Как я выживала в Москве без денег: приключения омички из православной семьи
Продолжаем серию монологов людей, у которых в жизни случился сложный, но интересный опыт. История обедневшего копирайтера вот, рассказ вещевого минималиста вот, а сегодня — история Александры Б., которая провела детство в омском храме, а потом случайно попала в Москву, не имея денег, жилья и договоренностей о работе.
Моя семья жила гораздо ближе к черте бедности, чем к Москве: я родилась в трех тысячах километров от столицы, в Омске. Семья была православная, отец некогда бросил карьеру рок-музыканта и пел за копейки в храме. Мать сидела с детьми, их было шестеро. Как старшая, я с семи лет я помогала семье — тоже пела в церкви.
В 17 я решила покинуть свой храм, о котором за 10 лет работы поняла многое. Чем глубже я узнавала служащих в нем людей и прихожан, тем меньше мне хотелось там работать.
Скандалы, интриги, измены, педофилия, бизнес — я стала предполагать, что для большинства людей храм — это прикрытие страшных грехов, а для кого—то и широкое поле для преступных действий.
В 17 лет поступила в Омский государственный университет на факультет культуры и искусств, а чуть позже переехала жить к парню. Отношения не сложились и через пару лет мы разбежались. Я пыталась найти работу, чтобы снимать жилье, но поиск работы в Омске — это психологический триллер. Коммивояжеры, сетевой маркетинг, баня… Наконец мне повезло — я нашла бар при игровых автоматах, куда меня взяли барменом. Работала сутки через сутки и приходила к родителям привести себя в порядок, ночевать предпочитала по друзьям. Братья и сестры подросли, места в квартире не хватало, да и комнат у нас как таковых не было. Младшие учились в музыкальной школе: с утра до вечера играли и пианино, и скрипка, и кларнет, и виолончель.
В 20 лет я зарабатывала больше своих родителей и очень гордилась этим, ведь они считали, что без церкви я не протяну. Единственное, как идеалисту и правдорубу мне очень тяжело давалась работа в баре. Отчаявшись, я была готова на все, лишь бы уехать хотя бы на время.
Заработав около 8000 руб за пару месяцев, я решила вместе с подругой поехать в Питер проветриться.
Подруга попросила для начала заехать в Москву, сказав, что московские друзья должны ей денег. Но как выяснилось уже в Москве, денег у нее тут никто не занимал, в Питер со мной она ехать не собирается, и вообще у нее тут парень, у которого она будет жить. И вот, стою я с сумкой (и по столичным меркам почти без денег) в центре незнакомой мне Москвы и не знаю, что делать.
Просить милостыню было как-то унизительно, пойду, думаю, к кришнаитам, они вроде добрые (в Омске есть кришнаитский храм, куда мы, голодные студенты, иногда приходили, чтобы поесть и поплясать). Нашла какого-то на улице, палочки предлагал, спросила, куда идти, чтобы найти их храм. Московские кришнаиты вместо гостеприимства почему-то все время пытались мне что-то продать, даже не накормив.
Тогда я стала писать всем знакомым, которые уехали в Москву, они отмораживались от общения, но все-таки одна бывшая омичка сказала, что сможет потерпеть меня неделю у себя. Посадила за компьютер, показала, что такое ЖЖ и где читать объявления о вакансиях. На следующий день на собеседовании мне предложили поработать промоутером. Я обрадовалась: хоть на обратную дорогу заработаю.
Я ходила по Гостиному Двору и не верила своим глазам — вокруг ходят звезды — Малахов, Зайцев, Волочкова. И я, в идиотском русском народном костюме.
В первый же день меня там заметил один фотограф, симпатичный дяденька лет сорока, предложил приехать к нему в студию на фотосессию. Было слегка боязно, но я сочла, что терять мне особо нечего. Мы подружились, и он сделал мне портфолио. Лицо у меня было вроде ничего, да и жизнь в Омске не дала особо растолстеть. При росте 170 о подиуме думать глупо, но сниматься для каталогов одежды и мебели вполне можно, чем я и занялась. Старые знакомые сказали, что у них есть пустующая комната и я могу там пожить. Тот год я вообще помню с трудом — это был какой-то веселый вихрь. Я словно попала в другое измерение, каждый день интересные люди, места, кафе, кино.
Прошел беспечный год, денег я не считала, прилетела на самолете домой и перевелась на заочное отделение. С появившимися деньгами я совсем не умела обращаться, училась ходить в магазины и покупать одежду — ведь раньше я одевалась в то, что отдавали подруги и приносили в храм прихожане.
Только через пару лет в Москве, проходя мимо киоска с фруктами, я осознала, что могу купить их, вот так запросто подойти и купить килограмм груш, или винограда, и не так уже это и дорого. Как же сложно было вырвать свой мозг из бедности!
Конечно, многие пытались развести меня на секс, это когда удивляло, когда расстраивало, но моя наивность шла впереди меня и сглаживала многие углы.
Большая часть «модельных агентств» на самом деле просто ищет девочек на вечер для тех, кто готов платить, о серьезном фэшн-бизнесе там речь не идет. Крутясь в этом всем, я поняла, что без помощи какого-нибудь любовника или богатых родителей по модельной стезе далеко не уйдешь. Еще один путь — идти по головам коллег-конкуренток, но это было не про меня. Впрочем, я и не планировала работать фотомоделью, да и что у них за будущее? Итог был такой — спасибо, конечно, за интересный опыт, но я взрослый серьезный человек, мне нужно искать работу.
Работу оказалось найти не так просто, отказ следовал за отказом — нет опыта, нет прописки, нет регистрации. Тогда зачем-то всем нужна была регистрация, которую было невозможно получить, а купить левую мне было страшно. Да, теперь я знаю, что говорить на собеседовании всю правду нельзя, а левая регистрация — это нормально. Но тогда мне казалось, что все против меня. От этих поисков вся моя жизнь скатилась на дно вместе с самооценкой. Пропало постоянное жилье, перебивалась вписками, находить которые помогали друзья, знакомства в ЖЖ и чудесным образом возникавшие из ниоткуда люди.
Переезжая по два раза в месяц на сомнительные квартиры, я чувствовала себя одиноким и ни на что не способным ничтожеством. Но вернуться домой для меня было бы еще большим крахом.
Потом я пошла туда, куда не хотела идти до последнего — в храм. По образованию я — дирижер хора. Профессия, можно сказать так, отмершая, но по какой-то непонятной причине ей до сих пор обучают, выбрасывая в жестокую реальность не менее двадцати специалистов в год в каждом крупном городе. С распадом СССР и приходом масс-медийной культуры люди перестали петь вместе (для справки: хоровое пение — это наше древнейшее музыкальное искусство, а не всякие там балалайки с гармошками). Я могла бы написать диссертацию на эту тему, но кому это надо?
Бог немного посмеялся надо мной, но дал работу певчей. Денег мало, но они быстрые — в Москве от 500 до 2000 рублей за службу, которая длится 2–3 часа (зависит от храма и пола исполнителя, мужчин там все-таки любят больше). Службы в основном на выходных, но часто бывают варианты подхалтурить на крестинах, венчаниях и на кормильцах-покойничках. Особенно радовало, когда люди совали денежку певчим напрямую, а не давали без того нормально зарабатывающему батюшке — священники, как правило, жадные до ужаса. Работать певчей в храме было забавно, сродни цирку, — нормальный человек туда работать не пойдет.
Мои новые «друзья» были один невероятней другого — психопаты, шизофреники, слепые, патологические вруны, бородатые женщины, безрукие мужчины.
Жизнь каждого храма — это целый пласт культуры, хоть арт-хаус снимай, хоть книги пиши. Вот, к примеру, работала я в Елоховском Соборе. Храм там огромный, с лифтами, с великой историей и синодальной традицией. Хор был большой, около 50 человек, преимущественно бабули, которые пережили и войну, и советские гонения на церковь. На всех подставках для нот лежали картоночки, вырезанные из коробок конфет. Когда я спросила у старожилов — «зачем это?» — на меня посмотрели как на идиотку. Это же «махалки»! Бабули обмахиваются ими в жаркий день и ругаются, если нечаянно одна взяла «махалку» другой.
В другом храме я пела рядом с женщиной, которая, как мне казалось, не поет, а вызывает дьявола. Я тихонечко спросила у регента: «А что она тут вообще делает?». — «Она слепая. Работала в крематории органисткой, недавно сократили и мы ее взяли сюда — учиться». В каждом храме есть чему удивиться. В некоторых могут кинуть с деньгами или заплатить меньше, место регента могут занимать люди, далекие от музыки, зато умело унижающие профессионалов. Но иногда попадаются клиросы, где можно все службу проваляться на диване, потягивая винцо, а в перерывах между пением слушать байки коллег.
Я изучала Москву с каждым новым храмом, где требовались певчие. Часто они ищутся через форумы, но я легко знакомилась с людьми, опыт у меня был огромный, поэтому меня звали по сарафанному радио. Жизнь наладилась, опять появилось место, где можно почти бесплатно жить — в Москву переехали сестра с мужем, и мы нашли квартиру в доме под снос за смешные 10 000 рублей в месяц. Жить было весело, наши соседи-таджики были куда любезней, чем любые русские.
Мы могли рисовать на стенах, хоть на ушах стоять ночью, жечь казенное электричество, лить воду цистернами. Периодически милиция выселяла всех таджиков, а потом сама же и заселяла дом новыми.
И все бы хорошо, да на фоне этого всего благополучия я решила, что пора мне семью завести, все-таки 25 лет. И стала искать парня.
Я не считаю себя набожным человеком, но в силе молитвы я не сомневаюсь. Я стала молиться, чтобы в моей жизни появился мужчина: и чтоб хорош собой был, и чтоб москвич, если уж этот город меня так затянул. И скоро появился подходящий вариант, вроде и красивый, и местный — все как заказывали. Ну и что, что характер немного сложный, подумала я.
Через полгода отношений у меня пропало жилье — дом все-таки решили снести. Пришлось переехать к этому парню, а через месяц я уже пахала на трех работах, чтобы прокормить этого московского лентяя, который как раз потерял место. Некоторое время не отчаивалась, успокаивая себя тем, что я сильная и со всем справлюсь. Шло время, и я начала понимать, что моему молодому человеку комфортно и без работы. Мое недовольство крепло, отношения становились натянутыми. Однажды я решила собрать вещи и уйти, но спокойно это сделать не удалось.
Мы поскандалили, парень сорвался и избил меня — все тело было в синяках, под глазами фингалы, из губы кровь. Мне не верилось, что такое могло случиться со мной.
Незадолго до этого финала отношений ко мне подошел батюшка и спросил — «Хочешь быть звонарем? Я оплачу обучение!», — я обрадовалась как ребенок и после работы стала кататься на другой конец Москвы, в Сабурово. Курсы звонарей — зрелище психоделическое, вообще не понимаю, по какому принципу туда идут люди. Девушек учится не меньше, чем парней, обучение стоит 5000 рублей и длится 2 месяца. Музыкантом быть не обязательно, а вот иметь хорошую физическую подготовку и координацию движений необходимо. Довольно тяжело стоять на обдуваемой ветром колокольне на одной ноге, после того, как туда поднимешься по винтовой лестнице. Другой ногой надо нажимать на педали, в то время как левая рука жмет от плеча тросы средних колоколов, а правая дергает за связку маленьких колокольчиков. Работу найти звонари не могут, конкуренция такая, что обычно они выстраиваются в очередь, чтобы им вообще дали возможность где-то позвонить. Но мне повезло, я получила свою колокольню сразу, и даже жалование в 300 рублей за звон перед и после службы.
Так вот, когда со мной случилась эта личная беда, я пришла на колокольню, и, рыдая, стала звонить изо всех сил. Ни один рок-концерт не сравнится по энергетике с тем, что я устроила тогда на Новом Арбате.
Я просила у Бога еще одну заначку. Но Бог — существо сложное, он если что бесплатно и дает, так это уроки.
«Заначка» не заставила себя ждать — подруга, которая кинула меня с поездкой в Питер, но с тех пор вроде как исправившаяся, позвала жить к себе в Подмосковье. Мне ничего не оставалось, кроме как принять предложение и в панике искать работу достаточно оплачиваемую, чтобы снять жилье в Москве. Через месяц я познакомилась в храме с хорошим мальчиком, который починил мне педаль колокола. Батюшка благословил его проводить меня до метро… До первой зарплаты оставалась не так много, когда я вдруг получила сообщение от подруги: «Больше не приезжай ко мне, и вещи я тебе не отдам».
Я просила, умоляла, но она только смеялась. Вещей у меня было не то что бы много — из-за к бесконечных переездов я привыкла хранить только самое необходимое, ровно столько, сколько сумею унести на себе: сумка одежды, пакет обуви, пакет косметики и украшений, документы. Чуть позже мне подарили компьютер, что, конечно, усложняло переезды. Но именно компьютер, где были все мои фотографии и музыка, был мне дороже всего. Да и теплая одежда не помешала бы — на улице становилось все холоднее.
Я навсегда запомню этот момент: оставшись без денег, одежды, документов, компьютера, я сижу на ненавистной работе администратора стоматологической клиники и чувствую, как у меня начинается грипп.
Никто не хочет таких гостей, а перед мальчиком, который меня едва знает, стыдно, ведь в начале отношений так хочется показать себя в лучшем свете, а я — бездомная бродяжка. Слезы так и лились из глаз, и я пошла в туалет, чтобы умыться. Посмотрела на себя — мерзко, голова грязная, нос опухший.
И тут я заставила себя улыбнуться. Я стояла и улыбалась через силу. Я же живая! У меня все конечности на месте, голова работает, а это самое главное, и это значит, что у меня еще есть шанс, пройдет немного времен, и я буду сидеть на уютной кухоньке, пить чай и хихикать, вспоминая свои приключения. Ну или не буду и умру. Но тогда какая разница? Будь что будет, иначе и быть не может.
Тогда я почувствовала себя самым сильным человеком. Только тело, мысли, идеи и любовь, ничего лишнего. Может, именно бессребреничество давало такие огромные силы Ганди. В этот же день мне поступило хорошее предложение с комнатой, начальник раньше положенного дал зарплату. А на следующий день у меня получилось обвести подругу вокруг пальца и вытащить из ее квартиры все свои вещи.
С тех пор у меня уже 2,5 года спокойная счастливая жизнь, мы с тем мальчиком поженились и живем душа в душу. Мой юбилейный тридцатый переезд затянулся. Наш новый храм сам нашел нас — я пою, а муж ведет ремонтные работы.
В жизни бывают всякие повороты, но это не значит, что никому нельзя верить. Теперь я ничего не прошу у вселенной, только благодарю, прежде всего — за два долгих и сложных урока.
Первый о том, что не для всех «поиск» — верный путь. Если вы лезете из кожи вон, но все больше утопаете в трясине неудач — попробуйте расслабиться, может, жизнь сама все хочет расставить по местам. А второй — что давать шансы человеку, который вас предал, — то же самое, что давать пулю тому, кто первый раз в вас не попал. Но вы это и без меня, наверное, знаете.