От Достоевского до Софрона и обратно. Как мыслители писали романы, а литераторы создавали философские концепции
Вопреки распространенному мнению, «философское произведение» далеко не всегда представляет собой заумный и тягомотный трактат, набитый сложными терминами и многослойной аргументацией. На протяжении всей истории мысли писатели и интеллектуалы изобретали самые разные формы донесения своих идей. Появились философский диалог, философский роман, философская поэма. Какими же способами мыслители Античности, Средневековья и Нового времени пытались приблизить себя к читателю?
Все началось с гэгов. Модный сочинитель Софрон из Сиракуз (крупнейшего древнегреческого города на Сицилии) специализировался на комедийных сценках из жизни местного населения. Писал он, что называется, низким штилем: использовал просторечные обороты, пословицы и поговорки, да и вообще старался быть как можно ближе к народу.
Впрочем, это не помешало Софрону расположить к себе даже такого идейного аристократа, как Платон, который одно время подвизался при дворе местного тирана Дионисия. Свиток с сицилийским масскультом тот привез и в Афины, да так к нему привязался, что, по слухам, держал его у себя под подушкой.
По одной из версий, так и возникло пристрастие Платона к необычной литературной форме. Диалоги, основным персонажем которых был его учитель Сократ, стали едва ли не единственным жанром в творчестве крупнейшего философа Античности.
Диалоги Платона устроены непросто. На первый взгляд может показаться, что он лишь вкладывает собственные мысли в уста Сократа, пытающегося привести своих оппонентов к верному выводу. На деле же это далеко не так.
Цель автора не изречение распределенных по тексту тезисов, но воздействие на читателя, которого философ пытается спровоцировать и озадачить. Он не возвещающий миру истину «мудрец», но периодически вляпывающийся в неприятности радикальный интеллектуал своего времени.
Были у Платона и литературные подражатели. Жанр «беседы с Сократом» широко распространился в греческой традиции той эпохи. Новую литературную форму использовали Антисфен, Ксенофон, Эсхин Сфеттский и, вероятно, даже Аристотель.
Древний Рим дал философии еще и поэму. Одним из первых образцов этого жанра стало написанное тремя столетиями позже произведение Тита Лукреция Кара «О природе вещей».
Состоящее приблизительно из 7500 стихотворных строк, оно посвящено пропаганде эпикуреизма — ранней формы материализма. Философ-поэт развивает атомистическую теорию бытия, состоящего из мельчайших частиц, которые взаимодействуют в пустоте. Он отрицает и божественное вмешательство в мир, и «бессмертие души». Сравнивая состояния до рождения и после смерти, Лукреций призывает не бояться последней.
Я бы желал, чтобы ты был осведомлен здесь точно так же,
Что, уносясь в пустоте, в направлении книзу отвесном,
Собственным весом тела изначальные в некое время
В месте неведомом нам начинают слегка отклоняться,
Так что едва и назвать отклонением это возможно.
Если ж, как капли дождя, они вниз продолжали бы падать,
Не отклоняясь ничуть на пути в пустоте необъятной,
То никаких бы ни встреч, ни толчков у начал не рождалось,
И ничего никогда породить не могла бы природа.
Так Лукреций знакомит читателя со своей знаменитой теорией «клинамена» — случайного малейшего отклонения атомов, порождающего мир. Эта идея, игнорируемая мыслителями на протяжении тысячелетий, нашла свое отражение сначала в протоабсурдистской патафизике Альфреда Жарри и авангардной поэзии группы УЛИПО, а затем заняла важное место в современной французской философии.
Христианские мыслители поздней Античности и последующих периодов позаимствовали у языческих авторов диалогическую форму для изложения своих воззрений. Например, произведения этого жанра составляют значительную часть наследия одного из главных раннехристианских философов Аврелия Августина. Важнейший труд той же эпохи «Утешение Философией» Боэция представляет собой комбинацию двух уже известных форм: прозаического диалога между «заглавной героиней» и автором, с одной стороны, и поэмы — с другой. Использовали этот жанр и схоласты Пьер Абеляр и Ансельм Кентерберийский.
Античность подарила миру и еще один способ художественного изложения философских идей — эпистолярную повесть. В основу «Писем Хиона из Гераклеи», созданных, вероятно, в I веке н. э. и отражающих реалии времен Платона и Аристотеля, положены реальные события.
В 353–352 гг. до н. э. Хион, упоенный идеями своего учителя Платона, убивает тирана Клеарха, тогдашнего властителя его родного полиса. Текст, помимо прочего, посвящен и критике тирании вообще. При этом мягкую деспотию автор считает худшей для горожан формой политического устройства, поскольку она заставляет их воспринимать отсутствие самоуправления как норму.
Покинем на время христианскую Европу и перенесемся в мир ислама. Там, в Магрибе XII столетия, возникает жанр философской повести.
Его родоначальником стал человек с полным именем Абу Бакр Мухаммад ибн Абд аль-Малик ибн Мухаммад ибн Туфайль аль-Кайси аль-Андалуси, или просто ибн Туфайль, — врач, философ, астроном и политический деятель халифата Альмохадов, контролировавшего территории нынешних Марокко, Алжира, Туниса, западные районы Ливии и юг Испании.
Он автор романа «Трактат „Живой, сын Бодрствующего“ относительно тайн восточной мудрости, извлеченных из зерен сущности высказываний главы философов Абу-Али Ибн-Сины имамом, знающим и совершенным философом Абу-Бекром Ибн-Туфейлем», известного в современном мире как «Хай ибн Якзан» («Живой, сын Бодрствующего» по-арабски), а в средневековой Европе — под названием «Философ-самоучка».
Главный герой романа — мальчик Хай (Живой), непонятно как появившийся на необитаемом острове. По одной изложенной в книге версии, он, подобно библейскому Моисею, был отправлен в люльке в одиночное плавание его матерью, по другой же — самозародился из местной глины.
Постигая мир с нуля и в одиночку, Живой сначала изучает его материальную природу, затем самостоятельно создает философскую систему, а после достигает мистического единения с Господом. Позднее Хай встречает мыслителя Абсаля, удалившегося от людей на тот же необитаемый остров. Узнав о существовании других представителей рода человеческого, главный герой пытается проповедовать им, но быстро обнаруживает, что они тупы, ограниченны и агрессивны.
Так что вместе с Абсалем они уединяются на острове, где поклоняются Аллаху до конца своих дней.
Эпоха Возрождения возродила, помимо прочего, и позабытый в позднем Средневековье философский диалог — Джордано Бруно, Галилео Галилей, Никколо Макиавелли выбирали для своих трудов эту форму.
Однако литературные новшества в ту пору на фоне прорывов в науке и философии отошли на второй план. Изменили ситуацию написанные в конце XVI столетия «Опыты» Мишеля Монтеня, положившие начало европейской эссеистике.
Эпохой подлинного расцвета литературной философии стало Просвещение. Одно из первых произведений этого жанра, созданных в те времена, — роман «Персидские письма» Шарля Луи Монтескье.
Текст представляет собой собрание приблизительно полутора сотен писем (в зависимости от издания их может быть 140, 150 или 161) за авторством персидского вельможи, путешествующего по Франции. В них он рассказывает оставшимся на родине друзьям о современной ему жизни в этой стране, перемежая описания многочисленными философскими отступлениями.
В значительно большей степени интегрирует философию в литературу Вольтер в своих романах «Задиг, или Судьба» и «Кандид, или Оптимизм». Их напряженная фабула, наполненная многообразными и самыми невероятными событиями, отражала не только убеждения, но и дух жизни самого автора. Вольтер также отнюдь не был отдалившимся от общества интеллектуалом, но, активно занимаясь писательской и научной деятельностью, постоянно искал себе высокопоставленных покровителей, с которыми впоследствии быстро ссорился.
Конечно, не только эпизоды биографии и свойства темперамента философа находили отражение в его произведениях. Фантастика, анахронизмы и абсурдные ситуации переполняют романы Вольтера, подчеркивают условность происходящего, усиливают аллегоризм и образа главного героя, и историй, в которые он попадает.
Если Вольтер иллюстрирует свои идеи с помощью приключенческих сюжетов, то Дени Дидро тяготеет к классическим диалогическим формам. «Племянник Рамо» — наиболее известное художественное произведение мыслителя, сатирический рассказ о встрече в парижском кафе. Его герои — философ, именуемый «Я», и ведущий бедную и беспорядочную богемную жизнь племянник великого композитора Жана-Филиппа Рамо («Он»). Последний демонстрирует всеобъемлющую циничную иронию по отношению к мироустройству, выступая антагонистом отстаивающего добродетель и универсальные ценности философа.
Третий крупнейший мыслитель французского Просвещения Жан-Жак Руссо тяготел в своих литературных произведениях «Эмиль, или О воспитании» и «Юлия, или Новая Элоиза» к утопическим сценариям. В них показано, как его философия, касающаяся естественной добродетели и провозглашающая близость к природе главной целью и ценностью, может работать «на практике». Нужно отметить, что, в отличие от множества более ранних и поздних произведений утопического жанра, в романах Руссо мы не найдем вариаций на тему «идеального государства» — напротив, основное внимание в них уделяется опыту индивидуальной жизни.
Все эти авторы еще не знали термина «философский роман» и не называли так свои творения. Первым же деятелем культуры, использовавшим это наименование, стал маркиз Донасьен Альфонс Франсуа де Сад, опубликовавший в 1793–1795 годах восьмитомное произведение «Алина и Валькур, или Философский роман», написанное им в заключении в период с 1785-го по 1788-й.
К концу столетия в философско-литературный процесс включаются и немцы. Так, великие писатели Иоганн Вольфганг Гете и Новалис затеяли дебаты о «практической» и «художественной» жизни. Первую защищал Гете в романе «Годы учения Вильгельма Мейстера», второй же был посвящен новалисовский «Гейнрих фон Офтердинген».
XIX век с его беспощадным к разного рода мысленным экспериментам реализмом был не столь богат на литературно-философские произведения, как предшествующая эпоха. Впрочем, он дал миру «роман идей», одним из создателей которого стал Федор Михайлович Достоевский. В его «полифонических», по определению выдающегося русскоязычного культуролога М. М. Бахтина, произведениях голос автора тонул в «многоголосице» персонажей — выразителей основных идей.
Однако именно в XIX столетии философский текст обретает подлинную художественную структуру. Начиная с иронических трудов Серена Кьеркегора, предпочитающего яркую образность прямому доказательству, литературный и, более того, поэтический язык становится частью философии как таковой. Об этих многообразных формах и моделях взаимодействия нам, возможно, удастся поговорить позже. В заключение стоит лишь отметить, что даже такое, казалось бы, едва ли не самое формальное и по-научному строгое великое произведение XX века, как «Логико-философский трактат» Людвига Витгенштейна, сам автор рассматривал в том числе и как поэтический текст, который должен быть опубликован в литературном журнале.
Философская мысль и сейчас не только связана с художественной формой произведения, но и неотделима от нее. Темное и во многом метафорическое письмо мэтра постмодернизма Жака Деррида, заявлявшего, что предъявляемое к высказыванию требование однозначности является по сути тоталитарным, соответствует его иррационалистическому элитистскому подходу. На противоположном полюсе оказываются рациональные философские фантасты вроде Питера Уоттса, автора знаменитого романа «Ложная слепота», посвященного проблемам мышления и сознания.
Так или иначе, история человеческого разума неотделима от истории языка — и истории речи на нем, наиболее ярко выражающей себя в разнообразных литературных формах.