Эллинский шаман при дворе китайского императора: сон, миф и реальность Аристея Проконнесского

История уважает первопроходцев. Даже если заслуги и открытия их последователей были более грандиозны и значимы. Особенно ярко это проявляется в географических открытиях. Всем известно, что Америку открыл Колумб, Китая впервые достиг Марко Поло, Сибирь покорил Ермак.

Античная эпоха не была исключением. Первооткрывателем Британии и приполярных областей считался Пифей из Массалии. Первое путешествие в Индию совершил иониец Мегасфен. Северо-восток Азии открыл античному миру Аристей Проконнесский.

Примечательно, что каждый из них оставил описание своих путешествий, но ни одно сочинение не сохранилось полностью. Отрывки этих произведений известны по фрагментам или пересказам, приведенным в трудах более поздних авторов.

«Аримаспея»

Одним из самых загадочных является путешествие Аристея, запечатленное в написанной им поэме «Аримаспея». Наиболее полный пересказ этого утраченного сочинения содержится в «Истории» Геродота, при описании Скифии и земель, лежащих за ее пределами:

«Аристей, сын Каистробия, муж родом из Проконнеса, сказал в своих стихах, что, одержимый Фебом, он дошел до исседонов, а что выше исседонов живут одноглазые мужи — аримаспы. Над ними живут стерегущие золото грифы, а выше этих — гипербореи, достигающие моря. Кроме гипербореев, все эти племена, начиная с аримаспов, всегда нападали на соседей. И как аримаспами вытесняются из страны исседоны, так исседонами — скифы. Никто точно не знает, что находится выше страны, о которой начато повествование (то есть Скифии. — А. Н.)… И даже Аристей, о котором я упомянул незадолго перед этим, даже он в своих стихах утверждал, что дошел не дальше исседонов, но о том, что находится выше, он рассказывал по слухам, говоря, что это рассказывают исседоны».

Точное время жизни Аристея неизвестно. Очевидно, что путешествие он совершил задолго до Геродота, писавшего свою «Историю» в середине V века до н. э. Основываясь на косвенных данных, историки пришли к выводу, что путешествие Аристея состоялось в VII или в VI веке до н. э.

Пересказ Геродота позволяет приблизительно реконструировать маршрут путешествия Аристея. Его родина — Проконнес, древнегреческий город на острове Мармара в Мраморном море. Известно, что поначалу Аристей отправился в Кизик — богатый купеческий город на побережье Малой Азии. Кизикийские купцы вели оживленную морскую торговлю. Золотые монеты Кизика на протяжении VI–V веков до н. э. играли роль международной валюты: их находят в самых удаленных уголках Средиземноморья и Причерноморья.

Надо полагать, что, отправившись в плаванье на торговом корабле, Аристей достиг Скифии и дальнейший его путь был наземным. Геродот довольно точно выстроил маршрут путешественника: из Скифии он отправился в земли исседонов, от которых узнал о странах и народах, находящихся выше, — одноглазых аримаспах, «стерегущих золото грифах» и гипербореях.

Север или восток?

Следует сказать, что в древнегреческой географической традиции «выше» не всегда имело значение севернее. Ориентация карт верхней стороной на север утвердилась в римскую эпоху. Так, Плиний Старший в «Естественной истории» помещает Гиперборею далеко на севере, причудливо смешивая упоминания о полярном дне и полярной ночи, длящихся по полгода, с фантастическими представлениями, что «страна эта находится вся на солнце, с благодатным климатом и лишена всякого вредного ветра». Римские авторы, таким образом, дали начало традиции, согласно которой землю гипербореев следует искать в евразийском Приполярье. Эта традиция жива до сих пор, имеет последователей и сложившуюся мифографию, однако не находит подтверждения ни в письменных, ни в археологических источниках.

В географических представлениях древних греков, особенно на раннем этапе познания ими пространства обитаемого мира, «выше» нередко означало направление на восток.

Именно так Геродот представляет нам маршрут путешествия Аристея. Проконнесец двигался по степному поясу Евразии с запада на восток, против традиционного многовекового движения кочевых народов (номадов), совершавших миграции в противоположном направлении. Именно так описано движение масс кочевников у Геродота (видимо, на основании повествования самого Аристея): аримаспы потеснили исседонов, исседоны — массагетов, массагеты — скифов, а те, перейдя реку Аракс (Волгу), вытеснили из степей Причерноморья киммерийцев, заняв их землю. И в дальнейшем именно в этом направлении, вытесняя, подчиняя или уничтожая встречающиеся по пути народы, будут двигаться полчища сарматов, гуннов, тюрок. Этим же маршрутом, с востока на запад, пройдут в XIII веке тумены Чингисхана.

«Народы сменяли народы…»

Этническая карта степного пояса Евразии, представленная Аристеем, несколько отличается от той, которую рисует нам Геродот. У «отца истории» границей Скифии служит река Танаис, к востоку от которой находятся земли савроматов. Аристей, судя по всему, на своем пути савроматов не встретил — либо в его время Скифия занимала большее пространство, либо он миновал степи Волго-Донского междуречья. Не исключено, что путешественник начал сухопутный маршрут от греческих колоний, располагавшихся на Таманском полуострове, двигаясь вверх по течению Кубани: во второй половине VII века до н. э., судя по находкам в курганах у станицы Келермесской, скифы, вернувшись из походов в Переднюю Азию, обитали на Северном Кавказе.

Не упоминает Аристей и массагетов, согласно Геродоту, вытеснивших скифов из Азии, у него виновниками бегства скифов на запад являются исседоны. Местом проживания исседонов современные историки и археологи считают степные районы Зауралья и Восточного Казахстана. В эпоху Геродота и в более позднее время здесь обитали племена, близкие по культуре скифам и среднеазиатским сакам.

Страна исседонов стала конечным пунктом путешествия Аристея. Сведения о расположенных далее землях он получил из рассказов этого племени. Нельзя не отметить способность проконнесца к языкам — ведь ему удалось понять, а затем пересказать по-гречески то, что ему сообщили кочевники. Впрочем, как житель одного из греческих городов Малой Азии, Аристей мог владеть персидским, родственным наречиям ираноязычных племен, населявших в те времена степи Евразии, к числу которых, вероятно, принадлежали исседоны.

Согласно этим рассказам, восточными соседями исседонов были одноглазые аримаспы. Единственный достоверно сохранившийся фрагмент «Аримаспеи» описывает именно этот народ:

Исседы власами своими длинными горды
И говорят, что над ними живут человеки — соседи
С севера, многи числом и воители храбрые очень,
Многоягнисты они, многобычливы, конебогаты,
Каждый на лепом челе имеет единое око,
Густоволосые, всех превосходят могучею силой.

«Стерегущие золото грифы»

Геродот пишет, что об аримаспах рассказывают и скифы, объясняя, что на их языке «аримаспы» как раз и означает «одноглазые». Согласно поэме Аристея и рассказам скифов аримаспы ведут постоянные войны со «стерегущими золото грифами», похищая у них этот драгоценный металл. Грифы, или грифоны — персонажи, распространенные как в скифской, так и в греческой мифологии. Фантастические крылатые существа с телом льва и головой орла. «Острокогтистые» «безмолвные собаки Зевса» — такими эпитетами наделяет грифонов Эсхил в трагедии «Прикованный Прометей».

Мотив борьбы аримаспов с грифами за золото с легкой руки Аристея и Геродота стал очень популярным в античном мире. Кроме многочисленных упоминаний в литературных произведениях, он представлен в памятниках изобразительного искусства. Самая ранняя сцена сражения аримаспов и грифов изображена на серебряном, оправленном в золото зеркале из скифского кургана второй половины VII века до н. э., находящегося у станицы Келермесской на Кубани: в одном из секторов золотой обкладки изображены два косматых и бородатых мужчины, которые борются с орлиноголовым грифоном. Принято считать, что обкладка келермесского зеркала изготовлена в Малой Азии греческим мастером по заказу скифского вождя.

Примечателен «дикий» облик противников грифона на обкладке зеркала. Фольклористы давно обратили внимание, что в мифологии многих народов такой признак, как наличие одного глаза, призван обозначать племена (реальные или вымышленные), стоящие на низком уровне развития: применительно к мифологии древних греков можно вспомнить описанных Гомером циклопов.

Довольно часто мотив сражения аримаспов с грифонами встречается в произведениях искусства эпохи эллинизма. Яркие образцы найдены в греческих погребениях на Керченском и Таманском полуостровах: возможно, в этой близкой к Скифии области античного мира миф о противостоянии аримаспов и грифов был наиболее популярен.

Прекрасным памятником древнегреческой торевтики(искусства производства рельефных изделий из металла) является золотая обкладка калафа — головного убора греческой жрицы IV века до н. э., погребенной в кургане Большая Близница. На ней представлена сцена сражения молодых безбородых варваров с грифонами. Примечательно, что одеяние аримаспов отличается от традиционной одежды скифов, изображения которых хорошо известны. Сражающиеся варвары облачены в короткие подпоясанные хитоны, штаны, невысокие сапоги, на головах — фригийские колпаки. Создается впечатление, что греческий мастер-торевт, создавший этот без сомнения замечательный памятник античного искусства, жил в одном из балканских или малоазийских городов и, имея весьма смутное представление об одежде кочевников, представил на нем условный образ варваров.

Также весьма условны изображения сражающихся с грифонами пеших и конных аримаспов на краснофигурных сосудах-пеликах IV века до н. э. Большое число таких расписных сосудов найдено при раскопках в Керчи, в могилах некрополя Пантикапея — столицы древнегреческого Боспорского царства. У археологов они получили название «вазы керченского стиля». Изготавливались и расписывались пелики афинскими мастерами, но, несмотря на стилизацию костюма изображенных на них варваров, наибольшим спросом пользовались на Боспоре Киммерийском — северо-восточной периферии античной ойкумены.

Калаф из Большой Близницы, роспись греческих ваз — непосредственное свидетельство того, что античные представления о северо-восточных областях обитаемого мира сложились под влиянием «Аримаспеи». Несомненна роль Аристея в формировании не только географической, но и мифологической картины мира Античности.

Кто же такие «стерегущие золото грифы»? Какие реалии скрыты за переданными Аристеем рассказами исседонов? Возможно, ответ на эти вопросы содержится в археологических открытиях, сделанных на Алтае. С конца 1920-х годов здесь исследуются курганы скифского времени, объединенные археологами в так называемую пазырыкскую культуру. В ряде случаев вечная мерзлота предоставила в распоряжение ученых тела погребенных и многочисленные предметы из органических материалов, которые в обычных условиях не сохраняются. Установлено, что одежда пазырыкцев обильно украшалась аппликациями из золотой фольги, а в их искусстве широко представлен образ грифона. Он присутствует на войлочных коврах, в декоре одежды, на предметах конской упряжи, в татуировках. Весьма показательно найденное в одном из пазырыкских курганов деревянное навершие головного убора древнего вождя, представляющее собой голову грифа на длинной, украшенной бронзовым гребнем шее, в клюве которого зажата голова оленя с ветвистыми рогами.

Воин в расшитом золотыми грифонами одеянии, в шлеме, увенчанном головой грифона, на коне, увешанном деревянными расписными изображениями грифонов, мог восприниматься противником именно как «стерегущий золото гриф».

Судя по всему, врагами аримаспов, известными по преданиям исседонов, были не мифические грифоны, а вполне реальные, обитавшие в Горном Алтае племена, оставившие памятники пазырыкской археологической культуры.

Загадочные гипербореи

За аримаспами и грифами, согласно Аристею в пересказе Геродота, живут гипербореи, «достигающие моря». В переводе с греческого гипербореи — «живущие за Бореем», то есть в местности, не досягаемой для холодного северного ветра. Сведения о месте обитания этого народа дополняет современник Геродота, Дамаст Сигейский, сообщающий, видимо также на основании «Аримаспеи», что «выше» аримаспов расположены «Рипейские горы, с которых дует Борей, а снег никогда не сходит; а выше гор гипербореи обитают до другого моря».

С Рипейскими горами, упоминаемыми и другими античными авторами, современные ученые соотносят разные горные системы Евразии. Дело в том, что географы римского времени подразумевали под Рипеями горную страну, расположенную далеко на севере или северо-востоке, вероятно, имея в виду Урал. Для времени же Аристея, следуя логике его маршрута, изложенного Геродотом, Рипейские горы следует искать на востоке.

По мнению ряда исследователей, Рипейскими горами, упомянутыми Дамастом, был Алтай с его заснеженными вершинами и сильными ветрами.

И тогда в загадочных гипербореях, обитающих за Рипейскими горами «до другого моря» (Тихого океана), в стране, которая «находится вся на солнце, с благодатным климатом и лишена всякого вредного ветра», следует видеть жителей Древнего Китая. Это предполагается некоторыми современными исследователями творчества Аристея.

Гипербореи хорошо известны в античной литературной традиции. Первые упоминания об этом народе содержатся в сочинениях Гомера и Гесиода. «Аримаспея» Аристея Проконнесского оживила интерес эллинов к гипербореям. Согласно сообщениям античных авторов, гипербореи издревле приносили или передавали через другие народы жертвенные дары в храм Аполлона на острове Делос. Согласно распространенному мифу, Аполлон прибыл в Элладу из страны гипербореев и раз в несколько лет посещал ее, отправляясь в путь по небу на колеснице, запряженную лебедями.

Страна гипербореев воспринималась в античном мире как край вечного блаженства. По словам Пиндара:

Там длящимся весельям и хвалебным словам
Радуется Аполлон…
Ни болезни, ни губящая старость
Не вмешиваются в святой их род.
Без мук, без битв
Живут они, избежавшие
Давящей правды Немезиды.

Образно говоря, Гиперборея — это Утопия античного мира.

А было ли путешествие?

Геродот сообщает, что Аристей отправился в дальнее путешествие «одержимый Фебом». Феб в переводе с греческого — «блистающий», «лучезарный» — одно из прозвищ Аполлона, обозначающее его солнечную сущность. «Одержимость Фебом» в случае с Аристеем может означать, что проконнесец отправился в путь, вдохновленный примером Аполлона, следуя маршруту его полета в Гиперборею. Или же что в своих странствиях он полагался на помощь солнечного бога, ведь Аполлон — покровитель путешественников, первооткрывателей, основателей новых городов.

Однако у Геродота имеется еще одно упоминание о путешествии Аристея, придающее этому событию мистическую окраску:

«Рассказывают, что Аристей, который был родом ничуть не ниже любого из граждан, войдя в сукновальню в Проннесе, умер. Сукновал, заперев мастерскую, ушел известить родственников умершего. Когда по городу уже разнесся слух, что Аристей умер, то муж кизикиец, прибывший из города Артаки, стал спорить с теми, кто об этом говорил, утверждая, что он встретился с Аристеем, идущим в Кизик, и вступил с ним в беседу. Он настойчиво спорил. Родственники же умершего явились к сукновальне, имея с собой всё необходимое, чтобы унести тело для погребения. Когда отворили дом, то Аристея не оказалось ни живого, ни мертвого. Потом на седьмой год он, объявившись в Проконнесе, написал поэму, которую греки называют теперь „Аримаспея“, а написав, исчез во второй раз».

Еще более мистическими выглядят сведения об Аристее, содержащиеся в одном из сочинений жившего во II веке н. э. философа Максима Тирского:

«В Проконнесе был философ по имени Аристей. В его мудрость сперва не верили, потому что он не мог указать для нее никакого учителя. Наконец, против людского неверия он придумал следующее объяснение. Он стал говорить, что его душа, покинув тело и взлетев прямо к эфиру, обходила кругом земли как эллинов, так и варваров, и все острова, реки и горы; что пределом этого путешествия была земля гипербореев; что его душа наблюдала по порядку все законы, политические обычаи, природу областей, перемены климата, морские приливы и разливы рек; и что картины небес, которые явились ей, были намного яснее тех, что видны снизу».

И еще о нем же:

«У одного человека из Проконнеса тело лежало, еще дыша, но только едва заметно и находясь почти при смерти. Душа же, выскользнув из тела, блуждала в эфире словно птица, наблюдая всё внизу — земли, моря, реки, города, народы, события и природные явления всевозможные; а снова войдя в тело и пробудившись, она, используя его точно инструмент, рассказывала, что видела и слышала в каждом из мест».

Это сообщение дает основания рассматривать путешествие Аристея не как реальное событие, а как некий мистический акт, нечто схожее с описанными в этнографической литературе астральными полетами сибирских шаманов. Некоторые современные исследователи действительно допускают, что Аристей не совершал путешествия на восток, а наблюдал дальние страны во время мистического полета, впадая в транс в результате особенностей своей психики или достигая этого состояния приемом психотропных снадобий.

Такому восприятию путешествия Аристея противоречат, впрочем, два обстоятельства. Во-первых, в сообщении Максима Тирского, видения путешественника не содержат никакой этногеографической конкретики, кроме упоминания легендарных гипербореев, в то время как у Геродота последовательно перечисляются описанные Аристеем народы. Во-вторых, сочинение Максима было создано спустя почти семь столетий после Геродота и через восемь-девять столетий после написания «Аримаспеи». Неизвестно вообще, сохранилась ли поэма Аристея до этого времени. Весьма вероятно, что автор просто пересказывал одну из дошедших до его эпохи легенд о древнем путешественнике, основой для которой могла стать фраза Геродота об «одержимости Фебом» Аристея и его рассказ о таинственном исчезновении и чудесном возвращении путешественника.

Впрочем, нельзя исключать и того, что во время своих странствий Аристей освоил в дальних краях основы шаманских мистических практик и применял их в период пребывания в Проконнесе между первым и вторым путешествиями. Тогда источник, содержащий сведения, вскользь упомянутые Геродотом и подробно изложенные Максимом Тирским, повествует о том периоде жизни Аристея, когда он, находясь на родине, писал свою знаменитую поэму.

Окончание пути…

Итак, из сообщения Герода известно, что после создания поэмы Аристей вновь покинул Проконнес и отправился в странствия. Принято считать, что их конечной целью было достижение страны гипербореев. О результатах этого путешествия в античной литературной традиции нет никаких сведений — на родину Аристей не вернулся. Неизвестно, добрался ли путешественник до легендарной Гипербореи или сгинул на евразийских просторах, населенных далеко не дружелюбными народами. Возможно, участь проконнесца оказалась печальной и цели путешествия он так и не достиг.

Или всё же достиг?

Одна из китайских легенд гласит, что ко двору чжоуского правителя Му-вана из далекой западной страны явился чародей по имени Хуа-жэнь («человек, искусный в превращениях»). Царь принял гостя с величайшим уважением и предоставил ему для проживания роскошный дворец. Хуа-жэнь показал множество чудес, в том числе обучил Му-вана искусству «странствия души». Описание этого странствия очень напоминает шаманские практики и астральные путешествия Аристея, изложенные Максимом Тирским. Кто знает, возможно, Хуа-жэнь и был Аристеем из Проконнеса, достигшим при покровительстве Аполлона-Феба вожделенной им страны гипербореев. Страны, где он, так же как и в родной Элладе, стал героем пережившего века мифа.