Несбывшийся Петербург: гид по самым громким нереализованным проектам Cеверной столицы

Надземное метро

Первые проекты создания в Петербурге надземного метрополитена стали появляться еще в конце XIX века. Так, в 1893 году камер-юнкер Р. фон Гартман предложил засыпать Екатерининский канал и проложить по его руслу скоростную дорогу, соединенную с железнодорожными линиями Балтийского, Варшавского и Николаевского вокзалов. Но Городская дума идею «разгрома центральной части города» решительно отвергла.

В следующий раз вопрос подняли в 1901 году, когда гражданские инженеры П. Балинский и М. Вернер представили в Комиссию о новых железных дорогах проект постройки метрополитена на насыпях и эстакадах, на высоте 5–10 метров над уровнем улиц (примерно так надземный метрополитен реализован в Берлине). «Большое кольцо» метрополитена должно было пройти по набережным Екатерининского и Крюкова каналов с выходом на Неву. Метрополитен соединял бы центр с Васильевским, Петровским, Крестовским, Каменным островами и Выборгской стороной, а также с Большой и Малой Охтой.

Под эстакадами предполагалось разместить магазины и склады. Длина дороги по проекту составляла 95,5 верст (101 км), а поезда должны были ходить каждые две-три минуты со скоростью 43–75 км в час.

Проект поддержал тогдашний градоначальник Н. Клейгельс, но Дума по-прежнему возражала. Оппоненты проекта справедливо отмечали, что проведение скоростной дороги резко ухудшит качество жизни в домах на всем пути следования поездов и приведет эти дома к преждевременному разрушению (ну и к резкому падению цен на квартиры в этих районах, конечно: кто захочет жить в постоянном грохоте, да еще и в тени эстакады?). Одним словом, проект отвергли как «убыточный для жителей столичного города».

Десять лет спустя проект надземного метрополитена всплыл снова. Архитекторы Л. Бенуа и М. Перетяткович совместно с инженером путей сообщения Ф. Енакиевым представили масштабный проект по перепланировке центра Петербурга. Помимо прочего, в городе опять-таки предлагалось создать наземный метрополитен на эстакадах, засыпав для этого Крюков канал. Подземное метро тогда не рассматривалось: Енакиев считал, что в Петербурге «вследствие коварного свойства грунта и состояния грунтовых вод» его строительство невозможно. Но и этот проект был отвергнут Думой — не только из-за гигантских затрат, но и из-за «непоправимого вреда архитектурному ансамблю города».

«Трудно себе представить, чтобы великолепная перспектива Невского проспекта была закрыта громоздкой металлической конструкцией высокой эстакады, а Дворцовую набережную прорезали бы виадуки», — заявил гласный Городской думы.

Через несколько лет о метро заговорили снова — на этот раз уже о подземном. Но наступила Первая мировая война, и стало не до «строек века».

«Путь славы» на месте канала Грибоедова

Если бы мы перенеслись во вторую половину XIX века, то едва ли узнали бы один из самых живописных каналов Петербурга, канал Грибоедова: он больше походил на сточную канаву (и в каком-то смысле ею и был, потому что все нечистоты из стоящих по его берегам домов сбрасывались именно туда). В смысле навигации он тоже был почти бесполезен: слишком мелкий.

Идея засы́пать всю эту антисанитарию выдвигалась неоднократно. В первый раз такой план представили на рассмотрение Городской думы инженеры компании «Господа Мюссард, Бенуа и Буров» в 1869 году.

Предполагалось на месте Екатерининского, как он назывался тогда, канала устроить бульвар под названием «Путь славы»: с деревьями, фонтанами, скамейками, рельсами для движения конки в центре и бюстами всех российских правителей от Рюрика до Александра II.

Дума проект отклонила, но в 1901 году он всплыл снова. На заседания городской управы по этому поводу в качестве экспертов пригласили известных инженеров. Рассматривалось три варианта избавления от канала: просто засыпать, заключить в железобетонную трубу или перекрыть железобетонным же сводом. К счастью, Техническое отделение Городской управы снова отклонило проект, объявив его нереализуемым.

Правда, уже в начале XX века канал заметно облагородили: на его набережных появлялось всё больше респектабельных зданий (самое известное — дом Зингера), что требовало соответствующего окружения. Правда, сливать в канал (на тот момент уже носивший имя Грибоедова) нечистоты из окрестных домов полностью прекратили только в 1950-х годах, когда вдоль него соорудили изолированный коллектор.

Дублеры Невского и Каменноостровского проспектов

Планы создания улицы-дублера перегруженного Невского проспекта вынашивались давно. Самый известный проект разработали в 1910 году архитектор Л. Бенуа и инженер Ф. Енакиев в рамках уже упоминавшегося плана преобразования Петербурга. Проезд, который предлагалось назвать Романовским, должен был начинаться от набережной Мойки, далее идти через жилые кварталы к каналу Грибоедова и по площади Искусств к Итальянской улице. К сожалению, несмотря на очевидную пользу проекта (которую по достоинству оценили бы современные автомобилисты, стоящие в бесконечных пробках на Невском), уже тогда он требовал сноса огромного количества построек. Договориться с собственниками было бы проблематично.

А после возведения Троицкого моста через Неву и — как следствие — стремительной застройки Петроградской стороны дублер потребовался и Каменноостровскому проспекту.

«На застраиваемую с такой поспешностью Петербургскую сторону проезд по главной артерии ее, Каменноостровскому проспекту, крайне затруднен при усиленном движении трамваев, — писал Енакиев. — В свое время означенный проспект не был уширен. Этот промах или, вернее, преступление Городского Управления, отмечен будет в истории С-Петербурга под наименованием „каменноостровского греха“. С увеличением заселенности правого берега этот грех все тяжелее и тяжелее будет отзываться на условиях перемещения к центру сотен тысяч людей».

Енакиев предложил разгрузить Каменноостровский проспект, перенеся трамвайные пути на улицу-дублер. Предполагалось провести ее от Троицкой площади по Малой Монетной, а дальше по Аптекарскому проспекту на Выборгскую сторону. Но и этот проект, хотя он был более простым в реализации, чем Романовский проезд, так и остался на бумаге.

Государственная Дума на Марсовом поле

После Манифеста 1905 года, который провозглашал учреждение Государственной думы, встал вопрос о строительстве здания для нее. Уже в 1906 году подвели итоги конкурса проектов. Жюри отметило пять работ. Самая интересная принадлежала исследователю древнерусских памятников В. Суслову: он предложил построить Думу в неорусском стиле.

Но общественность относилась к неорусскому стилю с осторожностью: здания в духе допетровского зодчества могли не вписаться в классицистский ансамбль Марсова поля, где предполагалось построить Думу. А потом от строительства и вовсе отказались, разместив Думу в здании Таврического дворца.

Правда, когда 2 марта 1907 года в зале заседаний Таврического дворца обрушился потолок (обошлось, по счастью, без жертв — всё произошло ранним утром), к разговорам о новом здании вернулись. Но вместо этого решено было отремонтировать старый зал, и собственной резиденции Дума так никогда и не получила.

Стадион и термы на Ватном острове

Ныне несуществующий Ватный остров (после засыпки протоков он вместе с другими малыми островами был присоединен к Петроградскому) в конце XIX века был промзоной: здесь располагались винные склады и спиртоочистительный завод. Накануне Первой мировой войны решено было переоборудовать территорию, использовав ее для нужд «физического развития народонаселения».

В 1914 году архитекторы В. Покровский и И. Китнер представили свой проект преобразования острова. Они предлагали построить на нем гигантский по тогдашним меркам стадион в «русском национальном стиле» на 30 000 зрителей.

Но коллеги-архитекторы проект не приняли: он слишком контрастировал с классическими ансамблями набережных.

«Хотя идея национальной архитектуры — вещь хорошая, — высказался на заседании Петроградского общества архитекторов Николай Марков, — но нельзя забывать, что Петроград носит настолько определенную физиономию и так богат красивыми зданиями, что вряд ли в нем уместен допетровский стиль».

В 1920 году уже большевики объявили конкурс на проект создания на Ватном острове… терм. Комплекс должен был включать бани, ванны, душевые, бассейн, гимнастический зал и помещение для спортивных состязаний. В конкурсе победил проект Н. Троцкого, Л. Тверского и Д. Бурышкина «Три моста», но до реализации дело так и не дошло.

Башня Татлина

«Памятник III Коммунистическому Интернационалу», более известный как башня Татлина — пожалуй, самый революционный из несбывшихся архитектурных проектов советского периода. Созданный авангардистом Владимиром Татлиным макет башни представлял собой три больших стеклянных помещения (а вернее — самостоятельных административных здания), подвешенных внутри несущего металлического каркаса в форме спирали. Расположенные одно над другим, они должны были вращаться, причем с разными скоростями.

«Нижнее помещение, — писал Николай Пунин в посвященной башне брошюре, — представляя по своей форме куб, движется вокруг своей оси со скоростью одного оборота в год и предназначено для целей законодательных. Следующее помещение, в форме пирамиды, вращается по оси со скоростью одного полного оборота в месяц и предназначено для целей исполнительных (Исполком Интернационала). Наконец, верхний цилиндр, вращающийся со скоростью одного оборота в день, имеет в виду центры осведомительного характера: телеграф, проекционные фонари для большого экрана и радио, мачты которого поднимаются над памятником».

Макет башни — пятиметровая конструкция из дерева — впервые был выставлен в 1920 году на выставке в Петрограде, позже в Москве, а еще через четыре года — на Всемирной выставке в Париже, где он получил золотую медаль.

Предполагалось, что в оригинале башня высотой 400 метров (это на 62 метра меньше недавно построенного в Петербурге Лахта-центра) будет видна из любой точки города. Впрочем, реализация проекта вряд ли была бы возможна, тем более что Татлин не сопроводил модель башни ни одним чертежом. Сегодня утерян даже оригинал макета.

Крематорий в Александро-Невской лавре

Советская власть придавала постройкам крематориев большое значение — не только практическое, но и антирелигиозное (православная церковь кремацию не одобряла). Лев Троцкий даже опубликовал по этому поводу статью, призывая большевистских лидеров самим подать пример массам и завещать сжечь свои тела после смерти. Поэтому первые планы по созданию в Петрограде крематория появились уже в 1918 году. Объявили конкурс, в котором из двухсот заявок победил проект Артемия Джорогова «Жертва». Выбрали место, причем с особым цинизмом: огромный крематорий должен был разместиться на территории Александро-Невской лавры, прямо под боком резиденции митрополита.

К счастью, сначала у Петросовета просто не хватило денег на реализацию проекта. Вместо него открыли временный крематорий, приспособив под это здание бань на Васильевском острове. Но горожане использовать крематорий по назначению не спешили: за всё время работы в нем были сожжены всего 379 тел, и только 16 — по желанию родственников или по завещанию.

После к проекту создания крематория в Лавре неоднократно возвращались. В 1933–1934 гг. в Никольской церкви Лавры даже проводили испытания электрической печи для сжигания трупов, но она себя не оправдала, и проект снова был забыт.

Настоящий крематорий (не считая блокадного, на территории нынешнего Московского парка Победы) открыли в Ленинграде уже в 1970-х — и отнюдь не в Лавре.