Новины и «ясные соколы». Как с помощью былин в СССР пытались прославлять Сталина

Фольклор — это коллективный труд, искусство без автора. Устный, отшлифованный многочисленным пересказчиками и «цензурой коллектива» (выживали только те сюжеты, что нравились людям), он веками существовал в простом народе, был частью его жизни. Хотя фольклор постоянно меняется, он всё равно имеет определенный, узнаваемый стиль.

Фейклор этот стиль копирует. Имитирует, а не стилизует, занимается мифотворчеством, нередко — для того, чтобы ввести общество в заблуждение. Он не составляется народом на протяжении веков, а создается в настоящем и при этом представляется как истинная устная традиция. Понятие фейклора (наряду с термином «городская легенда») ввел выдающийся американский фольклорист Ричард Дорсон в 1950-х годах. В качестве примера он приводил истории «народных героев» ковбоя Пекоса Билла и лесоруба Пола Баньяна — на деле выдуманных в XX веке персонажей.

В России и СССР тоже был свой фейклор. Так, за уральский фольклор выдавал свои сказы Павел Бажов. Однако сталинский Советский Союз дал также уникальный пример, когда фейклор создавался не путем прямой фальсификации, а в результате взаимодействия государства и носителей устной традиции. Зачем советской власти были нужны истории о «ясных сталинских соколах» и совершенно не горестные плачи о вождях коммунистов, а также почему они так и не стали популярны в народе, — читайте в материале Андрея Вдовенко.

Изобрести традицию

Фольклор сразу привлек внимание советских властей. С подачи Горького, утверждавшего, что с помощью устной традиции простые люди хотят облегчить свой труд и повысить его продуктивность, фольклор фактически приравняли к соцреалистической литературе. В нем видели отражение реальных событий в народной памяти, игнорируя квазиисторичность сюжетов и аристократическое происхождение некоторых жанров. Изучение фольклора стало прерогативой литературоведения и лингвистики, в университетах по всей стране создали отделения по сбору и изучению народного творчества, а в Москве — Всесоюзный Дом фольклора.

Важнейшей задачей большевики считали создание новой, социалистической культуры. В ней на смену «доживавшему последние дни» крестьянскому фольклору должен был прийти актуальный, советский. Но большевистская Россия только появилась, ее собственный фольклор еще не успел сложиться сам собой (да и народ не проявлял в этом деле особенного энтузиазма), а значит, нужно было создать творчество советского народа искусственно.

Толчок этому дал знаток фольклора академик Юрий Соколов. В 1931 году он призвал «активно вмешаться в фольклорный процесс, заострить борьбу против всего враждебного социалистическому строительству, против кулацкого, блатного и мещанского фольклора, поддержать ростки здоровой, пролетарской и колхозной устной поэзии». Характерно, что инициатива эта прозвучала из уст представителя академической фольклористики, который сам собирал обруганный им материал, а не невежественных партийных чиновников. Но, конечно, всё это происходило с санкции и под руководством советских властей. Впрочем, нужно признать, что этот порыв искренне поддержали некоторые специалисты и носители устной традиции.

Так началось создание советского фольк-, а точнее фейклора. Сначала «художественной обработке, поднимающей на более значительную высоту», подверглись частушки. ЦК командировал композиторов и фольклористов в колхозы собирать юмористические куплеты, чтобы потом их отредактировать и разослать назад.

Затем большевики занялись «улучшением» других жанров. Среди них оказались и былины. В начале XX века они были еще весьма популярны, и выступления сказителей собирали полные залы. В народе эти эпические песни называли ста́ринами, то есть произведениями о далеком (как правило, героическом) прошлом. Они были частью народного самосознания, исторической памяти, и как слушатели, так и рассказчики воспринимали их с такой верой, будто говорилось о событиях вчерашнего дня.

Под влиянием советских властей на свет появились но́вины — произведения на темы советской действительности, имитировавшие былинные песни. Некоторые исследователи относят к новинам также произведения, сочиненные в форме сказов и причитаний (ритуальных плачей).

Название, как считается, придумала представительница сказительской династии из деревни Нижняя Зимняя Золотица на берегах Белого моря Марфа Крюкова (1876–1954), которой принадлежит авторство 14 новин.

Основу для создания новин заложили еще эксперименты, в которых дореволюционные фольклористы стремились определить степень мастерства импровизации знатоков фольклора. Для этого ученые провоцировали сказителей составить новое произведение на актуальную, но не знакомую традиции тему.

В создании советских новин роль фольклористов была еще выше: частично (а иногда и целиком) их можно считать авторами былин о СССР.

Начиная с 1920-х советские фольклористы совершали многочисленные экспедиции по всей стране. Их задачей был не только сбор и анализ народного творчества, но и контроль за распространением информации (ведь средства коммуникации тогда были развиты еще слабо), пульсом общественного мнения. Они также изучали, насколько возможно продолжение жизни фольклора, его дальнейшего продуктивного развития, считая, что эпос возрождается в формах сказительского новотворчества. Со второй половины 1930-х годов они стали этим новотворчеством управлять.

Методы работы с потенциальными авторами — сказителями-старинщиками — были тонко проработаны. Сначала фольклористы вели, что называется, разъяснительную и воспитательную работу: показывали былинщикам книги, вырезки из газет, советские пропагандистские фильмы. Затем предлагали сочинить былину по прочитанному или увиденному.

Дальше шла уже работа над самим произведением. Фольклорист мог одобрить или не одобрить первоначальный замысел новины, критиковать противоречия, несоответствия «исторической правде» в тексте, сверять его с документами района или литературными источниками. В конце концов, собиратель «советского фольклора» даже мог рецензировать окончательный вариант новины, удалять из нее всё «случайное, наносное, малоценное» и даже отвергать «неправильное» произведение, предлагая составить новое.

«Сказительница Барышникова из Воронежской области терпит неудачу в своем творчестве на советскую тематику исключительно потому, что не осознала еще, какой устно-поэтический жанр ей более свойствен. <…> Мне кажется, что ей должна подойти тема: „Самураи на озере Хасан“ и подобные ей».

Фольклорист Ангелина Мореева

Еще одним способом побудить сказителей к созданию новин была организация олимпиад и конкурсов народного творчества, групп народных певцов. Для этого сказителей приглашали в Петрозаводск (самый близкий к «Исландии русского эпоса» — Русскому Северу — крупный город), Москву и Ленинград. Позднее, в конце 1930-х, также стали организовывать слеты, конференции и консультации для «повышения квалификации» носителей устного творчества. В программах таких мероприятий пункт о навязывании тем советской действительности соседствовал с задачами по сбору и публикации фольклора, а сказителей описывали как «начинающих, неопытных литераторов».

Лояльность старинщиков обеспечивало особое благорасположение к ним. Народных сказителей, знатоков фольклора приглашали выступать, в том числе на радио, записанные произведения сказителей печатали в сборниках, а им самим выписывали пенсии, давали государственные награды и активно принимали в Союз писателей СССР.

В итоге к созданию новин удалось привлечь многих, в том числе знаменитых, старинщиков. Например, представителя самой известной династии былинщиков Петра Рябинина-Андреева (1905–1953), уже упоминавшуюся Марфу Крюкову, Матвея Коргуева (1883–1943), Федора Конашкова (1860–1941), Егора Сороковникова-Магая (1868–1948), Анну Барышникову-Куприяниху (1868–1954), Маремьяну Голубкову (1893–1959), Екатерину Журавлеву (1888—?), Матвея Самылина (1879—?), Федора Свиньина (1878–1946), Фёклу Быкову (1879–1970), Анну Пашкову (1866–1948), Анисью Ватчиеву (1886–1984), Марию Ремшу (1862–1943), Настасью Богданову (1860–1937), Федора Господарёва (1865–1938), Никифора Кигачёва (1896—?), Ивана Фофанова (1873–1943), Матрену Павкову (1880–1958), Ивана Ковалева (1885–1965) и других.

У некоторых из них новины занимали приметное место в репертуаре.

«Ой ты гой еси, могучий богатырь, Иосиф да Виссарионович»

Если старины рассказывали о героях мифического прошлого, новины повествовали о героях почти столь же мифологизированного настоящего. Советский фейклор априори подавался как народное творчество, копировал традиционные речевые формулы, встраивая в них современную лексику.

При этом большинство сочинителей новин, в отличие от дореволюционных старинщиков, были грамотными. Они усваивали элементы советского новояза и нередко копировали газетные штампы, порождая довольно нелепые перлы. Вот так, например, заканчивалась былина Екатерины Журавлевой «В боях на озере Хасан»: «Нет таких трудностей, каких бы не преодолели сталинские соколы. / Нет таких крепостей, каких бы не разбили сильные советские богатыри».

Через схожесть старых и новых форм фольклора человек как бы должен был осознать легитимность новой власти, признать ее народной и преемственной, а также почувствовать себя частью единой советской общности. То есть новины должны были конструировать политический дискурс. Например, сопоставление правителя с небесами должно было способствовать легитимации власти через ее сакрализацию. Получался такой советский эпос, в котором СССР — это цветущий сад, в центре которого мифический и мистический вождь — настоящий демиург и фигура вселенского масштаба.

На место богатырей пришли советские вожди и герои, в первую очередь, конечно, Сталин и Ленин, а за ними остальные: Ворошилов, Буденный, Щорс, Чапаев, Папанин, Чкалов, Крупская, Жданов и даже финский коммунист, участник Гражданской войны Тойво Антикайнен.

Тьмы врагов, великанов и змеев же заменили царские чиновники, белогвардейцы, лютая природа, которую нужно буквально покорять, японские солдаты (в новинах, посвященных боям у озера Хасан), а позднее и гитлеровцы.

Особое место в новинах заняли главные герои советского пантеона той эпохи — авиаторы, которых новинщики называли «ясными» (совсем как в старинах) и «сталинскими соколами». Это орнитологическое сравнение отсылало к образу жениха, а также защитника, спасителя, то есть подчеркивало силу, отвагу, героизм и предельную маскулинность.

Первой новиной стала «Былина о Чапаеве», созданная Петром Рябининым-Андреевым в 1937 году. Как раз в это время изменилась политико-идеологическая стратегия власти: на раскулаченное коллективизированное крестьянство теперь стали смотреть уже не как на враждебный класс. Отношение к крестьянской культуре смягчилось, а деревенские традиции начали восприниматься скорее как общенародные.

Фактически сразу основной темой новин стало восхваление Сталина. Так, в 1937 году вышла новина Марфы Крюковой «Слава Сталину будет вечная». Двумя годами позже — ее же «На родине вождя», «Наша Родина» Маремьяны Голубковой и «Величальные песни поет наш народ» Анны Гладкобородовой (1893–1943). А в 1942-м — «Слава громкая и бессмертная полководцу мудрому Сталину» Ангелины Суховерховой (1897–1965).

В этих песнях Сталин изображается как богатырь, который «храбро бился за народ», вождь революции, сформировавшийся задолго до встречи с Лениным, ближайший друг и соратник Ильича, которого тот сам назначил своим преемником. Степень комплиментарности новин об «отце народов» можно оценить по их названиям. Например, «Самое дорогое» Федора Конашкова, где самым дорогим оказываются услышанные колхозниками слова товарища Сталина, или «Страна счастливых и честных людей» Матвея Коргуева о полных чудес городах, сотворенных «усатым человеком».

Иосиф свет призамыслился.
Он задумал думушку крепкую.
Темны ноченьки просиживал,
Дни же белые продумывал.
Он решился итти в превеликий бой,
В превеликий бой за рабочий люд.
<…>
Ясна зорюшка занималася,
Друзья мудрые опять сходилися:
Первый-от был все Ленин-свет,
А второй-от — его верный Сталин-друг.
Скоро-скоро созвали они крепку партию,
Крепку партию большевистскую.
<…>
Вместе сделали заседаньице,
Порешили так дела свои:
Пусть народ теперь правит сам собой!
Руководит им славный Ленин-вождь
Со своим другом мудрым Сталиным.
Узнавали о том змеи лютые,
Узнавали о том звери дикие,
Узнавали о том птицы хищные,
Еще та ли вся армия белая
С офицерами да со царскими,
Стали грабить они и жечь города,
Стали бить-обижать трудовой народ.
Не ясный сокол тут полетывал —
Славный Сталин-свет поразъезживал
Со своими друзьями со храбрыми.
Со Красною армией верною
Он рубил и бил силу белую,
Он рубил и бил не день, не два.
Те остались жить, кто успел сбежать.
Он очистил дороги прямоезжие,
Он очистил города и деревеньки.
<…>
Тут свалились с земли цепи крепкие,
Светом вся земля осветилася.
Растаяли, отошли вековые льды,
И свободным стал трудовой народ!
Тут взялись вожди за строительство,
За строительство за советское.
Да несчастье вдруг случилося —
Подкосила смерть вождя Ленина.
При кончине своей он призвал к себе
Друга верного славна Сталина
<…>
Сталин дал ему слово верное,
Как булат оно было крепкое.
Он пошел путями Ленина
И стопами большевистскими.
Начал мудрый вождь украшать страну,
Перестроил всё ново-заново.
<…>
Как живет народ, как работает.
За хороший труд награждает всех,
Он в Москву к себе приглашает тех,
Он встречает всех очень ласково,
Говорит-то со всеми весело,
Он проводит в свои светлы горницы,
Он садит их за столички точеные,
За точеные столички за дубовые,
Он на стулики садит на мягкие.
Порасспросит все, поразведает:
Как работают, чем нуждаются.
Сам дает советы мудрые.
Как про Сталина-свет дела славные,
Про его доброту превеликую
Ни пропеть будет, ни описать всего!
Слава Сталину будет вечная!
Много лет ему жить да здравствовать
Белому-то морю все на ти́шину,
А Москве-реке на велику честь!

Марфа Крюкова, «Слава Сталину будет вечная», 1937 год

Прославление Сталина встречается и во многих других новинах, которые ему напрямую даже не посвящены. Например, в песнях-плачах по Ленину всегда наряду с умершим упоминался вождь нынешний. Забавно, что подобные причитания получались совсем не печальными: в них авторы не скорбели по Ильичу, а сожалели, что тот не дожил до текущего момента и не может увидеть, как хорошо зажил народ при Сталине.

Также одни из первых новин были посвящены исследователям Арктики. Например, «Поколен-борода (то есть Юрий Шмидт. — Прим. авт.) и ясные соколы» («Сказание про полюс») Марфы Крюковой и «Былина о челюскинцах» Матвея Самылина 1937 года. Они появились спустя три года после описываемых в них событий, зато почти одновременно с экспедицией «Северный полюс — 1», в рамках которой была создана полярная станция. Тогда же экипаж под руководством Валерия Чкалова совершил первый беспосадочный перелет над Арктикой.

Как во матушке Каменной Москве
У того ли товарища да Сталина
Собирались могучие богатыри,
Да все летчики знаменитые.
И дает он им наказ, наказ выполнить:
Что ль на тот полюс слетать, да полюс Север
Как во те моря, да ледовитые,
Что ль исследовать океаны те свирепые,
Ледяные горы, да высокие
<…>
Вот встает тут добрый молодец,
Иван Дмитриевич да Папанин свет —
Говорит он таковы слова:
«Ой ты гой еси, могучий богатырь,
Иосиф да Виссарионович.
Объявляю тебе свое согласие,
Чтобы выехать да в океан-море,
Чтоб измерить глубину морску».
И сказал ему наш Великий вождь,
Иосиф да Виссарионович:
«Поезжай-ка ты, добрый молодец,
Да во те ли моря да ледовые,
Подбирай-ка себе команду хоробрую,
Ты бери себе корабли быстролетные».

Матвей Самылин, «Былина о папанинцах», 1937 год

---

Призывал-то к себе великий вождь Сталин на заседаньице,
На заседаньице да на рассужденьице
Славного ледового героя Поколен-Бороду,
Призывал людей премудрых да всё ученых,
Созывал ясных соколов, геройских перелетчиков,
Говорил-то он такову речь:
«Уж вы ой еси, добры молодцы, герои-перелетчики,
Вы слетайте в ту страну, в саму дальнюю,
В саму дальнюю да во холодную,
Во холодную да во северную,
Куда ясны соколы никогда не летывали,
Добры молодцы никогда не проезживали,
Где добры люди не проживали же».

Марфа Крюкова, «Сказание про полюс», 1937 год

Как видно, даже в былинах про полярников главным героем остался вождь. Здесь на него переносился образ былинного князя Владимира.

Помимо биографически-панегирических и героических в новинах фигурировали сюжеты об успехах социалистического строительства и колхозах, выборах, конституции, съездах партии и т. д. К концу 1930-х новины создавались по всей стране, появилось много новинщиков, но не все из их произведений попали в печать, и они уже такими известными не были.

Особую роль новины наряду со старинами сыграли в годы Великой Отечественной войны, мотивируя бойцов Красной армии сражаться с гитлеровцами.

Не взойдет да солнце с запада,
Да не встанет наш Владимир Ильич.
Не разбудит его народный клич.
Уж и знает ли да ведает ли он,
Как про нашу жизнь да тревожную,
Про людское-то избиеньице,
Про кровопролитное великое сраженьице,
Да про ту печаль мудра Сталина.
<…>
У нас отцы родные страну строили,
Миллионное войско повырастили,
И чужой земли нам не надобно.
А свою мы очистим от тех разбойников.
И опять страна наша встанет-подымется,
Зарастет-зацветет лучше прежнего.

Анна Гладкобородова, «О Ленине», 1940-е годы

---

Затуманилось морюшко Белое,
Да полын трава в поле расшаталасе,
Змеи лютые расшипелисе
<…>
Накинулись чудовища на нашу Родину
Все на мирных людей, на счастливых детей.
Только гадов мы не испугалисе
<…>
Головой постоим мы за Родину!
За едино хранить будем партию!
Как один пойдем мы за Сталина!
Не отдадим врагу нашей Родины,
Вольной волюшки земли сахарной!

Ангелина Суховерхова, «Вся проплакала страна Советская», 1940-е годы

---

Середи-то ноченьки темной
Выползало-то, кралось змеище лютое,
Ище-то Гитлирище поганое.
Со своими гадами чернокрылыми
Они накинулись да набросились
На нашу Родину да любимую,
На республику да на советскую.
<…>
Бело море да расходилося,
Мать-сыра земля да потрясалася, —
Как ни ясен месяц на небушке восхаживал,
А поднимался на башню Кремлевскую
Великий полководец, родной Сталин-вождь.
<…>
Подохнут-то змеи в наших лесах.
А честь великая нашим воинам,
Слава громкая и бессмертная
Полководцу мудрому Сталину.

Ангелина Суховерхова, «Слава громкая и бессмертная полководцу мудрому Сталину», 1942 год

Всего на сегодняшний день известно более 600 текстов новин. Кроме них сказители слагали, например, сказки на советские сюжеты.

Соколы не взлетели

Будучи довольно любопытным опытом, проект советского фольклора Соколова потерпел сокрушительную неудачу, не достигнув ни одной из поставленных целей, хотя на практике вроде и учел и использовал многие реальные свойства устной традиции.

Новины не были подлинно народным спонтанным творчеством, даже если сочинялись от души. Они воспроизводили традицию, например применяли излюбленный прием старин — гиперболу, но не отражали картины мира людей, а потому не могли быть востребованы своей потенциальной публикой.

Советский псевдофольклор сочинялся исключительно в интересах власти, в первую очередь для восхваления Сталина под видом невероятной любви масс к вождю. Сами массы же в целом легко отличали искусственные былины от естественных. Принудиловка шла вразрез с тщательным отбором фактов, присущим былинной традиции. Поэтому конъюнктурный советский фольклор не закреплялся в народе.

Не стоит забывать также, что хвалебные оды советской власти пытались навязать обществу, которое немало натерпелось от этой власти. Так, в народе распространялись полные критики красных порядков песни, частушки, анекдоты и другое народное творчество. Например, вот такие листовки с текстом плача, переделанного в политический памфлет:

Ты устань-проснись, Владимир, встань-проснись, Ильич.
Посмотри-ка на невзгоду, какова лежит.
Какова легла на шею крестьянина-середняка.
В кооперации товару совершенно нет для нас.

Также еще в начале экспериментов с фольклорными новоделами выявилась их недолговечность. Например, когда ойратский сказитель Парчен по просьбе монголоведа Бориса Владимирцова сочинил песню в духе традиции, но на современный сюжет, уже через два-три месяца он признался, что не может ее вспомнить.

Всё это привело к тому, что эпические песни про Сталина, пилотов-соколов и героев-полярников редко исполнялись больше одного раза — во время надиктовки от сказителя к собирателю (фольклористу). После же они сразу печатались в периодике, переставая быть устными произведениями. Другие сказители эти сюжеты не перенимали.

Былинная традиция и сама по себе к тому времени уже угасала: после смерти Сталина она почти сошла на нет. Распространялась цивилизация, и на место старин в фольклоре приходило другое народное творчество.

Способствовало уходу былинной песни из народа и государство, пытавшееся пресекать появление любого нового фольклора, хотя бы немного отходящего от линии партии. Во многом поэтому и пришлось создавать «правильный» советский фольклор. Так, сначала под раздачу попали крамольные частушки, вроде «Я на бочке сижу, / Да бочка вертится. / Ах, я у Ленина служу, / Да Троцкий сердится». Потом, в 1926 году, стали осуждаться «бульварщина», «цыганщина» и «музыкальный самогон», началась борьба с блатными песнями. А с 1931-го началась кампания против «анекдотчиков».

В 1927 году ЦК выпустил постановление «о сатирическо-юмористических журналах», в котором говорится, что «наша сатира» еще не доросла до позитивной критики, направленной против «некоторых отрицательных сторон нашего строительства». Это значило, что любые насмешки над большевиками были запрещены. За исполнение «контрреволюционных рассказов, песен, стихов, частушек, анекдотов и т. п.» вскоре была введена внесудебная ответственность. С 1935 года количество дел по «дискредитирующему» фольклору стало расти, а приговоры стали суровее — вплоть до высшей меры (расстрела).

В конце концов, под преследование стали попадать даже лояльные народные творцы. Так, одного северного старика обвинили в клевете и посадили на десять лет за сказ, в котором Сталин фукал (то есть говорил «фу») в усы, а после этого появлялись Днепрогэс, Магнитка и т. д. Под раздачу попали и исследователи: в годы сталинского террора было репрессировано более 150 академических ученых-фольклористов.

После войны диалог власти и сказителей постепенно сошел на нет, так как государство утратило практический интерес к устным традициям и народной культуре в принципе. Фольклор был сдан «на музейное хранение». Уже в конце 1940-х развернулись дискуссии о том, можно ли считать новины действительно фольклорными произведениями. После смерти Сталина возобладала точка зрения, что они всё же скорее имитации, а не подлинное народное творчество.

Жизнь самих новинщиков складывалась порой непросто. Так, Петр Рябинин-Андреев, с юных лет обласканный вниманием, выступлениями и наградами, в конце жизни скептически смотрел на свои новоделы. Он безуспешно пытался издать сборник известных ему старин, не мог найти себе дела, стал кладбищенским сторожем, начал много пить и умер, не дожив до 50. Так закончилась знаменитая династия сказителей Рябининых.