жилина и опять с ним насадились допьяна. Володе, моему сыночку, сегодня исполнилось полтора года. Жив-здоров, давно уже ходит, бегает, и уже кое-что говорит. Выговаривает хорошо «папа», «мама», «баба», «дядя, «няня», «няй-няй», «тути». Хорошо сам, без посторонней помощи, ест хлеб, мясо, суп ложкой, берет в руки все, что беру я и мать, и делает также, как все взрослые. Уж больно надоедает мне, когда я сажусь писать или читать газеты. Требует карандаш и начинает чиркать. Здоров, весел и жизнерадостен! (написал после того, как отрезвел).
1937
27 июля. Вторник. Смоленское. <…> Сегодня 27 июля исполнилось 13 лет нашей семейной жизни с Нюрой. 13 лет прошло с того времени, как мы женились 27 июля 1924 года здесь же, в с. Смоленском. День был, помню, воскресенье. Женились по простому. Без венчания и даже брак не был зарегистрирован в то время в отделе Загса. Не было свадьбы, гулянки и вина. Не было и семейного вечера. Оба мы были партийные в то время. Теперь вот прошло уже 13 лет с того времени. <…>
1938
25 марта. Пятница. Смоленское. Ну, сегодня-то мы не живем, а только мучаемся. Да, и как не мучится, четыре дня пили. Как еще не пропадем, не горим с вина. А пора бы нам сгореть от вина. Пропасть. И плакать бы не стали о нас. Добрые люди так и сказали бы — с вина сгорели. Запились. И больше бы ничего не сказали.
Как мучаемся, как страдаем сегодня — страшно. Это ужас! Лучше умереть, чем так мучиться и страдать. Сами себе болезнь находим. За свои собственные денежки.
Я еще не так страшно мучаюсь и страдаю, как Степан. Он еще страшнее и мучительней. Я все же днем работаю свою работу. Он ничего не делает. Я вот смог записать в свой дневник эти, никому не нужные заметки, а он и этого сделать не может сегодня. Завтра, полагаю, лучше будет.
1939
21 августа. Понедельник. <…> Вся зелень пожелтела. Сохнет. Степь стала не интересная и не привлекательная. Прекрасное лето проходит. <…>
Настроение не особенно приятное и не радостное. Часто бываю скучным и грустным.
Надоела, до невозможности, зажатая крепко в тиски, много лет подряд, скучная, однообразная, не интересная жизнь в условиях нашего села. Не дают нам возможности жить человеческой жизнью, какой нам надо жить в условиях нашей сельской местности. Плохо стало жить в деревне.
День провел на основной работе в Районо. В 5 часов проводили Граню. Она поехала опять в Барнаул к месту работы. Дома прожила 15 суток.
1940
11 сентября. Среда. Смоленское. Всю ночь шел дождь. Утром и днем тоже дождь. Дождь идет все время. Везде образовалась непроходимая грязь. Солнце весь день не показывается, кругом тучи.
Сегодня живем совершенно без хлеба. Паек на сегодняшний день получил вчера и вчера весь хлеб съели. Да много ли этого хлеба было? Два с половиной килограмма на два дня, на семью из 5 человек. Вчера его съели, были довольны. Сегодня голодуем. Во время обеда и ужина ели картошку, тыкву пареную и соленые огурцы с чаем. Вот и все.
Я для утоления голода выпил четверть литра вина и очень много курил. Курил простой табак. Настроение гадкое. Злой, сердитый. Чувствую себя ужасно скверно. День провел на основной работе в Районо. Скучно жить и работать голодному. А сегодня я голодный. Немного читал кое-что в газетах.
17 ноября. Суббота. Смоленское. Погода очень теплая. На улице тает. Можно ходить по-летнему. Снегу совсем мало осталось, весь растаял. <…>
Вечером играю на сцене в клубе. Сегодня спектакль. Ставится две маленьких инсценировки-комедии. Я занят в одной — «Мертвый труп», в одном действии. Исполняю две роли. В начале Стукотей — крестьянин, больной, любитель выпить, а в конце — писарь Лука Лукич Лучков, совсем пьяница, которого люди вносят на сцену, как мертвый труп, подобранный на улице. А на самом деле он пьяный до бесчувствия. Спектакль был дан в честь районной конференции Райпотребсоюза. После спектакля все артисты были угощены ужином в столовой за счет Райпотребсоюза.
1941
6 февраля. Четверг. Смоленское. <…> Сегодня в 5½ часов вечера мы с Нюрой зарегистрировали свой брак в сельском Совете. Это потребовалось для обмена паспорта. 16½ лет прожили в совместной жизни в незарегистрированном браке. Нюра носила свою фамилию — Вязникова. Теперь после регистрации брака с 6 февраля 1941 года будет Измайлова. Вечером ужинал в столовой. Дома есть было нечего. Хлеба не хватило.
27 апреля. Воскресенье. Бийск. Погода прекрасная сегодня. День ясный, солнечный и очень теплый.
Только для меня этот день не радостный, а черный, жуткий, страшный день. Нюру сегодня в два часа похоронили на городском кладбище, на горе.
На похоронах были все родственники со стороны Нюры: ее мать 76 лет, сестра, два брата и их жены, и прочие с их стороны. С моей: Петр с женой и Граня, да мы с Кларой, горемычные.
После похорон на квартире у Дмитрия устроили обед хороший. Брали вина. После обеда к ночи проводили Петра. Он сегодня же уехал обратно в Ойрот-Туру. Граня собирается уехать в Барнаул завтра. Мы с Кларой день-два поживем здесь, и тоже уедем домой. Нюру оставим навечно в Бийске.
8 октября. Среда. Смоленское. Утром встал в 5 часов. Здоров. Бодр. Чувствую себя прекрасно! Спал мало сегодня, всего только 4 часа. В 8 часов утра являюсь в Райвоенкомат для отправки в Красную Армию. К отправке у меня все готово (ночью собрался).
Сегодня большая партия военнообязанных старших возрастов отправляется в Красную Армию, в том числе и я. Куда направят нас из Бийска — об этом нам неизвестно. По случаю ухода в армию, дневные записи сегодня 8 октября 1941 года временно прекращаю до прихода из Армии. Записал в 7 часов утра 8 октября 1941 года. с. Смоленское. К. Измайлов.
Приписка: На мое несчастье погода угодила ненастная. Осень. Ночью шел дождь. Утром пасмурно, тучи. Днем то же самое — дождь, ветер. Не хочется ехать в такую погоду. Приняли и зачислили в команду № 310. Отправка из Смоленского назначена в 4 часа дня 8 октября 1941 года. Итак, сегодня 8 октября, уезжаю в Красную Армию.