Моря без кислорода, cети-призраки и снесенные рифы. Как рыболовство и аквакультура разрушают экосистемы океанов

Тятя, тятя, наши сети… Как промышленное рыболовство уничтожает экосистемы

Океаны населены десятками промысловых видов рыб и беспозвоночных — от камбал и крабов на дне до тунцов и скумбрий в водной толще. Рыболовецкие суда ежедневно выходят в море, чтобы доставить всё это богатство к нашему столу. Однако попутно они наносят колоссальный урон всему, что попадается на их пути. Особенно губительны для природы два способа ловли: донное траление и дрифтерный лов.

Трал — это сетка в форме гигантского мешка. Чтобы раскрыть устье трала и удержать его в таком положении, используются специальные распорки по бокам, так называемые траловые доски. При донном тралении тяжелая конструкция протаскивается по дну, собирает его вкусных обитателей…

…и заодно уничтожает всё остальное. Волочась по дну, сеть разрушает хрупкие кораллы и выдирает леса водорослей. И те и другие являются так называемыми эдификаторами — видами, создающими среду обитания для других участников экосистемы. Рифы и подводные заросли — дом для тысяч видов различных существ. После их уничтожения территория, прочесанная тралом, автоматически становится безжизненной пустыней.

Особенно велик ущерб в местах, по которым проходят упомянутые выше траловые доски, ведь вес такой конструкции составляет несколько тонн. Словно этого мало, со дна поднимаются тучи осадка. При возвращении на дно облака мути зачастую хоронят под собой целые коралловые рифы.

Представьте себе, как огромный лес сносят бульдозерами ради поимки нескольких белок на шубу, и получите исчерпывающее представление о траловом лове.

Так, исследования показали, что на шельфе Норвегии такой промысел уничтожил 30–50% рифов уникального глубоководного коралла лофелии (Lophelia pertusa). Эти бледные «кустики» — одни из немногих кораллов, не нуждающихся в солнечном свете для роста. Выживая на глубинах, не подходящих для их цветастых собратьев, лофелии создают уникальные рифы — горячие точки глубоководного биоразнообразия. Здесь обитают самые разные животные — от морских звезд и лобстеров до акул. Эти оазисы важны и для промысловых рыб, например морского окуня (Sebastes marinus) и менька (Brosme brosme), плотность поселения которых на рифах значительно выше, чем в окружающих водах. Опустошение таких участков ставит под угрозу само существование местных популяций рыб. При этом восстанавливаются утраченные донные экосистемы с поистине черепашьей скоростью. У тех же многострадальных лофелий прирост составляет всего 1 миллиметр в год! В других экосистемах процесс идет быстрее, но тоже не со скоростью света. Ученые называют цифры от двух до шести с половиной лет — в зависимости от частоты траления и типа исследованного биома.

Но оставим тралы в стороне и посмотрим на дрифтерные сети. Как понятно из названия, они дрейфуют в верхних и средних слоях воды. Эти орудия лова не имеют якоря и поддерживаются в вертикальном состоянии с помощью поплавков на поверхности. Такой метод ловли крайне эффективен — не только за счет огромного количества добываемой рыбы, но и благодаря очень низким расходам топлива при постановке сетей. Так в чем же проблема?

В пелагиали (то есть толще воды) обитают не только промысловые рыбы, но и другие животные. Морские черепахи, дельфины, тюлени, рыбоядные птицы, например олуши… Все перечисленные существа не имеют жабр — им нужно периодически всплывать, чтобы подышать атмосферным воздухом. И они часто запутываются в дрифтерных сетях, практически невидимых в воде. Орудия лова могут находиться в воде несколько суток, обрекая попавших в них морских обитателей на медленную, мучительную смерть от удушья.

Но самое страшное происходит, когда дрифтерная сеть отрывается от корабля — во время шторма или, например, из-за течений. Такие сети-призраки отправляются в многолетнее плавание по океану — и в них продолжает запутываться морская фауна.

Синтетические сети не гниют и никуда не исчезают, лишь ненадолго опускаются на глубину под весом десятков разлагающихся трупов.

Но когда животные окончательно сгнивают, призраки снова восстают из глубин, чтобы продолжить свое нескончаемое смертельное путешествие по волнам.

Он сам пришел: почему проблема прилова на самом деле важна

«Ненужных» животных, которые попадаются рыбакам во время промысла, называют приловом. Это не только упомянутые выше черепахи, китообразные, тюлени и птицы, но и, например, скаты, акулы, а также не используемые в пищевой промышленности виды костных рыб. Масштабы этого явления поистине катастрофичны.

Так, проведенные между 1990 и 1999 годами исследования показали, что только в США в сетях ежегодно погибает около 6125 китообразных и тюленей. Учитывая, что популяции крупных морских позвоночных и без того переживают не лучшие времена, для многих видов это может оказаться фатальным. Так произошло с вакитой, или калифорнийской морской свиньей (Phocoena sinus) — маленьким дельфином из залива Калифорния.

Читайте также

«Черный яд». Как разливы нефти убивают окружающую среду

Слово vaquita буквально переводится с испанского как «маленькая корова». Эти крохотные, чуть меньше человека, млекопитающие, обитают в небольшом уголке залива. Большую часть их рациона составляет рыба тотоаба (Totoaba macdonaldi), в свое время бывшая важным объектом промысла в этих водах. Что интересно, за рыбой охотились не только промысловики, но и браконьеры: ее плавательные пузыри до сих пор пользуются огромным спросом в Китае, где применяются в народной медицине. Из-за огромных объемов вылова в 1970-х годах численность тотоабы резко упала — как и численность вакит, которые не только в огромном количестве погибали в сетях, но и лишились основного источника корма. На сегодняшний день популяция «маленьких коров» оценивается менее чем в 19 особей. Скорее всего, этот вид уже не спасти. Другой показательный пример — рыба-луна (Mola mola). Эти невероятно странные рыбы, похожие на лезвие лопаты с двумя вытянутыми плавниками, встречаются в умеренных и тропических водах всего Мирового океана. Мирные, медленные гиганты весом до 1000 килограммов питаются различным планктоном.

Ученые предполагают, что луны играют важнейшую роль в морских экосистемах — ведь они сдерживают чрезмерное размножение медуз, поедая последних в огромных количествах. Мясо рыбы-луны малосъедобное: оно невкусное и дряблое. Тем не менее каждый год тысячи этих уникальных рыб гибнут в сетях по всему миру — опять же, в качестве прилова. Так, при промысле меч-рыбы в Средиземном море 71–90% всего улова, который оказывается в сетях, составляют именно рыбы-луны.

Достается луне и в случае другого промысла — так называемой альмадрабы, традиционного средиземноморского способа ловли тунца. Гигантские лабиринты сетей устанавливаются в местах, через которые пелагические рыбы ежегодно мигрируют к местам нереста. И сотни молодых рыб-лун ежегодно оказываются в этих сетях. Будучи очень плохими пловцами (максимальная скорость — 3,28 километра в час), они заносятся в ловушки течениями и не могут выбраться. В процессе снятия сетей большинство рыб либо умирает, либо выбрасывается за борт, но получает несовместимые с жизнью травмы. Практически ни один тип промышленного рыболовства не обходится без прилова. Даже орудия ярусного лова, где вместо сетей используются крючки, несут смерть: альбатросы и другие морские птицы попадаются на них, соблазнившись приманкой. Однако чемпионами в этом смысле являются уже знакомые нам донные тралы. Донные животные в большинстве своем плавают медленно и плохо и в итоге неизбежно оказываются в сетях.

Особенно выделяется здесь ловля креветок: на каждый килограмм целевых ракообразных приходится в среднем 5,7 килограмма прилова, который будет отправлен за борт умирать.

Мы до сих пор слабо представляем себе реальные масштабы прилова. Даже в развитых странах снарядить наблюдателей на все суда не представляется возможным. Что уж говорить о побережьях Африки и Азии, где вдобавок ко всему процветает браконьерство? Это явление требует пристального изучения, но ясно одно: прилов нужно сокращать любыми доступными способами.

Мы акулу-каракулу — кирпичом: почему вымирают акулы и чем это чревато

Недавно опубликованное трехлетнее исследование показало: на 19% коралловых рифов по всему миру больше не осталось акул. Не спешите радоваться: это означает не спокойное купание в мирных водах, а огромные проблемы для морских экосистем.

Может быть интересно

Почему пластиковая тара и бензиновый транспорт не вреднее бумажного пакета и электромобиля? Мифы и факты об экологичном быте

Закрепившаяся за акулами репутация убийц и людоедов сильно преувеличена. Даже у берегов Австралии, где эти верховные хищники пока еще процветают, регистрируется в среднем не более 16 нападений в год. При этом далеко не все из них оканчиваются летальным исходом. Куда более интересен другой вопрос: сколько акул умирает от человеческих рук?

И речь здесь не только о проблеме прилова. Хотя, например, в 1990-х годах рыбаки попутно выловили 12 000 000 акул и скатов — и это только в международных водах. Еще одна проблема, угрожающая древним созданиям, — добыча плавников.

Прямо сейчас, когда я пишу эти строки, 265 китайских судов находятся недалеко от Галапагосских островов. Пользуясь коридором международных вод, примыкающим к границе галапагосских морских заповедников, они ежедневно вылавливают тонны морской живности — преимущественно тех самых акул. Самые разные акулы — от некрупных рифовых до гигантских мирных китовых — попадают на палубы, где им отрубают плавники, а затем выкидывают еще живую, но беспомощную рыбу умирать в океан.

Власти Эквадора, которому принадлежат Галапагосы, лишь разводят руками: технически суда ничего не нарушают, если не вторгаются на территорию заповедников. Но, как нетрудно догадаться, акулы не знают, где кончается охраняемая зона, и выплывают за безопасные границы, чтобы оказаться в бездонной пасти китайского траулера. Впрочем, регистрировались и случаи откровенного браконьерства — так, в 2017 году на заповедной территории задержали судно с 300 тоннами добычи на борту.

Основной рынок сбыта плавников находится в Китае и Гонконге — там их используют для приготовления супа, а также в традиционной медицине. В наше время кровавый товар поступает в основном из развивающихся стран, например из Индонезии. Это напоминает известную ситуацию с носорожьими рогами и слоновьими бивнями: бедные браконьеры убивают высоко ценящихся на черном рынке животных, чтобы получить за них большие деньги. Таким образом каждый год на азиатских прилавках оказываются плавники 73 000 000 убитых акул.

Впрочем, главный абсурд этой ситуации — в другом. Хотя плавники используются как лекарство, на самом деле они несут в себе опасность.

Из-за загрязнения океанов в телах многих морских организмов накапливаются токсичные химические вещества. В частности, особую роль здесь играет ртуть. В мясе крупных хищных рыб ее концентрация становится просто запредельной и может превышать безопасные нормы в несколько раз. Тестирование мяса европейских удильщиков (Lophius piscatorius) из Адриатического моря показало, что в них содержится 2,2 миллиграмма ртути на 1 килограмма мяса — при ПДК в 1 миллиграмм на килограмм.

Как легко догадаться, мясо верховных хищников моря тоже содержит зашкаливающие концентрации ртути.

Так, ученые исследовали три вида рыбоядных акул, пойманных у берегов Бразилии, — кубинской ночной (Carcharhinus signatus), коротконосого катрана (Squalus megalops) и катрана Мицукури (Squalus mitsukurii). Концентрации ртути в каждом из видов превысили установленную в Бразилии норму в 0,5 миллиграмма на килограмм. Они составили 1,77, 1,9 и 2,22 миллиграмма на килограмм соответственно.

Отравление ртутью вызывает неврологические нарушения — атаксию (беспорядочное движение мышц), частичную потерю сенсорных ощущений, проблемы со слухом, речью и зрением, а в тяжелых случаях — паралич, кому и смерть. Иногда его называют болезнью Минаматы — по названию японского города, где в 1956 году после поедания отравленных морепродуктов заболели 2265 человек. 1784 пациента погибли. Получается, что адепты варварской медицины, наоборот, подвергают себя опасности — и тем не менее бойня в море продолжается.

Акулы действительно нужны океану. Как высшие хищники, они играют важную роль в экосистеме, помогая избавляться от слабых и больных особей среди добычи. Особенно важны акулы для коралловых рифов. Если убрать их оттуда, более мелкие хищные рыбы, такие как груперы, увеличивают численность и начинают бесконтрольно поедать травоядных животных. Сокращение популяции травоядных, в свою очередь, ведет к тому, что риф захватывают водоросли. Кораллы зачастую не могут конкурировать с растениями, и вскоре полный жизни риф превращается в заросшую тиной пустыню.

Читайте также

«Внутри ужаса можно найти радость». Философ Тимоти Мортон — о том, как стать экологичным и принять собственное несовершенство

Первые акулы появились 450 000 000 лет назад. Они царствовали в морях все эти годы, но могут не пережить соседства с человеком. Впрочем, надежда на спасение есть. Это экологический туризм. Во многих странах живые акулы, полюбоваться на которых приезжают тысячи туристов, уже давно приносят экономике больше денег, чем мертвые, истекающие кровью на морском дне. Возможно, однажды бесчеловечный промысел будет забыт, и прекрасные древние рыбы будут плавать только в море, а не в суповых тарелках.

Культурная замена: как соотносятся друг с другом аквакультура и промышленное рыболовство?

В наши дни на обеденные столы попадают не только дикие морепродукты. Лосось, сибас, креветки, мидии — вот лишь малая часть организмов, искусственно выращиваемых человечеством себе на прокорм. Казалось бы, вот она — панацея для океанов: если выращиваешь, а не ловишь морских обитателей, то все проблемы отпадают. На самом деле аквакультура, как и любая человеческая деятельность, не обходится без негативных последствий.

Во-первых, для аквакультуры всё еще критически важна дикая рыба. Ее перерабатывают в жир и муку, а затем используют в кормах для некоторых «домашних» видов, например лосося.

Исследование, опубликованное в 2000 году в журнале Nature, показало: для выращивания 1 килограмма садковой рыбы может использоваться до 3 килограммов переработанной дикой.

Таким образом, аквакультура во многих случаях просто не может существовать без промышленного лова. Для корма обычно используются так называемые forage fish — мелкие пелагические стайные рыбы наподобие сельди, хамсы и анчоуса. Эти виды являются одной из основ морских пищевых цепей. Их ловят и едят все: от тунцов и меч-рыб до горбатых китов, тупиков и тюленей. Именно поэтому с их популяциями нужно быть особенно аккуратным: как нетрудно догадаться, здесь перевылов может привести к экологической катастрофе.

Еще одна значимая проблема — загрязнение окружающих ферму вод. Никто не следит, хватило ли еды каждой отдельной рыбе, в садок закидываются избыточные порции корма, несъеденные остатки которого падают на дно. Происходит эвтрофикация — загрязнение водоемов биогенными элементами наподобие фосфора и азота. Это ведет к уменьшению содержания кислорода в воде, а также к бурному размножению вредных микроорганизмов.

Более того, вместе с пищевыми отходами с фермы в море попадают антибиотики, пестициды и другие потенциально опасные вещества. Такую воду невозможно использовать для купания, питья и других человеческих нужд. Тяжело приходится и живым организмам — большинство из них просто не может приспособиться к отравленной, лишенной кислорода среде обитания.

Третья из наиболее важных проблем аквакультуры — физическое разрушение существующих экосистем. Здесь стоит отдельно отметить индустрию выращивания креветок. Сегодня креветки — один из самых востребованных продуктов аквакультуры в мире. В 2005 году доходы от выращивания этих ракообразных на фермах составили 10,6 миллиарда долларов. Производство креветок растет примерно на 10% каждый год — это один из самых высоких темпов роста среди всех видов аквакультуры.

Большая часть креветок выращивается в тропиках, в мелководных соленых прудах. Для создания этих искусственных водоемов ежегодно уничтожаются десятки квадратных километров мангровых лесов — уникальной, очень важной и критически уязвимой экосистемы.

Мангры — это 110 видов кустарников и деревьев, приспособленных к жизни в соленой и солоноватой воде. Они встречаются в приливно-отливной зоне тропических морей — в устьях рек и вдоль побережий. Эти растения обладают набором уникальных адаптаций, позволяющих выживать в столь необычных условиях, — например, корни-подпорки, не дающие волнам вырвать дерево из ила, и железы на листьях, выводящие лишнюю соль.

Разнообразие животных, населяющих мангровые леса, может потягаться с таковым на коралловых рифах. Здесь гнездятся и зимуют многочисленные околоводные птицы, в том числе «наши» перелетные кулики и цапли. Обилие мелкой рыбы и других кормов привлекает так называемую мегафауну — крупных морских позвоночных наподобие китов и черепах. 174 вида морской мегафауны было зарегистрировано в манграх по всему миру.

Кроме того, для некоторых животных этот биотоп служит своеобразными «яслями». Так, здесь проводят детство многие акулы, в частности лимонные (Negaprion brevirostris). Непроходимый лабиринт корней и веток надежно защищает молодь от крупных хищников, позволяя дожить до наступления зрелости.

Наконец, мангры помогают и людям, живущим на побережьях. Мощная корневая система укрепляет берега и противостоит эрозии, а переплетение стволов и ветвей играет роль природного волнолома, ослабляющего ураганы и цунами. В районах наподобие Бенгальского залива, где циклоны случаются каждый год, это особенно важно.

В 1999 крупный ураган врезался в окрестности индийского мангрового леса Сундарбан, унеся с собой жизни 15 000 человек. Проведенные после исследования показали: в местах, где между населенными пунктами и морем сохранилась зеленая прослойка, количество смертей оказалось примерно на ⅔ ниже, чем там, где мангры были вырублены.

Однако в наши дни сведение мангровых лесов под фермы креветок продолжается. Считается, что 30% всех вырубаемых в мире мангров уничтожается именно ради нужд аквакультуры. На месте лесов появляются бесконечные мелкие пруды, из которых в море попадают вредные вещества, антибиотики и болезнетворные микроорганизмы, поражающие популяции многих диких видов. Отслужившие свое водоемы забрасываются — дешевле выкопать новый пруд, чем очистить от загрязнения старый.

Лекарства и пестициды в креветках опасны и для людского здоровья. Исследование Consumer Reports показало, что из 205 образцов креветок, импортированных из Вьетнама, Таиланда и Бангладеш, 11 были загрязнены остатками антибиотиков. Потенциально это может приводить к появлению новых резистентных штаммов бактерий, которые будет очень сложно вылечить. Несмотря на разработку новых методов выращивания креветок, позволяющих интегрировать фермы прямо в мангровые леса, индустрия всё еще остается губительной для дикой природы.

Может быть интересно

10 ваших привычек, которые принесут пользу планете уже сейчас

Подводя итог, можно сказать: хотя некоторые виды устойчивой аквакультуры помогают снизить давление на природные популяции морских животных, зачастую эта отрасль приносит больше вреда, чем пользы. Человечество еще не готово полностью отказаться от лова дикой рыбы, а значит, и от связанных с этим экологических проблем.

Послесловие

К счастью, ситуация с промыслом рыбы и морепродуктов постепенно улучшается. Многие страны запрещают дрифтерный лов, сети оснащаются специальными устройствами, освобождающими из них черепах и дельфинов, а местные жители, еще недавно продававшие акулье мясо китайским дельцам, становятся гидами в экотуристических компаниях.

Более того, каждый может внести свой вклад в судьбу наших общих океанов. Достаточно не употреблять в пищу виды, добываемые разрушительными методами, например камбалу, вылавливаемую донными тралами, или вымирающие виды, такие как обыкновенный тунец. Если у вас есть возможность выбирать — лучше не поддерживать убивающую океаны индустрию. Пусть в водах нашей планеты сохранится удивительная в своем многообразии, красочная и величественная жизнь.