Цвет кожи и предубеждения: как древние греки воспринимали расовые различия и какими представляли собственных героев

Современные специалисты по античному миру и классической литературе стараются не делать громких заявлений и чаще всего оставляют вопрос расовой принадлежности греков за рамками своих исследований. Их можно понять: информации на эту тему немного, да и предмет разговора крайне щекотливый.

Но еще сто лет назад облик эллинов не вызывал у европейских ученых ни малейших сомнений. В одиннадцатом издании «Британской энциклопедии», опубликованном в 1911 году, говорилось, что нордический тип внешности (белая кожа и светлые волосы) встречался в Греции еще в древние времена. Философ Бертран Рассел в 1946 году вообще назвал эллинов «светловолосыми захватчиками с Севера».

У авторов «Британники» были свои причины придерживаться такой точки зрения. В путевых дневниках, датированных 150 годом до н. э., мы находим следующее описание жительниц древних Фив: «Самые высокие и миловидные во всей Элладе. Свои соломенные волосы они завязывают в узел на макушке». Другие поэты воспевают златовласых и сероглазых женщин. Стереотип оказался живуч: в IV веке н. э. греческих мужчин по-прежнему представляли светлокожими и светловолосыми.

Но давайте вернемся к нашим античным героям и Гомеру. «Илиада» и «Одиссея» — самые ранние литературные тексты на греческом, дошедшие до наших дней. Важно понимать, что достоверными историческими источниками их считать нельзя: в поэмах переплетены реалии XIII–XII (взятие Трои) и современного автору VIII веков до н. э. Хватает здесь и фантастических вкраплений: лошади Ахиллеса умеют говорить.

Сам Ахилл не был историческим персонажем, поэтому главный вопрос не в том, как он выглядел, а в том, каким его изобразил Гомер. Подобных описаний в тексте немного, и в самом известном из них упоминаются светлые волосы. Греческое xanthos может означать и ‘желтый’, и ‘коричневый’, и ‘золотой’, и даже ‘кирпичный’ — зависит от конкретного предмета, который это прилагательное определяет. В русском переводе у героя «русые» кудри.

И здесь мы уже переходим от сугубо лингвистических вопросов, связанных с переводом, к не менее важной этнокультурной проблеме цветовосприятия у разных народов. Как уже отмечалось, в некоторых языках попросту отсутствовало подходящее слово для описания известных нам цветов, поэтому их носители выбирали ближайшие по значению. Так, знакомое нам по хлорофиллу khlōros древний грек употреблял, когда рассказывал кому-либо не только о зелени растений, но и, например, о песке, слезах и оттенке кожи испуганного человека. Некоторые слова, помимо цветового, имели и другие значения и могли характеризовать образ с разных сторон. Прилагательное xanthos этимологически связано со словом xouthos — ‘быстрое движение’, и остается только гадать, о чем же в действительности идет речь — о внешности Ахиллеса или о его быстроногости и крутом характере.

Еще один пример: в «Одиссее» мы видим, как Афина несколько раз преображает главного героя:

Снова смуглым лицо его стало, разгладились щеки,

Иссиня-черной густой бородой подбородок покрылся. <…>

…С головы же густые

Кудри спустила, цветам гиацинта подобные видом.

Melagkhroiēs можно интерпретировать как ‘темнокожий’, kuaneai — ‘синий’ (отсюда же англ. cyan — ‘голубой’). Многие переводчики предпочли черную бороду растительности более экстравагантных оттенков, но если вспомнить о «гиацинтовых кудрях», то напрашивается предположение, что у Одиссея и в самом деле были синие волосы. После таких примеров становится ясно, что цветовая схема у Гомера крайне сложна и «подвижна».

А что насчет его смуглости? Была ли кожа Одиссея изначально темного оттенка или, как предполагают современные исследователи, он просто загорел во время странствий? Версия переводчика может довольно сильно поменять мнение читателя о персонажах. Но чтобы разобраться, нам нужно, обратившись к оригиналу, отмести современные ассоциации.

«Темная кожа» Одиссея, так же как и «золотые кудри» Ахиллеса, не имеет ничего общего с современным концептом расы, а служит исключительно средством поэтической выразительности.

Melas (‘черный’) и leukos (‘белый’) считались гендерно маркированными прилагательными. Обычным эпитетом для женщин было слово leukolenoi — ‘белорукая’. Вспомним традиционный наряд греческих барышень — пеплос, верхнюю одежду с открытыми плечами; этот цвет считался символом женственности, и назвать мужчину «белокожим» значило бы оскорбить его. Кроме того, дамам в Элладе полагалось сидеть дома, а не гулять под палящим солнцем, и бледность подчеркивала образ благодетельной затворницы. В греческом и египетском искусстве было принято изображать женское тело в более светлых тонах, чем мужское. Таким образом, эта деталь портрета — темная кожа Одиссея — может считаться как признаком его многочисленных странствий, так и символом настоящей мужественности.

Итак, делать вывод о расовой принадлежности Ахиллеса и Одиссея на основании гомеровских описаний — значит слишком узко их интерпретировать, игнорируя ряд не связанных собственно с внешностью значений, которыми могут переливаться эпитеты великого аэда. Греки не воспринимали мир четко разделенным на расы — это не такое уж давнее изобретение западного мира. Расцвет подобных теорий пришелся на золотой век работорговли, уже в Новое время. Разумеется, греки видели разные оттенки и тоны кожи и отделяли себя от жителей Африки и Индии, иногда в терминах, которые мы бы сейчас отнесли к расистским. Но не менее «другими» они считали и белокожие народы Севера. Гиппократ в своем сочинении «О воздухах, водах и местностях» пишет:

«В продолжение лета утром дуют холодные ветерки и падает роса; в остальное же время солнце, опускаясь, прямо варит людей. Поэтому, естественно, они бесцветны и слабы, причастны ко всем вышеупомянутым болезням».

Древнегреческий автор Ксенофонт так описывает встречу греков с народом, жившим на территории современной Турции:

«При проходе через страну дружественных моссинойков эллинам показали откормленных сыновей богатых родителей, упитанных вареными каштанами, изнеженных, чрезвычайно белых и почти одинаковых в вышину и ширину. <…> Все, как женщины, так и мужчины, у них белы».

То есть светлая кожа была скорее отличительной особенностью, достойной отдельного упоминания и описания, а не обыденным явлением.

Давайте теперь обратим взоры на Юг. Не стоит забывать, что около VIII века до н. э. у греков как таковой централизованной территории не существовало. Они основывали колонии по всему Средиземноморью, включая Северную Африку, вели активную торговлю с Египтом и не чурались заимствовать элементы культуры. В верховьях Нила (современная территория Судана) находилась еще одна занимавшая важное место в их внешней политике цивилизация, в разное время известная под названиями Мероитское царство и Намибия. Греки именовали эту территорию Эфиопией, что значило «земля людей с опаленными лицами». Они были уверены, что солнце постоянно обжигает местных жителей, но никакого оскорбительного или уничижительного смысла в это определение не вкладывали. Гомер несколько раз упоминает эфиопов: так, в «Одиссее» Менелай утверждает, что встречался с ними. К сожалению, детальных описаний внешности не сохранилось, и, учитывая весьма вольное обращение классика греческой литературы с географией, они вообще могли не иметь к Африке никакого отношения.

Хотя сам Гомер эфиопов не описывал, это сделали его последователи в продолжении «Илиады» — «Эфиопиде». В ней после смерти своего лучшего бойца Гектора троянцы обращаются за военной помощью в дальние страны — и призывают под знамена царицу амазонок Пентесилею и правителя эфиопов Мемнона. Текст поэмы до нас не дошел, сохранилось только краткое содержание, и в нем ничего не говорится об этническом происхождении народа, жившего в верховьях Нила. Однако Квинт Смирнский, римский поэт IV века н. э., пересказал эту историю, и у него эфиопы из Трои темнокожие.

Тот же сюжет можно встретить и в изображениях на вазах, которые, однако, большой доказательной силой не обладают, потому что все фигуры на них черные из-за особенностей техники росписи. На одном из сосудов V века до н. э. Мемнон представлен во всеоружии, его лица́ не разглядеть, но окружен он людьми с африканской внешностью. На другой вазе царь эфиопов уже одного цвета с греками. Позже его изображали даже с персидскими чертами лица, но истинный облик Мемнона остается загадкой.

В воображении самого Гомера, возможно, бойцы из Африки не были темнокожими, а вот его последователи представляли их себе именно такими. Скорее всего, в «Эфиопиде» цвет кожи все-таки упоминался — иначе поздние авторы не были бы так уверены в том, что этот загадочный край находится на территории Африки.

Весьма затруднительно составить точный фоторобот древнего грека по подобным описаниям, однако они демонстрируют всю условность мировосприятия эллинов. Мы привыкли относить Грецию к Европе, но это понятие скорее не природно-географическое, а историческое, в те времена на Пелопоннесе и в окрестных областях его попросту не существовало. Территория страны находилась в пределах Средиземноморья, поэтому о землях севернее границ греки знали не больше, чем о народах Африки.

Когда мы видим англосаксонских актеров в роли персонажей «Илиады» и «Одиссеи», это такой же анахронизм, как и афроамериканские артисты.

Возможно, герои Гомера не выглядели как Дэвид Гяси (Ахиллес в «Падении Трои»), но и до Брэда Питта им было далеко.

В прошлом году научный журнал Nature опубликовал работу, в которой анализировалась ДНК жителей Греции и Крита XXIX века до н. э. Согласно результатам исследования, греки оказались потомками микенцев и минойцев, чья внешность установлена довольно точно: карие глаза и темные волосы. Позже к этим чертам примешиваются славянские, а в бронзовом веке их кожа становится значительно темнее из-за расширения греческого мира в сторону Африки.

В целом древние греки, вероятно, были более смуглыми, чем их потомки, и уступали им по антропометрическим показателям: средний рост найденных мужских скелетов составил 163 см, женских — 153 см.

Но внешность их варьировалась в достаточно широких пределах благодаря активным контактам с народами Средиземноморья и севера Африки. Не стоит забывать также об иммиграции и межрасовых браках, которые упоминаются в дошедших до нас литературных произведениях. Так, в одном из эпизодов поэмы Гелиодора «Эфиопика» в семье темнокожих правителя Эфиопии Гидаспа и его супруги Персинны рождается белая дочь. Сама царица объясняет случившееся очень просто: во время зачатия она смотрела на изображение Андромеды (разумеется, чистокровной «европейки»), и этот фактор оказался важнее генетических условностей.

Цветовые определения часто кажутся нам очевидными и естественными, потому что они моментально позволяют воссоздать в голове облик героев. Легко представить, что мы видим ту же палитру, что и древние люди, и принять это как данность. На уровне физиологии всё так и есть. Но хотя наш мозг обрабатывает внешние сигналы точно так же, как мозг праотцов, их интерпретация сильно зависит от категорий, принятых в том или ином окружении. Попытки взглянуть на знакомые вещи глазами других народов и цивилизаций — неплохой эксперимент для разрушения стереотипов. Возможно, древние греки крайне удивились бы, если бы узнали о современных дебатах по поводу цвета их кожи. В конце концов, тогда мыслящую часть человечества занимали вопросы поважнее.