Почему «запрет пропаганды наркотиков» вреден для культуры, науки и здоровья нации

Малоосмысленное словосочетание «пропаганда наркотиков» в последние месяцы вновь вернулось в политическое и медийное пространство России. Нельзя сказать, что его до этого там не было: с начала 2000-х статья 6.13 КоАП РФ «Пропаганда наркотических средств, психотропных веществ или их прекурсоров, растений, содержащих наркотические средства или психотропные вещества либо их прекурсоры, и их частей, содержащих наркотические средства или психотропные вещества либо их прекурсоры, новых потенциально опасных психоактивных веществ» — один из самых серьезных правовых ограничителей любой рациональной дискуссии о психоактивных веществах, гуманной наркополитике и многих иных вопросах, связанных с правом человека на сохранение или изменение своего физического или ментального состояния.

В 2012 году к административной статье о пропаганде добавилась и массовая внесудебная блокировка сайтов, так или иначе связанных с «наркотематикой». За первые 4 года действия закона Роскомнадзор заблокировал по данному поводу около 10 тысяч сайтов. Однако в последние месяцы власти сделали существенные шаги на пути превращения административного юридического идиотизма в идиотизм уголовный: Министерство внутренних дел начало разрабатывать законопроект, который превратит прошлое «административное правонарушение» в будущее «уголовное преступление».

Согласно словарю Ожегова пропаганда — это распространение в обществе и разъяснение каких-либо воззрений, идей, знаний, учения. Наркотики никаким «воззрением» являться не могут — так что словосочетание «пропаганда наркотиков» оказывается конструкцией, придуманной исключительно для манипуляции общественным мнением.

Как так вышло и почему запрет пропаганды наркотиков — опасный и бессмысленный шаг?

Вернемся в прошлое десятилетие и посмотрим, какую именно «борьбу с пропагандой» наркотиков вели офицеры ныне ликвидированной ФСКН (Федеральной службы по контролю за оборотом наркотиков) — и как их преемники продолжают эту «борьбу» сегодня.

Объектами внимания «наркополицейских» то и дело оказывались научные монографии, известнейшие произведения художественной литературы, исторически важные образцы контркультурной публицистики, тексты независимых журналистов, а также… носки, сережки, ресторанные меню и прочие предметы обихода, на которых обнаруживался знак, чем-то напоминающий лист конопли.

Итак, 2006 год: впервые с советских времен суд принимает решение о полном уничтожении остатков тиража книг. К сожжению приговаривают 913 экземпляров монографии британского антрополога Фила Джексона «Клубная культура» (основанной на кандидатской диссертации, защищенной в Университетском колледже Лондона) и 895 экземпляров «Культуры времен Апокалипсиса» Адама Парфрея — культового сборника статей о маргинальных явлениях в США 1980-х.

Повод один и тот же — «пропаганда наркотиков». Краткие упоминания о роли психоактивных веществ в «новой чувственности» рейвов и эссе американского дирижера и писателя Дэвида Вударда об использовании кетамина в магических ритуалах оказались равно неприемлемыми для ФСКН и екатеринбуржского суда, который предпочел проигнорировать экспертные заключения ведущих исследователей, свидетельствовавшие в пользу книг.

Этот эпизод стал частью кампании федерального масштаба против радикального издательства «Ультра.Культура», созданного Ильей Кормильцевым, автором текстов группы «Наутилус Помпилиус». Но это лишь одна из бесчисленного множества «наркоцензурных» историй. Под горячую руку сотрудников ФСКН среди десятков других попали:

работа художника Дмитрия Врубеля, посвященная инъекционному наркопотреблению среди детей,
монография нарколога А.Г. Данилина «LSD. Галлюциногены, психоделия и феномен зависимости», изданная при содействии Министерства образования РФ,
«Рассказики под экстази» Фредерика Бегбедера,
«Электропрохладительный кислотный тест» Тома Вулфа,
книги Баяна Ширянова,
книги Линор Горалик,
музыкальные альбомы групп «Сектор Газа» и «Центр»,
фильм «Аптечный ковбой» Гаса Ван Сента,
фильм «На игле» Дэнни Бойла.

Все эти произведения изымались из продажи в разных городах РФ. Еще более активную деятельность региональные сотрудники ФСКН разворачивали в библиотеках, требуя не выдавать определенные книги и передавать сведения о читателях «неблагонадежной» литературы (среди таковой оказалась и брошюра А.И. Морозова «Разведение грибов. Мицелий» из серии АСТ «Приусадебное хозяйство»).

Более того, по словам переводчика и издателя Алекса Керви, в середине 2000-х «наркополицейские» установили негласную цензуру в АСТ — крупнейшем издательстве страны. В результате остановилась подготовка к изданию нескольких десятков произведений современной прозы и нон-фикшена.

Что же такого «наркополицейские» находили в этих произведениях, что позволяло объявить их «пропагандой наркотиков»? Федеральный закон «О наркотических средствах и психотропных веществах», принятый в 1998 году, гласит:

Статья 46. Запрещение пропаганды в сфере оборота наркотических средств, психотропных веществ и их прекурсоров, новых потенциально опасных психоактивных веществ и в сфере культивирования наркосодержащих растений

Пропаганда наркотических средств, психотропных веществ и их прекурсоров, новых потенциально опасных психоактивных веществ, культивирования наркосодержащих растений, осуществляемая юридическими или физическими лицами и направленная на распространение сведений о способах, методах разработки, изготовления и использования наркотических средств, психотропных веществ и их прекурсоров, новых потенциально опасных психоактивных веществ, местах их приобретения, способах и местах культивирования наркосодержащих растений, а также производство и распространение книжной продукции, продукции средств массовой информации, распространение указанных сведений посредством использования информационно-телекоммуникационных сетей или совершение иных действий в этих целях запрещаются.

Запрещается пропаганда каких-либо преимуществ в использовании отдельных наркотических средств, психотропных веществ, их аналогов или прекурсоров, новых потенциально опасных психоактивных веществ, наркосодержащих растений, в том числе пропаганда использования в медицинских целях наркотических средств, психотропных веществ, новых потенциально опасных психоактивных веществ, наркосодержащих растений, подавляющих волю человека либо отрицательно влияющих на его психическое или физическое здоровье.

Отсюда видно, что проблема «наркоцензуры» заключается не в факте той или иной неверной интерпретации или произвольного правоприменения, но в самой сути понятия «пропаганды наркотиков», под которое несложно подвести и классические произведения художественной литературы.

«Анна Каренина» Льва Толстого:

«С ума свести, — повторила она. — Когда я думаю об этом, то я уже не засыпаю без морфина. <…> Анна между тем, вернувшись в свой кабинет, взяла рюмку и накапала в нее несколько капель лекарства, в котором важную часть составлял морфин, и, выпив и посидев несколько времени неподвижно, с успокоенным и веселым духом пошла в спальню. <…> Когда она налила себе обычный прием опиума и подумала о том, что стоило только выпить всю склянку, чтобы умереть. <…> Она, не разбудив его, вернулась к себе и после второго приема опиума к утру заснула тяжелым, неполным сном, во всё время которого она не переставала чувствовать себя».

«Морфий» Михаила Булгакова:

«Первая минута: ощущение прикосновения к шее. Это прикосновение становится теплым и расширяется. Во вторую минуту внезапно проходит холодная волна под ложечкой, а вслед за этим начинается необыкновенное прояснение мыслей и взрыв работоспособности. Абсолютно все неприятные ощущения прекращаются. Это высшая точка проявления духовной силы человека. И если б я не был испорчен медицинским образованием, я бы сказал, что нормально человек может работать только после укола морфием…»

«Цветы зла» Шарля Бодлера:

Раздвинет опиум пределы сновидений,
Бескрайностей края,
Расширит чувственность за грани бытия,
И вкус мертвящих наслаждений,
Прорвав свой кругозор, поймет душа твоя.

Также закон можно рассматривать как формальный запрет на какую-либо научную коммуникацию, которая касается новых потенциальных применений психоактивных веществ в медицине:

Примечание. Не является административным правонарушением распространение в специализированных изданиях, рассчитанных на медицинских и фармацевтических работников, сведений о разрешенных к применению в медицинских целях наркотических средствах, психотропных веществах и их прекурсорах.

Если вещество еще не разрешено применять в медицинской практике, то, согласно букве закона, профессионалы не могут обсуждать его потенциальные применения даже друг с другом! Сложно представить себе норму, которая бы больше противоречила смыслу и духу научных исследований.

Аналогичную законодательную базу государство подготовило и в отношении изображений листа конопли. Запрет на распространение продукции с узнаваемым символом окончательно утвердили 16 сентября 2009 года, когда Верховный суд включил решение по административному делу подобного рода в «Обзор законодательства и судебной практики Верховного Суда Российской Федерации за 2-й квартал 2009 года».

Так что многочисленные и абсурдные изъятия (с последующими крупными штрафами) шапок, серег и носков, на которых полицейским удается разглядеть стилизованное изображение конопли, не просто являются судебно-полицейским произволом, но имеют под собой некоторую правовую базу.

И это несмотря на то, что на протяжении многих веков техническая конопля (растение того же вида, что и психоактивная) была одной из важнейших сельскохозяйственных культур Российской империи и СССР, а сделанное из нее волокно (пенька) было важным предметом экспорта. Более того, Ассоциация коноплеводов действует в России и по сей день; конопля изображена на гербе города Новозыбкова; ее скульптурные изображения присутствуют на одном из символов комплекса ВДНХ — фонтане «Дружба народов».

Впрочем, правоохранители штрафуют и продавцов легальных пищевых продуктов: конопляной муки и пива.

Понятно, что всеобъемлюще репрессивное, противоречащее логике развития науки и культуры, да и самому здравому смыслу законодательство может применяться лишь избирательно. Так и происходит: в последние годы основной публичной мишенью стали независимые медиа.

В мае 2018 года на 40 тысяч рублей оштрафовали главного редактора портала LеntаChеl.ru Германа Галкина, чье издание выступило в поддержку легализации марихуаны.
В июне 2018 года Сыктывкарский суд оштрафовал на 800 тысяч рублей интернет-журнал 7×7. Издание опубликовало диалог с известным активистом Либертарианской партии Михаилом Световым, который упомянул научные исследования о сравнении вреда различных психоактивных веществ.
В октябре 2018 года на 800 тысяч рублей был оштрафован Фонд им. Андрея Рылькова, занимающийся социальной поддержкой наркопотребителей: суд усмотрел «пропаганду наркотиков» в публикациях издаваемой фондом газеты «Шляпа и баян».

Сторонники нового закона нередко утверждают, что он поможет борьбе с торговлей психоактивными веществами в даркнете. Вне зависимости от того, кажется ли нам необходимой эта борьба, это утверждение является заведомой ложью. На торговых площадках даркнета никакие «наркотики» не пропагандируют — там их просто продают. А это и так уже криминализовано, и никакие новые законы здесь не нужны!

Что случится, если закон будет принят?

Превращение нынешней административной практики в практику уголовную усугубит ситуацию. Даже в случае редкого и избирательного применения закон установит фактический запрет на любое независимое обсуждение и исследование психоактивных веществ, их социальной и культурной роли. Также станет практически невозможной любая дискуссия о наркополитике.

Единственным способом высказывания о психоактивных веществах, не приводящим в потенциале в тюрьму, останутся речи ненависти той или иной степени энергичности. Для этого даже не понадобятся массовые репрессии: как только новый закон начнут применять, машина цензуры и самоцензуры заработает на полную катушку. Люди будут бояться не только вести рациональную публичную дискуссию о психоактивных веществах, но и последовательно обдумывать любые идеи на эту тему (ведь никакая мысль не возможна без общения, в том числе общения публичного).

Тем самым вся эта сфера знания будет отдана под власть мифа — будь то государственная «черная легенда», доминирования которой добиваются сторонники этой инициативы, или же наркопозитивные мифы подпольных субкультур, которые в условиях тотальной цензуры и пропаганды ненависти будут казаться гораздо более достоверными любым критически мыслящим людям.

Запретный плод сладок — и сложно представить, что будет больше способствовать сомнениям в официальной позиции, чем насильственное прекращение дискуссии на ту или иную тему.

Так что, как ни странно, «запрет на пропаганду наркотиков» сам по себе и окажется реальной и действующей пропагандой их произвольного употребления.

Таким образом, в условиях репрессивной наркополитики, запрета на распространение объективной информации о снижении вреда, а также подпольного рынка, наводненного поддельными или плохо очищенными веществами, запрет на пропаганду не остановит употребление и не скажется позитивно на «здоровье нации» (каким бы странным ни казался этот биополитический аргумент). Он приведет лишь к новым и новым пострадавшим и погибшим от небезопасного употребления новых плохо изученных веществ.