Молли, Томми и денди. Как квиры придумывали секретные жесты, места и языки общения

Жил-был нормальный юноша. Однажды за ним пришли геи, сделали его членом своего тайного общества и закружились вместе с ним сначала в оргии, потом в прайде. Эту страшную сказку рассказывают маленьким умам во времена больших кризисов — общественно-политических, экономических, идеологических.

Принадлежность к гомосексуалам, как и масонская ложа, обязана была оставаться тайной, чтобы тебе в анус публично не влили раскаленное железо (хотя шучу, если бы ты был папой римским, конечно, не влили бы), не переселили из аристократического салона в тюрьму или не отправили на принудительную гормональную терапию.

Квиры тайно встречались в специально отведенных местах, читали подпольную литературу, напечатанную «своими» или доброжелателями, выражали сексуальность и мироощущение при помощи одежды и аксессуаров, использовали в речи сленг и иносказания. Словом, вели себя как заговорщики и члены тайного общества.

Места для секса, алкоголя и политики

Людовик XIII, крепче любивший фаворитов, чем супругу, ввел моду на мужские парики. Итог: почти двести лет дворяне-европейцы выглядели «как пидорасы какие-то». Монаршая особа могла, хоть и косвенно, рассказать всему миру о своих вкусах, да еще и заставить мир одеваться в соответствии с ними. Но всё-таки это был монолог привилегированного лица. Чтобы сексуальные меньшинства стали политической силой, равной по власти масонам, им понадобилось объединиться.

Таверны, где могли знакомиться и проводить время гомосексуальные мужчины, существовали во Флоренции и других итальянских городах уже в XV веке. Подобные заведения посещал, например, политик и философ Никколо Макиавелли.

Но ждать формирования чего-то вроде привычной нам гомосексуальной идентичности пришлось до XVIII века. В Лондоне 1720-х было множество пабов, таверн и кофеен, где мужчины искали приватных встреч с другими мужчинами.

Пользовались популярностью так называемые «дома молли». Изначально «Молли» означало «проститутка», но потом так стали называть гомосексуальных, женоподобных мужчин; для лесбиянок же той эпохи было словечко «Томми».

Завсегдатаи этих полуборделей-полубаров-полуклубов по интересам переодевались в женские наряды, называли друг друга женскими именами и прозвищами, жеманничали. К любовникам они обращались «дорогой», а предложение «пожениться» означало приглашение заняться сексом. Как свидетельствуют газеты, сатира Неда Уорда (он в своей книге «Лондонский шпион» едко высмеивал быт англичан) и материалы судебных дел, в таких заведениях была своя особая атмосфера.

«Там я нашел компанию мужчин, которые играли на скрипках, танцевали и пели непристойные песни. Они целовались и использовали свои руки для весьма недостойных дел», — признавался в суде полицейский, участвовавший в облаве на геев в лондонском баре.

К началу XX века такие бары, кабаре, танцевальные залы открывались в Нью-Йорке, Лондоне, Париже, Берлине (до прихода Гитлера к власти там было около сотни подобных мест). С количеством приходит разнообразие: бары только для геев или только для лесбиянок; закрытые клубы, членство в которых надо покупать; а также бары для всех, где можно было увидеть самую разную публику.

Бары придавали гомосексуальности оттенок распутства и алкоголизма, но именно там приватное общение квир-людей переросло в политический акт.

Понятно, что королю Людовику XIII было позволено всё, и ориентация для него не стала проблемой. А вот если взрослая независимая нью-йоркская «королева» (женоподобный гомосексуал) не может спокойно накраситься и выпить с друзьями шампанского, потому что ей мешает полиция с дубинками, рано или поздно она договорится с другими и даст властям отпор. Тогда случатся Стоунволлские бунты.

Когда мужчин интересовало исключительно сексуальное общение, анонимное и без обязательств, бары были им не очень-то нужны. Знакомства завязывались в парках и продолжались в общественных туалетах. Никакой политики! Возникли даже термины «круизинг» — поиск партнеров в общественных местах и «коттеджинг» — анонимный секс в туалетной кабинке: «коттеджами» еще в викторианскую эпоху называли общественные туалеты.

Тайный язык как способ стать «явными» и влиятельными

Считается, что геи — сплошные дизайнеры, артисты театра, исполнители и сочинители или хотя бы поклонники академической музыки. А еще у них прекрасное чувство юмора. Откуда взялись эти стереотипы (или истины)?

Их истоки в тайном языке квиров, который те вынуждены были использовать в обществе, считавшем их преступниками. Поневоле гомосексуалы становились мастерами замысловатых и метафорических средств общения и самовыражения. Заявить о себе можно было разными способами: прийти на концерт классической музыки, надеть что-нибудь из женской одежды или вдеть цветок в петлицу, использовать кодовые слова в разговоре или поместить объявление в журнале «для своих».

Музыка

Музыкальный критик The New Yorker Алекс Росс в книге «Дальше — шум. Слушая XX век» замечает, что к началу прошлого века опера и инструментальная музыка считалась делом «неженок».

Соответствующая профессиональная среда была более чем гомофильной, а гетеросексуальные мужчины-композиторы вроде Чарльза Айвза порой ощущали себя белыми воронами.

Консерватории и концертные залы с конца XIX века были местом знакомств для утонченных юношей из хороших семей. Бродвей начала XX века был также довольно квир-приветливым: на Таймс-сквер работало множество «фей» — артистов и художников. Даже сегодня гомосексуальных мужчин зачастую выдает любовь к опере, классике или мюзиклам.

Одежда, цвета и цветы

В конце XIX века и в первые десятилетия XX гомосексуальность ассоциировалась с переодеванием в образы противоположного пола. Чтобы выглядеть мужеподобными, лесбиянки перевязывали грудь бандажом и носили мужские костюмы. Геи должны были любить макияж и если не женские наряды, то хотя бы яркие цвета в одежде. Это был пусть прямолинейный, но эффективный и смелый способ заявить о себе. Компромиссный вариант — включить в костюм отдельные элементы из гардероба противоположного пола.

Но трансвестизм не означает гомо-, би- или транссексуальности, поэтому намеки на сексуальные вкусы могли быть и более тонкими.

Первый заметный стиль одежды, ассоциирующийся с мужской гомосексуальностью, — дендизм. Денди тщательно следил за внешностью и костюмом, становясь прекрасным объектом. Одежда была мужской, но роль, которую она играет — украшать и радовать глаз, — рассматривалась как женская.

Идеальную формулу кодового гей-аксессуара придумал Оскар Уайльд. На премьере спектакля «Веер леди Уиндермир» он появился с зеленой гвоздикой в петлице фрака. Такие же цветки красовались на костюмах его друзей. Уайльд создал иллюзию заговора: он никому не объяснил, что значит цветок: важно было создать загадку, а публика фантазировала. Идею подхватили молодые эстеты, украшая себя зеленой гвоздикой уже со вполне определенной целью. Так же поступали и декаденты в царской России.

Женским вариантом «цветочного» самовыражения была фиалка, идея была взята из поэзии Сафо. Лесбиянки в 1920-1940-х дарили эти цветы понравившимся женщинам.

В Нью-Йорке кодом для геев на рубеже XIX и XX веков был красный галстук или шейный платок. Усложненный вариант «платочного» языка, ханки-код, появился в 1970-е. Цвет платка в заднем кармане джинсов оповещал, какого рода секса ищет мужчина.

Тогда же в районе Кастро появилась субкультура «клонов» — геев, подчеркивающих свою маскулинность. Клоны подражали рабочему классу (носили джинсы и рубашки Levis), использовали образы ковбоев, строителей, полицейских, военных. Персонажи рисунков Тоуко Валио Лааксонена (Tom of Finland) — это гипертрофированные клоны. Эта локальная субкультура быстро стала стереотипом. Зато с тех пор геи больше не обязаны были надевать женские вещи или изображать денди-эстетов, чтобы заявить о себе. В 1980-е возникла аналогичная субкультура липстик-лесбиянок, которые подчеркивали свою женственность.

Свой сленг и эстетика

На поле языковой политики «гей-заговорщики» одержали две важные победы. Во-первых, они захватили сленговые ругательства и превратили их в символы гордости.

Например, изначально слово «гей» было неодобрительным. История та же, что и с «молли»: определение «гей» (gay — «веселый, беззаботный») использовали, говоря о женщинах-проститутках или распущенных мужчинах. К XX веку слово приобрело гомосексуальную коннотацию, а затем сами гомосексуалы выбрали его как самое подходящее. Теперь слово «геи» общеупотребительно и считается нейтральным.

Вторая победа — создание гей-сленга, непонятного гетеросексуальному большинству. Вопросы «он настоящий?» или «он музыкален?» имели особый смысл для ограниченного числа людей в определенных местах.

Самый развитый гомосексуальный сленг — полари, распространенный в Англии XX века, он включает более 500 слов. На полари даже перевели Библию!

Но и без сленга гомосексуалы могли общаться, оставаясь неопознанными. Помогало им использование метафор, эвфемизмов и иронии. «Любовь, что таит свое имя» выработала особые эстетические приемы, впервые описанные американской писательницей Сьюзен Сонтаг в статье «Заметки о кэмпе».

Кэмп — это особый вид эстетики, для которого характерны искусственность, гротеск, чувственность, смешение черт разных полов и акцент на стиле, а не содержании.

Если вы состоите в воображаемом клубе понимающих, вы узнаете такого же, как вы, по пристрастиям в одежде, мебели, кино, поп-музыке.

Можно считать системы тайных знаков жалкой эскапистской попыткой спрятаться от мира, вместо того чтобы бороться с его несправедливостью. Однако символы и коды помогли квирам построить диалог с «нормальным» большинством.

В Нью-Йорке 1920-х шоу с участием ЛГБТК-артистов собирали обычных зрителей в залах Гринвич-Виллиджа и Гарлема. Позже поп-музыка делала элементы гомосексуальной субкультуры достоянием мейнстрима и натуралов, начиная с любителя яркого макияжа Литл Ричарда и заканчивая диско-группой Village People, которая добилась популярности, эксплуатируя гей-стереотипы.

Бунтующие рок-музыканты использовали намеки на геев и транссексуалов в текстах, панки эпатировали публику, выступая в платьях.

Кинохит 1986 года «Лучший стрелок» с Томом Крузом дышал гомоэротизмом, хотя авторы к этому и не стремились. К 1980-м андрогинность, культивируемая квир-музыкантами, превратилась в моду, и на ее волне гетеросексуальные мужчины и женщины могли выглядеть как геи и лесбиянки.

Тексты: эротика, стиль жизни, знакомства

Подпольная эротическая литература, включая тексты с гомосексуальными мотивами, с XVIII века печаталась просто: во Франции и Голландии выходили книги на английском, в Бельгии — на французском. При этом типографии запутывали следы. Книга могла была быть напечатана во «Фритауне» или «Везде и нигде».

Оммаж этой славной традиции — выходные данные тверского издательства Kolonna Publications, которое запросто указывает: «Отпечатано в подпольной типографии „Союза за Миссионерство, Недоносительство и Экстремизм“ имени П. Павленского». Если не все читатели книг Kolonna квиры, то никто из них уж точно не гомофоб.

Даже в XX веке гей-эротика сохраняла характер тамиздата. Например, в 1940-1950-х в Мексике печатали подобные романы для последующего распространения в США.

Еще раньше появились издания, которые пытались сформировать идентичность, создать вокруг себя сообщество. Гордое звание первого гей-журнала носит немецкий Der Eigene (1896-1932), основанный Адольфом Брандом. Для этого журнала, имевшего около полутора тысяч подписчиков, писал среди прочих и нобелевский лауреат Томас Манн.

Der Eigene был литературным журналом, но также претендовал на роль лайфстайл-издания: авторы ратовали за возрождение древнегреческих гомоэротических традиций и культуру наготы.

Следом за Der Eigene появился французский журнал Akademos (1909) Жака Д’Адельсверда-Ферзена. Дальнейшее развитие тематической печати затормозила только Вторая мировая война. После нее в Европе по почте в невинных упаковках распространялись ограниченные тиражи журналов для геев и лесбиянок, причем содержание этих изданий было не прямолинейно гомосексуальным.

Квир-пресса переживает настоящий бум с 1960-х, когда активизировалось движение за права сексуальных меньшинств.

Средством коммуникации для аполитичных гомосексуалов были объявления о знакомствах, которые размещались в газетах Англии, Франции и Германии еще до Первой мировой.

Прямолинейными авторы объявлений, разумеется, не были. Они искали дружбы, но с помощью эвфемизмов давали понять, что дружбы близкой и особенной. В британском журнале Link около четверти объявлений были гомосексуальными. Мужчины могли предлагать незнакомцам совместный отпуск, описывали свою внешность или вкусы: любовь к творчеству Оскара Уайльда, Уолта Уитмена, Эдварда Карпентера, красивой мебели, занавескам и приглушенному свету.

«Досками» для более откровенных объявлений служили стены туалетов (привет «коттеджингу»: общественный сортир — отличная метафора для «Тиндера»).

В 1911 году журнал Anthropophytia, издаваемый этнографом и фольклористом Фридрихом Саломоном Крауссом, опубликовал исследование гомосексуальных граффити в мужских туалетах. Это были как скабрезные рисунки, так и рассказы или объявления, в которых отправитель указывал свои предпочтения (возраст, телосложение) и оставлял инструкцию для свидания (место, время).

Создание социальных связей, вербальная и невербальная коммуникация, СМИ, искусство и массовая культура помогли изгоям и отщепенцам стать развитым сообществом, способным к политическим требованиям и действиям.

Боитесь гей-заговора? Не стоит. Он уже осуществился, но вы его не всегда замечаете.

Кто носит ботинки «Доктор Мартенс» — скинхед, лесбиянка или анорексичная личность, которую без тяжелых ботинок ветер унесет к Мэри Поппинс? Неважно. Потому что элементы и коды квир-культуры массовая культура интегрировала и переварила, как и особенности других меньшинств, например национальных.

Если перестать бояться, что мира и невинных детишек захватит тайное общество развратников, не воскрешать старых злобных времен, а расслабиться и получать удовольствие от текущего момента, то жить станет легче и веселее. Как пел Курт Кобейн, everyone is gay.