Ходить по иглам, кататься по желудку Смерти и спать с червями: путеводитель по Туонеле — карельскому потустороннему миру

Мифическая страна Туонела выявляется в сюжете «Путешествие в Туонелу», согласно которому эпический герой совершает опасный поход в иной мир с целью добыть магические слова или инструменты, недостающие ему для завершения строительства лодки. С данным сюжетом преемственно связанным оказывается и сюжет «Антеро Випунен»: имеются в виду те контаминированные варианты, когда давно почивший в земле великан Антеро Випунен, к которому отправляется герой добывать необходимые для строительства лодки знания, покоится в Туонеле.

Образ Туонелы, потустороннего загробного царства, прочно вписан в систему народных верований карелов. «Отправиться в Туонелу» (кар. lähtie Tuonelah) в карельской речи означает «умереть». <…> Так, например, согласно народному поверью, звон в ухе означает, что в Туонеле родственники либо заблудились, либо кличут лодку для переправы в царство мертвых. Тогда надо встать перед образами и молиться: «Пропусти, Бог, через реку Туонелы!»

Туонела как место последнего пути умершего является неотъемлемой частью карельского мировоззрения. Именно туда отправляют усопшего в карельских похоронных причитаниях: у ворот Туонелы его встретят прародители и проследят, чтобы вновь прибывшего не облаяли собаки Туони.

Согласно примеру из словаря карельского языка, Туонела воспринимается как мир мертвых, в которых живым нет места: Kuolduo tuonelah viijäh, hengiz ollez vie teäl olemmo («После смерти в Туонелу отправляют, живыми еще все здесь (букв. на этом) находимся»). В мифопоэтической же традиции в Туонелу может отправиться живой человек, наделенный необходимыми магическими способностями, преодолев определенные препятствия.

Согласно текстам эпических рун, в мифическую страну Туонелу (в вариантах — Туони), имеющую в смежном стихе название Манала, путешествует Вяйнямёйнен, главный культурный герой, демиург карельского эпоса. Иногда в путь отправляется Лемминкяйнен, Каукомиели. Причина, по которой герой вынужден совершить этот поход, — три магических слова, недостающие ему для завершения строительства лодки, например:

Старый добрый Вяйнямёйне
Создавал знанием лодку,
Созидал ладью пением.
Не хватило трех слов
Для стыка бортов,
Для завершения кормы.
Отправился в Туони за словами,
В Маналу за песнями.

По одной из версий карельского эпоса, для добывания нужных магических слов-заклинаний для строительства лодки Вяйнямёйнен отправляется к Антеро Випунену, мифическому великану, хранящему в своей могиле мудрость и знания предшествующих поколений:

У него в устах большая мудрость,
Мощь могучая — в утробе,
В животе — запасы великие.

Согласно другой версии, у великого рунопевца Вяйнямёйнена, торжественно приглашенного на пир в Пяйвёля, на третий день исполнения песен ломаются сани и полоз. Починить их можно лишь инструментами из Туонелы/Маналы:

Пел [он] день, пел второй,
На третий день
Сломались сани у руно (рунопевца),
Полоз погнулся у певца,
Под старым Вяйнямёйненом.
Так сказал Вяйнямёйнен:
«Есть ли среди этой молодежи,
В этом великом роде,
В поколении отцовском
Кто б сходил за сверлом в Туони,
За отверткой — в Маналу,
Чтобы сани новые построить,
Коня снарядить?»

В данном примере можно видеть иносказание: починить сани рунопевца — значит вернуть ему способность петь свои руны-заклинания, вложить недостающие слова в его уста. В других вариантах у героя ломаются реальные сани:

Тот старый Вяйнямёйни
Отправился в церковь гордо
Над другими гордыми;
Полоз деревянный заклинил,
Полоз березовый стукнул
На каменной дороге к церкви.

Убедившись, что среди людей нет человека, способного добыть необходимые инструменты из Туонелы, Вяйнямёйнен отправляется в путь.

Мифическая страна Туонела находится за рекой, которую герою необходимо пересечь. Как правило, в большинстве текстов рун герой оказывается на берегу потока без преодолевания какого-либо пути или препятствий. Единичные варианты упоминают о том, что Вяйнямёйнен идет к реке Туонелы по дороге:

Шагает по дороге,
Ступает
К той реке Туонелы.

Варианты, контаминированные с сюжетом «Путешествие к Випунену», могут содержать описание препятствий на пути к цели, например, герой должен идти один день по кончикам игл, другой день — по лезвиям мужских мечей, либо герой должен преодолеть три отрезка пути: первый — по татарским остриям, второй — по кончикам мужских мечей, третий — по женским иглам.

В единичных случаях отмечается, что третий отрезок пути ведет к реке Туонелы либо путь пролегает от одной челюсти Випунена до другой. После прохождения пути герой проваливается во чрево великана.

Преодоление непреодолимых препятствий свидетельствует об особой силе и знаниях, которыми наделяется герой, направляющийся в иной мир. Тем не менее для прохождения по остриям и иглам герой запасается прочной обувью, например:

Мудрый Вяйнямёйнен
Обувь медную заготовил,
Серебряные подвязки приладил,
Отправился в путь.
По остриям мужских мечей,
По кончикам женских игл,
Обувка золотая поистерлась…

Представления о пути в загробный мир, устланного острыми предметами, имеющими цель поранить ноги идущего, имеют множество аналогов в мировом фольклоре, что отразилось и в похоронном культе. Как указывает А.-Л. Сиикала, уже в доисторическом периоде, согласно археологическим раскопкам, у скандинавов был обычай снабжать покойника обувью. У якутов в могилу к покойнику клали обувь и коня, чтобы умерший смог пройти в загробный мир по дороге, покрытой острыми сосульками.

Мотив выполнения невыполнимого задания на пути в иной мир весьма характерен для карельского эпоса. Герои способны преодолевать смертельные опасности, поджидающие их в дороге.

К примеру, Лемминкяйнен, отправившись незваным гостем на пир в Пяйвёля, справляется с тремя опасностями: огненный забор от земли до неба, обвитый змеями; огненный орел на огненной березе посреди огненного порога, который жаждет убить героя; железные волки и медведи, охраняющие ворота Пяйвёля.

Подобные испытания маркируют путь в иной мир, равно как и нахождение в нем: героям приходится выполнять немыслимые для мира обычных людей задания при сватовстве: вспахать змеиное поле огненной сохою, взнуздать святого жеребца шелковой уздечкой, поймать щуку в реке Туонелы. Сложной, но выполнимой для героя становится задача и попасть в царство Туонелы, и выбраться оттуда, что мы увидим далее.

Оказавшись на берегу реки, Вяйнямёйнен кличет переправщика — дочь Туони, чтобы она перевезла его на лодке/карбасе через водную преграду:

Подай лодку, дева Туони,
Чтобы пересечь мне пролив,
Через реку перебраться!

Мотив переправы на лодке в потустороннее царство отражает древнее мировосприятие, согласно которому души умерших отправляются на тот свет, находящийся за водной преградой, на лодке/ладье.

Как отмечал В. Я. Пропп, все виды переправы идут от представлений о пути умершего в иной мир, а некоторые довольно точно отражают и погребальные обряды. Подобные представления широко отражены в похоронной традиции карелов: как правило, кладбище находится на другом берегу реки/озера или на острове.

Образ переправщика через реку был близок и понятен карелам. В отсутствие дорог передвигались преимущественно по водным путям. Путник, находясь на противоположном берегу от деревни, вынужден был кликать (кар. huhuta «кричать, звать голосом») переправщика.

Наиболее яркий, типологически схожий образ переправщика встречается в греческой мифологии. Это мрачный старец Харон, который перевозит умерших по водам подземных рек, получая за это плату — серебряную монету, находящуюся, согласно погребальному обряду, под языком у покойника. Живым путь в царство Аида закрыт. «Только золотая ветвь, сорванная в роще Персефоны, открывает живому человеку путь в царство смерти».

Непросто оказывается и Вяйнямёйнену попасть в Туонелу. Дева/дочери Туони выспрашивают у путника цель его визита, по какой причине он явился в царство мертвых живым, не сраженный болезнью или смертью. Попытки выдать себя за утонувшего («вода меня привела в Ману/Туонелу» — vesi on тun Manalle tuonut II vesi tuonut Tuonelahan), сгоревшего («огонь меня привел в Ману/Туонелу» — tuli от Manalla tuonut II tuli on tuonut Tuonelahe), убитого железом («железо меня привело в Ману/Туонелу» — rauta от Manalla tuonut II rauta on tuonut Tuonelahe), сраженного смертью («смерть меня привела в Ману/Туонелу» — tuoni on miun Manalle tuonut II tuoni tuonut Tuonelahan) оказываются неудачными.

Девы Туони быстро признают в нем лгуна: вода бы капала с одежды (vaattiet vesin valuu), искры летели бы с языка (syvet suustase tulouve), кровь бы капала с одежды (verin voattiet valuuve), смерть бы изо рта клубилась (tuoni suusta tupruapi). Обличенный во лжи, герой рассказывает истинные причины своего появления, после чего его переправляют на другой берег.

Читайте также

Билет на тот свет: народные представления о загробном мире

Кто твой психопомп? Краткий гид по переезду в мир иной

Расположение царства Туонелы за водной преградой, что является главным маркером его потусторонности, отражает представление о горизонтальной проекции мироздания, когда все миры/страны находятся в одной плоскости. В противовес этому, например, в карельских причитаниях Туонела представляется как «нижний мир, находящийся внизу, куда следует «спускаться по ступенькам».

При этом в некоторых текстах в Туонелу можно попасть, двигаясь по ступеням наверх. В связи с этим остановимся подробнее на некоторых вариантах руны о посещении Туонелы, в которых есть намек на несколько иную, чем горизонтальная, структуру мироздания.

Для начала рассмотрим этимологию названия Манала/Мана, которая является в карельских рунах устойчивым дублирующим наименованием Туонелы/Туони:

Там в доме Туонелы,
В вечной обители Маналы.

Отметим, что разные фонетические варианты названий в текстах чередуются. Как правило, Туонела сочетается с Маной, а Манала — с Туони, например:

Что тебя в Ману привело,
Что привело в Туонелу?
Пошел взять у Туони шило,
У Маналы — сверло.

В основе топонима Манала/Мана (Manala/Mana) лежит лексема mаnа, которая, согласно этимологическому словарю финского языка, означает то же, что и tuoni, или «смерть». <…> Манала могла ассоциироваться в народном сознании с подземным миром.

<…>

Среди вариантов рун о путешествии в Туонелу есть один текст, в котором герой буквально уходит под землю. Так, Вяйнямёйнен отправился добывать заклинания из уст девы Туони. Для этого «он „руками“ отправился в Ману, ладонями в яму устремился». Возвратившись из своего путешествия, Вяйнямёйнен также предостерегает, чтобы не было одобрения тому, кто «сам в Ману отправился, ладонями яму выкопал».

Подобное падение героя в яму, отождествляемую с могилой, как раз способствует попаданию в Туонелу, где он добывает необходимые вещие знания.

Схожие представления обнаруживаются также в рунах на сюжет «Посещение Випунена», где Вяйнямёйнен нисходит под землю в утробу великана либо оказывается съеденным девой Туони. Чрево поглотительницы либо Випунена, локализованного в могиле, под землей, предстает как целый мир, где можно выстроить кузницу или, изготовив лодку, кататься на ней по кишечнику пожирателя.

Нахождение Вяйнямёйнена в чреве почившего под землей Туонелы великана может приравниваться к пребыванию в подземном мире.

Таким образом, на основе приведенных примеров, можно говорить о том, что мифическое потустороннее царство Туонела в карельских рунах локализуется не только в горизонтальной плоскости за водоразделом, но и имеет некоторые, иногда явные, иногда не очень, признаки соотнесенности с подземным миром, что указывает уже на вертикальную структуру мироздания.

Основными обитателями Туонелы оказываются девы Туони, встречающие путника на переправе (в некоторых вариантах действует лишь одна дева). В смежном стихе девы Туони называются детьми смерти (Tuonen tyttöset, // Kalman lapset), в связи с чем Туони может восприниматься как персонификация самой смерти. Подобное предположение подтвеждается материалом одного из вариантов руны, где Туони является действующим персонажем:

Уже Туони домой приходит.
Оскалил(а) десны,
Расщеперил(а) челюсти.

Гендерная принадлежность Туони в данном эпизоде исходного текста остается неясной (в карельском языке отсутствует категория рода), хотя в последующем развитии сюжета образ Туони сливается с образом Антеро Випунена, в чреве которого оказывается герой.

Интересно отметить, что в одном из вариантов описание персонажа (вариант неполный, поэтому невозможно определить, идет ли речь о дочери Туони или о самой персонифицированной смерти) является устойчивым оборотом, который в карельском эпосе обозначает мертвеца, жителя загробного мира: шляпа Туони (т.е. смерти) на плечах, шапка Туони (т. е. смерти) на темени (Tuonen hattu hartioilla II Tuonen lakki päälaella).

Из элементов внешности дочери/дочерей Туони можно выделить лишь небольшой рост, железные пальцы с железными ногтями. Наряду с девами в Туонеле действуют парни-сыновья Туони, также обладатели железных пальцев и ногтей.

Дети Туони плетут железные сети, отливают медные невода, чтобы ловить гостей, собирающихся пересечь реку Туонелы в обратном направлении.

Несмотря на все тайные приготовления, ничего не подозревающему путнику оказывается самый теплый прием. В обители Туонелы Вяйнямёйнен становится почетным гостем, обращаются с ним, как положено со всякими гостями этого места:

Обходились, как с настоящим гостем,
Как обычно с гостями поступали:
Кормили, поили
Одними/голыми змеиными головами.

Сомнительная гостеприимность принимающей страны может объясняться ее запредельным, иным местоположением, где царствуют другие представления о нормах и правилах.

С другой стороны, поднести напиток с кишащими в нем змеями и червями могут нежеланному, незваному гостю. Таким «угощением», например, был встречен Лемминкяйнен, который без приглашения явился на пир в Пяйвёля.

Как отмечал В. Я. Пропп на материале сказки, герой, попадающий в избушку бабы-яги, непременно должен приобщиться к миру мертвых, в том числе через еду, которая вызывает у живых отвращение.

Несложно заметить параллель между избой бабы-яги, стоящей на грани двух миров, и обителью-домом Туонелы (Tuonelan koti), где путника также потчуют отвратительной едой. Приготовлена она для мертвых, которые должны приобщиться к ней, так как «подобно тому, как пища живых дает живым физическую силу и бодрость, пища мертвых придает им специфическую волшебную, магическую силу, нужную мертвецам».

Именно на основе представления о пище, принимаемой усопшими по пути в потусторонний мир, как считает В. Я. Пропп, и сложился мотив угощения героя ягой на его пути в тридесятое царство. Нечто подобное улавливается и в гостеприимстве хозяев Туонелы: гостя потчуют блюдами, привычными для Туонелы, но отвратительными для живого человека.

Может быть интересно

Белый заяц Апокалипсиса, живые автомобили и загробная жизнь как казарма: во что верят на Алтае

Русские эльфы, русские гномы: откуда взялись наши мифы о тайных народах и как их следует понимать

Змеями кишели не только блюда и напитки, предложенные Вяйнямёйнену, но и кровать — снизу черви ползали, сверху змеи извивались, постель была из ящериц.

Путник укладывается спать, тогда как его одежда проявляет бдительность:

Путник спит,
Одежда наблюдает.

Способность героя находиться в кровати с кишащими в ней гадами сочетается с его даром перевоплощения в им же подобных. Когда дети Туони перетягивают реку Туонелы сетями вдоль и поперек, Вяйнямёйнен оборачивается червем/змеей/ящерицей и проскальзывает сквозь путы.

В некоторых вариантах упоминается, что герой превращается в железного, черного или красного червя-змея. Способность героя к трансформации в иных существ напоминает о тесной связи его образа с представлениями о знахарях-шаманах, чьи души перевоплощаются в животных-помощников во время путешествия в иной мир и обратно.

Путешествие в Туонелу так и не принесло Вяйнямёйнену желаемого — он не добыл нужных ему знаний-слов для завершения строительства лодки. Исключением является случай, когда герой по прибытии на тот берег попадает в чрево великана Антеро Випунена либо его проглатывает сама дочь Туони.

<…> После выспрашивания причин прибытия героя в Туонелу дева Туони проглатывает Вяйнямёйнена. Выясняется, что ничего вкуснее она до этого не пробовала.

Мудрый Вяйнямёйнен находит способ вызвать к себе отвращение — создает у нее в животе лодку (по одной версии — магическим пением, по другой — из крючка и огнива и начинает кататься на ней из одного конца кишки в другой.

Не выдержав мучений, дева Туони изрыгает путника и сообщает ему нужные магические слова-формулы. По другой же версии, дева выплевывает героя в море, где он скитается до сих пор, и его возвращение ожидается до того, как наступит конец света.

Подобное же поглощение мы видим в сюжете о посещении героем Антеро Випунена (его имя представлено разными фонетическими вариантами), который так давно почил в земле, что порос деревьями: на бровях выросли ели, на голове/ногах — сосны, на подбородке — ольха, на плечах — осина, на пальцах/бороде — ивы, на пятках — можжевельник, на пальцах ног — березы и т. д.

Вяйнямёйнен после трех дней опасного пути по остриям топоров и кончикам игл буквально проваливается меж оскаленных десен, сквозь стучащие зубы в чрево великана, например:

Вот уж на третий день
Одна нога подвернулась,
Левая провалилась
В рот Анкерво Випунена.

Оказавшись внутри, Вяйнямёйнен устраивает кузницу: превращает рубаху в кузню, шубу/штаны делает мехами, локоть обращает в молот, колено — в наковальню, маленькие пальцы — в клещи.

В кузнице он выковывает железное коромысло, вставляет его в горло Випунена и, получив необходимые слова-заклинания, выбирается наружу. Иногда герою достаточно срубить деревья с тела великана, чтобы получить нужные слова.

Образы девы Туони и Антеро Випунена, локализующиеся в потустороннем мире и поглощающие героя, дополняют и взаимозаменяют друг друга. Мотив поглощения героя с целью придачи магических или колдовских сил, как отмечал В. Я. Пропп, идет от обрядов, при которых юноша подвергался проглатыванию и изверганию, вследствие чего приобретал магические способности. Побывав в чреве у поглотителя, Вяйнямёйнен обретает определенные магические знания, необходимые для завершения постройки лодки.

<…>

Наиболее очевидным маркером потусторонности [Туонелы] является ее локализация за рекой, которая традиционно является медиативным рубежом между потусторонним и посюсторонним пространством.

Черный поток (Tuonen musta joki), разделяющий миры, можно преодолеть с помощью переправщика на ладье/лодке, а путь по иглам, ножам и лезвиям топора — только имея специальную обувь.

При этом живым вход в загробный мир Туонелы закрыт, исключение составляет герой с особой силой и знаниями — руны так и говорят:

Только нечего там делать
Несмышленому, неразумному,
Без ума, без знаний.

Туонела отмечается знаками соотнесенности и с нижним миром: нижняя изба находится в низине Маналы и кишит змеями и червями. Некоторые рассмотренные нами способы попадания (а буквально падания и проваливания) путника в Туонелу могут указывать на вертикальную проекцию мироздания, в которой место загробному миру отведено на нижнем ярусе.

Путнику необходимо приобщиться к иному миру через ритуальную еду мертвых, пройти испытание сном, проявить способность к перевоплощению, чтобы покинуть мир мертвых целым и невредимым.

Дева Туони (дочь Смерти), встречающая путника на переправе и поглощающая его, воспринимается в роли хозяйки Туонелы. С Туонелой/ Маналой связан и образ великана Антеро Випунена, хранящего в своей могиле магические знания, необходимые путнику. Обращение к умершим за мудростью, советом, «добывание знаний» на могилах было известно еще сравнительно недавно, что отразилось и в тексте рун: эпический герой становится обладателем магических формул-заклинаний, провалившись в могилу (либо чрево) Випунена, что равнозначно посещению Туонелы.

Образ Туонелы/Маналы является одним из самых знаковых в топографии карельского эпоса. Этот образ аккумулирует представления о загробном мире и не смешивается с образами других стран карельского эпоса.

Туонела/Манала в карельских рунах представляется как потусторонний мир, страна мертвых со своими законами и правилами, где царит вечность. В то же время это — место, где хранится великая мудрость и знания предков. Ради этой мудрости и этого знания предпринимает герой столь опасное путешествие.