Краткая история музыки мэдчестер — от наследия Joy Division к декадансу и насилию клуба Haçienda

18+

Редакция журнала «Нож» утверждает, что настоящая статья не является пропагандой каких-либо преимуществ в использовании отдельных наркотических средств, психотропных веществ, их аналогов или прекурсоров, новых потенциально опасных психоактивных веществ, наркосодержащих растений, в том числе пропагандой использования в медицинских целях наркотических средств, психотропных веществ, новых потенциально опасных психоактивных веществ, наркосодержащих растений, подавляющих волю человека либо отрицательно влияющих на его психическое или физическое здоровье. Статья имеет исключительно историческую и культурную ценность, предназначена для использования в научных целях либо в образовательной деятельности. Ведите здоровый образ жизни. Используйте свой мозг продуктивно и по назначению!

Семена нового жанра

Срок пребывания жанра на острие моды исчерпывался в прошлом веке несколькими годами. В 1950–1960-х молодежь слушала рок-н-ролл, биг-бит и блюз. Затем отгремели и ушли в узкие ниши психоделик-рок, прогрессив, хард и панк. В начале 1980-х часть подростков с головой нырнула в сдержанную, стильную «новую волну», постпанк, синти-поп и готику, а самые буйные отдали сердца хеви-металу. Но к середине 1980-х наступило время очередной смены музыкального поколения — и новая музыка пришла из Манчестера. Эпицентром этого взрыва стал манчестерский клуб Haçienda, открывший свои двери первым посетителям 21 мая 1982 года. Название было символичным, основатель клуба Тони Уилсон взял его из «Формуляра нового урбанизма» философа Ивана Щеглова. Там, в частности, содержался лозунг — «Гасиенда должна быть построена».

В 1986 году «Гасиенда» стала одним из первых британских клубов, где исполняли моднейший на тот момент хаус, несколькими годами ранее изобретенный в Чикаго. Чикагские диджеи, заметившие, что народ подустал от привычного диско с его пышными аранжировками, предложили слушателям совершенно другой звук: стабильно повторяемую партию ударных («прямая бочка») в не очень быстром темпе — на фоне мощной басовой линии и довольно аскетичных семплов и клэпов.

У хауса вскоре появилось много поклонников — их танцевальные вечеринки стали называться рейвами. Интерес к хаусу и его поджанрам начали проявлять и представители совсем другого музыкального жанра — рока. В этом плане особенно интересна эволюция манчестерского коллектива New Order, возникшего на развалинах культовой группы готического рока Joy Division.

Взлет Joy Division стал возможен потому, что ими заинтересовался журналист Тони Уилсон, работавший на манчестерских телеканалах.

«Частично провидец, частично предприниматель, частично идеалист, частично жулик, Тони Уилсон — это редкая вещь в поп-культуре: человек, который достиг полумифического статуса, не потеряв при этом своей репутации абсолютного болвана. Как выразился один из его бывших сообщников, „часть очарования Уилсона заключается в том, что он самый большой, самый претенциозный, гребаный придурок, которого вы когда-либо встречали“», — пишет про Тони журналист The Guardian Шон О`Хаган.

Во второй половине 1970-х Тони вел передачу, в которой выступали известнейшие группы из панк-тусовки того времени. Эти группы не звали на «респектабельные» лондонские каналы, руководство которых находило панк-музыкантов слишком неопрятными и вызывающими. Уилсон давал им единственный шанс на то, чтобы предстать перед широкой публикой. Сам Тони сильно не любил жанры, пользовавшиеся тогда поддержкой СМИ (хард, прогрессивный рок, диско), находя, что, добравшись до стадионов, они выродились и превратились в напыщенную самопародию. Но в июне 1976 года Тони оказался среди тех сорока с лишним человек, которые посетили манчестерский концерт Sex Pistols. Полученные в ходе этого концерта впечатления Уилсон позднее описал как «не что иное, как прозрение».

Явление альтруиста

Заболев панк-роком, Уилсон стал звать панков в эфир So It Goes — музыкального телешоу, которое он вел в эфире манчестерского Granada Television. А потом Тони взялся опекать группу Warsaw из Солфорда, по его совету сменившую название на более звучное Joy Division. Уилсон решил основать собственный лейбл звукозаписи, который будет заниматься делами группы. Ради этого он отдал все свои не очень большие сбережения.

Уилсону удалось открыть и другой крупный талант — звукорежиссера Мартина Хэннета, которому он поручил работу над альбомами Joy Division. Композиторские таланты Joy Division, глубокий голос и проникновенные тексты Иэна Кертиса и изобретательное продюсирование Хэннета обеспечили быстрый взлет Joy Division — который, увы, прервался в самом начале. Но после того, как 18 мая 1980 года лидер и вокалист Joy Division Иэн Кертис повесился, трое его коллег решили продолжить карьеру под новой вывеской. New Order быстро избавились от рудиментов еще ошущавшегося на их первом альбоме готического рока и обратились к танцевальным ритмам.

Участники группы совершенствовались в мастерстве программирования синтезаторов и в марте 1983 года выпустили крупный хит Blue Monday, разом сделавший New Order звездами. Эта семиминутная композиция заложила основы будущего жанра мэдчестер: сгенерированный драм-машиной упругий ритм в стиле диско, музыкальная ткань, сплетенная секвенсорами и синтезаторами, и всего два живых инструмента — шестиструнная бас-гитара Питера Хука и безучастный голос Бернарда Самнера. New Order смогли нащупать тот музыкальный стиль, которого заждалась британская молодежь.

Для телеверсии семиминутную Blue Monday урезали до четырех минут

Хотя основанный в 1978 году Уилсоном лейбл Factory Records изначально создавался именно под Joy Division, потом он стал сотрудничать и со многими другими группами. Суперсилу Factory Records воплощал собой именно Мартин Хэннет открыватель новых горизонтов в звукорежиссуре.

«Основным принципом работы Хэннета был отказ от конвенций рок-звукорежиссуры того времени, его основным эстетическим критерием был „внутренний“ звук в собственной голове, а основными техниками — зацикливание пленок, усиленная фильтрация инструментов и всеобъемлющая обработка всевозможнейшими цифровыми и аналоговыми эффектами задержки сигнала. Также под покровительством Хэннета в постпанк была инъецирована синтезаторная составляющая. Отдельным пунктом для Мартина были барабаны. Знаменитая легенда утверждает, что Хэннет заставлял барабанщика Joy Division / New Order Стивена Морриса играть на ударных в туалете и на крыше студии — с целью сделать их общее звучание более консонансным „звуку-в-своей-голове“», — рассказывает знаток музыки того периода Антон Лапов.

У лейбла был и свой дизайнер Питер Сэвилл, придумавший оригинальную фишку — нумеровать всё, что связано с Factory Records: пластинки, открытки, плакаты, открытия фестивалей и клубов. А одной из самых известных творческих работ Сэвилла стало оформление того самого сингла Blue Monday, запомнившееся своей лаконичной выразительностью. Вообще, по словам Лапова, Factory Records являлся «полумифическим идеалом» инди-лейбла, дававшего своим подопечным полную свободу.

«Это способствовало возникновению и развитию особых новаторских идей по преображению эпической звуковой рутины стадионного рока конца 1970-х в русле постпанк-эстетики и клубной культуры Северной Англии, что в итоге привело к радикальному „альтернативному“ безумию конца 1980-х — феномену „мэдчестер“», — констатирует музыковед.

Тони Уилсона беспокоило, что молодых и перспективных музыкантов из Манчестера перехватывают лондонские мейджор-лейблы и загоняют в корпоративное рабство, заставляя сочинять и играть примитивный muzak, который легче продать. Уилсон полагал, что таланты должны получить возможности для самобытного развития, — и, следуя принципу «сделай сам», помог многим группам сполна раскрыть свой потенциал. Он любил свой промозглый промышленный мегаполис и населявших его «манкунианцев» (так на местном сленге называют жителей Манчестера) — и положил жизнь на служение им. Этого человека до сих пор вспоминают в Манчестере с благодарностью, а прижизненным памятником ему стал отличный художественный фильм «Круглосуточные тусовщики», где образ Тони воплотил неповторимый Стив Куган.

В начале 1980-х главными «скаковыми лошадками» Factory Records являлись три группы. Самыми известными — но не факт, что самыми талантливыми! — из них, бесспорно, являлись New Order. Их звучание балансировало на стыке альтернативного рока и электропопа, с большим уклоном именно в сторону последнего. Под эту музыку прекрасно можно было танцевать, и та же Blue Monday пользовалась огромной популярностью на британских дискотеках 1980-х.

Во-вторых, тут необходимо назвать A Certain Ratio, начинавших как типичные панки, но со временем выработавших свой персональный «коктейль» из электроники, панка, фанка, соула и джаза, замешанный на латиноамериканской ритмике. Свойственное им холодноватое звучание с футуристическими нотками нашло немало приверженцев среди интеллектуальной молодежи. В первые годы их сотрудничества с Factory коллектив семь раз оказывался в десятке лучших независимых релизов Великобритании.

A Certain Ratio — Shack Up

По словам гитариста и трубач A Certain Ratio Мартина Москропа, Тони Уилсон всегда говорил им, что они слишком опередили свое время.

«Наш первый сингл All Night Party — это готическая, угрюмая мелодия, а через год был выпущен Shack Ups (с ярко выраженным танцевальным звучанием. — Прим. авт.). Изменения в группе в течение двенадцати месяцев были огромными. Мы всегда стремились что-то сделать по-другому. Пресса заметила наши первые два альбома. Журналисты спрашивали: „Для чего они играют это дерьмо?“ А когда те записи двадцать-тридцать лет спустя были переизданы, пресса сказала: „Это удивительно — как они сделали это, они были первой группой, создавшей такую музыку“. А в те времена пресса ненавидела нашу музыку», — рассказывал музыкант.

Наконец, нельзя не упомянуть Section 25, представлявших в каталоге Factory Records более «темное» направление. Их выпущенный в 1981 году дебютник Always Now продемонстрировал экспериментальное гитарное звучание, обжигавшее депрессивным холодом. В этой работе, звучание которой в основном заслуга их оригинального гитариста Пола Виггина, можно усмотреть даже зачатки стиля индастриал. Однако потом Виггин ушел, и Section 25 начали дрейфовать в сторону танцевально-электронного звучания, с которым в середине 1980-х добились некоторого успеха.

На звучание всех вышеперечисленных групп напрямую повлиял тот факт, что их «конюшня» Factory Records была тесно связана с клубом Haçienda.

Музыканты, записывавшиеся на Factory Records, выступали в «Гасиенде». В число директоров клуба входили и участники New Order. Эта группа часто посещала Нью-Йорк, благодаря чему в заокеанском мегаполисе заинтересовались манчестерской сценой, а записи, созданные манкунианцами, зазвучали в культовом нью-йоркском клубе Paradise Garage.

«С Нью-Йорком всегда ощущалась прочная андеграундная связь — благодаря раннему успеху New Order и Factory в этом городе. Самым важным в Paradise Garage было то, что Ларри Леван микшировал эти андеграундные нью-йоркские записи с пластинками лейблов Rough Trade или Factory. Именно это в первую очередь привлекло меня в Нью-Йорк. Я мечтал о том, чтобы Haçienda стала чем-то подобным», — вспоминает манчестерский диджей Майк Пикеринг.

Выступавшие в «Гасиенде» манчестерские музыканты слушали поступавшие из-за океана пластинки и, без сомнений, заимствовали находки своих американских коллег.

Одновременно крепли связи «Гасиенды» и с чикагскими клубами, откуда — напрямую! — манкунианцы почерпнули хаус.

«Фитиль зажегся с приходом местного паренька Джона Гилберта, он же Jon Da Silva, и Грэма Парка из Ноттингема, а также благодаря поставкам экстази от банды из Солфорда. Угрюмые студенты, заполнявшие Haçienda в ранние годы, уступили место огнеопасному „коктейлю“ танцоров, многие из которых „заправлялись“ новым и странным эмпатическим наркотиком, вызывавшим всплеск дружеских объятий», — пишет музыкальный журналист Билл Брюстер в своей книге «История диджеев».

Мэдчестер — такой разный и причудливый

Частыми посетителями «Гасиенды» были шестеро самодеятельных музыкантов, сформировавших в 1980 году группу Happy Mondays, — они и сами здесь выступали, и посещали танцевальные вечеринки. Группу долго преследовали неудачи — и сначала никто не мог сказать, что их ждет громкий успех.

«„Mad“ в слове „Madchester“ это, конечно, в первую очередь про Happy Mondays, главных гопников, бузотеров и наркоманов манчестерской сцены конца 1980-х — начала 1990-х. В их танцевальном роке был крен даже не в сторону электроники, а в сторону фанка, но это только добавляло им энергии и грязного раздолбайского грува, который с лихвой компенсировал недостатки сонграйтинга», — констатирует музыкальный журналист Ник Завриев.

Руководство Factory Records сумело разглядеть потенциал «Счастливых понедельников» после прослушивания попавшей к ним демокассеты. Тони Уилсон отправился посмотреть на выступление Happy Mondays в «Гасиенде» — и пришел в восторг от их первобытной энергетики. Пятерка музыкантов исторгала сырой, рваный, но в то же время завораживающий звук, а штатный шоумен группы Марк «Без» Берри без устали танцевал, бегал и прыгал по сцене. Кроме того, Уилсона сразили тексты песен, которые сочинял вокалист Шон Райдер, — Тони нашел его лучшим англоязычным поэтом после Уильяма Батлера Йейтса. Тематику для песен Шон брал отовсюду — из порнографических журналов, из общения с наркодилерами и ВИЧ-инфицированными, из рекламы, из любимых книг и сериалов, из впечатлений, полученных во время походов по клубам и барам, и т. д.

Уилсон с воодушевлением согласился продвигать столь многообещающую группу — и с 1987 по 1992 год Factory выпустила четыре альбома Happy Mondays. Первый из них, с замысловатым названием Squirrel and G-Man Twenty Four Hour Party People Plastic Face Carnt Smile (White Out), получился еще весьма непричесанной смесью фанка и постпанка — группа попыталась уложить в эту запись всю свою концертную энергетику.

На втором полноформатнике Bummed (1988), который помогал доводить до ума Мартин Хэннет, обнаружился дрейф музыкантов в сторону более спокойных мелодий — в этой работе группа пришла к психоделическому фанку с элементами эйсид-хауса.

Такое смещение не случайно. В процессе сочинения и записи Bummed «Счастливые понедельники» сполна вкусили экстази и открыли для себя рейв-вечеринки, что и оказало непосредственное влияние на конечный результат.

Но в 1990 году, когда вышел Pills ’n’ Thrills and Bellyaches, оказалось, что «Счастливые понедельники» сумели нащупать формулу поп-хита. Этот альбом ждал большой успех, а песня Kinky Afro стала самым большим хитом группы в Соединенных Штатах, достигнув первого места в американском чарте Billboard Modern Rock Tracks. В работе над Pills ’n’ Thrills and Bellyaches участвовали влиятельные продюсеры Пол Окенфолд и Стив Осборн. Они помогли вылизать альбом до состояния конфетки — и эта работа манчестерских бунтарей очень комфортно ложится на уши слушателя. Успех Pills ’n’ Thrills and Bellyaches, ставшего одной из ключевых записей стиля мэдчестер, группа ознаменовала масштабным туром по США. Все ожидали, что следующий альбом «Счастливых понедельников» станет как минимум не менее успешной работой — и никто не думал, что он обернется сущей катастрофой.

Happy Mondays — Kinky Afro

К концу 1980-х молодежь Манчестера почти поголовно щеголяла в свободных мешковатых джинсах, комбинезонах и футболках с желтым смайлом — эта одежда стала символом эпохи эйсид-хауса.

«Под воздействием эйсид-благодати такие группы, как Happy Mondays и The Stone Roses (а впоследствии и сами New Order), предложили новую версию рок-н-ролла, основанную на наследии психоделии 1960-х и диско-соула 1970-х и замешанную в то же время на репитативной танцпольной пульсации в „кислотном“ ключе», — констатирует Антон Лапов.

Упомянутые The Stone Roses — группа, из всех «мэдчестерцев» добившаяся наибольшей известности. Основатели «Каменных роз» Йен Браун и Джон Сквайр в ранней юности увлекались, как и все их нормальные сверстники, панком — и продолжали держаться за это свое увлечение даже тогда, когда оно вышло из широкой моды. В начале 1980-х The Stone Roses смотрелись на фоне питомцев Factory Records более чем архаично, «ретроградно».

Но было в этих подчеркнуто немодных парнях что-то такое, что в начале 1985 года заставило Говарда Джонса, недавно покинувшего пост директора и генерального менеджера Haçienda, и Мартина Хэннета после прослушивания первого демо The Stone Roses захотеть сотрудничать с этой группой. Первые синглы «Каменных роз» особого успеха не снискали, а их дебютный лонгплей рождался долго и трудно, выйдя лишь в 1989-м. Однако длительная работа, сопровождавшаяся многочисленными затруднениями и стрессами, окупилась, когда альбом, не получивший даже названия, был распродан по всему миру в количестве четырех миллионов копий, а впоследствии вошел в разнообразные списки самых главных достижений британского рока за всю его историю.

The Stone Roses — I Wanna Be Adored

Из всех «мэдчестерцев» The Stone Roses так и остались наибольшими «традиционалистами» — их музыка напрямую перекликается с творчеством групп 1960-х. В песнях «Каменных роз» можно найти отзвуки The Beatles, The Rolling Stones и The Who — что, впрочем, не делает группу Брауна и Сквайра менее самобытной. У The Stone Roses не так сильно ощущается пресловутый «танцпол», зато в полный рост присутствует гитарная психоделия, коренящаяся в эпохе «лета любви». И всё-таки под эту музыку тоже можно танцевать — она заводная, красивая и ненавязчивая. Такой звук мгновенно отозвался в сердцах юных британских рокеров — и через несколько лет выяснилось, что The Stone Roses заложили фундамент движения брит-попа, которое будет определять лицо британской музыки в 1990-х.

Не все из групп, которые ныне проходят по категории «мэдчестер», являлись питомцами Factory Records. Так, дебютный лонгплей «Каменных роз» выпустил лейбл Silvertone Records (с которым у группы потом была долгая тяжба). А вот группа Inspiral Carpets создала собственный лейбл Cow Records — а позже ее заметила влиятельная Mute Records.

«Во всей постманчестерской indie-dance-волне Inspiral Carpets были, пожалуй, главными ретроградами. Carpets глубоко укоренялись в 1960-х, почти не пользовались электроникой (в качестве компенсации их издатель Mute Records норовил дополнить пластинки Inspiral Carpets ремиксами), а главным инструментом наряду с гитарой для них был „хаммонд“. Но даже при отличающемся звуке их настроение идеально вписывалось в контекст мэдчестера», — отмечает Ник Завриев.

Кстати, в этом коллективе в качестве «роуди» начинал свою музыкальную карьеру не кто иной, как Ноэл Галлахер.

Inspiral Carpets — This Is How It Feels

К мэдчестеру относят и других подопечных Mute Records: Carter The Unstoppable Sex Machine, хотя они вообще не манкунианцы — родом из южного Лондона. Внешне Carter The Unstoppable Sex Machine придерживались молодежного гребостиля — дреды (в сочетании с выбритыми участками головы), мешковатая одежда (с элементами армейского стиля) и шляпы необычных фасонов и форм. Играли они танцевальный поп-рок, взяв, однако, за стилистическую основу не диско, а разнообразные влияния андеграундной клубной сцены. Наряду с драм-машиной они использовали живой гитарный звук и семплы.

Образ группы довершали сатирические тексты, высмеивавшие в основном поп-культуру прошлого и настоящего.

А вот сформированная в Манчестере в 1988 году группа 808 State имеет уже явный уклон в сторону электроники. Название группы намекает на драм-машину марки Roland TR-808. Выпущенный ими в том же году альбом Newbuild оказал значительное влияние на хаус-музыку следующего поколения. В начале 1990-х музыка 808 State пользовалась популярностью на рейвах — особенно композиции Pacific State, Cubik и In Yer Face. В работе над альбомом Ex:el группе помогали Бьорк и Бернард Самнер из New Order.

808 State — Cubik

От 808 State отпочковался со своим проектом A Guy Called Gerald диджей Джеральд Симпсон. Он был потомком выходцев с Ямайки и в своем собственном творчестве синтезировал в том числе традиционные ямайские жанры: регги, ска. В 1991 году Симпсон основал свой лейбл Juice Box Records, выпустив на нем серию синглов, которые заложили семена будущих жанров джангл и драм-н-бейс. Саймон Рейнольдс из Melody Maker писал о нем:

«Треки Джеральда выводят джунгли полиритмов, кросс-ритмов и контр-ритмов на новый уровень безумной детализации».

Бесславный финал, вошедший в легенду

«Мешковатый» стиль начал уходить в начале 1990-х, вытесняемый более модными на тот момент гранжем и брит-попом. Закат мэдчестера оказался связан в том числе с гибелью лейбла Factory Records и клуба «Гасиенда». New Order, ставшие благодаря Blue Monday большими звездами, жаловались, что не могут насладиться финансовыми плодами своего успеха. Ведь они тоже числились среди совладельцев «Гасиенды» — и все их деньги уходили на ее поддержание на плаву. Впоследствии басист New Order Питер Хук даже написал по этому поводу ироническую книгу «Гасиенда: как не надо управлять клубом».

Вмешались и непредвиденные обстоятельства. Так, по понятным причинам в «Гасиенде» основным «горючим» являлся не алкоголь, а экстази. Наркодилеры, естественно, своими заработками с владельцами «Гасиенды» не делились. Первым признаком надвигающегося крушения стала смерть шестнадцатилетней девушки Клэр Лейтон, которая, по словам Уилсона, «купила таблетку экстази в Стокпорте, приняла ее на трассе А40, но умерла в нашем клубе». Заведение пережило атаку моралистов, требовавших закрыть это «пристанище порока».

Но куда более серьезной проблемой оказалось то, что с какого-то момента «Гасиенда» стала центром притяжения наркоторговцев из конкурирующих банд, поддерживавших кровавую и беспорядочную вражду в манчестерском районе Мосс-Сайд и за его пределами. Дело доходило и до стрельбы в клубе. Мирная публика стала опасаться посещать «Гасиенду».

В отчаянии администрация клуба даже наняла членов одной из банд в качестве охранников — мол, только они смогут результативно отвадить других преступников.

Что касается Factory Records, то лейбл морально подкосила смерть Мартина Хэннета. Он страдал алкоголизмом. К тому же у Хэннета из-за его пристрастия к героину развилась тяжелая наркотическая зависимость, и в последние годы своей жизни он занимался продюсированием очень мало — среди тех, кого он удостоил своим сотрудничеством, оказались Happy Mondays и The Stone Roses. Умер он в Манчестере 18 апреля 1991 года в возрасте сорока двух лет — в результате сердечной недостаточности.

Тони рассчитывал, что сможет продлить жизнь «Гасиенды» и Factory Records за счет доходов от новых альбомов Happy Mondays и New Order. Лейбл в начале 1992 года отправил Happy Mondays на тропический Барбадос — чтобы они творили там в свободной, расслабленной атмосфере. Жилье для группы и студию звукозаписи Factory Records сняли за большие деньги, рассчитывая на возврат их сторицей. Увы, запись альбома Yes Please! на Барбадосе превратилась в трагикомическую эпопею, которая сама по себе достойна отдельной статьи. Happy Mondays двинулись по пути саморазрушения. Группа втянулась в бесконечную оргию с наркотиками, разбитыми автомобилями, сломанными конечностями и вспыхнувшей между музыкантами ожесточенной враждой. Сопродюсер альбома Тина Уэймут сказала о Happy Mondays:

«Я выросла в Нью-Йорке 1970-х и видела много людей, которые живут на грани. Но я никогда раньше не видела группу людей, которые понятия не имели о том, где находится эта грань».

Естественно, в такой обстановке запись альбома продвигалась черепашьими темпами. Ко всему прочему вокалист Шон Райдер начал откровенно саботировать свою часть работы. До этого менеджер группы пытался отвадить Шона от героина, пересадив его на метадон; кончилось тем, что Райдер начал употреблять и то и другое. Он довел себя до такого состояния, что не мог сочинить ни строчки и потерял способность петь. Когда у Райдера закончились деньги, он продал свою одежду, чтобы рассчитаться с дилерами. В общем, за пять недель на Барбадосе группа, потратив почти весь отведенный на запись бюджет, сумела закончить один-единственный трек — Cut ’Em Loose Bruce. В ту пору ходили даже слухи о том, что группа, дабы получить хоть какие-то деньги прямо здесь и сейчас, требовала у Factory Records, чтобы лейбл выкупил мастер-ленты с незавершенными записями.

Сессии возобновились в Великобритании — в мае 1992 года. Предварительно вокалист провел две недели в лондонском центре детоксикации Charter Clinic, после чего смог, наконец, полноценно взяться за работу. Оконченный альбом Yes Please! получился неплохим — изысканный соул-фанк, слушая который никак нельзя было предположить, что он создавался с такими передрягами. Увы, подобная музыка уже успела выйти из моды — и альбом стал коммерческим провалом (до конца года оказалось продано лишь 50 тысяч копий), который обанкротил Factory Records. После этой неудачи «Счастливые понедельники» развалились. Погибающий лейбл пытался продать свои активы преуспевающей конторе London Recordings. Но сделка сорвалась, когда был найден подписанный директорами Factory документ, в котором говорилось, что «музыканты владеют музыкой, а мы ничем не владеем», — что сделало активы лейбла бесполезными.

Не оправдались и надежды на новый альбом New Order. Записывая свой Republic, «Новый порядок» тоже сильно выбился из графика. Тони Уилсон поторапливал группу, но это лишь увеличивало нервозность и раздражение музыкантов. В итоге они не успели в срок: 24 ноября 1992 года Factory Records прекратила свое четырнадцатилетнее существование, а New Order на тот момент успели довести работу лишь до середины. В декабре группа заключила новый контракт со всё теми же London Records, которые взяли на себя подготовку широкой маркетинговой кампании, рассчитанной на выпуск альбома и сопутствующих ему синглов, видеоклипов и концертов. Критики нашли альбом малоудачным, «неживым», чересчур отшлифованным — да и сами музыканты не торопились защищать свое детище.

Оглядываясь назад, члены New Order признают, что на тот момент они были довольны больше фактом завершения работы над альбомом, нежели самой музыкой. Следующий альбом Get Ready они записали лишь спустя восемь лет. Возможно, если бы Republic был закончен пораньше, он смог бы отсрочить гибель Factory. Ведь он стал вторым подряд альбомом New Order, возглавившим UK Albums Chart, и был номинирован на премию Mercury Music Prize 1993 года. В Соединенных Штатах он достиг 11-го места в Billboard 200, что стало наивысшим достижением New Order. Увы, история не знает сослагательного наклонения…

«Гасиенда» пережила Factory почти на пять лет и закрылась в 1997 году — последняя вечеринка (символично названная Freak — ее вел диджей Дэйв Хэслам, сотрудничавший с этим клубом с 1986 года) там состоялась 15 июня. Уилсон намеревался начать всё сначала — он несколько раз пытался возродить Factory, но безуспешно. Группы же, ассоциировавшиеся с мэдчестером, пошли разными путями. Кто-то творчески заглох — как The Stone Roses, выпустившие в 1994-м свой второй альбом Second Coming и через некоторое время распавшиеся. Кто-то нашел в себе силы возродиться — как Happy Mondays, которые, пережив семилетний период распада, вновь сошлись, начали выступать и записывать новые альбомы, пусть и без некоторых оригинальных участников.

Ну а главный творец этого мира Тони Уилсон остаток жизни проработал на манчестерском телевидении. Его свел в могилу рак почек. Врачи прописали ему дорогостоящий препарат Sutent, но британское здравоохранение отказалось бесплатно предоставлять это лекарство Тони. Друзья Уилсона создали специальный фонд для помощи ему. Тони удалили одну из почек, он регулярно проходил сеансы химиотерапии — но в итоге всё же скончался. На похоронах Уилсона играла песня Happy Mondays — Bob’s Yer Uncle. Как и все остальные предметы инвентаря в «фабричной» мини-империи, пусть и распавшейся, гроб Уилсона получил каталожный номер: FAC 501. Размышляя в последние годы о проделанном им пути, Тони отмечал, что больше всего сожалеет, что в свое время не отправился с Happy Mondays отдохнуть на Барбадос. Этот неудавшийся поп-магнат так и остался героем, который всегда не прочь был поиграть в шута. Сам Тони говорил про себя с присущей ему высокопарностью:

«Я бы хотел быть худым, напряженным, смуглым и серьезным, как князь Андрей в „Войне и мире“. Но на самом деле я типичный Пьер Безухов».

Сейчас Уилсон — это уже практически мифологический персонаж.