Шведская скромность Tetra Pak. Краткая история упаковки продуктов

Рубен Андерссон впервые оказался в Нью-Йорке в 1919 году. Позади у этого молодого человека, родившегося в крохотном шведском городке Раус, что около Хельсингборга, была работа в самом крупном частном банке своей страны, учеба в только что открывшейся Стокгольмской школе экономики и служба в армии (Швеция, пусть и не без труда, смогла сохранить во время Первой мировой нейтралитет, но армия была начеку). Семья Андерсонов не богата, но и бедной не была, во всяком случае, денег на продолжение образования своего единственного сына в Колумбийском университете набрать они смогли.

В Америке Рубен попадает в новый мир, который сильно отличается от всего, что ему приходилось видеть раньше. Сам Рубен с юности знает, что ему суждено быть предпринимателем, и всё увиденное его мозг совершенно естественно препарирует и перерабатывает как возможные бизнес-идеи. А нового он видит там очень много: эпоха глобализации еще не наступила, новые форматы и технологии еще не разлетаются по всему свету, а ползут медленно и занудно. Почти любая новация — консервативна, ее появление всегда ориентировано не на всю планету, а на живущих рядом людей.

Из всех чудес, о которых европейцы не знают и на которые не обращают внимания, Рубена завораживают магазины самообслуживания: этот торговый формат появился в Штатах недавно, но быстро завоевал Америку — и покупателей, которые теперь тратили на покупки намного меньше времени, покупали охотнее, так как не были отделены от продавца прилавками и могли подержать товар в руках, делали покупки чаще, потому что в магазин самообслуживания можно было забежать за какой-то мелочью (и уйти с охапкой товаров, чему способствовала доступная выкладка); и продавцов, чья выручка выросла за счет увеличения пропускной способности магазинов, а себестоимость продаж снизилась — теперь им требовалось меньше персонала, причем персонала неквалифицированного, и меньше торговых и складских площадей.

Кстати, казалось бы, неплохая идея для шведа, да и любого европейца вообще, — скопируй супермаркет и сделай так же у себя на родине, наверняка получишь хорошую прибыль.

Но ум Рубена устроен иначе: он подмечает то, чего не заметил никто,— несовершенство супермаркетов.

Большинство продуктов питания — насыпные и наливные, и открытый торговый зал вовсе не избавил владельцев супермаркетов от необходимости иметь продавца внутри торгового зала — почти всё надо было взвешивать, упаковывать и разливать. Конечную упаковку, в которую уже взвешенный товар был расфасован стандартно, имело не более 10% всего ассортимента.

Это было неправильно, неэкономично и даже, с точки зрения Рубена, оскорбительно глупо по отношению к блестящей идее супермаркета. И к моменту возвращения в Швецию у магистра экономики Колумбийского университета в голове сложилась идеальная схема того, как должна выглядеть упаковка и, более того, как должен выглядеть весь технологический процесс, связанный с ней: от фабрики, где готовят продукт, до кухни покупателя.

По мысли Рубена, для упаковки требовался идеальный материал — легкий и дешевый. Например, стеклянная тара не годилась — она была тяжела, громоздка, хрупка и неудобна при транспортировке. Кроме того, каждый продукт должен быть стандартизирован по весу и качеству.

И каждый продукт должен продавать себя сам (идеал — это супермаркет, где нет продавцов, расхваливающих товар, и где покупатель один на один с магазинной полкой), то есть упаковка должна позволять нанести на нее рекламу и информацию о содержимом.

Весь процесс упаковки должен происходить непосредственно в точке производства продукта и быть частью технологического процесса этого производства. Такая концепция казалась Рубену идеальной, то есть идея о том, что он должен заняться не просто разработкой упаковки, а производством упаковочных линий, представлялась ему логичной и правильной. Мир, который он построил в своем воображении, казался ему идеальным, и он точно знал, чем займется по возвращении в Швецию. Вернувшись домой, он меняет фамилию: когда он служил в армии, сослуживцы дали ему прозвище Раусинген (буквально — «парень из Рауса»), и теперь он больше не Андерссон — Андерссонов в Швеции много, а Раусингов — так теперь звучит его фамилия — мало. Даже, пожалуй, очень мало — он такой один. Нормальный поступок для честолюбивого человека, который собирается изменить мир.

Правда, с открытием бизнеса заминка. Да, семья смогла оплатить его учебу, но они не богачи: денег на открытие предприятия у них нет. Однако останавливает Раусинга не только это — идеальная картина мира в его голове не имеет завершения: он еще не нашел тот материал, благодаря которому совершит переворот в мире.

Он возвращается к работе в том же банке, принадлежавшем семье Валленбергов — самых богатых тогда шведов, — ему интересно и важно наблюдать изнутри, как устроен бизнес, он считает, что это поможет ему избежать ошибок, когда он начнет собственную карьеру. Да и денег надо подкопить, без них, увы, никуда не денешься. Параллельно он ищет и наконец находит тот самый идеальный упаковочный материал: он решает остановиться на картоне. И чтобы лучше разобраться в технологии его получения и обработки, он уходит из банка и устраивается в типографию SLT (сейчас это известная многим компания Esselte, мировой бренд).

Наконец, наступает момент, когда Раусинг понимает, что готов отправиться в самостоятельное плавание. В SLT к тому времени он уже региональный директор, причем принимает активное участие в перестройке компании — в объединении типографий, работающих под заказ, в фирму, занимающуюся изготовлением и поставками всего того, что нужно офису. У него отличные карьерные перспективы, но мечта есть мечта, образ совершенного мира, который прочно сидит у него в голове, не позволяет ему успокоиться и расслабиться — его идея обязательно должна быть воплощена.

Правда, денег по-прежнему не хватает. В поисках инвесторов он обходит, кажется, всех богатейших людей Швеции. Он разговаривает с уже упомянутыми Валленбергами, с основателями Electrolux и Volvo, но всё мимо: мысли этих людей заняты чем-то другим, никакой революционной идеи в стремлении упаковать и стандартизировать все на свете продукты они не видят, а главное — не видят в ней денег, возврата своих инвестиций.

Была еще встреча с директорами компании «Сепаратор АГ», на которую Раусинг возлагал особые надежды. Эта компания с 1880-х годов — мировой лидер в производстве и продаже сепараторов, она выпускает лучшие центрифуги, дающие самые высококачественные молочные продукты, их сепараторы покупает весь мир: Россия, Америка, Китай — везде стоят их машины. Раусинг мечтает паковать жидкие продукты точно так же, как он к тому моменту умеет паковать сыпучие, и считает, что вместе с производителем сепараторов сможет распространить эту идею быстрее — в конце концов, в любом случае процесс производства и упаковки надо связывать в единую технологическую цепочку.

Компанию «Сепаратор» основал некогда изобретатель Густав де Лаваль (позже сама компания будет названа в его честь — Alfa Laval), потомок французских гугенотов, которые еще в XVII веке нашли себе приют в Швеции, один из самых талантливых инженеров своего времени. К тому моменту Лаваль и его компаньон уже умерли, фирмой управляли (и не без успеха) наемные директора. Увы, и эти переговоры для Раусинга окончились ничем — по сути, ни он сам, ни «Сепаратор» в тот момент к сотрудничеству были не готовы и предложить друг другу ничего не смогли.

Правда, в окружении Раусинга всё-таки нашелся человек, который готов был рискнуть небольшой для себя суммой в надежде быстро вернуть вложения, — это был Эрик Окерлунд. В 1929 году компаньоны выкупили небольшую типографию в Мальмё и на ее основе открыли производство. Собственно, главная сложность была в том, что они делали то, чего никто никогда не делал, — упаковку для готовых продуктов питания. Исследователи потом напишут, что половину своего времени Раусинг в те годы проводил во встречах и переговорах с бизнесменами, объясняя, насколько быстрее и лучше будет продаваться их товар.

Новой компании сильно повезло чуть ли не в первый день существования. Раусинг встретился с владельцем местного магазинчика (он же оптовый склад) колониальных товаров, неким Матусаном Чандромаханом из Цейлона, который первым оценил идею Раусинга и захотел, чтобы чай и специи продавались в привлекательных коробочках с красивыми типографскими изображениями. Если кто-то думает, что его привлекла идея украшать свой товар, то — нет.

Чандромахан торговал сыпучими продуктами, которые на каждом этапе надо было взвешивать и часто перепаковывать, — словом, потери были неизбежны. А теперь он получал уже расфасованный товар, где в каждой коробочке находилось его определенное количество, всё это подвергалось куда более надежному учету, чем тюки, было удобно при транспортировке и при расчетах с подрядчиками и сильно сократило пресловутые «усушку и утруску».

Так Раусинг получил первого клиента, и можно даже прочесть, что Чандромахан инвестировал в Раусинга. Нет, это не так, но, согласитесь, надежный клиент с твердым объемом заказов — это лучше инвестора, это гарантия существования бизнеса. Словом, дела пошли, только не так ярко и прибыльно, как того хотелось партнеру Раусинга, и в 1933 году Раусинг выкупает долю Окерлунда, оставаясь со всеми проблемами один на один. Это был логичный и понятный для бывших компаньонов шаг: Окерлунд планировал «поднять денег по-быстрому» и, когда этого не случилось, предпочел вложить свои деньги как-то иначе.

В 38 лет Раусинг остался в бизнесе один. Он всё еще не изменил мир, более того, он проводит годы в поиске нужных материалов. Только в конце 1930-х годов он приступает к экспериментам с вощеной бумагой, которую увидел в Германии (она известна уже много десятков лет), и результаты его впечатляют — он считает, что теперь готов к упаковке жидкостей, и разрабатывает технологические линии, которые могли бы быть встроены в производственный процесс розлива молока. Одновременно он изучает алюминиевую фольгу — она тоже открыта давно, впервые ее получили в 1903-м, но всеобщая популярность приходит к ней только в 1930-е годы в далекой Америке, где в нее заворачивают буквально всё, а рулон фольги появляется чуть ли не в каждом доме.

Хороший материал, но Раусингу приходится изрядно повозиться, прежде чем он разработает технологию крепления фольги к картону. Результат его поразит — исследование покажет, что молоко в такой упаковке сохраняется намного больше, чем в других вариантах.

Но годы идут, прорыва нет, и, кажется, ждать его неоткуда. У Раусинга есть своя исследовательская лаборатория, в которой работает лаборантом некий Эрик Валленберг (нет, не родственник банкирам, а незадачливый абитуриент, приехавший поступать в Университет Лунда, но на экзамен ввиду болезни не попавший, — в ожидании следующего экзаменационного цикла он устраивается к Раусингу). В какой-то момент Валленберг, которому понравилось конструировать что-то из картона, придумывает, как сложить из бумаги тетраэдр. Штука нехитрая, каждый, наверное, эту конструкцию когда-нибудь складывал, но Валленбергу она кажется прекрасной идеей — форма идеальная, крепить надо только две стороны, вырубка из цельного листа, без излишних отходов и обрезков — словом, лаборант решается представить идею владельцу компании. Говорят, что первой реакцией Раусинга было твердое и категоричное «нет». Однако, поразмыслив, он осознает потенциал новой упаковки и несколько месяцев спустя, в марте 1944 года, патентует ее на свое имя. Кстати, пятьдесят лет именно Рубен Раусинг будет считаться изобретателем этой упаковки, и только в 1990-х его компания признает, что настоящий изобретатель — Эрик Валленберг. После чего можно будет прочесть даже о том, что Валленберг — чуть ли не сооснователь Tetra Pak. Это, конечно, неверно: в следующем учебном году Валленберг сдал экзамены, стал студентом медицинского факультета Лундского университета, и больше его пути с Раусингами не пересекались.

От идеи до внедрения путь оказался неблизким — несколько лет ушло на то, чтобы компания Раусинга, с 1951 года получившая название Tetra Pak, разработала линию по упаковке молока.

Семейное предание Раусингов гласит, что идея запечатывать тетраэдры в момент их заполнения жидкостью (так же, как из единой линии оболочки и фарша получаются сосиски) принадлежит жене Раусинга, Элизабет, но, вполне вероятно, что инженер Харри Эрунд, автор разработки, справился с этой задачей и сам.

Сами тетраэдрические упаковки тоже пробивали себе дорогу на рынок довольно долго — только в 1952 году молочный завод в Лунде покупает у Раусинга первую линию, которая штампует 100-граммовые пирамидки со сливками. Это был прорыв для Раусинга: финансовые дела его компании шли настолько неважно, что он перевозил части своей упаковочной линии на молочный завод не на автомобилях, а на лошадях — так было чуть дешевле, но для Раусинга в тот момент не существовало «чуть» — каждая крона и даже каждый эре были на счету.

К этому моменту Раусинг доводит свою идею идеальной упаковки до совершенства — его упаковка многослойна (вощеный картон снаружи, потом фольга, затем слой полиэтилена, а система розлива жидкости такова, что воздуха в упаковке не остается совсем — это повышает срок хранения). Позже будет реализована следующая идея — пастеризация молока и одновременно пастеризация внутренних стенок упаковки. И вскоре на картонные пирамидки переходят молокозаводы Стокгольма, а затем и всей Швеции.

Уже в 1953 году продажи выходят за пределы Швеции: первая линия установлена в Германии, в Гамбурге. Дальше — больше: Швейцария, Франция, Бельгия — можно сказать, картонные пирамидки захватывают континент, а в 1960-е становятся обыденностью в США, Японии и даже в СССР. Правда, в Советский Союз эта технология приходит в два приема: сначала покупается линия, которую, по замыслу партийного руководства, наши «левши» должны скопировать и размножить, и только после того, как эта идея потерпела крах — слишком уж безбожно наши пирамидки протекали по всем щелям, — с Tetra Pak, уже в 1980-е, заключают полноценный договор о поставках и обслуживании линий.

Многие связывают рывок Tetra Pak как раз с гениальной пирамидкой, но, справедливости ради, идеальной она не была: пирамидка требовала специальной тары, при ее перевозке невозможно было максимально экономно заполнить пространство и вместе с пирамидками перевозилось много воздуха, — словом, было куда расти.

На самом деле интерес к упаковке вспыхнул в связи с тем, что американские технологии продаж — пресловутые супермаркеты, так впечатлившие некогда Рубена Раусинга и толкнувшие его на мысль о создании идеальной упаковки, которая вот-вот станет повсеместно востребованной, — добрались и до Европы. С начала 1950-х супермаркеты стали появляться в европейских странах, а в середине десятилетия они уже превратились в главный торговый формат. И дальше всё пошло именно так, как предсказывал Рубен Раусинг: без хорошей упаковки эта торговля — инвалид на костылях. То, о чем четверть века втолковывал всем Рубен, и то, что никто не хотел не только понимать, но даже слушать, вдруг стало абсолютно всем очевидным и понятным. У Tetra Pak есть отличное предложение — и раз уж торговля диктует поставщикам свои условия по упаковке товаров, то к Tetra Pak обращаются примерно все производители.

Рубен Раусинг понимал недостатки пирамидок и истинные причины взлета продаж своих конструкций, но тем не менее в 1954 году, в возрасте 59 лет, он отходит от дел: оставаясь председателем совета директоров, он передает компанию в управление сыновьям. Перфекционизм — перфекционизмом, но надо и детей к делу подключать, это важнее. Благо ему есть что передавать: продажи идут отлично, спрос велик, Tetra Pak — компания, уверенно стоящая на ногах, а ее перспективы несомненны и прекрасны.

Сыновей у него трое, причем младший, Свен, никогда не интересовался делами отца и категорически отказался в них участвовать. Старший, Гад, интересуется археологией (вообще он удивительный человек — без отрыва от производства будет находить время для экспедиций и станет профессором Лундского университета и человеком, внесшим вклад в археологию) и поддержать дело отца готов, но упаковкой его планы на жизнь не ограничены. Он выбирает для себя исследовательское подразделение Tetra Pak, и, забегая вперед, скажем, что роль исследований и личная роль Гада в успехе компании будет очень велика.

Руководство Tetra Pak берет на себя средний сын Рубена, Ханс (до того безмятежно писавший диссертацию по творчеству Пушкина всё в том же Университете Лунда), и это блестящий выбор, потому что именно Ханс сделает из небольшого частного заводика в Лунде один из самых крупных в мире концернов.

К моменту прихода Ханса к управлению компанией у Tetra Pak есть всё, чтобы стать мировым лидером в упаковке. Более того, Раусинг-старший годами упорного труда обеспечил даже технологический отрыв от конкурентов, но нужно было упорство, воля и полное напряжение сил, чтобы стать мировым лидером и эталоном.

И упорство, и воля — не пустые слова: представьте себе четверть века, 25 лет, барахтанья в постоянном безденежье и полном погружении в работу, которую окружающие считают затеей если не глупой, то довольно пустой, — и станет ясно, насколько железным человеком был Рубен.

В 1961 году появляется асептическая обработка, которая раньше не находила себе применения (первые успешные эксперименты были проведены в США еще в 1940-х годах, но тогда не нашлось должной упаковки, и эксперименты были свернуты), теперь же Tetra Pak смогла представить комплексный подход — асептика в идеальной упаковке.

Впрочем, идеальной упаковка стала после того, как в 1963 году появился Tetra Brik — параллелепипед, по форме напоминающий кирпич, именно эта форма стала идеальной и для покупателей, и для продавцов, и для перевозчиков.

Относительная неудача на рынке СССР (к некоторому недоумению Ханса, филолога по образованию, знавшего русский и лично участвовавшего в переговорах, — ему казалось, что всё отлично складывалось!) не останавливает мировую экспансию Tetra Pak: их линиями оснащаются заводы по всему свету — в Китае и Индонезии, Мексике и Бразилии, странах Африки и в Океании — что уж говорить о Европе и Северной Америке.

В 1964 году супермаркеты становятся ведущим форматом торговли по всему миру, вытесняя остальные, что только подстегивает рост продаж Tetra Pak — она в тот год продает 3,4 млрд упаковок. И… становится на грань банкротства. Бурное международное развитие компании приводит к тому, что у нее образовываются довольно внушительные долги, которые не покрываются перекредитованием — выход на всё новые и новые рынки требует сумасшедших инвестиций, которые Tetra Pak не в состоянии покрывать за счет собственной прибыли.

Впрочем, Ханс Раусинг находит выход и из этой ситуации: дело в том, что все эти годы Tetra Pak — всего лишь дочернее предприятие компании «Окерлунд & Раусинг». Вот эта компания, «Окерлунд & Раусинг», и объявляется банкротом и идет с молотка, а Tetra Pak, пережив структурную перестройку и вооружившись банковскими гарантиями (развитие компании на самом деле идет прекрасно, и многие банкиры бьются за право кредитовать такого клиента), продолжила «захват мира», который не остановило даже массовое распространение алюминиевой банки — альтернативой картону она так и не стала, заняв свою, отдельную нишу в упаковке.

В 1971 году по всему миру Tetra Pak выпускала уже 10,4 млрд упаковок, работала в 84 странах мира, разработала несколько новых линеек упаковки, а в начале 1970-х открыла для себя новый рынок — отныне в картонные «кирпичики» упаковывали не только молочные продукты, но и соки. А еще вино, кетчуп и даже супы — словом, любая жидкость прекрасно подходила для пакетов (или скорее пакеты подходили для чего угодно).

Кстати, когда Tetra Pak по-настоящему развернется в России (это случится уже после перестройки), то Ханс Раусинг потратит массу времени и сил на то, чтобы запихнуть в упаковку полюбившийся ему русский борщ. Понятно, что борщ должен быть обязательно с мясом, но вот это мясо и мешало герметичному запаиванию пакетов — его волокна вечно попадали куда не надо. Словом, в то время эта идея, увы, ничем не закончилась, хотя денег и сил на это было потрачено много. Впрочем, история с борщом — хорошая иллюстрация к тому, что в такую упаковку можно помещать буквально всё на свете, причем в силу особенностей самой упаковки всё будет надежно защищено и сроки хранения такого продукта будут максимальными.

В 1981 году происходит то, что потом назовут «бегством от шведского социализма», — Tetra Pak переезжает и меняет статус налогового резидентства со шведского на швейцарское.

Налоги в Швеции и в самом деле очень высоки, а в Швейцарии кантоны соревнуются между собой в налоговых льготах, притягивая иностранный бизнес. Кантон Во «притянул» Tetra Pak, и с этого момента у компании два офиса — в Лозанне, где сосредоточены все ее коммерческие операции, и по-прежнему в Лунде, где остался исследовательский центр. В 1991 году происходит еще одно событие, придавшее развитию концерна мощное ускорение: Tetra Pak покупает компанию Alfa Laval. О ней мы уже упоминали в начале рассказа — тогда две компании из Лунда не смогли найти общий язык, и директора Alfa Laval отказались инвестировать в Tetra Pak, но времена изменились — теперь им было о чем поговорить и было ясно, как они станут расти вместе.

Сделку довольно долго со всех сторон рассматривали антимонопольные ведомства, но в конце концов она была разрешена. Это означало, что отныне Tetra Pak будет не просто интегрировать свои упаковочные решения в готовые производства, нет — отныне компания будет поставлять решения под ключ: по существу, строить заводы, в первую очередь молочные, от начала до конца. Что, например, было сделано в России: «Вимм-Билль-Данн» или «Лебедянский» были от и до построены Tetra Laval (так стала называться эта компания после объединения) — вплоть до того, что сотрудники Раусинга занимались брендированием и дизайном упаковок.

Впрочем, всю линейку Laval специалистам Tetra Pak было не потянуть, поэтому подразделения бывшей Alfa Laval, касающиеся судовых двигателей, машиностроения, энергетики, бурения и много чего еще (Густав Лаваль был очень разносторонним изобретателем, и его последователи ничего из его базовых разработок не выпускали из рук), были выделены в самостоятельный бизнес, как непрофильные для компании-покупателя.

Эта сделка стала своего рода лебединой песней Ханса Раусинга, который покидает пост управляющего директора в 1993-м, проработав на этом месте 40 лет. Злые языки говорят, что сделал он это вовсе не добровольно, а под давлением брата, племянников и собственных детей. Кажется, в семье все знали, как вести дела, лучше, чем Ханс.

Но свой отрезок пути он проделал блестяще: компания его отца, в которой в момент его прихода на пост управляющего работало восемь человек, выросла в одну из крупнейших в мире транснациональных корпораций — к тому моменту, когда Ханс покидает компанию, ее оборот составляет около 9 млрд долларов в год, она работает в 84 странах мира.

Говорят (все Раусинги — люди закрытые, к общению с прессой не склонные), что когда-то Ханс сетовал на то, что у Tetra Pak практически нет конкурентов и постоянное совершенствование компании — дело рук исключительно меняющихся и растущих требований потребителя.

В 1995 году происходит тихая семейная сделка, ставшая сенсацией: Ханс продает свою долю в Tetra Laval своему брату Гаду, а сам отправляется наслаждаться жизнью пенсионера в Британию. Сумма сделки остается семейной тайной, но журнал «Форбс», производящий какие-то свои подсчеты, уверенно ставит Ханса Раусинга на первое место в списке богатейших людей, живущих в Англии.

Когда-то у Ханса мечта наладить бизнес в России была идеей-фикс, в 1990-е он больше времени проводил в Москве, чем в Лунде и Лозанне вместе взятых, но и, отойдя от дел, этот поклонник Пушкина связи с нашей страной не терял. Говорят, что в кризисные годы — в 1998-м и 2008-м — его инвестиции помогли устоять массе российских бизнесменов (хотя прямо сказал об этом, кажется, разве что Коркунов).

Заметим, что, отойдя от дел в Tetra Laval, Ханс не ушел из бизнеса — за 24 года, прошедшие с отставки в семейной компании до его смерти, он увеличил свой капитал примерно в два раза — в 2019 году «Форбс» оценивал его состояние в 12 млрд евро.

Однако после отставки Ханса никто из членов его семьи не выразил желания возглавить семейный бизнес, и компания впервые в своей истории (отныне и, видимо, навсегда) доверяет дела нанятым управляющим (впрочем, их выбор до сих пор был всегда весьма успешен). Гад останется председателем совета директоров до самой своей смерти в 2000 году.

При нем компанию как следует встряхнет еще раз: экоактивисты по всему миру посчитают картонные коробочки небезопасными для окружающей среды. Они, как мы помним, многослойные, кроме картона там полиэтилен и фольга, и все эти компоненты утилизируются по-разному. Гад приложит массу усилий и инвестирует много денег в разработку перерабатывающих технологий, которые будут отделять слои друг от друга и обеспечивать их утилизацию. Что касается Ханса, то, судя по всему, продавая свою долю в Tetra Laval брату, он подписал соглашение о том, что пять лет не будет заниматься аналогичным бизнесом (обычный пункт при такого рода сделках), потому что как только пять лет с момента продажи его доли истекли, Ханс тут же купил контрольный пакет шведского стартапа EcoLean, который занимается ровно тем же, что и Tetra Laval, — производством картонной упаковки для пищевых продуктов.

Если в эпоху господства Ханса Раусинга в качестве управляющего директора Tetra Pak у возглавляемого им предприятия конкурентов не было, то теперь есть, причем сам Ханс всего лишь положил этому начало. Сейчас по тому же пути пытаются двигаться многие, в частности одно время неплохо выступали китайские копиисты, правда, гандикап, который имеет Tetra Laval, очень велик, и отрыв от других активных и профессиональных компаний не уменьшается, возможно, даже растет.

Еще в 2011 году оборот Tetra Laval составлял 10,6 млрд евро, а десять лет спустя — 13,8 млрд. Осваиваются новые рынки: например, в истекшем году самыми быстрорастущими для компании стали рынки Бангладеш и Албании, где Tetra Laval обосновались совсем недавно. Всего ее продукцией пользуются 170 стран мира, и директорат компании считает, что ресурсы для роста у них есть. В середине 2010-х годов Tetra Laval открыла для себя новый рынок, приобретя стартапы по упаковке и формам для сыров в Польше и Швейцарии. Времени с тех пор прошло немного, но опыт постановки дел в Tetra Laval таков, что они в этом сегменте бизнеса уже в лидерах.

Внутри самой компании считают, что их главные конкуренты — производители картонной упаковки, а ПЭТ-бутылок, и Tetra Laval вышла на этот рынок тоже, еще в 2003 году приобретя компанию Sidel (присмотрелись к ней в Парме, когда оборудовали заводы Parmalat) и сделав ее одним из двух самых крупных в мире производителей ПЭТ-упаковки.

Правда, швейцарская SIG Combibloc, норвежская Elopak/Pure Pak и китайская Greatview тоже растут невероятными темпами и останавливаться не намерены, и вся борьба за мировой рынок еще впереди, но пока задел, созданный когда-то Рубеном Раусингом, который способствовал быстрому и очень своевременному старту его компании в деле захвата мировых рынков, всё-таки позволяет Tetra Laval лидировать довольно уверенно.

Дети Ханса Раусинга (сам великий волшебник, сотворивший чудо превращения мелкого конструкторского бюро в промышленного гиганта, умер в 2019 году) живут в Англии. Старшие дочери занимаются наукой, причем их успехи довольно заметны, и благотворительностью: они жертвуют большие деньги на гуманитарные исследования. А сын поставляет новости желтой прессе.

Наследниками империи Раусингов являются дети Гада — его дочь и два сына входят в совет директоров Tetra Laval, но управлением компанией никто из них не занимается. Дочь добилась успехов в бизнесе: она один из крупнейших конезаводчиков не только в Великобритании, но и, пожалуй, во всем мире. Есть свои успехи и у ее младших братьев.

Вообще-то все Раусинги были успешны в науках, и Гад — больше других (его докторская диссертация посвящена наконечникам стрел у викингов, он автор пары значительных монографий, финансировал и участвовал в нескольких важных раскопках в Скандинавии). Природа на третьем поколении Раусингов тем не менее позабавилась: дети Ханса, две его старшие дочери, — отличные ученые, видимо, в дядю, дети Гада, все трое, — прекрасные бизнесмены, наверное, тоже в своего дядю, Ханса.

Раусинги, переехав в Великобританию, продолжают жить по-шведски — никаких роскошных яхт, светских приемов, наркоскандалов, разводов, футбольных клубов (ну разве что один из сыновей Гада какое-то время был увлечен «Формулой-1»), — словом, кормиться желтой прессе там нечем.

Особняком стоит сын Ханса, но пересказывать то, что о нем пишут (большей частью это предположения), мы не станем. Даже про гаражи, забитые дорогущими спорткарами, ничего не известно (Ханс Раусинг всю жизнь ездил на привезенной из Советского Союза «Ниве»). Их дома аскетичны, там нет армии прислуги, все бытовые вопросы они решают точно так же, как решают все шведы: они приспособлены к полному самообслуживанию, и жизнь людей, которые входят в первую десятку богатейших людей Великобритании, мало известна, разве что благотворительные мероприятия имеют довольно широкую огласку.

Что касается Рубена Раусинга, то он наблюдал торжество своих идей по преобразованию мира во всей полноте — он умер в 1983 году. Мы не знаем, что он чувствовал, глядя, как его мечты об идеальном мире сбываются, как идеи, которые когда-то овладели им и были отвергнуты его современниками, становятся общими и очевидными ценностями.

Лучшие годы своей жизни он провел, по сути, еле сводя концы с концами, и, наверное, был счастлив, видя, что все его труды привели в итоге к полному воплощению задумок, которые когда-то захватили студента, переступившего порог супермаркета.