Жизнь как чудо: топ-6 фильмов в жанре магического реализма
Фантастика зовет нас на тропинки далеких планет и в другие эпохи, фэнтези предлагает окунуться в мир меча и магии, а в магическом реализме чудеса случаются в обычной жизни — они не всегда бывают добрыми, но неизменно придают неказистой действительности новое, удивительное измерение. Жанр магического реализма появился в Латинской Америке и ассоциируется в первую очередь с именами Борхеса и Маркеса, но собственную чудесную реальность создают художники со всего мира. Составили подборку из шести замечательных фильмов в этом жанре, среди которых — ода к радости Витторио Де Сики, грустная сказка Георгия Данелии и необыкновенные сны Мишеля Гондри.
Однажды, давным-давно, добрая старушка (Эмма Граматика, чьей сценической наставницей была величайшая из великих Элеонора Дузе) нашла в капусте малыша, которого многому успела научить, прежде чем скончалась. Тото (почтовый работник Франческо Голизано) покидает сиротский приют и отправляется в мир работать святым, и мир в кои-то веки пишет про святого не историю мученичества. Юноша оказывается в колонии бедняков и с неиссякающим оптимизмом помогает «тощему люду», как называли его в старой Италии, построить вместо свалки настоящий маленький городок. Не успевает жизнь наладиться, как злые капиталисты (естественно, толстые, в цилиндрах и шубах, как с советских карикатур) продают бедняцкую землю. Помочь может только чудо, и тогда спустившаяся с неба мама дарит Тото волшебную голубку.
Глядя на финальный полет на метлах «в страну, где каждый день будет добрым», нетрудно догадаться, откуда Эльдар Рязанов взял свои «небеса обетованные», только в позднем СССР люди, выкинутые государством на свалку, в светлую даль летели на паровозе. После международного триумфа своих «Похитителей велосипедов» гений итальянского неореализма Витторио Де Сика, соединив сказку с нежной комедией, снял смешную и теплую притчу для умягчения злых сердец. Народ спасает Бог (итальянские режиссеры-коммунисты неизменно на него полагались) и объединение против угнетателей под руководством смелого лидера. В небесах сияет солнце свободы и парит голубь мира. Один из тех черно-белых фильмов, которые кажутся ярче цветных.
Ищущий себя в графическом дизайне и проводящий половину времени во снах Стефан (Гаэль Гарсия Берналь, который не сдержал обещание Мишелю Гондри выучить французский перед съемками) после смерти отца приезжает из Мексики в Париж по приглашению мамы (Миу-Миу), нашедшей ему работу в издательстве, выпускающем календари. Работа скучная, а он, блин, художник! Остаются сны и соседка Стефани (Шарлотта Генсбур), такая же грезящая наяву девушка, навсегда запоздавшая с взрослением.
Сегодня мы привыкли, что, если в фильме много визуальных кружев, ими обычно всё и ограничивается. Но не у Мишеля Гондри, начавшего карьеру с клипа Бьорк, в котором оживший плюшевый медведь был полноценным персонажем истории. Гондри создает коллаж из миллиона деталей, но это веселое попурри и есть мир его воображения. В нем нет лишнего — сделанного для красоты, по приколу или ради звания визионера. Немного не хватает Ежика с Медвежонком из мультфильма Норнштейна, чтобы ходили и аукались: «Лошадка!» А Стефан бы им отвечал. В пространстве наивного искусства прорастает хрупкая, дурацкая любовь, которую очень легко было свести к формализму «встретились два одиночества», но Гондри не сводит. Потому что Стефани Стефана не любит. И всё же пару прижавшихся друг к другу инфантилов уносит целлофановое море. Во сне или наяву? Пожалуйста, на всякий случай говорите тише, чтобы не разбудить его.
«Слезы капали» (1982)
В неведомой реальности под потустороннюю музыку Гия Канчели грустные клоуны застывают в позах, которые позже появятся в «Кин-дза-дзе» (ку!), и разбивается зеркало. Осколок попадает в глаз простому советскому гражданину, мелкому начальнику Васину (Евгений Леонов), которому мгновенно, прямо в трамвае, становится невыносимо душно в простой советской действительности. Рассорившийся с семьей, сослуживцами и друзьями, Васин отправляется в не до конца понятный ему самому квест, единственная цель которого — повеситься на люстре.
Среди невеселых комедий мастера трагикомического абсурда Георгия Данелия, заставляющего зрителя захлебываться смехом сквозь слезы, место самой депрессивной обычно занимает «Осенний марафон». У смельчаков — у тех, кого не добило бегом по кругу в «Марафоне», — постмодернистская вариация «Снежной королевы» вызовет то же желание, что у главного героя. По счастью, у нас люстры фигово вешают.
— Девушка, нас три с половиной миллиарда на этой маленькой планете. Руку протянуть! А живем так, будто между нами Вселенная. Я с вами говорю с Венеры, а вы меня не слышите на Марсе. И я кричу вам: «Девушка, родная, милая! Пожалуйста, продайте мне вот эту шариковую ручку за тридцать семь копеек. Она мне очень нужна. От этого моя жизнь зависит!» И что же? Как так жить? Зачем?
Юноша в грязном белом костюме Даркли (Брендан Фрейзер) выбредает из леса под колеса машины местного грузчика Джуда (Лорен Дин), который отвозит его в лесной домик своей подруги, ангелоподобной блондинки Келли (Эшли Джадд). Та вроде бы живет одна, но рассказывает Даркли про любовь всей ее жизни — немого гробовщика Клея (Вигго Мортенсен), иногда подолгу уходящего в лес. Воспитанный в каком-то культе Даркли принимает чувства, которые вызывает в нем девушка, за верный знак того, что она ведьма. Его сомнения подогревает мать Клея (Грейс Забриски из «Твин Пикса»).
Знаменитый кинокритик Роджер Эберт очень не любил Дэвида Линча: мол, что это за муть вы снимаете. Если уж снимать муть, нужно делать это, как британский визионер Филип Риддли, заливающий экран таким яростным солнцем, что неподготовленному человеку может стать дурно от ядовитого техниколора. Тот, кому не станет, растворится в потоке сюрреалистической образности. Вот немой Мортенсен с топором выходит из леса. Вот Фрейзер с порнографическими губами и взглядом загнанного кролика раскрашивает себя в красный цвет. Вот пылает гигантский ботинок. Всё связано. Ничего тоже связано. В целом понятно, что происходит примерно то же самое, что в «Антихристе», но лучше следить не за сюжетом, а за ботинком, загадка которого может остаться с вами навсегда.
«Ундина» (2020)
Undine
Ундина (Паула Бер) работает экскурсоводом в Департаменте городского развития и так вдохновенно рассказывает посетителям об истории Берлина, что те слушают, как зачарованные. Не очарован почему-то ее бойфренд, решающий с ней порвать. Милейшая девушка объявляет, что в таком случае она будет вынуждена убить его, но тот лишь отмахивается и уходит. Однако Ундина сразу же знакомится с промышленным водолазом Кристофом (Франц Роговски), побежавшим за ней после лекции. Новый возлюбленный приносит ей счастье, вот только предметы вокруг них почему-то всё время разбиваются.
Кристиан Петцольд считается представителем «берлинской школы», режиссеры которой снимают фильмы о повседневной жизни обычных людей. Кажется, именно в этом секрет настоящего магического реализма. Без единого спецэффекта, кроме зеленых русалочьих глаз Бер (от девичьей томности до холодной ярости древнего существа), режиссер снял темную сказку, переложив старый миф об убивающей любви на современный лад. Его множество раз за множество веков перестроенный город, чистенький урбанистический рай, словно живет взаймы, пока вода его терпит. Напрашивается какая-то феминистская метафора, но старинные мифы не нуждаются в модных трактовках. Если уж на то пошло, лучше показывать это кино в качестве превентивной меры потенциальным изменщикам вместе с «Дочерями танца» польской режиссерки Агнешки Смочиньской, у которой Русалочка Андерсена отрастила себе зубы. Пусть задумаются о форме воды.
«Леонор никогда не умрет» (2022)
Leonor Will Never Die
Леонор (Шейла Франсиско) в 1980-х была популярной сценаристкой боевиков. В наше время ей грозят отключить электричество за неуплату, а замученный жизнью сын (Бон Кабрере) утверждает, что она помнит все свои фильмы, но забывает о простейших вещах в быту. После очень смешного инцидента с участием телевизора Леонор оказывается в коме и в своем недописанном сценарии, слипшихся между собой.
Синефильский дебют филиппинки Мартики Рамирес Эскобар состоит из такого количества достоинств, что устанешь перечислять. Оммаж неотразимым винтажным экшен-фильмам, где герой делал вот так, а потом вот так, а потом бум, трах, бабах — и зрители счастливы. Ломка стереотипов о том, что женщине не место в «мужских» жанрах, где руки по локоть в крови. Самый изобретательный антиэйджизм четвертой волны феминизма. Внежанровый юмор (что-то среднее между Тарантино и театром пантомимы). Драматургическая структура переломана, как вражеский хребет, но работает: режиссерка размывает грани реальности, как не снилось никакой «Амели».
«Она же ударилась о телевизор. Может, поэтому она там?» — предполагает зритель.
Может быть, нам всем стоит это сделать, тогда мы тоже никогда не умрем.
