Подумаешь, Гитлер! Как возникло и почему не смогло остановить фашизм европейское антифашистское движение

В начале был фашизм 

Для того чтобы возник антифашизм, сначала должен был появиться фашизм. В марте 1919 года Бенито Муссолини, исключенный из социалистической партии, создал Итальянский союз борьбы. Первоначально новая партия предлагала вполне левую политическую программу: всеобщее избирательное право, восьмичасовой рабочий день, упразднение сената, участие рабочих в управлении предприятиями, установление минимального размера заработной платы и так далее. Но на выборах 1919 года Союз борьбы потерпел поражение.

«[Это] убедило Муссолини, — пишет исследователь антифашизма Станислао Пуглизи, — что он никогда не сможет прийти к власти с левой программой».

Вскоре Муссолини отказался от заигрывания с левой повесткой и начал добиваться поддержки со стороны итальянской буржуазии. Одновременно с этим фашизм набирал популярность в сельских районах Италии, где возникали бригады чернорубашечников, нападавших на коммунистов, социалистов и рабочих активистов. Для противостояния фашистскому террору летом 1921 года была создана организация Arditi del Popolo («Народные смельчаки»). Эта организация не была связана напрямую с какой-либо политической партией и включала в себя представителей разных сил, выступавших против фашизма: коммунистов, социалистов, анархистов, республиканцев, синдикалистов, профсоюзных активистов и даже католиков.

В октябре 1922 года Национальная фашистская партия (преемница Итальянского союза борьбы) предприняла «поход на Рим», после чего король Италии Виктор-Эммануил назначил Муссолини премьер-министром страны. Итальянские события привлекли к себе серьезное внимание со стороны международного коммунистического движения.  Участники IV конгресса Коминтерна, прошедшего в ноябре-декабре 1922 года в Петрограде и Москве, отмечали, что фашизм представляет угрозу для многих европейских государств, в том числе Германии, Австрии, Чехословакии, Польши и Венгрии. Председатель исполкома Коминтерна Григорий Зиновьев заявил:

“Мы должны уяснить себе, что происшедшее в Италии — не местное явление. Нам неизбежно придется столкнуться с такими же явлениями и в других странах, хотя, может быть, и в других формах. Вероятно, мы не можем избежать такого периода более или менее фашистских переворотов во всей Центральной и Средней Европе”.

В январе 1923 года Коминтерном и Профинтерном (Красный интернационал профсоюзов) был создан специальный орган, который должен был координировать антифашистское движение по всему миру. В марте того же года в Берлине начал действовать Исполнительный комитет против войны и фашизма. Как отмечает историк Каспер Браскин, берлинский комитет получал прямые директивы из Москвы, хоть и позиционировался как «полностью независимый» от Коминтерна и Профинтерна.

Исполком неслучайно был создан именно в Берлине. В начале 1920-х годов руководство Коминтерна рассчитывал на скорую революцию в Германии.

Вооруженное восстание коммунистов в октябре 1923 года завершилось поражением, но даже после этого Коммунистическая партия Германии оставалась крупнейшей в мире за пределами СССР. Кроме того, в этот же период в Германии под руководством Адольфа Гитлера (в те годы его часто называли «немецким Муссолини») развернула активную деятельность Национал-социалистическая немецкая рабочая партия (НСДАП). В ноябре 1923 года, то есть почти сразу после неудавшегося выступления коммунистов, Гитлер устроил в Мюнхене «Пивной путч», который хоть и завершился провалом, но продемонстрировал, что в Германии существует реальная угроза фашистского переворота.

Первые ответы 

На конгрессе Коминтерна в ноябре-декабре 1922 года подчеркивалось, что для борьбы с фашизмом требуются согласованные усилия рабочих всего мира. Но декларировать необходимость объединения было легче, чем объединиться на деле. Далеко не все левые в 1920-е годы считали фашизм серьезной угрозой. Во многих странах фашистские партии либо отсутствовали вовсе, либо были крайне слабы и малочисленны. Например, британский фашизм, ставший под руководством Освальда Мосли заметной политической силой в 1930-е годы, в предшествующее десятилетие воспринимался многими скорее как «продолжение скаутского движения, нежели как хорошо отлаженная репрессивная машина», отмечает историк Найджел Копси.

Кроме того, среди самих левых не было согласия относительно того, какие режимы следует считать фашистскими, а какие — нет.

Выступая в марте 1923 года на международной конференции рабочих во Франкфурте-на-Майне немецкая коммунистка Клара Цеткин призвала осторожнее использовать понятие «фашизм». Каспар Браскин пишет:

«Она объяснила, что фашизм… может существовать только в современных индустриальных государствах, где массовые движения включают в себя представителей мелкой буржуазии, малоземельного крестьянства и рабочего класса».

Стоит заметить, что такая трактовка расходилась с тем пониманием фашизма, которого придерживались многие коммунисты: они рассматривали фашизм как очередное реакционное движение и не видели в нем ничего уникального. Так, Ленин на Четвертом конгресс Коминтерна сравнил фашизм с черносотенным движением, существовавшим в Российской империи в начале XX века.

Цеткин вместе с французским писателем-коммунистом Анри Барбюсом (впоследствии написавшим биографию Сталина) возглавила созданный в 1923 году Международный исполнительный комитет против угрозы войны и фашизма, базировавшийся в Берлине и Париже. Одной из основных целей исполкома была антифашистская пропаганда в странах Европы. Ключевая роль в этом отводилась Вилли Мюнценберг — немецкому коммунисту, владельцу киностудии и нескольких успешных издательских домов, прозванному «красным миллионером».

В 1923 году Мюнценберг начал выпускать журнал Chronik des Faschismus («Хроники фашизма»), в котором освещались действия фашистских и протофашистских движений в Германии, Франции, Англии, США, Австрии, Чехословакии, Югославии и других странах. В целях антифашистской пропаганды Мюрценберг также запустил сатирическое издание Hakenkreuz («Свастика»), изначально выходившее как приложение к газете Sichel und Hammer («Серп и молот»). Карикатуры и фотоколлажи, публиковавшихся на страницах Hakenkreuz (часть из них была выполнена немецким левым художником Джоном Хартфилдом), высмеивали фашистов и национал-социалистов, прославляя СССР. Некоторые материалы были направлены против руководства Социал-демократической партии Германии: в них подчеркивалась неспособность социал-демократов повести за собой рабочий класс и оказать организованное сопротивление фашизму.

Как коммунисты не смогли договориться с социал-демократами 

Отношения между коммунистами и социал-демократами были, мягко говоря, натянутыми. Когда ожидаемая в начале 1920-х годов революция в Европе так и не произошла, руководство Коминтерна обвинило в этом социал-демократов, присягнувших на верность буржуазной демократии вместо того, чтобы включиться в борьбу за диктатуру пролетариата. В статье 1924 года «К международному положению» Сталин доказывал:

“Социал-демократия есть объективно умеренное крыло фашизма. Нет основания предположить, что боевая организация буржуазии может добиться решающих успехов в боях или в управлении страной без активной поддержки социал-демократии. Столь же мало оснований думать, что социал-демократия может добиться решающих успехов в боях или в управлении страной без активной поддержки боевой организации буржуазии. Эти организации не отрицают, а дополняют друг друга. Это не антиподы, а близнецы”.

На VI конгрессе Коминтерна (1928) было провозглашено начало третьего этапа в развитии мирового капитализма после Первой мировой войны.

 «Конгресс постановил, что отличительной чертой нового, третьего периода должно было стать кардинальное ослабление капиталистической системы: оно проявится в увеличении числа сокрушительных экономических и политических кризисов,  которые завершатся войнами и революциями», — пишет историк Кермит Маккензи.

Конгресс принял программу Коммунистического интернационала, в которой двумя основными противниками революционного движения были названы социал-демократия, «при помощи которой буржуазия подавляет рабочих или усыпляет их бдительность», и фашизм, который характеризовался как одна из форм «буржуазно-империалистической реакции» и «террористическая диктатура крупного капитала». Некоторые участники конгресса даже говорили о таком явлении как «социал-фашизм», подразумевая, что социал-демократия и фашизм — это части общего реакционного движения, нацеленного на сохранение капитализма. «Социал-фашизм» не упоминается в итоговой версии программы Коминтерна, но в ней сказано, что «социал-демократия в моменты, наиболее для капитализма критические, нередко играет фашистскую роль».

«Логическим следствием… “социал-фашистской” линии стала серьезная недооценка угрозы национал-социализма. Фашизм воспринимался как второстепенное по своей значимости явление, а Гитлер — как игрушка в руках капитала», — констатирует историк Энтони Греннвил.

Заметим, что лидеры социал-демократов нередко отвечали коммунистам взаимностью.

Так, в 1930 году немецкий социал-демократ Курт Шумахер назвал коммунистов «красными двойниками нацистов». Партии продолжали враждовать даже в начале 1930-х годов, когда угроза захвата власти национал-социалистами стала как никогда реальной. Доходило до абсурда: в августе 1931 года коммунисты присоединились к организованному нацистами референдуму с целью добиться отставки социал-демократического правительства Баварии.

В декабре 1931 года Лев Троцкий, к тому моменту уже высланный из СССР, раскритиковал политику немецких коммунистов, призвав заключить тактический союз с социал-демократами для противостояния фашизму:

“Никаких общих платформ с социал-демократией или вождями немецких профсоюзов, никаких общих изданий, знамен, плакатов! Врозь идти, вместе бить! Сговариваться только насчет того, как бить, кого бить и когда бить! Сговариваться об этом можно с самим чортом, с его бабушкой… При одном условии: не связывать собственных рук”.

Его статья заканчивалась страшным предостережением:

“Рабочие-коммунисты, вы — сотни тысяч, миллионы, вам выехать некуда, для вас заграничных паспортов не хватит. В случае прихода к власти фашизм, как страшный танк, пройдет по вашим черепам и позвоночникам. Спасение только в беспощадной борьбе. А победу может дать только боевое сближение с социал-демократическими рабочими. Спешите, рабочие-коммунисты, ибо времени вам осталось немного!”

Интеллектуалы вступают в борьбу

Среди тех, кто в начале 1930-х годов призывал представителей различных политических сил совместно выступить против фашизма, был и Томас Манн. В годы  Первой мировой войны он придерживался монархических и антидемократических взглядов, но впоследствии стал сторонником Веймарской республики и даже начал заигрывать с левыми идеями. После того как в сентябре 1930 года НСДАП добилась неожиданного успеха на выборах в Рейхстаг и получила 18,3% голосов, Томас Манн выступил с речью «Призыв к разуму» (известной также как «Немецкая речь»).

Писатель предложил свой анализ истоков национал-социализма, указав как на унизительные для Германия условия Версальского договора и экономические потрясения, так и на увлечение немцев древнегерманскими культами и мистицизмом:

“Кажется, человечество, словно орава отпущенных школьников, убежало из гуманистически-идеалистической школы девятнадцатого века, по сравнению с моральностью которого, если вообще может идти речь о морали, наше время чудовищным образом отброшено далеко назад”.

Выступление Томаса Манна не было единичным событием: интеллектуалы играли важную роль в европейском антифашистском движении с самого момента его зарождения. Когда в ноябре 1923 года Международная антифашистская лига опубликовала воззвание с предупреждением о том, что «фашизм сегодня угрожает всему миру и в особенности Германии», его в числе прочих поддержали писатели Ромен Роллан, Анри Барбюс, Анатоль Франс, Эрнст Толлер и Эптон Синклер.

1 мая 1925 года на страницах итальянской газеты Il Mondo вышел «Манифест антифашистских интеллектуалов». Текст манифеста был написан философом-неогегельянцем Бенедетто Кроче и стал ответом на «Манифест фашистских интеллектуалов», подготовленный теоретиком итальянского фашизма Джованни Джентиле.

Кроче первоначально поддерживал фашизм, но к середине 1920-х годов перешел в оппозицию к нему.

Во многом это произошло под влиянием известия об убийстве политика-социалиста Джакомо Маттеотти, совершенного фашистскими боевиками в июне 1924 года. Текст манифеста 1925 года завершался выражением надежды на то, что

“…однажды… мы сможем спокойно взглянуть на прошлое и сказать, что суровое испытание, выпавшее сейчас на долю Италии, было необходимым этапом. Необходимым этапом, за которым последует обновление жизни страны, завершение политического образования Италии и более острое чувство ответственности, присущее цивилизованным людям”.

Манифест подписали более сорока человек, и в том числе писательница и феминистка Сибилла Алерамо, экономист Юлий Алессио, писатель и журналист Коррадо Альваро, математик Гвидо Кастельнуово, юрист и будущий министр юстиции Винченцо Аранжо-Руис.

Если говорить о Германии, ставшей к началу 1930-х годов важнейшей ареной антифашистской борьбы, то большинство местных интеллектуалов (как левых, так и либеральных взглядов) хоть и видели в национал-социализме угрозу для демократии, но не придавали ему слишком большого значения.

 «Даже в самые темные времена интеллектуалы Веймарской республики демонстрировали удивительный оптимизм. Они предсказывали усиление репрессий, триумф нацизма, установление кровавой диктатуры, но одновременно продолжали надеяться на подъем демократии, выступление рабочего класса или потерю НСДАП поддержки избирателей и последующий  крах партии», — пишет историк Жан-Мишель Пальмье.

Но были также те, кто смотрел на ситуацию более пессимистично и, как выяснилось вскоре, более реалистично; среди них Пальмье называет писателя Курта Тухольского и журналиста Карла Осецкого. Они совместно редактировали еженедельник Die Weltbühne, на страницах которого публиковались статьи, изобличающие скрытое перевооружение немецкой армии в обход статей Версальского договора. В 1931 году Осецкий был приговорен к 18-месячному тюремному заключению по обвинению в разглашении военной тайны. Журналист имел возможность покинуть Германию и избежать тюрьмы, но остался на родине: «Эффективно бороться с гнилью можно лишь изнутри, и я не уеду». Тухольского в 1932 году обвинили в клевете на немецкие вооруженные силы, но тот предпочел не приезжать в Германию на судебное заседание, чтобы не повторить судьбу друга.

Эпилог: 1933–1939 

Антифашисткое движение не смогло предотвратить захват нацистами власти в Германии. Виной тому была недооценка противника и разобщенность немецких антифашистов, которым так и не удалось выступить единым фронтом против национал-социализма.

Вместе с тем именно в 1920-х — начале 1930-х была заложена основа для тех успехов, которых удалось добиться антифашистскому движению в середине 1930-х годов. К тому моменту, когда европейцы в полной мере осознали угрозу фашизма, на континенте уже существовала развитая антифашисткая инфраструктура: газеты и журналы, неформальные сети интеллектуалов и официальные международные организации. Многие из тех, кто стал ключевыми фигурами в антифашистском движении середины 1930-х, к тому времени имели за спиной десятилетний опыт агитации и активизма — например, уже упоминавшийся Вилли Мюнценберг, который колесил по Европе, издавал антифашистскую литературу и документировал преступления нацизма.

После Седьмого конгресса Коминтерна, состоявшегося в Москве летом 1935 года, СССР начал активно использовать борьбу с фашизмом для усиления своего влияния в Европе.

Это расширило организационные и финансовые возможности антифашистского движения, но при этом усилило его зависимость от Москвы.

Гражданская война в Испании (1936–1939) между республиканцами и сторонниками генерала Франко одновременно дала новый импульс межвоенному антифашистскому движению и стала началом его кризиса. В Испании многие западные левые лицом к лицу столкнулись со сталинскими чистками и предпочли дистанцироваться от коммунистической партии. (Участник Гражданской войны в Испании Джордж Оруэлл рассказал об этих событиях в документальной повести «Памяти Каталонии».) Свою роль сыграли и известия о показательных процессах над представителями оппозиции, прошедших в Москве в 1936-1938 годах. Наконец, в августе 1939 года СССР заключил с нацистской Германией договор о ненападении, что стало для европейских антифашистов настоящим ударом в спину.