Нетоксичная маскулинность: почему сериал о Малыше Йоде «Мандалорец» стал таким популярным
Сериал-спин-офф «Звездных войн» о Малыше Йоде и его покровителе мгновенно завоевал всеобщую любовь — и дело не только в меметичности маленького ушастого персонажа. Айман Экфорд объясняет, как простота, зрелищность и переосмысление культурных и гендерных стереотипов сделали это шоу крайне привлекательным для зрителей.
12 ноября 2019 года начался показ первого сезона сериала «Мандалорец» — космического вестерна, сюжет которого разворачивается во вселенной «Звездных войн». Один из его главных героев, 50-летний ребенок с чувствительностью к Силе, той же расы, что и мудрый магистр-джедай Йода, мгновенно стал медийным феноменом. Теперь зеленому малышу, которого поклонники называют Baby Yoda, посвящен новый популярный аккаунт в твиттере, статьи о том, какой он забавный и хорошенький, появились в русскоязычных ВВС, «Медузы», Wonderzine и других изданиях, а у пользователей интернета картинки с малышом служат иллюстрацией практически чего угодно. Компания Disney уже потеряла на Малыше Йоде 3 миллиона долларов, потому что не смогла предсказать степень его популярности: фанаты жаждут сувениров с ним, но компания их еще не выпустила (впрочем, в Disney обещали поторопиться).
Продюсером нового сериала стал Джон Фавро, снявший много известных фильмов, среди которых «Мстители: Финал», «Железный человек» и «Король Лев». Сюжет о криминальном сегменте мира «Звездных войн» Джордж Лукас планировал еще в 2005 году. Тогда идею посчитали нежизнеспособной, но в 2017-м Walt Disney Company и Lucasfilm к ней вернулись.
Официальный трейлер «Мандалорца»
На сайте Rotten Tomatoes рейтинг сериала — 90%, средняя оценка — 7,78 из 10 на основании 130 рецензий критиков. На Metacritic его средняя оценка — 69 из 100 на основе 25 обзоров, что считается положительным рейтингом. Но до появления первой серии никто не мог ожидать, за что именно «Мандалорца» полюбят миллионы зрителей.
Некоторые сцены с Малышом Йодой
События «Мандалорца» происходят между VI и VII эпизодом. Малышом Йодой всерьез интересуются бывшие имперцы, поэтому зрители ожидают, что в сериале может быть раскрыта тайна возрождения диктаторского режима Далекой Галактики и падения Новой Республики.
Фанаты спорят, кто же такой этот хорошенький малыш: потомок знаменитого магистра Йоды и единственной известной женщины этой расы по имени Йадль? А может, своеобразная реинкарнация самого Йоды? Его клон? Как вообще размножается эта раса и действительно ли у ребенка должно быть два родителя или хотя бы один?
О прошлом Йоды абсолютно ничего не известно: создатель кинофраншизы Джордж Лукас строго запретил раскрывать тайну происхождения Йоды, подробности о жизни его расы и название его родной планеты. Долгие годы всё, что касалось Йоды, было покрыто завесой тайны, но сейчас благодаря Малышу она может немного приоткрыться.
Однако многих поклонников волнует не столько тайна происхождения зеленого малыша и даже не его способности, а то, что он очень милый: им важнее, как Бэби-Йода шевелит ушами и открывает сонные глазки.
Пока фанаты строят догадки, обыватели пишут твиты, художники рисуют Малыша Йоду даже на грязных машинах, а Disney скорбит о потери прибыли, обратим внимание на другие интересные особенности сериала. Можно выделить три социальные тенденции, которые стали особенно заметны благодаря образу защитника Малыша Йоды — Мандо: сериал переосмысляет представления о культуре, маскулинности и о том, как показаны персонажи.
Переосмысление представлений о культуре
Главный герой сериала всё же не Малыш Йода, а его покровитель и защитник Мандалорец. Но зовут его иначе — Мандо, а мандалорец — это его культурная принадлежность.
Мандалорская культура очень открытая. Человек может стать мандалорцем, если захочет, точно так же, как в нашем мире человек может сменить религию. Однако при этом мандалорцы считают себя народом.
Подобное понимание культуры и народности может показаться странным, пока мы не вспомним, что в нашей истории есть множество таких примеров. Гражданами государства Праведный халифат (632–661) могли стать представители самых разных племен и народов, если они принимали ислам; США создавались как страна мигрантов; СССР изначально задумывался как государство для всех пролетариев. Ну а евреем, как известно, может стать любой, если примет иудаизм, то есть пройдет обряд гиюра.
Итак, в основе культуры может лежать не кровное родство, а верность идее. Такой подход довольно выгоден: дело в том, что культура передается в процессе социализации благодаря механизмам подражания, которые свойственны большинству детенышей животных. Как котенок повторяет за мамой-кошкой, так и ребенок копирует нюансы поведения родителей, которые все вместе и формируют культуру. Но ни один из нас не является стопроцентным представителем той культуры, которую нам предписали в детстве. Например, ребенку из-за особенностей моторики удобнее есть палочками, а не вилкой — и вот уже один «кирпичик» культуры не совпал.
Подобные несовпадения особенно сильны в современном глобализированном мире. Мы с детства больше знаем о других культурах и можем повторять не за мамой и папой, если их культурные нормы кажутся нам чуждыми, а за персонажами книг и фильмов или за реальными людьми из других стран. Всё чаще заключаются межкультурные браки, и «преимущественно русский» ребенок может воспринять культуру дедушки-финна, не поняв русскую.
Наконец, есть те, у кого механизм подражания работает слабо: такие люди не улавливают многие культурные нормы родителей и неосознанно выбирают более близкие им установки. Кто-то в детстве был разлучен с родителями (это, кстати, и произошло с Мандо) или мало с ними общался. Тогда человек инкультурируется, как те взрослые, с которыми он рос, — такое чаще всего бывает в семьях мигрантов, в которых второе поколение ассимилируется гораздо быстрее, чем первое.
«Кровной культуры» не существует, и было бы гораздо справедливее и проще, если бы культурную принадлежность чаще соотносили с личностью человека, а не с генеалогией. В конечном счете любой культуре выгодно принимать людей, которые близки им по духу, вместо «близких по крови», ведь для ее выживания убеждения, привычки — словом, фактическое наличие культуры — важнее всего.
Как сказала одна из легендарных мандолорцев, Мандалор Разрушительница, героиня расширенной вселенной «Звездных войн»:
«Расовая подоплека или кровное родство не про нас, и вот почему наши ряды пополняются всеми желающими присоединиться. Мы больше, чем просто народ или армия, аруэтии. Мы — культура. Мы — идея. И ровно как вы не способны убить идею, от наших рук вы, без сомнения, умереть способны».
Это заставляет задуматься над тем, что же такое культура и почему мы так часто ставим культурную идентичность людей под сомнение, если она отличается от идентичности их родителей. Например, писательницу и философа Айн Рэнд называют русской из-за того, что она родилась в Российской империи, хотя большую часть жизни она прожила в США, писала американские книги и считала себя американкой. И почему считается, что женщина с белой кожей, родившаяся в США, не может понимать и принимать культуру афроамериканцев?
К сожалению, культура мандалорцев основана на воинской доблести. Из-за этого внимание зрителей переключается с нетипичности манадалорской культуры на ее воинственность — а ассоциировать себя с солдатами хотят далеко не все. Но при этом мне как человеку, который мало подвержен влиянию «кровной» культуры, приятен сам факт того, что на экране появились герои, похожие на меня.
Переосмысление опыта маскулинности
Создатели «Мандалорца» назвали свое творение космическим вестерном. Вестерны традиционно считаются «мужским» кино: главные герои в этом жанре обычно показаны как идеальный образ маскулинности в американской массовой культуре.
Мандо — классический главный герой вестерна. Таинственный нелюдимый одиночка с довольно спорными на первый взгляд моральными качествами, который в итоге оказывается «хорошим парнем». И работа у него типичная для этого жанра: Мандо — наемник, охотник за головами. Его манера поведения и музыка, сопровождающая его приключения, напоминает саундтреки фильмов о Диком Западе.
Мандо понял, что не может позволить своим нанимателям навредить малышу, и спасает ребенку жизнь
При этом главная задача этого «стопроцентно маскулинного» героя — защищать Малыша Йоду и заботиться об этом зеленом младенце. С одной стороны, Мандо показан жертвой обстоятельств. С другой — насколько же за последние сто лет изменилось представление о маскулинности, если в обычном приключенческом сериале образцом мужественности показали, по сути, приемного отца.
Мандо воспитывает Малыша Йоду
Это же не менее радикально, чем тот факт, что сегодня в скандинавских странах многие мужчины уходят в декретный отпуск!
Читайте также:
«Мандалорец» отвечает на новый культурный запрос на образ сильного мужчины, который заботится о детях. Этот образ встречается в популярном кино с 1990-х, с появления культового фильма «Леон», в котором киллер заботится о девочке, потерявшей семью. Но в последнее время это становится настоящей тенденцией — вспомним, например, «Логана», где мутант Росомаха оберегал девочку-мутантку Лору, или «Игру престолов», в которой доблестный Джон Сноу всегда заботился о своей младшей сестренке Арье и братишке Бране. Подобный сюжет можно увидеть, хоть и менее явно, в фильме «Однажды в сказке»: его сюжет выстроен вокруг взаимоотношений одного из персонажей, Румпельштильцхена, с его сыном, о котором тот заботится больше, чем мать.
Образы мужчин в массовой культуре трансформируются сейчас почти так же сильно, как и образы женщин, но нам до сих пор не хватает более объемной мужской репрезентации. Пока что боязливые мужчины всё еще должны быть очень хитрыми, как Румпель, или очень умными, как Сэм Тарли из «Игры престолов». Мальчики на экране по-прежнему не играют в куклы, хотя мы уже 20 лет наблюдаем за девочками-пацанками в различных сюжетах. Но теперь мужчина хотя бы может (в узких рамках массовой культуры) быть отцом и опекуном — и это не ударит по его «мужественности».
Это серьезный прогресс, учитывая, что традиционное общество «привязывало» женщин к детям, а мужчины чаще всего лишь по минимуму участвовали в воспитании. Эти стереотипы приводили к тому, что мужчинам было невыгодно быть хорошими отцами, а их желание взаимодействовать с детьми осуждалось и высмеивалось — что вредило и им, и их женам, и, разумеется, детям.
Нам еще предстоит долгая борьба с токсичной маскулинностью, но результат того стоит. В конечном итоге победа над сексистскими стереотипами не только позволит большему числу мальчиков раскрыться, не бояться быть собой и реже страдать от проблем с психикой, но и поможет женщинам и обществу в целом. Ведь многие радикальные движения, которые оправдывают насилие, просто не смогли бы существовать там, где токсичная маскулинность осуждается.
Несмотря на то что «Мандолорец» и другие современные сериалы начинают расширять представления о мужественности, это еще только начало перемен.
Переосмысление зрелищного кино
В «Мандалорце» много действия и мало слов: сериал полюбят и те, кто учат английский язык по фильмам из-за простоты диалогов, и те, для кого кино прежде всего визуальное искусство.
Создатели сериала о мультикультурном мире не особенно заморачивались над тем, чтобы состав героев отражал многообразие реальных людей на американских улицах. Например, большинство персонажей-неинопланетян — белые, главный герой — белый мужчина. Тем не менее нам показывают женщину — лидера воинского племени, женщин — искательниц приключений, малыша как полноценного участника событий… Всё это в сочетании с переосмыслением культуры и образа мужчины указывает на то, что мы перешли на новый уровень репрезентации в кино.
Интересно, что многие современные консервативные зрители, которые жалуются на фильмы со «слишком навязчивым» разнообразием персонажей, даже не замечают многих перемен. Так же в свое время консервативные зрители принимали нетипичных героев в тех лентах, которые сейчас называют классическими.
Самые яркие примеры таких «хороших фильмов безо всякой толерантности», в которых присутствовали радикальные для своего времени идеи принятия, — «Крестный отец» и «Однажды в Америке». Они рассказывают о судьбах бедных американских мигрантов — евреев и итальянцев, которые тогда были стигматизированы в США не меньше, чем в наши дни мигранты из Латинской Америки и стран Ближнего Востока. Зрители, которые ругают новую трилогию «Звездных войн» за то, что главная героиня фильмов — женщина, забывают, что этот образ не более радикален, чем образ главы повстанцев принцессы Леи из оригинальной трилогии 1980-х.
Времена меняются, меняется и устройство общества. Мы постоянно расширяем границы нормы и совершенствуем наши знания о том, как устроен человек, а массовая культура всегда была и будет отражением этих перемен. Популярность «Мандалорца» только делает эти перемены более явными.