«Ну давай, скажи: “Россия”»: именинный хэппенинг на могиле Дмитрия Пригова
Дмитрий Пригов похоронен в Москве на Донском кладбище, недалеко от могил репрессированных. В день его рождения несколько молодых людей решили почтить память «субъекта, ставшим пространством», как они его называют, и провели на его могиле хэппенинг. Если проще, зачитывали отрывки из произведений автора в форме народной песни: начинал один, подхватывал второй, третий, голоса сливались, чьи-то глуше, чьи-то громче. Держались срединного пути: хэппенинг привлекал внимание прохожих, но охранник оставался в сторожке.
Могильная плита накрыта полиэтиленом — так выглядит тщетная попытка спасти камень от крошения. Дождя нет, но в полиэтилене скопилась вода, в ней плавают листья и палочки, в вазе с замерзшей водой стоят обломившиеся гвоздики.
Уверенно ступая по кладбищенской земле, к могиле подходит рослая девушка, которая при ближайшем рассмотрении оказывается трансгендером. Оно представляется как Серое Фиолетовое, заставляя автора этих строк изрядно смутиться. (Серое Фиолетовое попросило по отношению к нему использовать средний или женский род. — Прим. ред.)
Серое Фиолетовое бросает перед могилой сумку с книгами Пригова, достает распечатанные листы, опускается на колени и начинает: «Жил давно на Руси великий русский писатель. Был он известен во всем мире, даже не умевшим читать по-русски, даже совсем не умевшим читать…» — первые строки произведения Пригова «И смерть врагов попрал». Для большей опоры Серое Фиолетовое опускает правую руку в лужицу, что собралась в полиэтилене. Читает оно слегка нараспев, будто проповедь. Иногда поглядывает на Вику, которая находится по другую сторону могилы.
Вика Мирошниченко — главная организаторка хэппенинга. Она несколько дней вела группу в инстаграме и фейсбуке, а сейчас уверенно плюхнулась в грязь, скрестив ноги; вынула мягкую игрушку — то ли безкопытную лошадку, то ли безухую собачку, которую прозвала Котей. Нежно поглаживая Котю, Вика учит ее произносить слово Россия. Так с нововведениями была проиграна медиа-опера Дмитрий Пригова «Россия».
— Понял он, что поможет только революция, — продолжает Серое Фиолетовое, чьи коленки уже полностью промокли.
— Ну, давай, скажи: Россия. Это же так просто, ну, давай, — без конца повторяет Вика.
Так проходят 15 минут.
Когда Серое Фиолетовое, стоя у креста могилы, зачитывает уже четвертое стихотворение из маленькой розовой книги, подходят еще две девушки: голубоволосая Катя и постриженная в кружок Ним. У Кати в руках вейп и бутылка сидра, у Ним — цветы.
В дыму, на мокрой земле, среди могильных плит участники впадают в подобие транса.
Ним садится на корточки и покачивается с закрытыми глазами, Катя читает и попеременно пьет из горла, Вика шепчет игрушке слова спасения, Серое Фиолетовое в литературном экстазе. Аня, еще один участник хэппенинга, стоит в сторонке, испуганно озирается и молча листает книгу Пригова.
— Взял писатель зимний.
— Это же так просто, давай.
— Взял писатель зимний.
— Россия. Ну, скажи! Россия!
— Сам с любовью пришел ко мне.
— Врачей-шпионов, врачей-шпионов, врачей-шпионов.
— Россия!
— Дитя по улице бредет, дитя по улице бредет.
— Боже, боже мой! О, боже мой…мой боже…мой боже…
— Вдруг отвечает. Вдруг отвечает. Вдруг отвечает.
Две старушки проходят мимо. В их глазах – страх пред неизвестным.
Ним открывает магазинный стакан водки, треть выплескивает на себя, ставит на край могилы. Потом посыпает все конфетами. Аня вступает. Она читает стихотворение «Могила Ленина», перемежая с «Письмом японскому другу», без конца повторяя строчку «жил-жил, да помер».
К группе присоединяется Оксана Саркисян. Она чуть старше всех участников. Ей любопытно. Она берет книгу и начинает читать. Читает Оксана долго, непрерывно, вдруг замолкает, поворачивает голову в мою сторону и произносит, будто в пустоту: «И это одно предложение…»
На таких мероприятиях непонятно, когда это все закончится.
Сам Пригов не очень любил затяжные выступления. На концертах Александра Розенбаума он часто посылал тому записочки следующего содержания: «Имейте совесть, нам тоже после концерта надо ехать домой».
Но тут записочки никто не писал. Вдруг все участники хэппенинга в раз встали и пошли домой, оттягивая затекшие ноги и стряхивая листву с ботинок и пальто.
***
Серое Фиолетовое, анархистка, публицистка, художница
Я агендер. Мое имя соответствует моей гендерной идентичности. Если говорить про хэппенинг, то мы исследовали музыкальную форму, возникающую из стихийного многоголосия, импровизации и взаимодействия участниц на месте.
Есть простая музыкальная форма — народная песня, например. Какие формы она может породить, если сделать ее многоголосной хаотичной импровизацией? Это вопрос, который мы себе задали. В итоге мы получили двухчастную репризную форму, а также заметили в нашем музыкальном материале черты развития двухтемной фуги – одной из самых сложных форм эпохи барокко.
Когда мы читали тексты Пригова, то специально не согласовывали наш темп и громкость, но, конечно, каждая соотносилась с контекстом происходящего вокруг и действиями других участниц. В процессе всего этого мы не стремились что-то усложнять. Наоборот, возникновение и растворение в культуре форм, происходящее в ходе естественной эволюции, показывает их простоту, а не сложность.
В нашей рабочей группе я отобрало несколько текстов Пригова, посвященных теме смерти.
На их основе я выстраивало коллаж, исходя из контекста и складывающейся ситуации. Результатом стало высказывание в том числе и о политическом контексте современности. Хорошо бы проанализировать сконструировавшийся из постмодернистской иронии Пригова дискурс, который перекликается не только с его постмодернистской иронией, но и со столетием Великой Октябрьской революции, и нынешним протестным движением. Не случайно корреспондент «Грани.Ру» пришел на место перформанса, как выяснилось, для того, чтобы снять возможное задержание участниц.
Виктория Мирошниченко, специалист по авангардной импровизации
Архаическая форма народной песни наиболее простая: один начинает, другие произвольно подхватывают. Мы исследовали универсальность такой формы, Пригов тоже любил делать нечто подобное.
Мы хотели посмотреть, как архаичная форма будет функционировать, если использовать не музыку, а прямую речь. На выходе получили не только народную форму, но и аллюзии на более поздние барочные формы XVII века.
Слово «барокко» в переводе с итальянского означает причудливый, и в XVII веке такие формы казались очень сложными, тем не менее, они могут появляться сами в ходе эволюции мышления и взаимодействия.
Это открывает нам, что не только архаичные формы являются универсальными, но даже самые сложные формы эпохи барокко являются естественными процессуальными формами.
Но это поверхностный взгляд. Музыковедческое исследование будет позже. Сейчас мы предлагаем композиторам создать музыкальные произведения на основе данного материала. Есть идея сделать альбом композиций, основанных на хэппенинге. На это откликнулись уже несколько композиторов, в их числе Ираида Юсупова.