Городская скульптура в постсоветской Москве. Кому и зачем устанавливали монументы в столице после 1991 года

Любое искусство зависит от эпохи и принадлежит к определенному стилю. С этой точки зрения в России продолжается эпоха постмодернизма, наступившая в начале 1980-х годов. Тогда появилось много постмодернистских художников, архитекторов и скульпторов. В Москве, например, есть музей Вадима Сидура, скульптора и художника, работавшего в этом стиле.

Практически вопрос художественного стиля не соотносится с общественно-экономическим укладом. Постмодернизм как стилистическое направление также не зависит от идеологии. С другой стороны, у России есть своя региональная специфика, и она заключается в дореволюционном периоде, в эпохе заката модерна, когда происходила борьба академистов против декаданса. В первую очередь это выражается в отечественной архитектуре, в которой побеждает неоклассицизм и академический подход. Этот же подход побеждает и в скульптуре.

Во второй половине 1920-х годов доминирующим стилистическим направлением в архитектуре становится советский отечественный авангард. В скульптуре так не случилось, она осталась в большей степени академической.

Яркий пример того, как авангард пытался проникнуть в скульптуру в 1920-е годы, — памятник Бакунину, выполненный в стилистике кубизма и установленный в 1919 году на площади Кировские (Мясницкие) ворота в Москве. Этот памятник был сильно раскритикован и общественностью, и городскими властями, поэтому его быстро демонтировали. Таким образом, эксперимент по внедрению авангардистской скульптуры в городское пространство провалился.

В дальнейшем скульптура оставалась классической даже в эпоху авангарда, конструктивизма, рационализма и урбанизма. Она следовала традиции, заложенной еще в 1880–1890-е годы. Ярким примером этой традиции является памятник Пушкину в Москве, созданный А.М. Опекушиным в 1880 году.

Затем авангард сменяется классической монументальной архитектурой, наследницей архитектуры 1910-х годов. В послевоенный период снова происходит смена монументальной классической архитектуры на авангардизм (условный). Однако смены текущего стиля в скульптуре на модернистский в этот период не произошло.

Скульптура осталась в рамках классических представлений и канонов эпохи конца XIX века. Это можно увидеть на примере всё той же площади Кировские ворота, где в 1959 году был установлен памятник Грибоедову, который был воспринят как памятник скорее дореволюционный, чем советский.

К 1980-м годам модернизм всё же проникает в советскую скульптуру. Если посмотреть на ряд монументальных произведений того периода, можно заметить, что там присутствует авангардизм. Есть скульптура, которая посвящена генералу Карбышеву (1980), содержащая в себе экспрессию авангардистского подхода к формированию скульптурной композиции.

С другой стороны, в ней просматриваются принципы классического изображения человеческого лица, бюста и т. д.

Тогда же появляются такие произведения, как памятник Ф.Ф. Энгельсу (1976) на площади Кропоткинские ворота. Некоторые авангардные черты в этой скульптуре присутствуют, но она имеет более лаконичную форму и детали. Так или иначе, в отечественной традиции академизм и классика никогда не уходила на второй план. Поэтому памятник Энгельсу, хотя это и более строгое, лаконичное произведение, всё равно отвечает канонам натуралистичности.

В общегородском пространстве встречается подобный не совсем модернизм или не совсем постмодернизм. Можно вспомнить памятник Гоголю (1909) по проекту Николая Андреева, который сейчас находится во дворе музея Гоголя на Никитском бульваре, или тот же памятник Бакунину (1918) в стиле авангард. Модернистские произведения были, но авангардизм в скульптуре начинает развиваться в нашей стране только в 1960–1970-е годы.

Он выражался в монументальной мозаике, а также в малой скульптуре, например в барельефах. Отдельно же стоящие монументы, посвященные какой-то личности, у нас всегда создавались по канонам классицизма, поэтому сделать что-то в этом жанре в авангардном стиле было довольно проблематично.

Постмодернизм в городской скульптуре

Постмодернизм развивался параллельно в архитектуре, в живописи и в произведениях массовой культуры. Можно вспомнить советские психоделические мультики 1980-х годов, которые выполнены именно в постмодернистской стилистике.

После 1991 года у городской скульптуры меняется основной заказчик, и падает уровень качества, в то же время появляется большое количество частных заказчиков. В советское время заказчик был более требовательным и был больший надзор за качеством. Поэтому в среднем советская монументальная скульптура более качественная, чем российская.

Кроме того, в процессе своего развития постмодернизм как стиль, основанный на отрицании художественной ценности, становился всё более и более примитивным, и в итоге вышел за рамки концепции классического искусства.

В 1990–2000-е годы, несмотря на постмодернистские тенденции, в скульптуре сохраняются общие представления о классической форме. Появляются более бытовые и приземленные образы, связанные с городским фольклором. Например, скульптура Чижика в Питере (1994). Постмодернизм же зачастую является стилем эпатажа, с его помощью переосмысляются и деконструируются классические сюжеты, благодаря чему появляются совершенно странные композиции. Но период хаоса и эпатажа в приводит к тому, что в крупных произведениях сейчас наблюдается влияние принципов классицизма.

Например, есть постмодернистский памятник Бродскому (2011) на Новинском бульваре. С одной стороны, он изображен натуралистично (его силуэт), с другой — постмодернистская сущность памятника проявляется в том, что он плоский с безликими антропоморфными тенями на заднем плане.

Скульптура на Болотной площади «Дети — жертвы пороков взрослых» (2001) — очень сильная постмодернистская композиция тоже того периода.

При этом, если посмотреть на то, что ставят в последнее время, например на монумент князю Владимиру (2016) и другие скульптуры, все они вполне соответствует духу классической школы.

Даже в тот момент, когда у нас было некоторое засилье постмодернизма — вроде тех скульптур, что делали Зураб Церетели и Александр Бурганов — ставились классические произведения, причем очень качественные. Например, памятник изобретателю и ученому В.Г. Шухову на Тургеневской площади (2008).

Борьба авангардизма и классического подхода является характерной особенностью России в разные периоды.

Интерес к постмодернизму сейчас ослабевает как с точки зрения частных заказов, так и с точки зрения крупных государственных. Это происходит независимо от того, какая историческая фигура ложится в основу художественного произведения.

Дуализм постсоветской Москвы

СССР распался в 1991 году, и во всех новых государствах, образованных на месте старых, произошла реставрация капитализма. Их идеология была нацелена на создание полного антипода социалистического государства. В ряде стран бывшего СНГ это удалось.

Но в РСФСР эту схему применить оказалось невозможно. Это до сих пор влияет на городское пространство, которое обогащается малыми и крупными скульптурными композициями.

В России строительство нового капиталистического государства тоже сначала шло по пути создания антипода коммунизму. На идеологическом уровне страна ориентировалось на то, как противопоставлялось старое и новое в эпоху 1910–1940-х годов, поэтому 1990-е у населения находила отклик идеология белой эмиграции.

Но эта идеология была основана на отрицании того государства, которое к тому моменту еще было живо в памяти. Поэтому полностью опираться на нее было сложно. В итоге в российском городском пространстве наблюдается дуализм: символы белой эмиграции, дореволюционные, и символы СССР.

Преемственность между царской Россией и Советским союзом характерна и для перехода от СССР к Российской Федерации. Эти процессы позволяют понять, почему у нас соседствуют памятники, скажем, маршалу Жукову и, например, митрополиту Филиппу II.

РФ как преемник РСФСР взяла в качестве одного из основных идеологических тезисов победу в Великой Отечественной войне. Для создания единой нации это играет важную роль. На протяжении всей эпохи после 1991 года этой победе уделяли большое внимание. И большое количество монументов, посвященных ей, появилось уже после распада СССР.

Россия в этот период была лидером по декоммунизации. В 1991 году начинается массовый снос памятников Ленину, переименование улиц, площадей, демонтаж памятников Дзержинскому — на площади Дзержинского (Лубянской площади) в 1991-м. Он сейчас лежит в «Музеоне».

Памятник Горькому у Белорусского вокзала демонтировали в 1990-е, а в 2017 году вернули обратно, когда реконструировали площадь поблизости.

Сейчас происходит переосмысление событий советского периода. Политика декоммунизации резко тормозится и с течением времени вообще дает обратный ход. В скульптуре происходит то же самое. Например, в Москве в 2017 году установили памятник Калашникову. И это «бренд», который развился уже после 1991 года.

После этапа активной декоммунизации начался процесс примирения. До этого вместо памятника Буденному ставили памятник Колчаку, вместо памятника Жукову — памятник группенфюреру СС А.А. Шкуро и казачьей армии (которая участвовала в ВОВ на стороне Германии). Этот конфликт прошел, но процессы, которые продолжаются с эпохи Николая I, по прежнему дают о себе знать.

Есть еще один пример из истории Москвы более позднего периода, когда пытались переименовать станцию метро «Войковская», названную в честь Петра Войкова (революционера и участника убийства семьи Николая II). Но в итоге население решило: нет. И станцию не переименовали.

Монументы-символы истории нации

Почему устанавливается много памятников Чехову, Пушкину, Горькому? Это столпы национальной культуры — еще одна тема, которая поднимается с помощью городской скульптуры.

Интерес к Пушкину начал формироваться в царское время и развивался в СССР. Культ Пушкина — это 1936–1937 годы, были масштабные празднования.

Остальные персонажи национальной истории также привлекают к себе интерес — Минин и Пожарский, Суворов, Кутузов. Независимо от политического устройства, они важны, поскольку составляют основу нашей истории и культуры. Равно как поэты, ученые, полководцы прошлого. Эта линия не прервалась и в наше время.