Гипотеза социального сна: почему люди спят меньше, чем другие приматы

В Намибии охотники народа сан часто спят под открытым небом. У них нет электрического освещения или Netflix, которые не давали бы им уснуть. Тем не менее они спят не дольше обычного горожанина, полночи листавшего ленту новостей в своем смартфоне.

Как показали исследования, люди, живущие примерно в той же доиндустриальной среде, в которой эволюционировал наш вид, в среднем спят около семи часов в сутки, говорит антрополог-эволюционист Дэвид Самсон из Университета Торонто. Это весьма необычный показатель в сравнении с нашими ближайшими родственниками. Люди спят меньше, чем любая обезьяна, мартышка или лемур. Шимпанзе спят около девяти с половиной часов в сутки, а тамарины — около тринадцати. Активные по ночам трехполосные обезьяны на самом деле практически не встают: они спят по семнадцать часов в день.

«Как это возможно, что мы спим меньше чем приматы?»

Самсон называет это несоответствие парадоксом человеческого сна: «Как это возможно, что мы спим меньше чем приматы?» Доказано, что сон важен для нашей памяти, иммунной системы и для нашего здоровья в целом. Основываясь на данных массы тела, размера мозга и режима питания, ИИ по показателям сна приматов просчитал, что люди должны спать около девяти с половиной часов из двадцати четырех, а не семь. «Происходит что-то странное», — утверждает Самсон.

Исследования приматов и людей в непромышленных зонах, проведенные Самсоном, выявили особенности человеческого сна.

Мы не только спим меньше, чем наши ближайшие родственники, но и проводим большую часть нашего отдыха в фазе быстрого сна. Причины этого обсуждаются до сих пор, но вероятнее всего их можно найти в истории эволюции.

Миллионы лет назад наши предки жили и спали на деревьях. В настоящее время шимпанзе и другие человекообразные обезьяны по-прежнему предпочитают для сна дерево. Одни сгибают и ломают ветки прямо на дереве, формируя что-то вроде чаши, которую затем выстилают листьями, а другие, например гориллы, строят «кровати» на земле. Наши предки тоже переместили ночлег с деревьев на землю. Они отказались от безопасного сна над землей, из-за чего возникла опасность столкновения с хищниками, например со львами.

Мы не можем узнать качество сна наших предков с помощью археологических раскопок, поэтому антропологи изучают сон в современных традиционных обществах.

«Это большая честь — возможность работать с этими сообществами», — говорит Самсон, работавший в Танзании, на Мадагаскаре, Гватемале и в других местах. Участники исследования обычно носят устройство под названием Actiwatch для записи динамики своего сна.

Ганди Йетиш, эколог-эволюционист и антрополог из Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе, тоже проводил время с хадза, цимане в Боливии и сан в Намибии. В статье 2015 года он показал, что сон во всех трех группах в среднем составляет от 5,7 до 7,1 часа.

Похоже, что в процессе эволюции мы стали нуждаться во сне меньше, чем наши родственники-приматы.

Как показал Самсон в анализе 2018 года, хотя мы уменьшили время сна, при этом мы оставили фазу быстрого сна с яркими сновидениями. Это означает, что, в отличие от приматов, мы можем провести большую часть ночи видя сны.

Самсон предложил свою гипотезу социального сна, связав сон человека с его эволюционным развитием. Он считает, что эволюция человеческого сна — это история о безопасности. По словам Самсона, когда люди стали спать на земле, их сон стал короче из-за угрозы нападения хищников. В то же время из-за соображений безопасности люди старались спать в группе.

«Нужно думать о ранних человеческих сообществах и их лагерях как о раковине улитки», — говорит он. Небольшие группы создавали простые убежища. Огонь грел людей и отпугивал насекомых, а некоторые члены группы могли отдыхать, пока другие охраняли их.

«В эту безопасную социальную раковину можно было вернуться и вздремнуть в любое время», — считает Самсон. (Однако он и Йетиш расходятся во мнениях по поводу распространенности дневного сна в современных традиционных обществах. Самсон сообщает о частом дневном сне среди хадза и населения Мадагаскара, тогда как Йетиш говорит, что, исходя из его собственного опыта в полевых условиях, в этих группах днем спят редко).

Самсон также считает, что эти социальные раковины для сна облегчили нашим предкам путешествие из Африки в земли с более холодным климатом. Таким образом, он рассматривает сон как ключевой сюжет в истории человеческой эволюции.

Вполне логично, что из-за угрозы со стороны хищников люди спали меньше, чем приматы, живущие на деревьях, считает Изабелла Капеллини, эколог-эволюционист из Королевского университета Белфаста в Северной Ирландии. В исследовании 2008 года она и ее коллеги обнаружили, что млекопитающие, подверженные риску нападения хищников, в среднем спят меньше.

«Мы до сих пор знаем слишком мало о том, как животные спят в дикой природе»

Однако Капеллини не уверена, что сон человека настолько отличается от сна других приматов. Она отмечает, что существующие данные о сне приматов получены от животных, содержащихся в неволе. «Мы до сих пор знаем слишком мало о том, как животные спят в дикой природе», — говорит она.

В зоопарке или лаборатории животные спят меньше, чем обычно, из-за стресса. Или, наоборот, могут спать больше, «просто потому, что им скучно», — считает Капеллини. А стандартные лабораторные условия — двенадцать часов света и двенадцать часов темноты — могут не соответствовать режиму сна животного в дикой природе.

Нейробиолог Нильс Ратенборг, изучающий сон птиц в Институте орнитологии Макса Планка в Германии, согласен, что выводы Самсона интересны, но он отмечает, что эти выводы зависят от количества исследований сна других приматов.

Действительно, есть основания полагать, что подобных исследований недостаточно. В 2008 году Раттенборг и его коллеги прикрепили устройства ЭЭГ к трем диким ленивцам и обнаружили, что животные спали около девяти с половиной часов в день. Тогда как более раннее исследование ленивцев в лаборатории показало шестнадцать часов сна в день.

Наличие данных о большем количестве диких животных поможет исследователям сна. Раттенборг говорит, что «собрать эти данные сложно технически — если не ленивцы, то другие приматы точно потратили бы немало времени, пытаясь стянуть с себя оборудование».

«Всякий раз, когда кто-то утверждает, что у людей есть какая-то особенность, мы понимаем, что это не так, как только у нас появляется больше данных»

Если бы у ученых было более точное представление о сне приматов в дикой природе, вполне могло бы выясниться, что человеческий сон не такой уж короткий. «Всякий раз, когда кто-то утверждает, что у людей есть какая-то особенность, мы понимаем, что это не так, как только у нас появляется больше данных», — говорит Капеллини.

«Я действительно думаю, что социальный сон, как его описывает Самсон, — это решение проблемы безопасности по ночам», — говорит Йетиш. Однако он добавляет, что у некоторых цимане есть жилища с настоящими стенами, которые обеспечивают защиту от посторонних глаз и шума.

По его словам, групповой сон является естественным продолжением того, как люди в небольших сообществах живут днем. По его наблюдениям, в сообществах такого типа люди почти никогда не бывают одиноки.

Один вопрос — сколько мы спим, другой — сколько мы хотим спать. Самсон и коллеги спросили у хадза о том, насколько те довольны своим сном. Из 37 человек 35 сказали, что спали «достаточно». Среднее количество полноценного сна информантов составило около 6,25 часа в сутки, но в кровати они проводили 9 часов, поскольку часто просыпались.

«По сути, мы изолированы, и это может влиять на наш сон»

Напротив, исследование 2016 года, в котором приняли участие почти пятьсот человек из Чикаго, показало, что информанты спали почти всё время, что проводили в постели, и спали они не меньше, чем представители хадза. Тем не менее почти 87% респондентов опроса взрослых в США в 2020 году заявили, что по крайней мере один день в неделю они не чувствовали себя отдохнувшими.

Почему нет? Самсон и Йетиш говорят, что наши проблемы со сном могут быть связаны со стрессом или циркадными ритмами. А может быть, дело в том, что нам не хватает людей, с которыми мы эволюционировали, чтобы спать вместе, считает Самсон.

Возможно, мы испытываем некоторое несоответствие между тем, как мы развивались, и тем, как мы живем сейчас, когда пытаемся заснуть изо всех сил. «По сути, мы изолированы, и это может влиять на наш сон, — говорит он. — Может быть, бессонница и есть сверхбдительность — этакая эволюционная сверхспособность».

Для Йетиша важно понимание того, что в нашем обществе сну уделяется очень много внимания, в то время как в изучаемых им традиционных обществах люди не пытаются спать определенное количество времени, а просто спят как получится.