Родина джинсов, Колумба и коммерческих банков: путь Генуи от деревни до империи

Для всех верноподданных и жителей Генуи

Лигурийская деревня, еще не называемая Генуей, занимала узкую прибрежную равнину вдоль самых низких хребтов Лигурийских Апеннин, огибающих залив. На этой территории не было значимых природных или минеральных ресурсов.

Римская дорога, чтобы сократить путь от Вадо до Пьяченцы, обходила стороной этот ничем не примечательный уголок.

Разве что окружающие горы защищали Лигурию от зимних ветров, оберегая и ее сельское хозяйство. Местные жители выращивали каштаны, оливки, фрукты и виноград.

После падения Римской империи Лигурию захватили остготы и лангобарды. Генуя существовала в тихой безвестности. О ней в ту пору почти ничего не писали. Неизвестно, насколько богатой считалась Генуя к 934 году, когда арабы-фатимиды разграбили ее. Неизвестно также, что заставило жителей вернуться в город и вновь его отстраивать, но история Генуи — прославленной, бесстрашной, господствующей над морем империи — начинается с грамоты 958 года, отправленной генуэзцам итальянскими соправителями королем Беренгаром II и его сыном Адальбертом. Номинально управлявшие частью земель Северной Италии, они в письме соглашались удовлетворить просьбу Эбоне (он упоминается без какого-либо титула, но, вероятно, выполнял обязанности и функции графа города) о подтверждении обычаев и собственности всех верноподданных и жителей (fideles et habitatores) Генуи. Королевская хартия предписывала, что ни один герцог, маркиз, граф, виконт, скульдаксий (мелкий ломбардский чиновник) или кто-либо еще из королевства не может причинить генуэзцам вреда или посягнуть на их собственность. Короли подчеркнули незыблемость местных обычаев и выразили желание, чтобы генуэзцы жили спокойно и мирно. Всякому, кто посмел бы нарушить положения хартии, грозил штраф в тысячу фунтов серебром: одна его половина отходила королям, а другая — народу Генуи.

Этот документ посеял семена Генуэзской республики.

Хартия предоставила Генуе независимость и защиту, и генуэзцы начали строить вокруг своего поселения стены. Они пытались нащупать и подходящий политический режим — методом проб и ошибок, безо всякой помощи извне.

Примерно в XI веке в городе впервые появилась компанья (Compagna Communis) — добровольная ассоциация районов, к общей клятве которых присоединялись епископ и знать. Изначально районов Генуи, которые тоже именовались компаньями, было семь: Борго, Порта, Сан-Лоренцо, Макканьяни, Кастелло, Пьяццалунга и Социлья. Каждый из районов имел собственную экономическую и политическую организацию, почти все из них (кроме Сан-Лоренцо) обладали также доступом к порту. Статус члена ассоциации подразумевал привилегии и накладывал ограничения. Не входящий в компанью человек не мог стать консулом или казначеем, легатом или адвокатом. Если кого-то из генуэзцев приглашали в ассоциацию, он мог подумать в течение сорока дней. В случае отказа повторное «приглашение» дозволялось инициировать только через три года. Клятва и некоторая закрытость компаньи должны были, вероятно, дать этому объединению квазирелигиозную составляющую. Определение Compagna Communis было изменено на Respublica Ianuensis, или Генуэзскую республику, после прогабсбургского поворота Андреа Дориа в XVI веке.

Происхождение названия Генуя восходит к индоевропейскому корню geneu- («колено») или genu- («челюсть, рот»); genu- может быть намеком на устье одного из древних ручьев на этом месте или на форму поселения у моря. Согласно недавней теории, происхождение названия можно проследить до этрусского слова, найденного на черепке вазы — Kainua, что на этрусском означало бы «новый город». Название также могло происходить от двуликого бога Януса (Giano), одно лицо которого обращено к горам (внутри), а другое — к морю (снаружи); его изображение можно найти в различных украшениях города. Некоторая двуликость в самом деле отличала Геную. Данте писал: «Море без рыбы, холмы без лесов, мужчины без чести, женщины без стыда…» Греческий историк Артемидор Эфесский упоминал, что город был также известен под топонимом Сталия (Σταλìα).

Номинально сюзереном Генуэзской республики оставался император Священной Римской империи, а епископ Генуи числился главой города, но реальная власть принадлежала теперь избираемым консулам. Число их варьировалось от четырех до восьми. Консулы не имели права наносить урон чести и доходам города (понятие о «чести города» было некоторым новаторством для средневековых концепций). Они обязывались вершить равное правосудие. Виновного обычно изгоняли, накладывая арест на его имущество. Консулы работали попарно, а если не могли достичь согласия, решение принимало большинство. Консулам не разрешалось созывать войско, устраивать войну или вводить новый налог без одобрения большинства в совете. Они должны были поддерживать в городе мир. Ношение в Генуе оружия запрещалось и каралось штрафом. Консулы, кроме того, давали и вполне современные клятвы: например, они обещали, что их жены не примут ничего, имеющего отношение к консулату, дороже трех солидов. Консулы клялись делать свою работу добросовестно.

Довольно быстро доминирующим видом деятельности генуэзцев стала морская торговля. Местный хронист XV века утверждал, что морскую экспансию Генуи обусловило само ее положение — жизнь среди скал и обрывов, где даже существование города рассматривалось как чудо. В своем «Лестерском кодексе» Леонардо да Винчи писал: «О море говори с генуэзцем». У генуэзцев, фактически запертых на маленьком и не слишком щедром на ресурсы клочке суши, оставался только один выход — море. Успехи или неудачи в заморских войнах определяли направления, по которым двигалась генуэзская политика.

Правящий класс сформировался из «морской» аристократии. Город тщательно выстраивал законодательную базу для защиты своей экономики. Так, например, никому не дозволялось ввозить в Геную товары, которые были «противны» генуэзским, то есть конкурировали с ними. Иноземные купцы облагались налогом. Причем иноземцами считались две группы — и лигурийцы, которые пока формально не относились к Генуе, и иностранцы. Так Генуя демонстрировала: быть генуэзцем — это преимущество. На горных перевалах взимались таможенные сборы. Иногда собиралась collecta — чрезвычайный налог для кризисных времен. Финансовая система Генуи была запутанной: скорее всего, налоговые сборы не могли покрыть всех нужд города, так что коммуна влезала в долги или отсрочки. Но финансовый кризис в те времена не намечался. Генуя стремительно набирала силу, становясь морской республикой, вырастая параллельно с городами-государствами из других уголков Италии — Венецией и Пизой, своими будущими врагами.

Враги далеко и близко

Небольшой городок, когда-то не оцененный Римской империей, вырос до города с населением в 100 000 человек и мощным флотом. В 1087 году Генуя и Пиза напали на столицу Фатимидов Махдию в Северной Африке. Хотя войска не смогли захватить город, маневр позволил морским республикам взять торговлю в Западном Средиземноморье под свой контроль. Восемь лет спустя государства Западной Европы благодаря этому смогли снабжать войска во время Первого крестового похода.

Основы генуэзского колониализма в целом были заложены именно крестовыми походами. Генуя принимала в них активное участие — и основывала торговые колонии по всему побережью Средиземного и Черного морей.

Со временем под ее властью оказались вся Лигурия, большая часть Корсики и северная Сардиния. Корсика и Сардиния долгие годы оставались камнем преткновения между Генуей и Пизой. Об их вражде говорили, что Генуе и Пизе не нужен даже повод, чтобы начать очередную войну. Тирренское и Лигурийское моря оказались слишком маленькими сразу для двух амбициозных держав, вовлеченных в торговлю.

Консулы Генуи вели войну против Пизы с 1119-го по 1130 год и периодически возвращались к ней до 1149 года. В 1120 году Генуя использовала любопытные методы для укрепления своей позиции в регионе. В тот год в Риме решали, чей епископ будет посвящать епископов Корсики, а на практике и избирать их. Лояльный епископ стал бы первым шагом к овладению регионом. Консулы Генуи, отправившись к папе Каликсту II, чтобы уладить дело, обратно вернулись со счетом на 1200 марок серебра «за услуги папы», 300 марок золотом, серебром и монетами для курии, 50 унций золота для клириков, 500 марок серебра кардиналам и епископам. В своих летописях генуэзцы этот прецедент предпочли не упоминать. Через полгода, 3 января 1121 года, папа Каликст II отозвал дарованную архиепископу Пизы привилегию называть корсиканских епископов.

В 1133 году Генуя стала архиепископством — это поставило ее в один ряд с Пизой и Миланом. Папа Иннокентий II отдал во владение генуэзцам Корсику. В декабре 1138 года Конрад, король германцев, даровал городу право чеканить собственную монету. До обретения этой привилегии генуэзцам, если им требовались наличные, следовало обращаться к Павии или, что забавно, к Пизе. Отношения Генуи со Священной Римской империей были неопределенными и туманными: фактически, только право чеканить монету подтверждало подчинение генуэзцев имперской юрисдикции. В остальном они были достаточно автономны и действовали, ориентируясь на собственные интересы.

Избранный императором Священной Римской империи в первой половине XII века Фридрих Барбаросса объявил большую часть Италии своим имперским владением. В 1158 году он созвал Имперскую диету (собрание). Генуэзская делегация потребовала там освобождения от всех имперских поборов. В случае отказа Генуя, очевидно, готовилась обороняться, потому что в городе в это же самое время возводили стены и вооружали лучников. Император, верно оценив свои позиции, не стал протестовать. В 1162 году споры генуэзцев с Барбароссой опять обострились. В марте Фридрих разграбил Милан и вызвал к себе делегацию из Генуи. В июне генуэзцы получили от императора жалованную грамоту, в которой тот благодарил их за морскую поддержку (из вежливости — поддержки не было) и даровал привилегии — право вести войну, свободно избирать консулов и наказывать преступников по своим законам. Фридрих, кроме того, обещал генуэзцам Сиракузы, собственные торговые кварталы и множество других преимуществ. В ответ Генуя соглашалась сражаться за него на юге. Примерно в это же время папа Александр III, отлучивший императора от церкви, тоже даровал генуэзской церкви щедрые привилегии. Генуэзские дипломаты не стеснялись играть сразу за две стороны.

Однако город переживал не лучшие времена. Очередной войне с Пизой не виделось конца, в порту постоянно происходили стычки и междоусобицы. В 1190 году консулы постановили упразднить консулат коммуны и выбрать подесту — городского управляющего. Уже через два года к консулату решили вернуться.

Еще через два года внутреннее напряжение достигло такого уровня, что разные фракции внутри Генуи начали строить осадные сооружения в черте города, чтобы швырять камни в башни друг друга.

«…И не было на свете такого государства, которое имело бы столько же правительств и так же часто меняло бы их», — отмечал генуэзский священник падре Аччинелли.

Внутренние споры обычно утихали, когда приходило время объединяться против общего врага или искать общую выгоду. В последнем генуэзцы сделали ставку на Византию. Там, где Венеция выступала против Константинополя, генуэзцы заняли его сторону. Мотивация была такой:

«Помня венецианские обиды, генуэзцы не останавливались ни перед чем для того, чтобы создать трудности для своих противников».

В 1155 году эмиссар Мануила Комнина заключил от его лица договор с генуэзцами, по которому те добились снижения торговых пошлин и получили собственный эмболум (купеческий квартал) в Константинополе. Генуя в ответ согласилась не выступать против византийского императора в конфликтах и сохранять с ним мир. В 1169 году Мануил I Комнин заключил с Генуей договор, разрешающий ее купцам заходить в любые порты Черного моря. В 1261 году Михаил Палеолог заключил с генуэзцами Нимфейский договор. Он дал им право монопольной торговли на Черном море и возможность создания своих кварталов в византийских городах. В ответ генуэзцы обещали помочь отвоевать Константинополь. Их поддержка Палеологу оказалась по итогу не нужна, но вот дарованные им привилегии изменили положение государства на Черном море. Генуэзцы понимали, что в Крыму им нужен порт.

Вскоре они «купили» нужное место у татарского хана Оран-Тимура и основали там Каффу (нынешняя Феодосия). Бассейн Черного моря стали называть «генуэзским озером». Византийский император Иоанн Кантакузин писал:

«…они [генуэзцы] желали властвовать на [Черном] море и не допускать византийцев плавать на кораблях, как будто море принадлежало только им».

Никифор Григора писал о похожем:

«…они [генуэзцы] бредили захватом гегемонии над всем морем».

Каффа получила со временем даже собственного епископа, а границы местной епархии определялись так:

«От города Варны в Булгарии вдоль до Сарая и от моря Черного до Русской земли».

В крымских Судаке и Феодосии генуэзские крепости сохранились до сих пор. Но амбиции Генуи простирались еще дальше: фактически она желала обладать самим Константинополем и надменно диктовала ему свои условия. Византийцы в попытках обуздать вышедших из-под контроля союзников, естественно, обратились к их злейшим врагам — венецианцам.

Генуя и Венеция вели периодические войны примерно до XIV века. Венецианский флот долго сохранял превосходство, но в 1298 году при Курцоле потерпел поражение. Исследователь Марко Поло, сражавшийся за Венецию, попал в плен и до 1299 года был генуэзским заключенным. В тюрьме Поло начал рассказывать сокамерникам о своих путешествиях. Его слушали не только заключенные, но и стражники. Иногда они пересказывали истории другим горожанам. Вскоре вся Генуя знала о необыкновенном пленнике. В конце концов Марко Поло решил записать рассказы на бумагу. «Летописцем» стал сосед по камере, уроженец Пизы, сочинитель рыцарских романов Рустичиано. Сам Поло не дал названия своему произведению, но сейчас оно известно как «Книга Марко Поло» или «Книга о разнообразии мира». Ее любил читать другой связанный с Генуей человек — Христофор Колумб.

Правление могущественных семей в Генуе закончилось народным восстанием и назначением на престол первого генуэзского дожа Симоны Бокканегры в 1339 году. Не очень понятно, почему Генуя, вечно противостоявшая Венеции, решила заимствовать ее стиль управления — в самой Генуе дожей прежде не было, — но, когда Бокканегра вышел к протестующим, толпа из простолюдинов и купцов начала кричать: «Пусть будет дожем».

Вскоре вооруженные люди понесли по улицам послание, декларирующее новые принципы политического устройства Генуи: «Да здравствует народ, купцы и дож».

О знати речь не шла. Этот сюжет лег в основу оперы Джузеппе Верди «Симон Бокканегра». Кстати, дед Симона Бокканегра Гульельмо, как раз подписавший Нимфейский договор, заказал и строительство палаццо Сан-Джорджо между 1257 и 1260 годами. В 1407 году оно было преобразовано в банк Святого Георгия (Casa delle Compere e dei Banchi di San Giorgio).

Генуэзцы занимались благотворительностью. В первую очередь они жертвовали, конечно, церквям. Из направлений, которые в наши дни выглядят необычно — строительство мостов (правительство не несло за них ответственности и забота о состоянии мостов ложилась на плечи отдельных общин), выкуп пленных у мусульман (это стоило очень много и позволить выкуп обычно могли только аристократы), крестовые походы и лепрозорий Капо-Фари.

Банк Святого Георгия

Война с Венецией продолжалась в XIV веке. После серьезного поражения в 1381 году Генуя практически обанкротилась. Правда, и Венеция, несмотря на свою победу, в финансовом плане чувствовала себя не лучше. К концу 1407 года советники дожа Генуи уполномочили торговый дом Casa di San Giorgio создать банк, который облегчил бы погашение генуэзских долгов. Банк Сан-Джорджо (или банк Святого Георгия) стал первым в мире коммерческим банком. Он действовал в Генуе до своего закрытия в 1805 году. В течение четырех столетий существования банк Святого Георгия сочетал некоторые прерогативы государства (налогообложение, государственный долг, территориальный суверенитет) и финансовые операции. В этом едином образовании признавались и черты государства, и прототип сегодняшних акционерных обществ. Банк, по сути, и был государством в государстве.

В 1453 году, когда оттоманы взяли Константинополь, государство отдало банку Святого Георгия свои колонии на Корсике и в Черном море, считая, что только эта организация способна их защитить. В 1459 году папа Пий II предложил Каза Сан-Джорджо острова Лемнос, Тасос и Самотраки в Эгейском море. Даже в Лигурии Сан-Джорджо стал ответственным за управление Леричи, Сарцаной, Вентимильей и долиной Арроши. Банк управлялся заинтересованными крупными пайщиками. В XV веке долг, а соответственно, и число паев, продолжал расти; задолженность, в 1440 году составлявшая примерно 7 млн ливров, к 1461 году превысила уже 10 млн ливров.

В 1449 году был принят Устав генуэзских колоний в Причерноморье. Он содержал ряд норм, определявших правовое положение отдельных групп населения. Решающим стало деление на «генуэзцев» и «негенуэзцев». Генуэзцы — граждане Генуэзской республики (cives) — составляли правящую элиту и занимали все высшие административные должности. При этом подчеркивалось, что эти права не распространялись на наемных солдат, матросов и слуг итальянского происхождения. Другие разделы Устава указывали, когда следует звонить в колокол, кому добывать камни, а также разрешали торговать рабами.

Банк ссужал значительные суммы денег многим правителям по всей Европе в течение XV и XVI веков, получив тем самым широкое влияние. Фердинанд и Изабелла вели там счета. Карл V был в большом долгу перед Банком на протяжении большей части своего правления. 3 апреля 1502 года, перед отъездом в свое четвертое путешествие, Колумб написал письмо управляющим Банка:

«Хотя мое тело здесь, мое сердце всегда рядом с вами».

Никколо Макиавелли писал о Сан-Джорджо в книге VIII «Истории Флоренции»:

«Это заведение представляет собой пример того, о чем во всех республиках, описываемых или воображаемых философами, никогда не думали; <…> и если случится (а со временем это легко может случиться), что Сан-Джорджо будет владеть всем городом, республика станет более известной, чем республика Венеции».

В XVI веке благодаря Банку наступил недолгий период очередного процветания Генуи — El Siglo de los genoveses, или Век генуэзцев. Город разбогател, почти как во время крестовых походов. Судьба его неразрывно переплелась с испанской: иберийцы запрашивали у генуэзцев кредиты для финансирования своей торговли и военных кампаний. Однако упадок морской империи уже нельзя было предотвратить. В XV веке Генуя утрачивала свое господство в торговле с Черным морем, Кипром и Египтом. Турки захватили Фокею в 1455 году, Лесбос в 1462 году. Киприоты в 1464 году выгнали генуэзцев из Фамагусты. В 1474 году венецианцы получили протекторат над Кипром. В 1475 году оттоманы отобрали Каффу и Крым. Венецианцы с их контролем над рынком специй переманивали у генуэзцев потенциальных покупателей. Смещение торговли в Новый Свет вообще привело к снижению популярности средиземноморских маршрутов, которые когда-то служили двигателями мировой экономики.

Иронично, что и сам Новый Свет нашел уроженец Генуи — Колумб. В XIX веке Генуя стала провинцией Сардинского королевства, а позднее — и Итальянского.

Довольно агрессивные в своей военной и экономической экспансии, генуэзцы со временем сосредоточились на финансовом господстве. Генуэзская республика или Генуэзская империя, по сути, перестала существовать. Государственное образование, созданное генуэзцами, очень немногие рассматривали как империю. В отношении Генуи корректнее будет применять более расплывчатый термин «коммерческая империя» или «финансовая империя». В своем самом широком виде (во второй половине XIII века и на протяжении всего XIV века) сеть генуэзских владений, основанная в наибольшей степени на торговле, простиралась от Азовского моря и Крымского полуострова на востоке до Севильи и Лиссабона на западе. Она не была однородной. Генуэзские колонии логичнее рассматривать как три отдельные, полуавтономные, хотя и взаимосвязанные сферы интересов, каждая из которых характеризовалась разной степенью государственного участия. Но кое-что их всё же объединяло: центральным узлом этой сложной и неповоротливой системы оставалась Генуя.

Синяя хлопчатобумажная ткань была генуэзским продуктом, и на самом деле «джинсы» обязаны своим названием французскому названию Генуи — Gênes.

Говорили, что с моря Генуя кажется самым красивым городом мира. Петрарка писал о ней:

«…башни словно угрожают небесному своду, холмы покрыты оливами и померанцами, мраморные дворцы громоздятся на вершине скал — искусство здесь победило природу».

Город амфитеатром спускается к морю, которое иногда поэтично сравнивают со сценой театра. Для генуэзцев всё так и было. Множество важных событий их жизни происходило за пределами города — в соленых морских водах, в Константинополе, в Пизе, в Венеции, в Крыму. В сложной и хаотичной системе, где правители вечно сменяли друг друга, непонятной была и самоидентификация генуэзцев. Макиавелли утверждал, что генуэзцы испытывали бóльшую привязанность к Каза Сан-Джорджо, чем к своей республике. В конце XIV века всесильная Генуя, не пытаясь защищаться, сдалась королю Франции, а столетие спустя — герцогу Миланскому. Выше всего местные правители ценили выгоду. О Генуе и Венеции шутили, что генуэзец продаст родную мать, а венецианец еще и спросит: «Куда доставить?» Однако образ, которым пытались дискредитировать друг друга враги, не вязался с реальностью.

Везде и всюду во время своей экспансии Генуя подчеркивала привилегированность положения генуэзцев. Ее главным товаром для экспорта, в конце концов, оказывались сами подданные. Гордыня их простиралась до того, что генуэзский флотоводец Антонио Спинола в 1305 году, располагая всего двумя галерами, приказал Каталонской компании «именем коммуны Генуи убираться из ее вертограда», добавив:

«Если же вы не уберетесь, то от имени коммуны Генуи и всех генуэзцев в мире я бросаю вам вызов».

Генуэзцев, «морских владык», боялись даже византийские императоры. Петрарка, первым назвавший Геную в путевом отчете 1358 года superba и «владычицей моря», конечно, не знал, что эта характеристика так приживется и порт будут называть не иначе, чем «Genova la superba!», имея в виду и высокомерие Генуи, и ее гордыню, и ее великолепие.