«Психодети»: как появилось и живет «ВКонтакте» поколение психофармакологии

Как паблики вытеснили субкультуры

Рокеры, панки, металлисты, хиппи, скинхеды — вот уже больше шестидесяти лет молодые люди находят себя в субкультурах, которые подсказывают «правильные» музыку, одежду, и образ жизни. В нулевые появилось движение эмо и ввело в моду возможность быть искренними в эмоциях и оппонировать царившему в обществе мачизму.

Власти решили, что поощрение излишней эмоциональности вредит подростковой психике, виктимизирует детей и пропагандирует суицид. Госдума даже предлагала причислять эмо-кидс к скинхедам и футбольным фанатам по степени общественной опасности.

К концу нулевых эмо пропали с улиц.

В 2007 году аудитория «ВКонтакте» увеличилась со ста тысяч пользователей до трех миллионов. Конечно, интернет-сообщества по интересам существовали и до 2006 года — ЖЖ, форумы, закрытые чаты, имиджборды, — но всем им недоставало функционала и персонализации для отделения условно «своих» от условно «чужих». Соцсеть дала больший простор для самовыражения: графа «политические взгляды», список любимых фильмов, сохраненная музыка и прочее.

В конце 2010 года «ВКонтакте» появились первые паблики. С 2012-го по 2014 год количество россиян старше шестнадцати лет, пользующихся интернетом, выросло с 52 % до 67,5 %. Интернет стал более доступным: если в 2013 году мобильным интернетом пользовались лишь 12 %, то к 2015 году эта цифра уже перевалила за 37 %.

В это же время третья волна феминизма распространилась и по Рунету. В 2013 году появился паблик Check Your Privilege, журнал Wonderzine и группа «Дети-404», посвященная психологической помощи ЛГБТК+ подросткам.

Елена Климова, основательница проекта «Дети-404»: «Я не считаю, что влияние нашего сообщества настолько велико, что оно сформировало некую „культуру общения в интернете“. Мы создали среду, которую считаем безопасной, в небольшом пространстве для тех подростков, которые обращаются за помощью к нам. А группы поддержки были до нас, будут после нас, общие принципы работы остаются одинаковыми, только слегка видоизменяются с переходом в интернет. Интернет все больше проникает в нашу жизнь, это расширяет возможности. Ты не можешь пойти на реальную группу поддержки в своем городе — но можешь написать письмо в онлайн-группу».

Не прошло и года, как создательницу проекта «Дети-404» обвинили в подрывании традиционных ценностей. Один только Виталий Милонов написал на Климову семь заявлений в правоохранительные органы. В итоге в 2014 году на основательницу проекта было заведено дело по ч. 2 ст. 6.21 КоАП РФ («Пропаганда нетрадиционных сексуальных отношений среди несовершеннолетних»). И хотя дело было закрыто за отсутствием состава преступления, в следующем году завели новое дело. В этот раз Елену Климову признали виновной. По решению Центрального районного суда Барнаула Роскомнадзор внес страницу «Дети-404» в список запрещенных и потребовал от «ВКонтакте» в течение трех дней заблокировать сообщество. Скоро Елена создала аналогичную группу, и количество подписчиков ее даже выросло.

Зачем детям психиатрия

«Нарциссы нужно поливать», «Ты здесь не чужой», «obsess i’ve», «Психопсихиневрологическая лабуда», «тупые депрессивные мемы», «#tndfw», «Диспансер имени Дарвина», «pogranichnik», «психомемы», «#зона_комфорта» — часто за ироничными названиями скрываются сообщества, в которых состоят тысячи подростков, увлеченных темой психиатрии.

В «Нарциссах», группе для людей с расстройствами личности кластера В, всего 155 человек. Паблик для просвещения нейротипичных и поддержки людей с расстройствами «Ты здесь не чужой» читает почти 11 тысяч. На «тупые депрессивные мемы» подписаны 60 тысяч читателей. Говорить об общей численности подписчиков таких страниц трудно, так как их аудитория пересекается, но это десятки тысяч. Общее у подписчиков «психогрупп» — возраст, наличие диагноза (или предположение о его наличии) и потребность в поддержке. Больше нет никаких признаков субкультурности, «особенной» музыки или стиля в одежде.

Станислав, администратор «#tndfw»: «Наш паблик изначально задумывался не только как пространство, в котором мы публикуем полезную и написанную простым языком информацию о расстройствах и о стигматизации, но и где пытаемся организовать какую-то коммуникативную среду, потому что сами знаем, как бывает тяжело и одиноко, если тебе не к кому обратиться».

Их объединяет и протест: против стигматизации, против незнания, против безразличия, сексизма, эйджизма, эйблизма.

Благодаря целому своду этических правил такие группы превращаются в саморегулирующиеся островки свободы и безопасности, государства в государстве: в них нельзя обесценивать чужие чувства, призывать к «достигаторству» и подкалывать друг друга, а об эмоционально тяжелом контенте (триггерах) сообщают специальные символы в начале поста.

Просьба о поддержке часто называется «няшингом», что подчеркивает: поддержка не может вызывать стыда, вины и чувства собственной никчемности — только положительные эмоции.

Марсель Штурман, 17 лет: «Я транс, FtM. Первые диагнозы, которые мне поставили, — депрессия, невроз, агорафобия и социофобия. Положили в местный пнд в Уфе, где было просто отвратное отношение врача и лечение. Мне становилось стабильно хуже, обострились галлюцинации, а врач говорил, что я все выдумываю. В день выписки я поехал к новому врачу, она внимательно выслушала мои проблемы: галлюцинации, трудности в общении с людьми, депрессия, психозы. Шизофрения. Потом мы пошли к новому психиатру, та поставила синдром Аспергера. Скорректировала лечение, но оно было не так эффективно, и я вернулся к прошлому. Недавно я пошел к еще одному психиатру, она назначила неулептил, который отрубил мне способность думать и дышать. Психиатр сказала, что у меня еще диссоциативное расстройство личности и психоз. Сейчас мне стабильно хуже, обострились все расстройства и появились паранойя, мания преследования, анорексия. Меня должны положить в нцпз в понедельник, но я не уверен, что мне смогут помочь.

Сообщества поддержки ОЧЕНЬ помогают. Я могу написать в сообщество типа „психостены“, где меня поймут и поддержат, а не станут орать в лицо, доводя до панических атак. К тому же полезны и приятны сообщества нейроотличных людей со статьями, призывающими заботиться о себе; рассказывающими подробно, как устроен механизм работы психики и почему с нами это происходит. Люблю паблосы типа pretty eerie, там всегда хорошая атмосфера дружелюбности и готовности помочь. Полезны советы типа держать рядом таблетки, шампуни сухие, мыло на сухое тело и так далее, то, например, что поможет при дикой апатии, когда не можешь сходить в душ и все такое».

Сообщества предлагают не только поддержку, но и информацию о достижениях отечественной и зарубежной психиатрии. Так, закрытое сообщество «психостена» дает возможность всем людям с расстройствами оставлять на стене дневниковые заметки, вопросы по приему лекарств, отзывы о врачах.

Современные дети знают о психиатрии существенно больше своих родителей, а иногда даже и больше своих лечащих врачей — в первую очередь это касается побочных эффектов и совместимости препаратов.

Даже визит к психологу или психотерапевту все еще многими воспринимается с предубеждением, а уж если выписали таблетки, то все — «плачет по тебе Кащенко». Психиатрия старой, советской, школы была более репрессивной и использовалась для наказаний преступлений против режима.

Еще недавно наиболее распространенным диагнозом была «шизофрения», и он ставил крест на социальной жизни пациента. Заставшие Союз воспринимают психиатрию как нечто, с чем лучше не сталкиваться. Поколение современных подростков более открыто как к изучению своих эмоциональных проблем, так и фармакологическому подходу к коррекции работы мозга.

Они не стесняются говорить о своих проблемах и не боятся таблеток.

Амитриптилин, кветиапин, неулептил, карбонат лития, ламотриджин, миансерин, сероквель, феварин, миртазапин, тиапридал, рексетин, атаракс, бупропион, селегилин, D,L-фенилаланин, L-тироксин, флюанксол, золофт, трилептал, рисперидон, тиоридазин, агомелатин, эсциталопрам, арипиразол, пантогам, анафранил, конвулекс, феназепам — молодые люди ежедневно принимают горсти таблеток психоактивных и не только препаратов.

Легион, 21 год: «В год я перенес менингит, а потом пошло-поехало. Эпилепсия, фобии, аффективные растройства, психопатия, БАР. Я даже учиться и работать не могу. Паблики очень помогают. Мне нравится читать о том, как другие с чем-либо справляются, я люблю разбираться в новом, что открывают сейчас ученые. Я изучаю психиатрию „на дому“, сам. Люблю наблюдать за людьми с похожими проблемами».

Часто подростки даже хотят, чтобы врач выписал им рецепт на препарат. Прием препаратов может казаться верным способом избавиться от страданий и наладить жизнь без посещения психотерапевта — не только эмоционально, но и финансово затратного предприятия. Расценки за сеанс (50 минут) начинаются от полутора тысяч, а верхней планки не существует. Упаковка антидепрессантов стоит тоже полторы тысячи, только хватает ее почти на месяц.

Фармакологическое лечение детей и подростков — распространенная практика, хотя пока что существует мало исследований эффективности и безопасности препаратов. Это это не значит, что нужно совсем отказываться от медикаментов, но использовать их нужно очень обоснованно и только в случае выраженных расстройств. В первую очередь стоит разобраться с условиями жизни ребенка, семейными отношением, выяснить, не подвергается ли ребенок насилию, как питается, нет ли телесных заболеваний. Устранив эти проблемы, можно избежать назначения лекарств. Но иногда они все же необходимы: решить это может только психиатр.

Дмитрий Фролов, психиатр, психотерапевт: «Дети и подростки достаточно хорошо реагируют на лечение. В случае возникновения побочных действий можно изменить дозу или поменять лекарство, обсудив это с врачом. Побочные действия обратимы и редко сильно выражены при использовании терапевтических доз и проходят после отмены лекарства».

Получить доступ к лекарствам подросткам не так уж и просто.

Психоактивные препараты и раньше можно было приобрести только по рецепту, а теперь правила их отпуска ужесточились. Отдельные психиатры стараются не выписывать «долгоиграющие» рецепты, чтобы контролировать состояние пациента, а фармацевты-провизоры теперь обязаны отбирать выписанные рецепты или в крайнем случае ставить отметку о количестве отпущенного товара.

Доходит и до крайностей: когда у хроника отбирают годовой рецепт просто из-за страха провизора «сделать что-то не по-закону». В таком случае пациенту приходится вновь посещать врача и вновь переступать через ограничения своего диагноза.

Почему дети вступают в группы

Набирающую силу субкультуры «психодетей» заметила и школьный психолог Елена Бахтина: к ней все чаще стали обращаться подростки, подозревающие у себя какой-либо диагноз.

Елена Бахтина, школьный психолог: «Они абсолютно точно перечисляют симптомы, которые находят в интернете. Девяносто процентов говорят мне, что у них клиническая депрессия, реже уже говорят про шизотипическое расстройство или даже шизофрению. В последнее время это стало очень часто происходить, приходят прямо-таки повально, связывают с весенним обострением».

После разговора и тестирования Елена отправляет детей к специалисту, и чаще всего диагноз не подтверждается.

Бахтина говорит, что этот диагноз, пусть и придуманный, является способом самореализации. Но при этом Елена отмечает, что в целом это явление скорее полезно: у детей и подростков появляется привычка к рефлексии, самопознанию, дети задаются такими вопросами, которые не приходят в голову даже многим взрослым.

Елена Бахтина: «Скоро у нас в школе будет научная конференция, и сразу несколько детей захотели прочитать доклад о психических расстройствах. Не просто рассказать, но и дать практические рекомендации, что делать подростку в том случае, если он у себя что-то такое заподозрил. И мне кажется, что это нужно всячески поддерживать».

Как всегда, есть и обратная сторона медали. Случается так, что пациенты или кандидаты в пациенты относятся к своему диагнозу слишком серьезно, переоценивают тяжесть симптомов, считая что вся его жизнь и личность подчиняются диагнозу. Это приводит к переоценке тяжести симптомов. Такая же ошибка — тенденция к биологизации поведенческого расстройства, когда пациент уверен, что особенности его ощущений, характера и поведения вызваны заболеванием мозга. Для расстройств это правда только отчасти, так как психическое заболевание связано с изменениями в мозге, но ими не исчерпывается. «Люди, переоценивающие свой диагноз, начинают относиться к себе чуть ли не как к инвалидам: если у них биполярное расстройство, то они обречены — но это не так. Личность человека не исчерпывается его диагнозом», — утверждает Дмитрий Фролов.

Среди причин привлекательности психиатрических диагнозов есть и веяние моды и романтизация ментальных расстройств. Однако сами администраторы пабликов с помощью просвещения борются как с романтизацией, так и с биологизацией расстройств.

Часто пациенты достаточно самокритичны и могут относиться к своему диагнозу с иронией. Как отмечает Фролов, это одна из стадий преодоления болезни: сперва признание, затем отождествление себя с диагнозом, после — изучение себя и наконец — дистанцирование от него.

Ирина, 20 лет: «Это был второй курс. Мне тогда было совсем нехорошо после стресса. Резать я себя начала еще в десятом классе, но на втором курсе вошла в раж. Я плакала от того, что один юноша не любит меня, что я не талантливая/красивая/умная. Приятель посоветовал сходить к терапевту по поводу моей неразделенной любви. Терапевт сказала, что, кажется, она не может мне помочь, потому что у меня депрессия. Она направила меня к психиатру, которая подтвердила клиническую депрессию. После диагноза узнала о психопабликах через фем-паблики. К сожалению, паблики мне ничем не помогли, наоборот , только погружали в это состояние. Это тормозит лечение, прячет человека в его симптомах. Ну и все это гадкое трепетное отношение к своему комфорту, типа ты важн_а! В общем, начало раздражать в какой-то момент».

Почему детей интересуют ментальные расстройства и смерть

Многие пугающие родителей особенности подросткового возраста могут быть значимыми для формирования личности, например частая смена интересов и увлечений, преклонение перед кумирами, приверженность группе. Если это не приводит к явной опасности для жизни и здоровья, то не стоит пытаться «лечить» интересы подростков.

Елена Бахтина: «Мы боимся слышать от детей заинтересованность смертью, так как сами не знаем ответов на большинство вопросов, которые ее касаются. Подростковый возраст — это первая попытка осознания таких сложных категорий, как любовь, дружба, верность, ложь, смерть. Отдельно стоит тема самоопределения, поиска ответа на вопрос „Кто я?“, и здесь как раз подключается заинтересованность психическими заболеваниями как ключом к ответу».

В психиатрии сейчас все меньше используются категории здоровья и болезни. Ходовым стало понятие расстройства, подразумевающее комплекс биологических и психологических особенностей человека, которые столкнулись с неблагоприятной социальной средой и вылились в крайне выраженное страдание.

Корректировка особенностей и изменение среды жизни подростка — комплексная задача.

Елена Бахтина: «Давно ли вы спрашивали у ребенка не дневник, а как его дела? Доверяет ли вам подросток или предпочитает искать ответы на свои вопросы там, где не боится быть осужденным или неверно понятым? В каком настроении он видит вас после работы? Если вы сами недовольны своей жизнью, родом деятельности, окружением, то дети это легко считывают и не понимают, почему вы его обманываете, когда пытаетесь убедить, что жизнь прекрасна, и ее нужно ценить. Искренние ответы, доверительная и безопасная атмосфера дома и соблюдение личных границ дадут понять подростку, что какие бы „мрачные“ мысли его ни посещали, родители смогут оказать поддержку».

Специалисты советуют не бояться отводить ребенка к психиатру и при необходимости почитать о том, что происходит на приеме. Однако случается так, что даже совместный визит к специалисту не меняет представлений родителей о серьезности проблемы, и остается только обращаться за помощью и ответами в паблики.

Дмитрий Фролов: «Бывает так, что у подростка очень явно выраженная депрессия, и он сам просит о помощи, но родители просто не обращают внимания. От них детям нужно только согласие и финансовая поддержка, но родители этого избегают или еще хуже — обесценивают проблемы детей. Сюда же относится и страх таблеток. Но ведь обращение к клиническому психологу ничем не повредит, как и консультация психиатра. Это ничем не грозит, никакой принудительной госпитализацией, сейчас ведь даже не существует никакой постановки на учет».

Дети обращаются за поддержкой в группы, желая услышать конкретные советы или узнать модель поведения в некой ситуации, приобщиться к коллективному опыту и получить эмоциональную поддержку. Родители не всегда могут дать подростку то, что им нужно и что можно найти в среде сверстников, даже если очень хотят. Кроме того, родители теряют безусловный авторитет в глазах ребенка, и их отношения меняются — это естественный этап на пути ребенка к взрослению.

Анна Фрейд, известный детский психоаналитик, называла подростковый период «психотическим». Поведение подростка с его эмоциональными колебаниями, импульсивностью, бунтарским поведением похоже по описанию на пограничное расстройство личности — но это не значит, что оно для подростка не нормальное.

Диагноз расстройств личности можно поставить только взрослым. Существует определенный диапазон нормы для детского поведения, и в целом подростковые «безумства» в него вписываются.

Конечно, если они чрезмерны, угрожают безопасности и здоровью подростка и явно снижают качество его жизни, то родителям стоит предпринять меры. Но в первую очередь важно помочь ему безболезненно пережить и переосмыслить этот угнетающий, волнующий, подавляющий, яркий и захватывающий подростковый опыт — а не подавить его.