Что общего у классификации психических расстройств с диалогом Платона «Федр»

Представим себе картину: Афины, 395 год до н. э., двое мужчин в тогах прогуливаются по берегу реки Илис (древнегреч. Ιλισός). Один из них нам хорошо известен со школьных времен: крупный нос, длинные непослушные волосы — это Сократ. Второй — его товарищ по цеху, тоже философ, Федр. Мужчины беседуют, как и положено представителям их профессии, — они обсуждают монолог Лисия о «проблемах влюбленности», и слово за слово разговор о сущности любви выходит на новый уровень.

Таков сюжет одного из диалогов, произведений платоновского корпуса, под названием «Федр» (Φαῖδρος).

Два коня

В ходе разговора Сократ определяет, что влюбленный стремится к вожделению; человеку вообще присущи две основополагающие идеи: одна — врожденное стремление к вожделению, другая — благоприобретенное стремление к высшему благу.

Когда побеждает та часть, которая отвечает за благо, то в человеке преобладает такое качество, как здравомыслие, когда другая — необузданность, причем здравомыслие одно, а необузданностей много, среди них обжорство, неумеренное употребление вина и многое другое.

«Вожделение к хмельному, как тиран воцарившееся, обладателя его к нему ведущее, ясно какое имя получит».

Платон, «Федр»

Необузданность и здравомыслие — два неотделимых компонента, которые, по Платону, характеризуют человеческую душу (древнегреч. ψυχῆ — «душа, дух, сознание»):

Ψυχῆ (псюхэ) — неоднородное понятие, означавшее у различных античных авторов душу, сознание, даже жизнь в общем смысле. Псюхэ олицетворяло психику человека: его эмоции и поведение.

«…на три части разделили мы каждую душу, причем две из них вида конеподобного, а третья имеет вид возничего… Из коней один, как сказали мы, конь добрый, другой — недобрый… один из коней, более прекрасный, с виду прям, строен, шея у него высокая, нос орлиный, масти белой, глаза ясные, он поклонник чести, здравомыслия и стыдливости, друг истинной славы; в понукании этот конь не нуждается, управляется лишь словесным приказом возничего».

Платон, «Федр»

Темная сторона «души» — это второй конь, приземистый и невзрачный, управляет ими обоими возничий. Современному человеку вполне понятно, о чем идет речь: перед нами описание двойственности человеческой души и контроль разума.

Благодаря Платону древний человек мог наглядно представить себе душу в образе двух коней.

Получается, что если человек подвергается страсти, например любовной, покоряясь темному коню, то он может нарушать личные границы, выходить из себя и совершать необдуманные поступки. Для таких состояний в древнегреческом тексте используется глагол μαίνεται (древнегреч. μαίνομαι — «неистовствовать, безумствовать, пребывать в гневе»). Он происходит от слова μανία («ярость, безумие, страсть») — понятия, которое, фланируя по античной литературе, несет разные смысловые оттенки — от синонима вакханалий до характеристики высшей степени военного энтузиазма.

Всегда ли мания — это плохо?

Состояние безумия, когда совершаются действия, противоречащие здравомыслию, — дословно «маниакальное состояние» (не путать, ничего общего с БАР) — представляется опасным, деструктивным или, по крайней мере, делающим человека странным. Можно представить влюбленного, распевающего дифирамбы под окном зазнобы глубокой ночью.

Платон с этим не согласен. В защиту он приводит в пример пифию — жрицу Дельфийского оракула, которая, как раз будучи охвачена неистовством (манией), сделала много хорошего для Эллады, передавая людям волю богов.

Пророчица в Дельфах, она же пифия, находящаяся в экстазе (мании) по воле бога Аполлона, предсказывает будущее, а значит, совершает полезные дела.

К аргументам в пользу экстатических жриц с их благими поступками Платон добавляет еще один, отстаивая право мании быть положительной. Он говорит, что «даже те древние люди, которые названия давали понятиям, не считали неистовство (μανία) ни позорным, ни предосудительным».

Классификация безумия

Доказав тот факт, что безумие может нести в себе положительный оттенок, Платон разделяет манию на типы:

«Божественное неистовство (в оригинале — мания) мы разделили на четыре части между четырьмя богами: мантическое вдохновение мы приписали Аполлону, телестическое — Дионису, поэтическое Музам; четвертый вид вдохновения— Афродиты и Эрота — мы назвали эротическим неистовством…».

Платон, «Федр»

В другом варианте русскоязычного перевода мании:

• прорицательская,
• мусическая,
• мистериальная,
• эротическая.

С точки зрения научного подхода такое разделение могло бы вполне подойти международной классификации психических расстройств, существуй она около 2000 лет назад. Виды безумия объединены Платоном по этиологии — причине и условиям возникновения болезней.

О прорицательской мании, исходящей от Аполлона к жрице пифии, уже было сказано выше. Экстатирующая пифия играла важную роль в жизни государства, особенно если древним грекам нужно было решить, с кем воевать, а с кем нет, — тогда они обращались к оракулу, а ответ получали от Аполлона через своеобразный «маниакальный» портал. Кстати, за это Дельфийский оракул неоднократно получал богатые дары, а храм Аполлона снискал славу как место, где находится «пуп земли» (камень — омфал — хранится в Дельфах, на территории исторического объекта и бывшего оракула).

В Античности люди воспринимали состояние безумия, возникающее по воле богов, как праведное и нужное.

Под мусической манией Платон подразумевает состояние творческого порыва:

«Вдохновение и неистовство третьего рода, от Муз исходящее, охватив нежную и чистую душу, пробуждает ее и приводит в вакхическое состояние, которое изливается в песнях и во всем прочем [поэтическом] творчестве, украшает бесчисленные деяния старины и воспитывает потомство. Но кто подходит к вратам поэзии без неистовства, Музами посылаемого, будучи убежден, что он станет годным поэтом лишь благодаря ремесленной выучке, тот является поэтом несовершенным, и творчество такого здравомыслящего поэта затмевается творчеством поэта неистовствующего».

Платон, «Федр»

В свое время Фридрих Ницше написал, что в искусстве есть два начала: первое — рациональное, аполлоническое, второе — чувственное, разрушительное, сродни сильным аффектам и безумию. Без этих двух компонентов искусство не может существовать, и оба они будут вырываться из человеческого естества художника, как аромат из открытого флакона.

По Платону, творчество невозможно без доли необузданности и страсти, а если их нет, то и творец становится ремесленником.

Эротическое безумие, с которого и началась беседа философов, Платон наделяет особой ценностью, поскольку оно может привести человека к божественной любви и пониманию истинного бытия. Не путать с плотской любовью, которая является уделом «темной лошадки» и тянет в пучину наслаждений.

Влюбленность, целью которой является стремление к благу ради объекта любви, даже будучи манией, насланной Эротом, приравнивается к божественной.

Четвертым видом безумия является мистериальная, или вакхическая, мания, которая отсылает к поклонению древнегреческому богу Дионису (его второе имя — Вакх). Находясь в мистериальной мании, люди во время отправления культа неистово танцевали, употребляли чрезмерно много вина, вели, как бы мы сейчас сказали, асоциальный образ жизни. Встречалось и такое поведение, как сдирание шкур с животных и поедание сырой плоти, а также описывались женщины, бросившие детей и убежавшие в лес, чтобы служить Вакху (Еврипид, «Вакханки»).

Слово «Вакх» связано со словом «бассара» (древнегреч. βασσάρα — одежда из лисьих шкур, которую носили почитательницы культа Диониса, вакханки). Лиса считается одним из основных переносчиков бешенства.

Надо сказать, что каким бы неконвенциональным нам ни казалось это поведение сегодня, для древнего человека такие поступки выглядели иначе и были оправданы. В частности, Платон в «Федре» относит вакхическое безумие к божественному, потому что его насылает на человека Дионис, а значит, всё происходящее делается от лица или во имя бога.

Благодаря «Федру» Платона современный человек может прочувствовать оттенки смыслов, которые античные люди вкладывали в понятие души или психики. Афинский философ, живший за тысячи лет до того, как психиатрия получила статус науки, обзавелась инструментами диагностики и кодификации, опираясь на особенности религиозной традиции, культуры и мировоззрения своей эпохи, смог выделить виды безумия, определить причину их возникновения и даже доказать свою точку зрения о божественной природе мании.