«Около 80% этого хрупкого наследия мы утратили». Как российские искусствоведы и волонтеры пытаются сохранить витражи

Как Кемерово стало городом витражей

Ольга Васильева, культуролог, организатор экскурсий по Кемерову и автор проекта «Хрупкое_вечное», посвященного советскому витражу и монументальному искусству

Летом 2020 года витражи в Доме актера заменили на пластиковые окна. Несколько лет назад директор учреждения начала делать ремонт на свой вкус. Видимо, ей показалось, что советские витражи не вписываются в новый дизайн с китайскими люстрами и итальянскими обоями. Помимо витражей утрачены камин, библиотека, панно из кедра, авторские латунные светильники. Где сейчас все это — неизвестно.

Знакомая искусствовед высказала предположение на этот счет.

Юность нынешних руководителей культуры пришлась на советское время. Романтические идеалы, которые были воплощены в монументальном искусстве, в частности на витражах, оказались несбыточными. Возможно, это заставляет чувствовать некий подсознательный стыд, поэтому сегодня люди старшего поколения так лихо избавляются от артефактов прошлого.

Событие, случившееся в Доме актера, стало триггером — так появилось «Хрупкое вечное». Собралась команда из шести человек: искусствовед Наталья Попова, художник по стеклу Настя Зайцева, фотограф Татьяна Бельникова, видеограф Вячеслав Втюрин, пиар-менеджер Инна Иванова и я. Я впервые работала в таком коллективе, где не один тащит все на себе, а все проявляют активность одновременно. Мы начали искать информацию и создавать базу кемеровских витражей.

Позже мы узнали еще одну историю. В начале 2000-х демонтировали витраж, который украшал бассейн санатория-профилактория «Сосновый бор» — его просто вывезли на свалку. Житель села Елыкаево решил, что это добро ему пригодится, привез часть витража на свой участок и использовал для строительства сарая, который потом стал курятником. Мне кажется, это символически отражает ситуацию с культурой в Кузбассе, а может — и в стране в целом.

Произведения искусства варварски уничтожали в 1990-е годы. Так, Дом кино «Москва» выкупили бизнесмены, и во время ремонта прекрасные витражи сломали на глазах у автора. Нечто похожее произошло в 2005 году — по инициативе руководителя департамента культуры Кузбасса демонтировали витражи в Театре драмы, вместо них поставили пластиковые окна. Тогда деятели искусства собирали подписи, но отстоять витражи не удалось. На тот момент я жила в Москве — даже не знаю, как бы я отреагировала, узнав об этом. Тогда я точно не осознавала ценности советского искусства. Я всегда негативно относилась к СССР, и мне потребовалось время, чтобы переосмыслить значение художественных произведений той эпохи.

Я вижу, что сегодня у людей постепенно растет интерес к монументальному искусству советского периода. Именно оно могло бы стать визитной карточкой нашего молодого города. У нас нет песчаных пляжей, какой-то особенной местной кухни, старинных зданий.

Мне кажется, что советское искусство станет модным, и скоро туристы поедут в такие города, как Кемерово — смотреть сохранившиеся архитектурные ансамбли, промышленные предприятия и, конечно, витражи.

За последние двадцать лет у нас не было создано ничего, что было бы соизмеримо по качеству с объектами монументального искусства. Дешевый китч заполонил улицы, и люди от этого устали. А в советские времена над визуальным обликом города работало очень много художников. Конечно, они все проходили через идеологическое сито, и было много ремесленников. Но некоторые учились в Строгановском или Суриковском училищах, и, когда они приезжали в Кузбасс, то получали возможность самореализоваться. Они старались воплотить в жизнь свои идеалы, эстетику и навыки.

Витражи создавались, чтобы разнообразить типовое строительство и привнести какую-то отличительную особенность в эту местность. Не знаю, была ли потребность именно в красоте — кажется, что сегодня этого запроса у горожан нет. Возможно, это сценарий Кемерова, который периодически повторяется. Здесь очень тонкий культурный слой и он почему-то постоянно отторгается. Либо у руководителей учреждений культуры нет желания что-то менять, либо делают все на свой вкус. Сегодня у нас нет профессионального экспертного совета, который бы поддерживал действительно классные вещи и не пропускал халтуру и фальшь.

У меня был опыт работы в Москве — я помню это ощущение, когда ты стесняешься говорить о своей малой родине и практически ничего не знаешь о ее истории. Но в 2012 году я вернулась в Кемерово, начала интересоваться краеведением, путешествовать по разным районам и собирать информацию. Примерно тогда у нашего творческого объединения «Кот да Винчи» родился экскурсионный проект «Внутри и снаружи». Сегодня в нашем багаже около сорока тематических экскурсий. Говорят, такого рода патриотизм стал трендом во всем мире. Люди возвращаются в свои родные города и начинают поднимать темы, которые раньше мало кого интересовали. Наша аудитория — единомышленники, всего около десяти тысяч по всем соцсетям. А основной костяк, который ходит на наши экскурсии и ждёт новых — человек двести.

Что касается витражей, любопытно разбираться, как местные художники выкручивались, когда не было подходящего оборудования, материалов, богатой цветовой палитры. Чтобы получить, например, зеленый цвет, художник использовал желтый и синий, накладывая их друг на друга.

Технология создания советского витража отличается от классической. В СССР использовали алюминиевый профиль и литое стекло — зачастую настолько тяжелое и толстое, что, к примеру, чтобы удержать многотонную конструкцию с изображением двух сказочных птиц в ресторане «Русская изба», используются заклепки. Стекло обрубали вручную таким образом, чтобы световых преломлений становилось больше.

Мне кажется, кемеровские витражи чем-то похожи на врубелевскую живопись: в них очень много сложных оттенков, жемчужных отсветов, причудливых преломлений света, не говоря уже о бликах, которые неожиданно появляются от вышедшего из-за облаков солнца или вечерней искусственной подсветки.

Еще одна особенность кемеровских витражей в том, что в них воспевалась романтическая мечта о будущем. Основным сюжетом был возвышенный идеал, который, как правило, воплощала девушка с развевающимися волосами. На здании первого корпуса Университета воплощен программный сюжет: Древо познания, ученые с колбами, книгами и лирами, и венчает композицию женщина с вознесенными к солнцу руками — символ торжества науки и знания. Этот сюжет неоднократно повторяется.

Это узнаваемый стиль главного художника — Сергея Одинцова. В 1930-е годы абстрактная живопись была запрещена, поэтому талантливые авангардисты уходили в преподавание. Они воспитали целое поколение художников, и некоторые из их учеников приехали в Кузбасс, в том числе Одинцов. В 1979 году, после окончания училища с отличием, он переехал в Кемерово. Здесь Одинцов получил мастерскую, заказы, возможность создавать монументальные произведения. Живопись сибирских художников узнается по любви к монохрому, серым оттенкам. Приезжие же художники привнесли яркие краски, но главное — новое мироощущение. Конкуренции на тот момент среди витражистов не было, Одинцов был практически монополистом и отстаивал в своем творчестве то, что хотел.

Поначалу его витражи казались мне простыми, несколько натужными, что ли, но к концу проекта до меня дошло, насколько самобытен этот художник. Лица персонажей он никогда «не разрезал»: лик расписывал краской, а потом обжигал. Когда я пересмотрела все видео, которые снял наш видеограф Слава Втюрин, меня реально пробило. Я испытала настоящий катарсис. В общем, за этот проект мне точно не стыдно, с командой мы прожили маленькую жизнь. После этого к фьюзингу [Технология изготовления витража. Техника спекания цветного стекла в печи. В таком витраже отсутствуют металлические соединения между стеклами, а после обработки в печи стекло становится однородным, разные части вплавляются друг в друга] я стала относиться прохладней, так же как к витражам в технике Тиффани. Может потому, что Одинцова рассмотрела.

Витражи, которые сейчас являются стенами курятника в Елыкаево — тоже его работа. Господи, как они прекрасны именно внутри курятника! Курочки кудахчут, немножко загажено, пыльно… но в моменте, когда солнце пробивается — это божественно красиво. Смотрела бы я на это в бассейне или музее — вряд ли это произвело бы на меня такое же впечатление.

К сожалению, нам не удалось спасти витраж, с которого всё и началось: ему нет сорока лет (такой возраст необходимо иметь, чтобы попасть под охранный статус). Пока он так и стоит в подсобке Дома актера. Да, мы потеряли один, зато нашли сорок четыре витража в Кемерово, на которые никто раньше не обращал внимания, и побудили жителей присмотреться к ним. Бывало такое: приходишь в какое-нибудь учреждение, просишь на проходной сфотографировать витраж и слышишь в ответ: «Какой витраж, нет у нас никаких витражей!» Хотя прямо за спиной у человека красуется живописный сюжет из цветных стекол. Забавно, что теперь, куда бы я ни пришла, со мной все говорят о витражах.

Но раньше их не замечала и я — мне не было интересно советское искусство. Зато сейчас я вижу витражи в фильмах, на этикетках и случайных фотографиях.

А еще я обнаружила, что в городе очень много имитаций витража. Окна заклеивают пленкой, решетки на окнах иногда тоже повторяют рисунки витражей. К сожалению, тринадцать из сорока четырех найденных нами витражей утрачены. Например, в деревне Мазурово был витраж в обкомовской даче. Мы опоздали: пять лет назад еще можно было кое-что спасти.

Самой большой проблемой для нашего проекта оказался доступ к учреждениям. Зайти куда-то, получить разрешение на фото- и видеосъемку — не для моих нервов точно. К тому же, это отняло очень много энергии и сил. Было много неприятных ситуаций, когда, например, несмотря на заранее полученное согласие, нашу группу с экскурсией выгнали из холла музея; открылось и много любопытных фактов — так, выяснилось, что башня почтамта, стратегического объекта, принадлежит частной компании. В 1990-е годы ее продали, и получается, что башня теперь не принадлежит городу.

На заключительном этапе наш проект поддержала депутат Законодательного собрания Кузбасса Ирина Федорова. Министерство культуры Кузбасса помогло организовать круглый стол, на который были приглашены руководители учреждений культуры и образования, искусствоведы, художники по стеклу, журналисты. По итогам встречи минкульт разослал муниципальным образованиям Кузбасса рекомендации сфотографировать объекты монументально-декоративного искусства советского времени — витражи, барельефы, росписи, сграффито.

Надеемся, что в ближайшее время все это будет оформлено в единую базу, а следующим шагом станет присвоение этим объектам охранного статуса. Но сегодня многие жители узнали, услышали о витражах — поэтому наша главная задача, я считаю, выполнена. Сейчас мы думаем, что необходимо сделать, чтобы на культурной карте России появился город Кемерово с его уникальными витражами.

Каталог дореволюционных витражей в инстаграме

Александр Горностаев, экскурсовод и автор инстаграм-проекта «Витражи петербургских парадных»

В Санкт-Петербурге, за редким исключением, окна старых жилых домов выходят во двор. Это одна из многих причин, почему город стал витражной столицей России. Витраж в доходном доме — в первую очередь ширма. Она скрывала страшный двор, чтобы зажиточный купец, который снимал квартиру, не видел неприглядной картины из окна.

В старых домах без охранного статуса защита наследия ложится на плечи жильцов, и все зависит только от их сознательности и заинтересованности. Например, однажды подписчики мне рассказали, что в одном из домов в центре города меняют окна и ломают витражи.

Когда я приехал, чтобы поговорить с жильцами, получил очень категоричный ответ: их беспокоит отсутствие парковки, а витражи — нет, ведь стеклопакеты намного удобнее. Без какой-либо поддержки от государства люди выбирают наиболее легкий для себя путь обустройства.

Иногда местные активисты находят исторические витражи на «Авито». Многие просто не знают, что эти изображения несут какую-то культурную или историческую ценность. У меня такого вопроса не возникает: я родился и вырос на Петроградской стороне, интересовался историей и участвовал в краеведческих олимпиадах в школе. Витражи в моей жизни тоже присутствуют с юных лет: у мамы была подруга, к которой мы часто ходили в гости — она жила в доходном доме Смирнова на Васильевском острове, где сохранились прекрасные витражи. Но далеко не у всех в городе есть подобный бэкграунд.

Я начал вести свой блог, когда работал в службе безопасности метрополитена. Я музыкальный педагог по образованию, но к сожалению, на тот момент я не мог зарабатывать музыкой. В 2017 году в петербургском метро случился теракт, и служба безопасности набирала новых сотрудников. Я решил попробовать свои силы. В метрополитене удобный график — 2/2, а еще неплохие зарплаты: мужчина, который стоит на входе и просит надеть маску, получает около семидесяти тысяч.

Но все же я понял, что мне интересна более творческая работа. Мне казалось бессмысленным то, что я делаю. Единственным плюсом был соцпакет и всякие бонусы, но мне не хотелось обманывать себя. Я верю, что успех может прийти к человеку только в том случае, если он делает то, что любит.

Поначалу я занимался витражами как любитель — читал исследования краеведов и историков, смотрел фильмы. В середине 2018 года друзья сказали мне: «А давай-ка уже не теряй времени даром, делись знаниями с другими», — и я начал вести блог. Хотя поначалу я не очень серьезно к этому относился. Ведь я все-таки не культуролог. Потом мне стали попадаться разные тематические блоги в инстаграме, где авторы рассказывали о дверях или плитке в Петербурге, а вот витражи еще никто не каталогизировал — и я создал аккаунт как раз для этого. В городе огромное количество интересных способов остекления родом из XX века: травление, когда с помощью кислоты на стекло наносился рисунок, имитации витражей, рисунки, рельефные вставки, фацетные стекла. Витражи — наиболее хрупкий вид декоративно-прикладного искусства, поэтому им я и решил посвятить профиль.

Мой блог сразу привлек внимание и читателей, и СМИ. Я еще работал в метро, но аудитория проекта росла. В начале 2021 года я начал активно проводить экскурсии и сотрудничать с бюро «Тихий ход», у меня появились постоянные клиенты, и в августе я уволился из метрополитена.

В моей коллекции 255 витражей, осталось найти еще четверть.

Больше всего витражей сохранилось на Петроградской стороне, если брать доходные дома. Это самый молодой исторический район города. До тех пор, пока не построили Троицкий мост, он напоминал загородную местность: там бегали собаки, а во дворах держали скот. Появилась переправа — и земля подорожала в двести раз, тогда доходные дома в стиле модерн стали расти как грибы.

На Васильевском острове витражей значительно меньше. В центре они установлены в основном во дворцах и церквях. На Петроградке же больше всего витражей в доходных домах.

Сюжеты я условно разделяю на классические — вазы, гирлянды — геометрические и растительные. Встречаются и индивидуальные мотивы, когда заказчик хотел, чтобы в его доме витраж был неким продолжением лепнины. Например, в доме Захарова подсолнухи на фасаде перекликаются с подсолнухами на витражах. А вот утраченный витраж с лотосами на Большом проспекте Петроградской стороны, 63, был типовым. Он делался фирмой «М. Франк и Ко», местным монополистом, поэтому рисунок там типовой, так же как плитка и камины.

Жильцы домов реагируют очень по-разному, когда видят посторонних. В одной из парадных ко мне вышел пьяный мужчина с оружием — с боевым или с травматом, к счастью, выяснить не пришлось. Спросил меня, что я здесь делаю. Честно ответил, что смотрю витражи — обошлось без конфликта, все удалось решить в диалоге.

И совершенно противоположный пример. В здании бывшей фабрики по улице Красного курсанта сейчас расположен детский сад — внутри сохранилось два этажа витражей. Я очень долго добивался у администрации разрешения попасть туда. В результате сотрудники откликнулись и очень тепло ко мне отнеслись: за мной даже специально заехал водитель детского сада. Иногда люди выходят на лестничную клетку и рассказывают много интересного.

В других проектах, посвященных витражам, я не участвовал. Мы немного сотрудничали с Татьяной Княжицкой: когда она писала исследование про витражи России, я делал ей рекламу в блоге. После этого она подарила мне свою книгу. У нас разные проекты: Татьяна изучает витражи как профессионал-искусствовед, она обратилась к помощи КГИОП, набрала волонтеров. Я работаю немного иначе, и моя основная цель — популяризировать знания. Пытался стать волонтером в ее проекте, но мою заявку не заметили — возможно, затерялась где-то.

Сейчас я стою на распутье, выбираю, в какую сторону дальше развивать свою деятельность. Я занимаюсь экскурсиями, но на одних витражах тяжело выстраивать карьеру экскурсовода. Было бы здорово познакомить всех желающих с местами Виктора Цоя в Петербурге, хочу открыть бар, посвященный группе «Кино». Я поклонник их творчества и собрал огромную коллекцию вещей, связанных с группой. Кроме того, у меня есть путеводитель по местам съемок фильма «Брат», и я начинаю проводить экскурсии по маршруту, посвященному Сергею Бодрову. Потому что Данила Багров — это наш самый настоящий супергерой, на которого хочется быть похожим. Он не надеется на кого-то, честный и настоящий.

В этом году Госдума приняла закон о регулировании деятельности гидов и экскурсоводов — гидов обяжут проходить аттестацию и получать лицензирование. Как это будет работать и будет ли вообще — пока не понятно. Останутся ли подобные авторские экскурсии или теперь все будут водить только по открыточному, и так давно знакомому Петербургу?

Надеюсь, вместо того, чтобы все запрещать, обе стороны придут к диалогу. С другой стороны, строгие запреты способствуют тому, чтобы люди сплочались в неформальных группах. Так в свое время было с Ленинградским рок-клубом, который объединил вокруг себя гениальных музыкантов.

Самая большая карта витражей в России

Татьяна Княжицкая, историк искусства, куратор выставочных проектов, автор книг и проекта «Витражи России»

Витражи в моей жизни появились еще в студенческие годы. Я прочитала статью историка архитектуры Бориса Кирикова о петербургских витражах в журнале «Наше наследие». С тех пор эта тема со мной вот уже тридцать лет. Потом я написала дипломное исследование о витражах, защитила диссертацию, напечатала монографию и массу научных статей.

Постепенно география моих интересов распространилась на всю Россию. Оказалось, что около 80% всех российских витражей сосредоточено в Петербурге. Это закономерно, ведь наш город был столицей Российской Империи. Здесь был эпицентр художественной и промышленной жизни, а конце ХIХ века в Петербурге начался строительный бум. В это время произошли существенные перемены в изготовлении листового стекла — его стали делать промышленным способом, в больших объемах, обогатился его ассортимент. Все это способствовало тому, что к началу ХХ века витражи в Петербурге стали массовым явлением. В других городах России нет такой концентрации витражных окон. Они встречаются, но точечно.

Если говорить о стилистике наших витражей рубежа веков, то в 1900-е в них преобладал модерн, в а 1910-е большее распространение получает неоклассика. Реже встречаются отсылки к историческим эпохам — к барокко, рококо, стилизации в духе египетского искусства, мало аллегорических сюжетов. Если сравнивать петербургские витражи с европейскими образцами, то очевидно, что наши скромнее, в них больше строгости и лаконичности — как в графике, так и в цветовом решении. Эта сдержанность, я думаю, задается общим тоном петербургской архитектуры, классицистическими традициями в зодчестве. Все это в некоторой степени обусловлено местным климатом: скупое из-за постоянной облачности освещение располагает к нейтральному колориту.

По способу создания петербургские дореволюционные витражи практически все паечные, собранные на свинцовый или латунный профиль. В целом эта техника известна давно, именно так делали витражи для средневековых готических соборов. Сперва художник делает эскиз и картон по размеру окна, затем кусочки цветного стекла нарезают по лекалам, а потом соединяют вместе свинцовым профилем, который еще называли жилкой, протяжкой или шинкой.

Техника Тиффани, широко используемая в Европе в начале ХХ века, в России не была популярной. Она стала востребованной в нашей стране уже в постсоветское время.

С началом Первой мировой войны строительство в городе практически прекратилось, витражи делать перестали. Таким образом, эпоха старинных петербургских витражей продлилась около ста лет — с 1830-х по 1914 год.

На выставке «Модерн» в Музее истории Петербурга можно прочитать следующую информацию: витражи устанавливались только в верхней части окон, а центральная плоскость оставалась без узоров, чтобы не препятствовать освещению помещения. Это неверно. Как мы знаем по историческим фотографиям и сохранившимся кое-где целым витражам, они почти всегда закрывали окно целиком, сверху донизу. Но сохранились до наших дней, действительно, в основном верхние фрамуги.

В 1990-е, когда я собирала материалы для своих исследований в парадных, я, конечно, мечтала сделать красивую книгу, где были бы собраны все эти осколки старины. Но мои идеи разбивались о финансовые преграды: тогда для полиграфической печати требовались широкие слайды, сделанные на хорошую фототехнику. Один такой слайд стоил у профессионального фотографа порядка 100 у.е., я не могла себе этого позволить. Я фотографировала витражи на простую мыльницу. Этих изображений хватало для исследовательских задач, а вот для печати они были малопригодны.

Да и такого, как сейчас, интереса к краеведению, к петербургской архитектуре еще не было. Город изучали историки и искусствоведы. А вот сегодня у меня много единомышленников. Времена изменились, люди стали более открытыми. Интерес к истории города, к мельчайшим историческим деталям, к элементам среды — колоссальный. Поэтому нам удалось собрать волонтерское движение, которое занимается инвентаризацией витражей в Петербурге. Среди добровольцев много студентов-художников и реставраторов, молодые мамы, у которых есть немного свободного времени, пока их дети в садике или школе, пожилые люди, которые хотят приносить пользу. Постоянных, активных участников проекта — человек десять-пятнадцать, они исследуют город, описывают витражи, работают с базой данных.

К сожалению, самая объемная работа связана не с прогулками по городу, а с систематизацией материалов — у нас тысячи фотографий, каждое окно с витражом фотографируется общим планом и в деталях. Работа заключается в том, чтобы точно подписать и описать эти фотографии. Из этих фотографий, описаний и исследований пополняется база данных на сайте «Витражи России», которая в сокращенном виде публикуется в книгах. Уже издано две книги — о витражах Василеостровского и Петроградского района, заканчиваем работу над выпуском по Адмиралтейскому району, и к концу 2022 года надеемся напечатать книгу по Центральному району, она будет самая обширная. Если хватит сил — подготовим пятый том, о витражах окраин Петербурга и его окрестностей.

Самое трудное в нашей работе — попадать в парадные. Иногда не пускает охрана, иногда враждебны жильцы. Но встречаются и доброжелательные, понимающие люди, которые покажут и расскажут все, что знают.

Сейчас многие понимают, что печи, витражи, металлодекор, лепнина и другие архитектурные детали, все, что осталось в парадных и квартирах старого фонда, — ценность. И у этого понимания два полюса: одни люди вкладывают свои деньги и время в реставрацию того, что осталось, другие — монетизируют возросший «спрос на наследие» в свою пользу.

Мы публикуем в открытом доступе все адреса с витражами, которые обнаружили. Есть и витражная карта Петербурга. Мне часто задают вопрос, а не навредит ли это сохранности витражей? Эти опасения не новы, и существуют с 1990-х годов. Тогда художником и краеведом Евгением Ивановым был выпущен первый справочник по петербургским витражам. Мне кажется, те, кто хотел украсть витражи, уже украли все, что могли. Сегодня залог сохранения витражей — открытость информации о них. Благодаря интернету и социальным сетям никакая пропажа больше не может остаться тайной: тут же отреагирует общественность, журналисты и блогеры. Наоборот, чем больше мы рассказываем о ценностях, скрытых в парадных, чем больше к ним интерес — тем меньше шансов, что они случайно, по неведению пропадут во время ремонтов.

А чтобы повысить ответственность ТСЖ и управляющих компаний, мы дарим им наши книги о витражах. Понимание ценности сохранившихся артефактов прошлого изменяет отношение людей. Например, на Ораниенбаумской, 22, до прошлого лета сохранялось фактурное стекло с рельефным изображением мелких паучков, но никто на это внимание не обращал. Прошлым летом все исторические окна заменили на стеклопакеты, а рамы с редкими декоративными стеклами начала ХХ века даже не сохранили — просто не придали значения, не знали об их ценности.

В нашем городе потери витражей огромны. Думаю, около 80% этого хрупкого наследия мы утратили. Основные разрушительные периоды — это время революции, Великой Отечественной войны, перестройки. К 1990-м многие осознали цену этого наследия. И только позже поняли, что цена и ценность не одно и тоже. К слову сказать, большинство петербургских витражей находится сегодня в настолько ветхом состоянии, что стоимость их невелика. Реставрация стоит дорого, гораздо больше, чем сделать аналогичный витраж заново. Сегодня в обществе есть понимание в необходимости сохранения дореволюционного наследия. А вот к наследию советской эпохи отношение еще мало изменилось.

Совсем недавно одна дама в разговоре со мной презрительно бросила: «Да советский витраж — это не искусство, это антиискусство!»

Прошлое нас ничему не учит. Сперва мы уничтожали буржуазную культуру, сейчас часто выносим на помойки советские витражи, меняя их на пластиковые стеклопакеты.

Эта тема мне кажется едва ли не более острой, чем защита витражей дореволюционного времени. Конечно, советское прошлое для многих из нас имеет негативную эмоциональную окраску. Когда оно отодвинется на расстояние во времени, то окажется просто исторической эпохой, такой же как XVI или XVIII века, со своими фактами, правителями, искусством. Тема советского витража — еще неисследованная целина, это фантастическое по масштабу и идейному размаху искусство. Да, были и шаблоны, и халтура (а в какие времена их не было?), и краснознаменные солдаты и матросы. Но ведь только этим не исчерпывается ни советский арт в целом, ни витражное искусство в частности. В 1950–1980-е создавали потрясающие витражи — не просто окна, целые огромные стены: с государственным финансированием талантливые художники творили шедевры мирового уровня. Обычно в вину этому искусству ставят его идеологическую ангажированность. Однако есть и размах, и величие, и вечные ценности. Нельзя уничтожать бездумно витражи советской эпохи. Нужно хотя бы изучить, зафиксировать, рассказать людям, тогда появится понимание их значения.

Лично мне дороги все витражи. Чем в более плачевном состоянии витраж, тем больше хочется ему помочь. Меня берут за душу русские религиозные витражи, почти полностью уничтоженные. Они тоже будут учтены проектом по инвентаризации. Важно обратить общественное внимание, настроить фокус сознания многих людей, чтобы забота о материальных ценностях прошлого стала так же естественна для горожан, как забота о собственных стариках.

Радует, что в защите наследия сегодня участвует много людей. Есть «Гэнг» — там добровольцы моют плитку, печи, витражи, организуют реставрацию. Есть мастерская «Двери с помоек» — ее название говорит само за себя. Ребята дают второй шанс выброшенному кем-то «старью», поскольку видят в нем ценность и возвращают в обиход. Есть блогеры, которые рассказывают о наследии, добавляют ему ценности своими компетенциями — не для продаж или услуг, а для его сохранения.

---

Еще:

• Много интересных научных статей и карта витражей Санкт-Петербурга — на сайте Витражи России
• Атмосферный блог с витражами петербургских парадных.
• Познакомиться с кемеровскими витражами можно здесь.