Советский дьявол: 4 фильма эпохи СССР, в которых появляется Князь Тьмы

В советском кинематографе любое появление Князя Тьмы принципиально лишено каких-либо готических атрибутов и спецэффектов, если только речь не идет об экранизации чего-то реакционного. Его облик должен соответствовать канонам советской действительности, а поведение — общественным нормам. Чтобы только суеверный зритель догадался, кого ему показали.

Советский «дьявол» — современник рядового гражданина, наделенный повышенными полномочиями.

В каком-то смысле он — «хлестаков-манипулятор» или «аферист на доверии».

Соблазняя намеченную жертву, скажем, улучшением жилищных условий, он приступает к реализации обещанного, но завершить начатое не дают журналисты или органы вкупе с пробудившейся совестью соблазненного.

Название комедии «Черт с портфелем» в двух словах дает портрет демона советских будней. Это либо успешный карьерист, растлевающий потенциального карьериста, либо бюрократ-разложенец, искушающий честного начальника.

Советскому дьяволу близок прагматичный и влиятельный Рэй Милленд в фильме «Псевдоним Ник Бил» Джона Фарроу, чья дочь Миа родит нечто в «Ребенке Розмари», где также наяву не происходит ничего конкретного. Да кто ж его отец? — Вероятно, дьявол.

Пожалуйте в кинозал.

1. «Моя улица», 1970

Фильм мастера бытовой мелодрамы Леонида Марягина хорош сам по себе, без усилителей вкуса.

Картина насыщена превосходными актерами, яркими приметами времени, смотрится как увлекательная экскурсия по брежневской Москве, где запросто можно встретить какую-нибудь знаменитость.

В одном из эпизодов снялся легендарный футболист Галимзян Хусаинов.

Над трибунами стадиона носится голос Владимира Макарова, поющего «Мне б только знать, что ты живешь на белом свете», а Нина Сазонова впервые исполняет песню «Ромашки спрятались», которая вызовет несколько фривольных пародий, в том числе и от Аркадия Северного.

Кроме того, фоном рабочего застолья служит довольно редкая версия битловской Benefit of Mister Kite. Словом, гурманы оценят.

Но в больших городах попадаются разные люди.

Антигероя играет Вячеслав Шалевич. У этого «мефистофеля» имеются свой «фауст» и своя «маргарита». Едва не погубив душу перспективного спортсмена и репутацию порядочной женщины, Семен Семенович или тот, кто скрывается под этим именем, теряет обе намеченные жертвы. Сатана посрамлен и скорее всего вылетит из партии, но останется в глазах непредвзятого зрителя самой симпатичной фигурой в паноптикуме работяг и домохозяек.

2. «Штрафной удар», 1963

Михаил Пуговкин — частый гость необычных историй на обычные темы. Он — один из столпов, на которых зиждется магический реализм Леонида Гайдая. В двух таких историях «оттепельного» времени Пуговкин играет искусителя, а в одной, пожалуй, самой колоритной («Чудак-человек») его самого тщетно пытается развратить целый коллектив мелких, но назойливых, бесов-растлителей. Секта сатанистов, преданных идолу в виде свиного муляжа. С одним из актеров, занятых в этой комедии, я был знаком лично. По-украински его звали Кость Йосипович Параконьев. В период оккупации он служил в запорожском театре вместе с труппой Сергея Радлова, в которую входил неповторимый Николай Крюков — звезда «Петровки, 38», «Последнего дюйма» и «По тонкому льду».

Но вернемся к «Штрафному удару» — в этой картине Пуговкин тоже мелкий бес-неудачник. «Удар» своего рода «сиквел» комедии «Ход конем», только если в ней он под другим именем тщетно работал над трактористом, здесь его жертвой становится зазнавшийся хоккеист и его доверчивые коллеги-спортсмены.

В социалистическом обществе человек совершенствуется морально и физически — он почти неуязвим для провокации. А задача Князя Тьмы погубить — как можно больше душ в «соцсоревновании» с небесными силами.

Дьявол берет повышенные обязательства, и катастрофа превращается в клоунаду. Чего стоит один Высоцкий в роли жокея, съедающий на глазах у товарищей текст контракта. Трагикомическая судьба актера Трещалова, исполнителя главной роли, основной жертвы «штрафного удара», известна всем.

Вместо магических формул безграмотный начальник сыплет афоризмами, щедро подсказанными ему сценаристом. Последний из них гласит: «когда у человека не выгорает — человек прогорает».

Сказано это на пустом стадионе перед самым концом фильма. Таким образом, языки адского пламени, в которых «прогорает» человек, остаются за кадром.

Примерно так же в голливудских боевиках середины восьмидесятых нет ни слова о СПИДе — сценарии пишутся загодя.

Режиссер «Удара», Вениамин Дорман, поставив на излете «оттепели» еще одну яркую комедию «Легкая жизнь», в дальнейшем переключился на фильмы о разведчиках и шпионах. Во второй части бессмертного «Резидента» дьявол появляется в образе валютчика Коки. Перед нами типичный «воланд» среднего звена. Старый аферист с двойным дном и ограниченными возможностями.

Склоняя к измене родине фарцовщика Ступина на завтраке в «Метрополе», Кока кушает яичко всмятку. А это, как утверждает в «Сердце ангела» Луи Сайфер, символ человеческой души.

3. «Весна на Заречной улице», 1956

Среди множества превосходных и неповторимых картин «булганинского» периода — этот фильм, пожалуй, самый известный. «Булганинским» я условно именую время между смертью Сталина и, скажем так, концом пятидесятых.

Никто не станет отрицать, что отрицательный персонаж Владимира Гуляева был симпатичнее сыгранного Рыбниковым сталевара. Он появляется на экране всякий раз, когда лирическая линия становится в тягость и зрителю и героям.

Юра Журченко вырастает на пути Саши Савченко с пунктуальностью Мефистофеля и «журчит» афоризмами в духе Ницше и Энтона Лейви. Происходит это всякий раз, когда металлургический «фауст» не знает, что ему делать дальше.

«Учение, конечно, свет, только на нашей улице фонари и так хорошо горят», — вещает Юра, и зритель, заглянувший перед сеансом в буфет, согласен с ним на все сто.

Место действия, одноэтажный рабочий поселок, придает метаниям Савченко карамазовские черты. Как убедительно юный Рыбников симулировал припадок схваченного диверсанта в развязке «Старой крепости» — почти как Петер Лорре у Фрица Ланга. Или то была не симуляция?

Жаль, что актер не был задействован в оттепельных экранизациях Достоевского Ивана Пырьева. Какой бы из него получился Митя Карамазов — и по возрасту, и по интонации. Без театральных надрывов, противопоказанных при воплощении образов великого психолога.

Не менее проницательным тайновидцем рабочей души выступает и Юра, выводя сомнения за рамки разумных пределов: «Чего тебе эта наука? Ведь профессором не будешь. Только настроение себе портишь».

Возникнув в преддверии Вальпургиевой ночи на пути у Саши, все-таки решившего стать «профессором», Юра исполняет песенку «У меня идет всё в жизни гладко». Своего рода манифест заводского плейбоя-атеиста. Но уже вторая фраза «и аварий не было пока» — звучит двусмысленно. Чьей гибели добивается этот персонаж — своего строптивого товарища или всей отрасли, а то и всей советской системы? Или ему в дьявольском одиночестве попросту не хватает слушателя и собутыльника…

Точность — вежливость Сатаны, и каждое сказанное им слово, да что там — малейшая гримаса, безошибочно отражают скрытые мысли — от обиды до паники — простого парня, чья душа в равной степени открыта добру и злу.

«Они уже и свет потушили», — цинично комментирует Юра подробности личной жизни интеллигенции, выгуливая свою жертву ночным кварталом. И мартеновские печи в песне положительного героя представляются наземной реконструкцией огней Инферно.

В дальнейшем Юрий Гуляев — ветеран войны и участник Парада Победы, снимется у Гайдая в роли «фамильяра» из органов, оберегающего Никулина от козней ложи контрабандистов с не менее демоническим «шефом» во главе.

4. «Незнакомец», 1980

Пришла пора показать хрестоматийного дьявола, которому тоже следует быть частично «не от мира сего». Сатана всегда проигрывает тому миру, чьим «князем» он якобы является. Неискушенные в демонологии умы это наводит на мысль о вмешательстве некой «третьей силы», влиятельной настолько, что её могущество никак не отображено в канонических текстах. Торжествует безликое ничто, которому пока нет названия.

Пьеса Леонида Зорина перенасыщена скрытой «антисоветчиной» и сексом настолько, что появление мистической фигуры Незнакомца выглядит почти излишним. Его играет артист Авшаров, создатель монструозного Ляпкина-Тяпкина в «Ревизоре» московского Театра Сатиры.

Описанные выше «черти» имели обывательский вид. На сей раз перед нами фигура романтическая, посетившая контору резиновой фабрики без какой-либо рациональной цели.

Просматривая безупречную постановку Львова-Анохина сейчас, человек, заставший те времена, не может поверить, что такая пьеса, обойдя цензуру, шла в столичном театре.

К счастью, видеозапись спектакля сохранилась и находится в свободном доступе, поэтому не имеет смысла описывать достоинства актерской игры и цитировать афоризмы, вложенные в уста персонажей одним из остроумнейших драматургов прошлого века.

По пьесе можно было бы снять стильный фильм ужасов с Владимиром Басовым в роли все того же Незнакомца. Отдельные положения и лица смутно напоминают легендарный «Опасный поворот» по довоенной пьесе Джона Б. Пристли. Впрочем, и так все достаточно интересно и заслуживает неоднократного просмотра.

Завершая наш инфернальный культпоход, хотелось бы вспомнить две вещи рано ушедшего драматурга Михаила Ворфоломеева — в первую очередь, пьесу «Святой и грешный». К сожалению, мы едва ли сможем полюбоваться этим спектаклем в аутентичной атмосфере. Большая часть нюансов поведения и стиля застойных лет не поддается реконструкции. На рубеже веков «Святой» и «Бес» подверглись экранизации, с большим, надо признать, опозданием. Нет нужды напоминать, насколько изменились к тому времени и зритель, и мораль, и юмор.

Тема обеих пьес — вмешательство потусторонних сил в жизнь рядовых советских граждан. Иной современный гражданин имеет куда больше рычагов влияния на действительность, редактируя эту «сказку, рассказанную идиотом» на свой лад.

В общем — займитесь пока «Незнакомцем». А через неделю мы займемся оборотнями.

Или ведьмами.