РСП и «прицепы»: как язык ненависти создает касты на рынке отношений

Лингвистика ненависти: почему ребенок стал «прицепом», а мать — «разведенкой»?

Расшифровка «РСП» звучит как «разведенка с прицепом». Кто-то скажет, что это просто шутка или безобидный интернет-фольклор. Однако за этой якобы невинной аббревиатурой скрывается классический пример языка вражды, который упаковывает ненависть в формат мема. Давайте присмотримся к этому словосочетанию повнимательнее. Оно выносит вердикт, определяя женщину исключительно через два статуса: семейное положение («разведенка») и материнство («прицеп»). Все остальное — личность, профессия, мечты, характер — будто бы перестает существовать.

Слово «прицеп» выполняет чудовищную работу по дегуманизации. Маленький человек, у которого есть свое имя и характер, в одно мгновение превращается в обузу. Для хейтеров дети — это просто «прицепы», безликая поклажа, которую матери «приходится тащить» за собой. Этот ярлык уже сам по себе работает как клеймо: социолог Эрвинг Гофман в работе «Стигма» называет такой механизм навязыванием «испорченной идентичности». Человека лишают индивидуальности, сводя все к одному, якобы порочащему признаку.

Французский социолог Пьер Бурдье развил эту идею в теории «символического насилия» — мягкой, нефизической формы принуждения, которая воспринимается как нечто само собой разумеющееся. С помощью уничижительной лексики общество незаметно формирует иерархию, где одна группа (в данном случае мужчины) присваивает себе право наклеивать ярлыки, а другая (одинокие женщины с детьми) — вынуждена их принимать как данность.

Этот феномен не свежее изобретение интернет-хейтеров. Он зародился в патриархальном укладе, при котором женщина с ребенком, но без мужчины выглядела неполноценно, подозрительно и неправильно.

Но времена изменились, и сегодня одинокой девушкой никого не удивишь. Давайте взглянем на статистику разводов в России: в 2024 году распалось восемь из десяти браков. Согласно исследованию ВНИИ Минтруда РФ, около 4,85 млн женщин воспитывают детей одни, лишившись поддержки партнера, — это почти каждая третья мать. Неужели они все неполноценные?

Проще всего объявить всех одиноких родительниц «браком» и создать для них отдельную, низшую касту. Это стигматизация женщин — приписывание негативных ярлыков, которое приводит к дискриминации и социальному отторжению. Мизогиния здесь проявляется на микроуровне — через повседневную лексику, которая кажется ее носителям всего лишь шуткой.

Рыночная экономика любви: женщина как товар с «пробегом»

Социолог Зигмунт Бауман ввел для описания современных отношений термин «жидкая любовь». Он обозначает хрупкие, временные и легко разрываемые связи. Это во многом объясняется тем, что наш мир столкнулся с феноменом коммодификации — превращением всего вокруг в продукт.

Представьте, что любовь — это рынок, а мы играем роль товара, который легко продается. При этом наша ценность варьируется: есть вещи новые, а есть «с пробегом» или «б/у».

Согласно этой извращенной логике, если существует «прицеп», то должен быть и «локомотив», который его за собой тянет. Именно таким двигателем состава себя представляет мужчина, мыслящий подобными категориями. Он считает себя «активом», который все хотят заполучить или «отжать». Его пугает даже не ответственность за ребенка, а возможность заключить невыгодную сделку и быть обманутым. Виной всему может быть нарциссическая травма от осознания, что он не первый, не единственный, не «творец». Отсюда и рождается специфический сленг («алень», «тарелочница») и риторика о «вагинальном капитализме» — мифической стратегии, согласно которой все девушки стремятся к финансовой эксплуатации парней.

В такой парадигме отношения сводятся к простой транзакции, а разведенная мать априори считается «неликвидом», товаром, от которого все стремятся избавиться. Подобная объективация психологически удобна: зачем пытаться разглядеть в другом человеке сложную и многогранную личность, когда можно просто повесить на него оскорбительный ярлык? Это проявления инфантилизма — состояния внутренней незрелости, когда личность специально избегает ответственности и принятия решений.

Война всех против всех: «РСП» vs «алиментщик»

Любая игра в ярлыки закономерно порождает зеркальные ответы. В радикальных сообществах, входящих в так называемое мужское движение, есть собирательный образ худшего жизненного сценария — брак с матерью-одиночкой. В то же время в кругах некоторых радикальных феминисток продвигается не менее карикатурный образ «скряги-алиментщика» — мужчины, который любыми способами уклоняется от помощи собственным детям.

Здесь мы сталкиваемся с феноменом «мизогинии к мужчинам» как ответной, защитной реакцией на агрессию. Этот взаимный конфликт достигает своего логического, хотя и абсурдного апогея в гипотетическом союзе «РСП» и «алиментщика» — двух стигматизированных групп, которые, следуя кривой логике рынка, должны быть друг другу абсолютно не нужны. Эта война ярлыков напоминает театр абсурда, где настоящие человеческие драмы замещаются обменом оскорбительными мемами.

Однако двойные стандарты видны даже в статистике: запрос «мужчина с прицепом» пользователи вводят в десятки раз реже, чем аналогичные оскорбления в адрес женщин. Даже если отец-одиночка оказывается в таком положении, общество не вешает на него ярлык «неликвида». Наоборот, в глазах большинства он становится великодушным героем, совершающим подвиг.

Не кажется ли вам, что настоящая проблема не в конкретных людях, а в этой странной системе, которая заставляет нас смотреть друг на друга сквозь прорезь прицела? За оскорблениями скрываются реальные социальные проблемы: демографический кризис, дискредитация института семьи, тотальная мизогиния и ежедневная внутренняя война с собственными проекциями.

Психология клейма: зачем мужчинам нужна эта стигма?

За всей этой бравадой с оскорбительными фразами обычно прячутся знакомая всем неуверенность и страх. Почему мужчинам потребовалось изобретать и тиражировать специальный термин для обозначения женщины с ребенком, как будто это какой-то новый биологический вид? Психология предлагает несколько убедительных ответов.

• Страх ответственности и нежелание конкурировать. Воспитание чужого ребенка — эмоционально сложная задача. Для ее выполнения нужны настоящая, а не показная зрелость, эмпатия и внутренняя устойчивость. А это, согласитесь, есть далеко не у каждого. Гораздо проще объявить эту миссию заведомо невыполнимой, списать все на «чужие гены», «испорченность» или начать сравнивать ребенка с биологическим отцом, чем признать простую вещь: «Я просто не готов к такой ответственности».
• Проекция собственных неудач и комплексов. Мужчина, у которого не сложилась его собственная семья, внезапно становится строгим ревизором чужих отношений и проецирует свой внутренний гнев и разочарование на всех женщин, оказавшихся в схожей ситуации. Он объявляет их «бракованными» и «списанными», чтобы психологически компенсировать собственную шаткую самооценку. Это явление психологи называют проекцией. Стигматизация людей, которые условно стоят на ступень ниже в воображаемой иерархии, временно дает такому мужчине необходимое ощущение превосходства.

• Реакция на растущую женскую независимость. Современная девушка может самостоятельно зарабатывать деньги, следить за домом, иметь друзей и воспитывать детей. Ею больше нельзя управлять, она финансово и социально самодостаточна. Эта обретенная автономия пугает парней, ведь она лишает их традиционных рычагов влияния, прописанных в патриархальном укладе. И что же остается? Только пытаться вернуть контроль словами. Оскорбить, унизить, наклеить ярлык — символически наказать за свободу, которую мужчина бессознательно воспринимает как личную угрозу.

Подобная риторика часто является формой газлайтинга — психологического насилия и манипуляции, которые помогают установить контроль над партнером. А иногда в этом прослеживается искаженный «комплекс спасателя»: чтобы прийти на помощь, нужно сначала убедить себя и других, что положение «спасаемого» безнадежно.

Жизнь после ярлыка: знакомства после развода в эпоху цинизма

А теперь давайте представим обратную сторону этого явления. Что чувствует человек, на которого повесили унизительную бирку? Когда изо дня в день тебя оценивают не как личность, а как «заведомо проблемный актив», это сильно влияет на самооценку. Женщина начинает сомневаться в своей привлекательности, праве на счастье и новые отношения.

Постоянное столкновение с языком вражды по признаку пола буквально промывает мозг. Сначала девушка возмущается, затем устает, а потом начинает понемногу верить, что в оскорблениях есть доля правды. В этот момент возникает внутренняя ненависть.

Что такое мизогиния у женщин? Если объяснять простыми словами, это тот случай, когда неприязнь обращена внутрь себя. Одинокая мать усваивает токсичные установки и сама начинает считать себя «вторым сортом», «товаром с браком». Она может оправдывать плохое отношение к себе, отказываться от перспективного партнера, заранее соглашаясь на роль «недостойной». Она начинает смотреть на себя глазами тех, кто ее оскорбляет.

Внутренняя мизогиния не только портит жизнь, но и мешает обрести новое семейное счастье. Организация SAS for Women, предоставляющая помощь после развода, отмечает, что женщинам трудно вновь вернуться к знакомствам после разрыва из-за заниженной самооценки. Они нередко чувствую вину, сомневаются и не верят, что кто-то может полюбить их с ребенком.

Но поверьте, волноваться в такой ситуации на самом деле не о чем. Дети — это ни в коем случае не «прицеп». Они скорее играют роль «фильтра», который с потрясающей точностью отсеивает тех, с кем не получится построить крепкие и здоровые отношения. Если мужчина видит в ребенке не личность, а обузу, вероятно, он еще эмоционально не созрел для построения семьи. Его пугает не сам иждивенец, а необходимость отдавать душевные силы, делиться вниманием и проявлять заботу. Какая женщина будет счастлива с таким партнером?

Но в жизни матери-одиночки есть еще один важный аспект — отношения с отцом ребенка. Здесь мы сталкиваемся с главным стереотипом: одинокая родительница якобы обязана находиться в состоянии перманентной войны с «алиментщиком». А если нет, то она «плохая мать» или, того хуже, «все еще держится за бывшего».

Но давайте разрушим этот миф: дружить с бывшими возможно, если выстроить правильные границы. Психологи из Национальной родительской организации утверждают, что гармоничное общение между разведенными родителями очень важно для психического здоровья ребенка. Ради благополучия детей стоит попытаться пойти на перемирие, разве нет? Нужно лишь правильно подбирать слова и не пытаться самоутвердиться за чужой счет.

Язык — один из главных архитекторов нашей реальности. Пока мы используем ярлыки вроде «разведенка с прицепом», мы продолжаем жить на рынке, где невозможны равноправные отношения. Чтобы вернуть в общение человечность, нужно отказаться от такой лексики. Только перестав говорить на языке вражды, мы постепенно научимся воспринимать окружающих как партнеров, а не товары на рынке.