Бела Лугоши жив: почему киновампир № 1 не умер и никогда не умрет

Серия первая, в которой Лугоши собирает коллекцию скальпов, а затем ударяется в бега

В австро-венгерском городе Лугож, где в 1882 году родился Бела Блашко (Лугоши — псевдоним, образованный от названия малой родины), половину населения составляли венгры, а другую — румыны. При этом венгерское население, к которому относилась семья Блашко, считало себя лучшей частью человечества, и когда дети затевали игру в индейцев, то, как правило, племя «венгерских апачей» шло войной на «румынских команчей». Бела с радостью сдирал с вражеских воинов шапки, представляя себе, что это скальпы, и уже не возвращал их обратно хозяевам.

В одном из интервью Лугоши сообщал, что ему удалось скопить 700 головных уборов румынских мальчиков — впечатляющее количество. Правда, в другой раз, рассказывая ту же историю, речь шла уже о полутора тысячах «скальпов», из-за чего биографы предполагают, что всё это может быть выдумкой от начала до конца.

Так или иначе, сцена, где мальчуган, обложившийся кепками, словно Скрудж Макдак пачками долларов, перебирает добытое и зловеще хохочет, могла бы получиться яркой.

Теперь ради разнообразия обратимся к фактам. Почти все биографы сходятся в том, что семейство Блашко не имело ни малейшего отношения к художественному творчеству. Многие годы предки нашего героя пахали землю, и почему вдруг в фермерской крови Белы вскипело желание податься в артисты — интересный вопрос, на который хочется получить если и не правдивый, то хотя бы интересный ответ. Возможно, всё сложилось примерно так же, как у его будущего коллеги, режиссера Тода Браунинга, которому с малых лет западали в самое сердечко бродячие артисты — поэтому как-то раз он укатил вместе с очередным проезжим цирком и обратно не прикатил.

Так или иначе, Беле было около 14 лет, когда он оставил отчий дом и отправился на поиски своего места в жизни. Путь к сцене был тернист: бродяжничество, работа на шахтах и железной дороге. Другой мог бы не выдержать и сдаться, но Лугоши верил, что театр ждет его не за горами, а в крупных городах вроде Будапешта. И не ошибся.

Серия вторая, в которой Лугоши играет Христа, работает палачом и в результате становится коммунистом

С начала XX века Лугоши стабильно появляется на различных венгерских театральных площадках, где играет не только отрицательных персонажей, как могут подумать многие. Он выступал, к примеру, в роли Ромео и, что еще интереснее, Иисуса Христа.

Фотографии Белы в образе последнего есть в сети, и сегодня, когда все знают Лугоши как дракулейшего из Дракул, глядя на него в терновом венце, невольно содрогаешься: неслыханное святотатство. Но кто же мог знать заранее, как всё обернется?

В 1914 году прямо из театра Лугоши отправляется на Первую мировую войну. Отвоевав два года, он заработал три ранения и всего одну медаль — не совсем честная математика. Позднее Бела любил вспоминать, что в Австро-Венгерской армии на него были возложены обязанности экзекутора — или, проще говоря, палача. Доказать это или опровергнуть, как и историю о скальпах, сложновато, зато будет еще один штрих для и без того живописного портрета.

Вернувшись с войны, Лугоши продолжает выступать на сцене, одновременно содействуя зарождению венгерского кинематографа. Среди кинорежиссеров, с которыми Лугоши сотрудничал на родине, стоит назвать Майкла Кертиса, будущего автора «Касабланки» (1942) и прочей голливудской классики. В 1920-е годы оба они перебрались в США, но вместе больше не работали. Интересно, почему?

В 1919 году Бела поддерживает леворадикальный переворот под предводительством своего тезки Белы Куна (шутка про красный цвет, любовь к которому роднит вампиров и коммунистов).

Будущий граф Дракула принял участие в создании актерского профсоюза, часто выступал с речами, писал для газет политические статьи. Но несколько месяцев спустя режим Куна пал, новая власть стала вешать красных направо и налево, и Лугоши от греха подальше перебирается в Германию.

Серия третья, в которой Лугоши дважды начинает карьеру с нуля и встречается с американской секс-бомбой

Германия 1920-х, потерпевшая разгромное поражение в Первой мировой войне — депрессивное и неблагополучное местечко. Но именно там и именно в то время создавались лучшие фильмы в мире — речь идет о так называемом немецком киноэкспрессионизме.

К сожалению, значительного следа в этом течении Лугоши не оставил — в основном он снимался в тогдашней киножвачке. К примеру, его можно увидеть в роли индейца Чингачгука в «Кожаном чулке» Артура Веллина (1920), малобюджетном боевике, состоящем из статичных общих планов в духе кино начала века и длиннющих титров, цитирующих первоисточник — романы Фенимора Купера. Возможно, здесь авторам будущего байопика захочется поиронизировать: не зря в детстве со скальпами играл — доигрался.

Было, правда, и одно суперпредложение — в 1920 году Фридрих Вильгельм Мурнау дал Беле роль дворецкого в вольной экранизации «Странной истории доктора Джекила и мистера Хайда».

Увы, о том, как сложилось их сотрудничество, мы, вероятно, никогда не узнаем: фильм «Голова Януса» считается утерянным.

А ведь это тот самый Мурнау, который в 1922 году снял «Носферату», первый (и до «Дракулы» с Лугоши единственный) киношлягер на вампирскую тему. Конечно, хочется пофантазировать: мол, если бы Бела не перебрался в Америку, то, возможно, стал бы вампиром на 10 лет раньше. Впрочем, с 1926-го и вплоть до своей гибели в 1931 году Мурнау трудился в Голливуде и, насколько нам известно, не пытался разыскать дворецкого из «Головы Януса». Не исключено поэтому, что они друг другу просто не понравились.

Но хватит про Мурнау. В конце 1920 года Бела Лугоши пересекает границу США. Ему уже 38 — не лучший возраст для очередного карьерного рестарта. К счастью, потомок фермеров был полон сил, брался в театрах за любую работу, в том числе за физическую и «подай-принеси». Постепенно он снова стал выходить на сцену, начались и съемки в эпизодах. Лугоши не капризничал и играл всю предлагаемую ему мишуру, понимая, что сейчас для него главное как следует примелькаться.

По легенде, первые роли в Америке он исполнял, не зная языка, зазубривая реплики на слух как тарабарщину — и это прокатывало.

Со временем, конечно, он научился объясняться, но в совершенстве английским так и не овладел, до самой смерти говорил с ярко выраженным акцентом. В целом для актера это минус, но для роли Дракулы — плюс, ведь граф тоже был своего рода «гастарбайтером» и прибыл как раз из Восточной Европы.

В 1927 году, когда продюсер Хорес Ливерайт решил поставить «Дракулу» на Бродвее и начал искать актера на главную роль, ему рассказали про колоритного эмигранта, который якобы родом из самой Трансильвании, ну или вроде того. Ливерайт утвердил кандидатуру Лугоши, и получился хит. Правда, критики плевались, но зрителям понравилось, и особенно зрительницам. Говорят, тогдашняя американская секс-бомба Клара Боу нередко заглядывала в театр в шубке на голое тело, а после спектакля направлялась прямо в гримерку «графа».

На некоторое время они с Лугоши даже сошлись, но продержались недолго. Бела оказался довольно патриархальным дяденькой, который рассчитывал, что жена уйдет из кино и станет готовить ему блюда венгерской кухни. Как говорится, фигушки — Боу быстро сообразила, что к чему, и собрала чемоданы. Но Лугоши, если и переживал, то недолго — женщин в его жизни всегда хватало. Одних только официальных браков у него было шесть штук.

Серия четвертая, в которой уже сам Лугоши становится секс-символом (ему 49 лет), а советская киноведка ставит ему диагноз «безумие»

В 1929 году Лугоши наконец «домелькался» до первой крупной роли в Голливуде — Тод Браунинг поручил ему сыграть полицейского инспектора в мистическом детективе «Тринадцатый стул». В дальнейших планах у Браунинга значилась экранизация наиболее известного романа Брэма Стокера, но приглашать туда Лугоши он сперва вовсе не собирался.

Улечься в гроб уже приготовился Лон Чейни по прозванию «Человек с тысячей лиц», известный публике в качестве Эрика из «Призрака оперы» (1925), вурдалака из «Лондона после полуночи» (1927) и еще многих зловещих персонажей. Но судьба распорядилась иначе, и примерить деревянный макинтош Чейни пришлось не в кадре, а в жизни: в 1930 году он умер от рака.

Таким образом, место главного вампира оказалось вакантным, и студия Universal порекомендовала Браунингу обратить внимание на популярную бродвейскую версию «Дракулы» — тем более что с исполнителем главной роли они уже были знакомы. Режиссер подчинился.

Лугоши прибыл на студию, смекнул, что за него ухватились как за последнюю соломинку ради спасения денег, вложенных в дорогостоящий проект, и решил немного покачать права.

Для начала он отказался от услуг гримера, объявив, что хочет лепить из себя вампира самостоятельно.

Предполагалось, что Дракула на экране будет не слишком симпатичным парнем. Может, не как в «Носферату», но наверняка в духе «Лондона после полуночи», где вампир улыбался мелкими и острыми, как у акулы, зубами. Лугоши такое было не по нутру — он любил, чтобы его герои выглядели на экране красиво.

Корни этого желания уходят в Венгрию, где Лугоши снимался в мелодрамах с названиями вроде «Искатель женских сердец» и завоевывал сердца зрителей в качестве героя-любовника. Теперь он решил оседлать знакомого конька, но уже на мистический лад: клыки, усы, общая неряшливость — всё это актер предложил отменить, а вместо этого соорудить вампира-денди. Не болезненно, но аристократически бледного, гладко выбритого и причесанного, интеллигентно целующего барышням руки, а затем и шеи — такое ощущение, что к обоюдному удовольствию.

Премьеру «Дракулы» назначили на 14 февраля, пообещав зрителям самую странную историю любви всех времен. Сознательно или нет, но Лугоши со своим стремлением «делать по красоте» подтолкнул жанровый кинематограф к открытию: хоррор — это прежде всего мрачная форма, то есть визуальный ряд, но сценарный каркас он заимствует у других жанров. В частности, у мелодрамы.

Неслучайно одна из немногих советских книг, посвященных хоррору в киноискусстве, называлась «Киномелодрама. Фильм ужасов».

Написавшая ее исследовательница Янина Маркулан не только открыла советскому читателю Лугоши, но и поставила артисту диагноз:

«Он стал маниакально подражать своему герою и в жизни: носил длинную черную пелерину, не терпел дневного света, повторял мимику и пластику Дракулы, его манеру говорить. Всё это закончилось весьма печально — безумием актера».

Описанное Яниной Казимировной поведение действительно присутствовало, но, согласно некоторым данным, было дополнительным рекламным ходом, согласованным со студией. Что, впрочем, не отменяет того факта, что человек, по доброй воле раскатывающий в кабриолете в плаще вампира и кровожадно хохочущий на светофорах — персона, что называется, «с чудинкой». Но даже если такое расстройство в какой-то мере имело место, жить оно Лугоши не мешало — по крайней мере, до тех пор, пока карьера его складывалась удачно.

Серия пятая, в которой Лугоши дает жизнь монстру Франкенштейна и горбуну Игорю, а также знакомится с гориллой

После выхода «Дракулы» Бела Лугоши становится первой и на какое-то время единственной звездой американского хоррора. В Universal не сомневаются, что «это начало прекрасной дружбы» и планируют снимать новые «жутики» с его участием.

В том же 1931 году принято решение экранизировать еще один популярный готический роман — «Франкенштейн, или Современный Прометей» Мэри Шелли. Лугоши автоматом предлагают главная роль, он получает сценарий, читает его и выкатывает студии две претензии. Во-первых, персонаж слишком некрасив — а это ему, как мы уже знаем, не по вкусу. Во-вторых, где же его реплики? Монстра по сценарию решили сделать немым, в то время как Лугоши считал декламацию своей сильной стороной.

На сей раз строптивому Беле на встречу не пошли. Примерно тогда же Джеймс Уэйл, которому предстояло ставить «Франкенштейна», встретил в студийной столовой безвестного актера-эпизодника по имени Борис Карлофф. Борис работал в кино с 1919 года, но в отличие от Лугоши качать права не умел, просто спокойно плыл по течению. Вот и приплыл.

Покладистый Карлофф, обработанный главным гримером Universal Джеком Пирсом, сыграл персонажа, который с тех пор встает перед глазами у каждого, кто слышит или видит фамилию «Франкенштейн»: увесистые надбровные дуги, туповато-безэмоциональное лицо, черный костюм и железяки, торчащие из шеи.

Так Лугоши, сам того, естественно, не желая, поспособствовал возникновению нового бренда, еще одной хоррор-звезды и конкурента, который вскоре его не только догнал, но и перегнал.

Нельзя сказать, что звезда Белы закатилась в одночасье. Были у него и другие удачные роли — к примеру, Игорь в «Сыне Франкенштейна» (1939). Надо сказать, что горбун-ассистент присутствовал и в первой части — там его звали Фриц, но он практически сразу погиб и ничем особенным не запомнился. Другое дело Игорь, который привел за собой в массовую культуру целую череду горбатых прислужников. Апогеем стал мультфильм «Игорь» 2008 года, где «Игори» — целый народец, каста горбунов, служащих безумным ученым.

Вот только как Лугоши ни старался, платили ему всё меньше и меньше. К концу жизни он был вынужден сниматься совсем уже в чем попало, пародируя самого себя в лентах вроде «Бела Лугоши знакомится с бруклинской гориллой» (1952) и тому подобной чепухе. Уходить на пенсию не с руки: в 1938 году у него родился первый и единственный сын, Бела-младший, и отцу приходилось пахать, чтобы семья не слишком нуждалась. А тут еще и здоровье начало подводить.

Серия шестая, в которой Лугоши делается наркоманом, но становится Богом и излечивается

Насчет того, чем конкретно болел Бела, есть разные точки зрения. Иногда пишут, что с определенного времени его начали беспокоить старые военные раны. Обратившись за медицинской помощью, Лугоши получил от врачей морфий, на который в скорости подсел.

Пожилой наркозависимый артист — не лучший вариант даже для проходного фильма, и Лугоши мог бы остаться совсем без работы, но тут о нем вспомнил хоррор-гик Эдвад Д. Вуд — младший — Томми Вайсо своего времени. Этот неунывающий молодой трансвестит снимал кино настолько плохо, что получалось в известном смысле даже хорошо — своего рода наивный сюрреализм-дадаизм, бессознательный сновидческий арт-хаус на вампирской и научно-фантасической почве.

В 1953 году Вуд задумал поставить исповедальный фильм «Глен или Гленда». Он сам написал сценарий, где со всей искренностью поведал миру, что есть на свете трансвеститы, которых не надо осуждать, лучше понять их и пожалеть. Он решил сам исполнить главную роль — Глена, который иногда переодевается в свитер супруги и становится Глендой. За похождениями Глена-Гленды наблюдает некий демиург — возможно, сам Господь — который иногда произносит нечто загадочное: «Бойся зеленого дракона!» или «Дергай за ниточки!» Этого героя Эдвард и предложил сыграть Лугоши.

Большого желания связываться с Вудом у Лугоши не было, но выбирать не приходилось. За время работы забытый кумир и его молодой фанат сдружились, и в следующей постановке Вуда, «Невеста монстра» (1955), Лугоши сыграл главную роль — одинокого, всеми забытого ученого-монстротворца.

Деньги, которые режиссер заплатил Беле за работу, позволили ему лечь в больницу и пройти курс лечения от наркозависимости.

Лугоши сумел завязать с морфием: для его возраста это настоящий подвиг. На доступных в сети хроникальных кадрах актер благодарит врачей и с гордостью заявляет, что снова готов к работе.

Жаль только, что наслаждаться здоровым образом жизни ему пришлось недолго. 16 августа 1956 года Бела Лугоши умер от сердечного приступа.

Серия седьмая, в которой Лугоши снимается в кино даже после смерти

В 1956 году Вуд приступил к работе над картиной с роскошно-громоздким названием «План 9 из открытого космоса».

В ней на Землю прибывают пришельцы, которые хотят захватить стильную черно-белую Америку 1950-х. Для этого они оживляют мертвецов и создают из них армию зомби.

В авангарде зомби-отряда — трио мечты: звезда готической телепередачи «Шоу Вампиры» Майла Нурми, профессиональный борец, подрабатывающий съемками в хоррорах, Тор Джонсон и, конечно, Лугоши в старом вампирском плаще из домашнего гардероба.

Через несколько дней после начала съемок Бела, который, очевидно, слишком вжился в роль покойника, стал им не только по сценарию. Хоронили артиста в костюме Дракулы. Согласно распространенной байке, кто-то из коллег на похоронах предложил вбить покойному в сердце осиновый кол — на всякий случай.

Разумеется, вбивать ничего не стали, и вскоре Бела продолжил съемки в «Плане 9». Формально это называлось «использовать дублера», но, как мы все понимаем, вампиры и прочие «мертвые» повторно не умирают. Когда в 1959 году картина вышла в прокат, на всех афишах первой шла фамилия Лугоши, со дня похорон которого прошло уже около трех лет.

Через несколько десятилетий Мартин Ландау сыграл Лугоши в фильме Тима Бертона «Эд Вуд» (1994) и получил за свою работу премию «Оскар». В сети на этот счет встречается формулировка:

«Наблюдатели увидели в этом запоздалое признание заслуг классического исполнителя роли Дракулы».

Не совсем понятно, что за «наблюдатели» — уж не пришельцы ли из «Плана 9»? — но они, вероятно, правы. «Оскар» предназначался Лугоши, который сыграл сам себя, а Ландау выступил своего рода медиумом-посредником. Персонаж вышел отчасти пародийным, но Беле было не привыкать: вспомните бруклинскую гориллу.

А еще раньше все точки над нужными буквами расставила группа Bauhaus, выпустив песню Bela Lugosi’s Dead, где многократно утверждается: «Undead, undead, undead!» Конечно, британские постпанки и готы понимают, что к чему.

Технологии между тем не стоят на месте: в 2016 году звезда британских хорроров середины XX века Питер Кушинг, скончавшийся 20 с лишним лет назад, появился в фильме «Изгой-один. Звездные войны. Истории». Вероятно, в будущем подобные опыты в духе доктора Франкенштейна будут проворачиваться всё чаще, и уж, конечно, без Лугоши дело не обойдется. Ведь он одним из первых сумел доказать: для тех, кто при жизни не боялся встреч со смертью, после смерти жизнь только начинается. Так что будем ждать новых «детишек» от союза вечного вампира и бессмертной нейросети, готовой подставить ему цифровую шею для долгого поцелуя.