Сквоттеры, франты и музыканты: 8 причин влюбиться в шмелей

Кормление с рук и пушистая юбочка

Существует мнение, что красотой среди представителей класса насекомые обладают только бабочки. В крайнем случае стрекозы и божьи коровки. Конечно, это неверно: ведь все зависит от точки зрения. Своих «Трубачей…» биолог и видный популяризатор энтомологии Иосиф Аронович Халифман написал языком русской классической прозы XIX века, оттого и портреты главных героев получились соответствующими.

«Разодетый в плюш и бархат четырехкрылый франт», — это о шмеле.
«Выходит важная, пушистая, щеголяя всеми красками мундира», — а это о шмелихе.

На «мундире» задержимся подробнее — действуя с гоголевской дотошностью, Халифман не упускает ни одной детали шмелиного костюма:

«Мохнатый от длинноусой головы до кончика брюшка, в блестящем бархатистом, темнее лоснящейся жирной сажи ворсе и обычно перепоясанный поперек брюшка пли поперек груди кирпичной, или рыжей, или темно-желтой, или палевой, а то и просто белой полоской полукольцом».

А вот про конкретного «господина» bombus pratorum (луговой шмель):

«Ярко-желтый, иногда довольно широкий воротничок обрамляет темную глазастую голову, желтая, как и воротник, узкая полоса опоясывает часто самую толстую часть черного брюшка, а конец тела прикрыт пушистой оранжевой юбочкой».

Ну как, вам еще не захотелось их затискать? Нет? Что ж, правильно — могут и укусить:

«хоть большинство шмелей от природы довольно добродушны, и можно сказать, уравновешенны, работать в их гнезде полагается осмотрительно <…> Если шмель вас все же проучил, вините себя».

И все-таки определенное «мимими» в отношениях людей и шмелей вполне возможно. Пускай насекомые не в состоянии осознать нас в качестве живых существ (слишком уж мы для них большие), но кормить их с рук — занятие довольно занятное. А там и до любви недалеко:

«Сколько бы вы ни хлопотали, шмели о вашем существовании все равно никогда не узнают, даже если они приучены брать корм из ваших рук: вы их не приручили, вы добились только, что они слизывают мед с пальца пли пьют сахарный сироп из пипетки. А чей это палец, кто держит пипетку, этого им не дано знать. Смиритесь с мыслью, что шмель не может вас полюбить. Но вам встреча с этим живым существом сулит большее. Один из создателей шмелеведения советский ученый А. С. Скориков признался: „Я положительно полюбил их“».

Но, полюбив, будьте готовы и пострадать. Описывая свои переживания за шмелиху, основательницу молодой семьи, которая впервые надолго оставляет гнездо, Иосиф Аронович делается похожим на лирического героя композиции «Он был старше ее» группы «Машина времени». Так и хочется снять клип на энтомологический лад, в котором ученый «не спал, пил на кухне горький чай в час когда она летала по ночам».

«Возвращение, особенно первое, не всегда дается просто: так легко сбиться с пути, и тогда надо вновь искать потерянную трассу.

Проходит и четверть, и полчаса, и час, а шмелихи нет.

Сколько предположений и догадок успеешь перебрать в уме. Каких только не вообразишь несчастных случаев!

Проходит второй и третий час безрезультатного ожидания. Уж не попала ли шмелиха на завтрак оголодавшему пауку или на обед птице, из тех, которых шмелиное жало не пугает?

Проходит еще час… Опустились сумерки, а все еще с тайной надеждой проверяешь, не вернулась ли. Но ее по-прежнему нет. Пропала?

Случается и такое. Но это все же исключение. Как правило, она возвращается, иной раз утром следующего дня».

Домашние любимцы и отважные сквоттеры

В зависимости от причуд хозяина, делить с ним кров может практически кто угодно — от гориллы до крокодила. Но приходилось ли вам слышать о людях, которые сознательно селят у себя дома шмелей? Оказывается, и это хотя и сложно, но возможно.

Энтомолог и художник-анималист Виктор Гребенников, проиллюстрировавший первое издание «Трубачей…», установил в своей комнате сразу несколько шмелиных гнезд, чтобы не расставаться с любимцами ни на минутку и вести круглосуточные наблюдения. Халифман рассказывает:

«Улейки, стоявшие в комнате, заселялись шмелихами, изловленными весной, когда они совершали полеты в поисках места для закладки гнезд. <….>

Шмелихи приучились вылетать отсюда и возвращаться сюда со взятком. Когда семьи разрослись, движение у летков стало таким оживленным, что под окном дома собирались, задирая головы вверх, прохожие.

К осени выращенные в улейках шмелихи покинули квартиру Виктора Степановича и разлетелись кто куда. Зато следующей весной во время лета перезимовавших самок обнаружилось, что перед окнами квартиры Гребенникова и его соседей снует множество шмелих».

Как к нескончаемому шмелиному потоку относились соседи Гребенникова (в частности, что они сказали, когда после зимней передышки жужжащие жильцы вновь вернулись на прежнее место), история умалчивает.

Между прочим, bombus (научное название шмелей) — те еще сквоттеры, способные и без участия человека занять любую приглянувшуюся им жилплощадь. Халифман перечисляет:

«Большой каменный — Бомбус лапидариус — чаще проникает в землю, но может обосноваться и над дверью сарая, и под порогом, и возле входа в погреб, а случалось, и под цветочным горшком. <…>

Описано гнездо, выросшее в кармане шубы, которая висела в сенях дома: уголок оконного стекла в сенях был отбит, и через это отверстие шмели и летали.

Описано гнездо в старом, выброшенном на задний двор матрасе, в истоптанном до дыр валенке за мусорной кучей…»

А как насчет скворечника, который вместо птиц облюбовали насекомые? Случается и такое:

«Скворечник подвесили высоко на липе, и в первый год все считали, что он пустует. Но следующей весной сразу после прилета птицы начали осваивать приготовленное для них жилье. Из летка посыпались какие-то комки, обломки, мусор. То были старые коконы, сухие мертвые шмели. По ним-то и выяснилось, что прошлым летом скворечник не пустовал, а был занят шмелями».

Как-то раз Иосиф Аронович отправился на прогулку вместе с собакой по кличке Тим. Начался дождь — пришлось бежать к сторожке лесника, которая была неподалеку. Там их встретил не только радушный хозяин, но и его безжизненный четвероногий друг, сохраненный для истории в виде чучела. Внутри неподвижного пса породы пойнтер что-то гудело: оказалось, что там, где раньше был желудок и прочие внутренние органы, теперь находится гнездо шмелей. Зрелище, конечно, сюрреалистическое:

«…хозяин легонько прикоснулся концом палки к спине чучела, и в ответ, перекрывая шум дождя, явственно послышался глухой гул.

— Гроза, вот они и сидят смирно. А вы посмотрели бы в ясную погоду: одни шмели из раскрытой пасти так и шпарят, другие возвращаются с обножкой и ныряют в пасть. Двустороннее движение без регулировщика… Когда они умудрились здесь поселиться и где там внутри устроились, в толк не возьму. Но забавно утречком смотреть, как из пасти вылетают шмельки…»

Медитация с ниточкой и подглядывание за ножками

Если вы — биолог-шмелевед, вам точно никогда не будет скучно. А если и нет, то не беда, просто откройте «Трубачей…» на любой случайной странице. Вот, например, познакомьтесь с американским ученым Отто Плате, которому однажды приспичило узнать, что будет, если среди зимы без приглашения залезть в шмелиную «спальню».

Он взял в руки лопату, вышел с ней на холодную улицу, разворотил промерзший грунт, пробился в шмелиные норки и устроил жиличкам внеплановую побудку. Одно насекомое тут же погибло от нечаянного столкновения с лопатой. Зато двух ее соседок Плате выволок из уютных «постелей», отогрел и отнес на заседание клуба энтомологов Кембриджского университета.

Завязалась оживленная дискуссия:

«Кто-то из членов клуба спросил, как спят шмелихи в зимовальных норках.

— Все они лежали на спине, вверх ножками, — отвечал Плате.

— Но может быть, — переспросили его, — вы увидели шмелих, когда они уже услышали стук лопаты и приняли позу угрозы? Ну, не услышали — почуяли сотрясение грунта от ударов лопаты о мерзлую землю, почуяли и изменили позицию…»

Что тут будешь делать? Опять копать и спорить. Спорить и снова копать. В итоге было установлено, что шмелихи проводят зимнюю спячку «свертываясь в округлый пушистый комок» (вы все еще утверждаете, что насекомые не котики?) Теперь можно выдохнуть и на время отложить лопату. Еще одно белое пятно на карте шмелеведения окрасилось в желто-черно-полосатый цвет.

Конечно, в холодное время года ловить «бомбусов», пользуясь их беззащитностью, проще. Но исследовательский зуд на календарь не смотрит — тем более что летом шмелей так много, что руки чешутся разгадать очередную загадку. Этим и занимался на своем дачном участке Иосиф Аронович Халифман — не только автор, но и главный герой «Трубачей…» наравне со шмелями.

Словно чудаковатый персонаж ненаписанной чеховской пьесы, он с удовольствием демонстрировал заезжим гостям спинки подопытных, украшенные разноцветными буквами. Это помогает примечать и отличать перемещения каждого конкретного насекомого.

Но для того, чтобы заняться каллиграфией на спине шмеля, его сперва нужно поймать. Халифман рассказывает, как они делают это вместе с женой, которая привязывает к задней шмелиной ноге ниточку — «у нее это ловко получается». Процесс небыстрый — настоящая медитация:

«…ближе к концу лета, когда пастбище становится скудным, можно высмотреть какой-нибудь цветок, посещаемый шмелями, скажем, головку красного клевера или голубую корону скабиозы, и наложить на него ловчую петлю, западню. Потом — нетерпеливым здесь делать нечего! — следует дождаться, пока на цветок опустится насекомое. И едва шмель поставит ножку в силок, не теряя времени, тяни за кончики нити!.. Правда, иногда шмель успевает все же переменить позу, и петля затягивается не на ножке, а перехватывает поперек, да еще так, что привязанными к телу оказываются и ножка и крыло. Тогда приходится сдаваться: двумя иголками аккуратно растянув нить, освободить насекомое, не мучить зря…»

Вдохновляющие барабанщики и беседа с электробритвой

В конце XIX века интересы отца и сына Римских-Корсаковых неожиданно пересеклись. Обычно этого не случалось: Николай Андреевич был композитором, а Михаил Николаевич — энтомологом. Нелегко им было, наверное, разговаривать друг с другом:

— Что делаешь сынок?
— Да вот, насекомых изучаю. А ты?
— А я музыку пишу.
— А.
— Ну ладно, не отвлекайся.

В 1899 году Корсаков-старший вовсю трудился над оперой «Сказка о царе Салтане». Делал он это в загородной усадьбе, где имел возможность прислушиваться к звукам обитателей сада, которые не отвлекали мастера, а наоборот, вдохновляли. В то время в его записной книжке появилась следующая запись:

«Мошкара гудит на фа диез,

Пчелы на си,

Жуки на ре,

Шмели на до или до диез…»

Вот из этого жужжащего «до диез» и родился знаменитый «Полет шмеля». Перед премьерой оперы Николай Андреевич написал жене письмо, в котором просил: «Мишу уговори». Мол, знаю, что ему неинтересно, но, может, хоть в этот раз проникнется.

И Михаил Николаевич проникся. Позднее, уже будучи крупным советским ученым, в методическом пособии «Зоологические экскурсии» он писал в том числе и о шмелях, отдельно останавливаясь на так называемых трубачах. Так кто же они такие, эти шмелиные трубачи?

В XVII веке голландский натуралист Иоганн Гедарт оповестил научный мир: в шмелиных гнездах, оказывается, живут барабанщики. Фрагмент из его работы под названием «Metamorphosis et historia naturalis insectorum» (1662) приводит Иосиф Халифман:

«Такой шмель каждое утро оповещает собратьев, что пора приступать к работе. Подобно тамбурину в полках, он бьет подъем, призывает построиться для учений, отправиться в караул, вступить в сражение. <…> Высунувшись наполовину из отверстия, специально для данной цели оставляемого в вершине гнездового купола, он, потрясая крыльями, производит шум, способный разбудить и вызвать из гнезда самых ленивых. Такой шум продолжается каждый раз около четверти часа».

Все бы хорошо, но, как тот же Халифман пишет выше, «шмели от рождения глухи». Да и вообще, звучит слишком фантастично. В общем, современники посчитали, что Гедарт навыдумывал.

Но прошли годы, и энтомологи признали, что голландец был прав. Вот только барабанщиков переименовали в трубачей — с легкой руки Эдуарда Хоффера, который июльской ночью 1881 года обнаружил на одном из исследуемых им гнезд шмеля-музыканта и так разволновался, что перебудил всех родственников и соседей, призывая их в свидетели: боялся, что ему не поверят.

Ну а как же быть с отсутствием у шмелей слуха? Халифман объясняет, в чем тут дело, предлагая проверить правильность его слов при помощи бритвы:

«[Шмели] не воспринимают воздушных колебаний, зато колебания почвы, на которой находятся, улавливают очень тонко. Положите вблизи гнезда электробритву и включите ее. Шмели сразу отзовутся. Несмотря на то, что шмели лишены слуха, вы обменялись с ними сигналами, и они подали ответный голос».

Надеемся, что, дочитав до этого места, вы убедились, что записывать шмелей во враги совершенно неразумно, поскольку товарищеские отношения с ними могут подарить так много незабываемых впечатлений. Беседовать с насекомыми с помощью приспособления для стрижки волос — чем не забава для погожего летнего денька?

Но и об осторожности при этом забывать не следует. И здесь следует еще раз процитировать Иосифа Ароновича Халифмана:

«Если шмель вас все же проучил, вините себя».