Парадоксы одиночества. Почему мы чувствуем себя одинокими, хотя постоянно общаемся в мессенджерах

Казалось бы, об одиночестве сказано и написано так много, что и добавить нечего. Для кого-то в одиночестве есть неутолимая жгучая боль. Другие видят в нем нечто постыдное. Есть и те, для кого быть одиноким — изъян, сходный с физическим. Философ и психолог Эрих Фромм писал о том, что изоляция является одним из важнейших источников тревоги. Она может проявляться по-разному и провоцирует страх — отголосок страха смерти.

Бред привязанности и уныние отверженности, стремление раствориться в любимом человеке и невозможность хоть немного приоткрыться другому — во всем этом растворен горький кристалл одиночества.

Однако — и это видится по меньшей мере странным — серьезных работ, посвященных одиночеству, в психологии совсем немного. Вот как об этом пишет британская писательница и критик Оливия Лэнг:

«Одиночество, похоже, столь болезненный и пугающий опыт, что люди готовы на что угодно, лишь бы его избежать. Это избегание, видимо, включает в себя и странное нежелание со стороны психиатров научно прояснить этот предмет».

Ученые связывают с одиночеством большое количество недугов. Но даже Фрейд — и тот пишет о нем крайне редко. Немецкий психиатр Фрида Фромм-Рейхман стала первой, кто опубликовал научное эссе об одиночестве. Ее «Одиночество» (Loneliness) вышло в 1959 году и считается программным документом. Критикуя коллег-психотерапевтов за эмоциональную отстраненность по отношению к пациентам, она писала: «Мы бежим от одиночества и чувствуем себя виноватыми». И она во многом права: ведь психологи зачастую оказываются едва ли не единственными, кто разрушает бастион одиночества пациента. Лэнг в эссе «Одинокий город» рассуждает: «Если к вам вообще не прикасаются, речь — самая тесная связь, какую вообще можно установить с другим человеком». И действительно, язык, речь являются если не единственными, то основными инструментами, посредством которых работает психотерапия.

Несмотря на исключительную интенсивность онлайн-коммуникаций, все больше людей говорят о том, что ощущают себя крайне одинокими. На каком-то этапе своей практики я с сожалением поняла, что до сих пор не уделяла этой теме достаточного внимания. Замечала и то, что чаще всего коллеги-психологи фокусируются исключительно на поиске средств избавления от одиночества как того, что лишь омрачает существование. Но все-таки, что стоит за этим переживанием?

Грани одиночества

Пожалуй, самой распространенной разновидностью одиночества является та, которая является следствием утраты. И вновь цитата Лэнг:

«Утрата — двоюродная сестра одиночества. Они пересекаются и перекрываются, и потому неудивительно, что труд скорби пробуждает чувство одиночества, разлуки… Есть и одиночество горя, одиночество утраченной или оскверненной любви, тоски по одному или нескольким особым людям, одиночество оплакивания».

Да, таковы острые формы одиночества. И когда это происходит, привычный образ жизни, в том числе психической, нарушается. Утрату можно уподобить открытой ране — чтобы она затянулась, требуется немало условий. Психотерапевты хорошо знают о том, что у горевания есть свои этапы. Эти этапы часто не следуют один за другим, и их нельзя вписать в четкие временные рамки.

Но если горевание не пройдено, оно может обрести хроническую форму. И тогда переживание одиночества становится едва ли не основной мелодией существования.

В традиционных культурах существовало немало ритуалов и обрядов, сопровождающих процесс горевания. В наше время, увы, их становится все меньше. Ускоряющийся темп жизни диктует свои правила.

В своей практике я неоднократно наблюдала, как глубоко перекликаются этапы горевания (в том числе непройденные) с тем, как переживается одиночество. Для того, чтобы яснее понять, как это происходит, имеет смысл обратиться к периодизации горевания, предложенной Хорхе Букаем.

Этапы горевания (по Хорхе Букаю):

1. Неверие, растерянность, отрицание. Мысли о том, что произошедшее является ошибкой.
2. Регрессия. Острая боль, потеря ясности. Иногда — торг, поиск возможностей исправления ситуации.
3. На третьем этапе мы сперва чувствуем ярость — это защита от боли. Она может быть направлена как на того, кого мы потеряли, так и на тех, кто в этом виноват (врачи, родственники, Бог). Затем ярость замещается виной, размышлениями о том, что сделано и не сделано.
4. Отчаяние, сменяющееся грустью. Здесь происходит встреча с одиночеством в чистом виде. Человек понемногу смиряется с утратой, и ощущение бессилия отступает. При этом время от времени человек может возвращаться к предыдущим этапам.
5. Выход из горевания связан с принятием потери. Человек снова вспоминает то хорошее, что было у него до потери.

По моим наблюдениям, стремление поскорее заполнить утрату новыми людьми или событиями редко приводит к облегчению состояния. Такое стремление часто связано с детским травматическим (иногда довербальным) опытом. То, что не было отгоревано, надевает разные маски. И тогда человек может искать причину упадка сил и даже депрессии в чем угодно, но только не в непрожитом горе. Под непрожитым горем я понимаю состояние, когда в силу тех или иных причин человек не признается в своих чувствах самому себе или окружающим.

Одиночество горевания специфично. Как терапевт, я узнаю его по особому привкусу растерянности, словно внимание обращено за границу мира живых или к семейному опыту, о котором человек может иметь самые поверхностные представления.

Своим клиентам я предлагаю практику, в ходе которой мы подробно рассматриваем этапы горевания, стараясь понять, какие из них могли быть не пройдены. Но прежде чем начинается работа, необходимо взглянуть на одиночество, не стараясь заполнить его и убежать от переживаний. Как бы это больно ни было. Таков первый шаг знакомства с одиночеством.

Можно ли помочь себе самому в проживании одиночества, связанного с горем?

Для человека, задумавшегося о переживании своего одиночества, может быть полезным обратиться к воспоминаниям о тех событиях, которые сопровождали появление этого чувства. В отличии от утраты и потери, разрыв или разлука в нашей культуре чаще всего не предполагают горевания.

Переживания оказываются связаны с виной. «Он меня бросил, предал», «возможно, стоило быть мягче и внимательней», «чаша терпения переполнилась, и я ушла». Вина — своя или партнера — выходит на первый план.

Это тот самый третий этап горевания из схемы, предложенной Букаем. Так срабатывают психологические защиты, и прежде всего, рационализация. Стоит помнить, что какое-то время защитам удается избавить нас от резкой боли. Внимание, до сих пор сфокусированное на отношениях, непрестанно обращается к воспоминаниям и своего рода сбору статистики вины и поиску того, кто прав. Вместе с тем оказывается, что многим планам так и не суждено сбыться. Мы можем и забыть о том, что планировали и о чем вместе мечтали, а потом обнаружить, что часть внимания крепко завязла в этих мечтах. В определенном смысле мы оказываемся одни там, где были вдвоем. Чтобы адаптироваться к этой ситуации, нужно время. Одиночество, вызванное разлукой или разрывом, часто словно распинает человека между воспоминаниями и ожиданиями, уже давно превратившимися в миражи.

«Да забудь ты его», «встретишь еще своего человека», «если бы вы не расстались, все было бы хуже, давно пора». Подобные фразы часто лишь подливают масла в огонь страдания. Невозможно вот так взять и забыть, перестать думать или запретить себе чувствовать.

Как же пережить одиночество, связанное с разлукой?

• Во-первых, не спешить сгоряча его чем-то заполнить. Часто это первое, что хочется сделать — переключиться, найти замену. То есть, конечно, переключать внимание необходимо, но невротический поиск того, чем себя развлечь или кем увлечь, ни к чему хорошему не приведет. Имеет смысл аккуратно и бережно вынести на поверхность сознания несбывшееся, те воспоминания или надежды, по которым прошлась боль разрыва. Они всегда очень конкретны. Моя знакомая рассказывала, что самым больным в разрыве с подругой оказалось то, что теперь не повторятся их осенние вылазки за грибами.
• Во-вторых, важно помнить, что для нашей психики не существует мелкого и незначительного. Боль разрыва подпитывается такими деталями, на которые мы не склонны обращать внимание. Но когда удается понять, чем окрашено одиночество разлуки, оно понемногу перестает быть болезненным.
• В-третьих, имей ввиду, что разлука и разрыв коварно поднимают со дна сознания детские травмы. К примеру, папа тридцать лет назад ушел из семьи, и теперь уход партнера воспринимается как чудовищное предательство. Навалившееся одиночество после разрыва с подругой может срезонировать с историей одиночества прабабушки, которая осталась во время войны одна-одинешенька и была вынуждена выживать в устрашающих условиях.

В ходе терапии нередко обнаруживается, что одиночество соединяется с историей семей, члены которой пропали без вести или были изгнаны — в том числе из памяти потомков. Если это происходит, полезно спросить себя о том, с кем или чем может быть связано нынешнее чувство одиночества.

В своей практике я довольно часто наблюдаю, как часто одиночество поднимает исключенный опыт предков, напоминая о семейных сценариях. Вижу и то, как непросто бывает это обнаружить, нащупать, признать и сделать шаг к отделению от семейной истории.

Например, бабушка, потерявшая в войну мужа и оставшаяся одна с тремя маленькими детьми, зареклась от того, чтобы доверять кому бы то ни было. Не зная об этом, внучка может всячески избегать дружеских связей, ограничиваясь поверхностными отношениями.

«А что если это мои фантазии?», «Как может влиять на меня история случившаяся почти сто лет назад?», «Как мы можем убедиться, что это действительно правда?» Найти ответы на эти вопросы чаще всего непросто. И иногда кажется, что одиночество словно оберегает самое себя, замыкаясь в магический круг, из которого нет выхода. Тем не менее, задавать их и искать на них ответы весьма полезно для психологического благополучия.

Одиночество и уединение

Философ-экзистенциалист Пауль Тиллих считал, что язык породил слово «одиночество», чтобы выразить боль, которую испытывает человек, оставшийся один. Но язык также породил слово «уединение», чтобы выразить величие, которое есть в том, чтобы быть одному. Сложно не согласиться с тем, что разница между уединением и одиночеством современным людям не столь очевидна, сколь была полвека назад. Нередко уединение приравнивается к одиночеству. Однако они далеко не тождественны. Уединение как сознательный выбор не сопровождается болезненными чувствами. В то же время человек, не познавший радости уединения, может впасть в панику от одиночества. Уединение открывает способность к саморефлексии — то есть беседам, которые мы ведем сами с собой в надежде получить более глубокое представление о том, кто мы и кем хотим быть. Парадоксально, но чем меньше человек способен быть один, тем более одиноким становится. Вместе с тем, именно уединение укрепляет в нас ощущение своего «я» и способность к эмпатии.

Способность к уединению развивается у детей в присутствии внимательного близкого человека. Тихие прогулки с ребенком на природе позволяют ему познать наслаждение от того, что значит быть вне коммуникации. К сожалению, у многих людей младше тридцати лет такого опыта нет, а потому уединение воспринимается крайне болезненно.

Наедине с душой

«Религия — это то, что индивид делает с собственным одиночеством. И если вы не бываете одиноки, вы не бываете религиозны».

Это высказывание принадлежит английскому математику и философу Альфреду Уайтхеду. Сложно поспорить с тем, что духовные практики едва ли не всех традиций рассматривают уединение в качестве необходимого элемента опыта.

Добровольная изоляция как элемент духовной практики основывается на представлении о цели и чувстве намерения. Это то, что отличает ее от социального бегства, чаще всего вызванного неприятием существующего положения дел. Когда я впервые путешествовала по Азии, меня сильно удивило, что в Таиланде и Мьянме жители периодически принимают так называемое временное монашество. Его продолжительность определяется жизненными обстоятельствами, в частности, возможностью уйти в отпуск, и колеблется от нескольких дней до нескольких месяцев. Такая форма внутренней практики весьма гармонично вписывается в ткань социальных отношений. Трудно предсказать, сохранится ли эта традиция в ближайшем будущем, но сама идея, что человек, вовлеченный в социальную жизнь, нуждается в уединении, видится весьма ценной.

Ритуалы инициации едва ли не всех времен и народов предполагали некоторый период изоляции практикующего. Ценность такой практики — в обретаемой способности сохранять высокий уровень осознанности вне зависимости от внешних стимулов и обстоятельств. Периоды уединения необходимы каждому человеку. При этом сложно игнорировать тот факт, что онлайн-коммуникации существенно повлияли на нашу возможность переживать одиночество.

Одиночество в сети

Одноименный роман Всеволода Вишневского, в свое время долго возглавлявший список бестселлеров, был едва ли не первым произведением, обратившим внимание на особенности переживания одиночества в онлайн-общении.

«Настоящая любовь — нежелание смотреть в смартфон в присутствии другого человека».

Пожалуй, это высказывание британского писателя Алена де Боттона относится к гораздо большим сферам жизни, чем это кажется на первый взгляд. К личному творчеству, например. Доводилось ли вам наблюдать за родителями, гуляющими с детьми на детской площадке? Если вы увидите человека, не поглощенного экраном, пока ребенок резвится на лесенках и горках, с большой вероятностью у него просто села зарядка. Едва ли обычный обед в дружеской компании проходит без того, чтобы кто-то из участников зависал в смартфоне. Многие из нас знают о силе привычки, формирование которой связано с использованием определенных нейрональных связей. Мы с трудом можем оценить то, как активное онлайн-общение или просматривание чужих страниц в социальных сетях влияют на наше психическое состояние и работу внимания в целом.

Самая явная траектория работы внимания современного человека связана с необходимостью постоянно переключаться. Нам все сложнее читать длинные тексты, не отвлекаясь, слушать оперу, поставить точку в переписке, попрощавшись хотя бы до завтра. Внимание привыкает перескакивать с одного на другое. И это, возможно, не было бы проблемой, если бы мы время от времени не ощущали, как выпадаем из зоны контакта с близкими и значимыми для нас людьми. Ощущение покинутости и отверженности в потоке переписки — явление довольно частое.

Прервать онлайн-общение гораздо проще, нежели общение реальное. Мне как терапевту люди нередко рассказывают о том, как болезненно воспринимают они внезапно обрывающуюся переписку, какие чувства вызывает то, когда их блокируют или они сами блокируют кого-то.

Разрыв контакта многие пытаются скомпенсировать общением с новыми людьми, но страничка человека, с которым оборвалась связь, продолжает вызывать бурю эмоций.

Вторая траектория работы внимания связана с тем, что онлайн-коммуникации не терпят скуки. Чтобы наша страница оставалась посещаемой, мы должны всегда фонтанировать идеями и выкладывать селфи на фоне самых красивых мест. Яркими должны быть и эмоции. В противном случае это становится неинтересно. Но не является ли скука неотъемлемой частью жизни? А потому не случается ли, что в онлайн-общении скука обретает статус исключенного переживания? Похоже, что так.

Рутина составляет значительную часть жизни едва ли не любого человека. Мы не очень любим признаваться в том, что даже посещение любимого фитнес-центра часто бывает сопряжено с большим усилием. Не говоря уж о повседневных делах. За творческими взлетами стоит рутинный труд ремесленника, бесконечно оттачивающего свой талант.

Умение переносить скуку, не переключаясь на поиск ярких стимулов, весьма существенно для сохранения психологического баланса. Многим не понравится эта мысль, но переживание скуки является важным условием нашего существования и одним из критериев психологической зрелости.

Парадоксально, но для того, чтобы заметить, как ведет себя внимание, необходимо специфическое усилие. Многие говорят, что наблюдать за работой собственного внимания скучно! Это требует длительной сосредоточенности и умения не переключаться, следуя импульсу интереса. Решив приступить к медитации, мы то и дело сталкиваемся с проблемой сосредоточения. Внимание, привыкшее реагировать на яркие импульсы, с трудом удерживается на тонких переживаниях. За годы преподавания медитации могу сказать, что со временем количество уловок и, соответственно, необходимость в новых технических приемах стремительно возрастает. В любом случае, думаю, важно иметь некоторую осведомленность по поводу работы своего внимания.

Начать можно с простого. Проверьте, можете ли вы прочитать, не отрываясь и не переключаясь, статью в научной онлайн-библиотеке (например, «Киберленинке») на интересную для вас тему? Сколько раз за два часа работы на компьютере вы проверяете почту или мессенджеры, отвлекаетесь на сторонние ресурсы? Если прочитать статью, не отрываясь, вы не смогли, и за два часа работы отвлеклись более двух раз, имеет смысл насторожиться и понаблюдать за тем, удовлетворены ли вы в целом работой своего внимания. Если нет — стоит поискать способы его тренировки.

Одиночество и онлайн-общение

Казалось бы, современный человек со смартфоном в руках никогда не бывает одинок. Ведь в любой момент можно проверить мессенджер и опубликовать свою историю, получить порцию внимания. Виртуальная дружба вызывает столь же яркие эмоции, как реальная. К тому же это пространство всеобщего равенства: здесь вы творите свой образ независимо от своих материальных возможностей, быстро получаете нужную информацию или совет от незнакомого человека.

Но здесь есть нюансы. На первый взгляд, онлайн-общение развивается по тем же законам, что общение реальное. Об этом часто рассказывают клиенты.

Завязавшаяся в сети дружба вызывает массу позитивных эмоций. Но как и в реальном общении, в какой-то момент возникает конфликт, обида, ощущение недопонятости. И тут оказывается, что при онлайн-общении люди часто прерывают контакт при первых признаках дискомфорта, что для офлайн-общения нехарактерно.

Этому есть нейрофизиологическое объяснение. Ведь офлайн-общение — это не только речь, но и тактильные ощущения, запахи и многое другое. Память об этих чувствах способствует формированию более плотной привязанности. Исследования показывают, что люди, активно пользующиеся социальными сетями, испытывают большие трудности в распознавании эмоций. В том числе и собственных!

Вторая, не менее важная причина, состоит в том, что в интернете нужно публиковать потенциально одобряемую информацию, чтобы получить положительную обратную связь (или вообще какую-либо связь). Другими словами, человек создает свой виртуальный образ, который, удовлетворяя ожидания читателей, может существенно отличаться от его «я». Ниже с разрешения клиентки приведу случай из своей практики.

Случай из практики

Н., женщина 26 лет, рассказывала мне, что с двенадцатилетнего возраста вела дневник, в котором описывала непростые отношения в семье. Конфликт с мамой и младшей сестрой затянулся на долгие годы, и, по ее словам, дневник был хорошим громоотводом, позволявшим ей быть в контакте со своими чувствами. Покинув родительский дом, она некоторое время продолжала писать в дневник, но вскоре перешла к ведению странички в социальной сети. «Лишь год спустя заметила, что то, что я пишу, формирует определенный образ. Ведь это должны читать мои друзья. И образ, конечно же, позитивный. Писать о том, что мы ругались с мамой по телефону, я не стала. Теперь все выглядело так, словно я значительно лучше самой себя. Какое-то время меня это забавляло, но потом я поняла, что уже не могу написать ничего о своих истинных чувствах. Я словно описывала героиню романа».

Позже Н. призналась, что и в начале терапии, на первых двух сессиях, старалась показать себя в лучшем свете, пока не поняла, что это лишь усугубит проблему. При этом она осознавала, что, образ, созданный для других, был несомненно более привлекательным, нежели ее собственное представление о самой себе.

Виртуальное «я» незаметно, но верно блокировало выражение непосредственных чувств. Воссоздание связного представления о себе и своих чувствах — в том числе заведомо осуждаемых — потребовало специальных усилий, но это позволило ей углубить контакт с самой собой, лучше справляться со сложными переживаниями.

Другая моя клиентка как-то сказала, что виртуальные маски порой настолько плотно прирастают к лицам, что это причиняет неимоверную боль. В этой связи Шерри Теркл, исследующая феномен онлайн-общения, пишет:

«С такой сенсибильностью мы рискуем сформировать фальшивое „я“, основанное на действиях, которые, с нашей точки зрения, могут понравиться другим людям… мы живем слишком „плотно“, постоянно реагируя на внешний мир».

В заключении статьи хочу привести рекомендации из книги Теркл, которые позволяют предотвратить тот тип одиночества, который настигает нас после злоупотребления интернет-коммуникациями.

• Создавайте охранные зоны для беседы. Это означает, что на время встречи или ее части вы договариваетесь перевести смартфоны в режим «Не беспокоить» и не заглядываете в устройства.
• Разговаривайте с людьми, с чьим мнением вы не согласны. Не избегайте трудных бесед.
• Следуйте правилу семи минут. Это правило основано на следующем наблюдении: нужно хотя бы семь минут, чтобы понять, в каком направлении развивается беседа. Согласно этой установке, вы должны позволить беседе развиваться, а не отвлекаться на свой телефон, пока не прошло нужное время. Если в беседе возникло затишье, так тому и быть. Учитесь воспринимать скуку как возможность находить что-то интересное в себе самих.