Соблазнение как профессия. Как жили античные гетеры и кто написал для них учебник по соблазнению

18+

Для того чтобы богатые люди готовы были платить гетерам по 10 мин (1000 драхм) за ночь, как рассказывает Афиней в «Пире софистов» (XIII, 581 b-c) о гетере Гнафении, тогда как обычная публичная женщина стоила одну-две драхмы, в гетере должно было быть что-то такое, что кардинальным образом отличало ее от второй. И это есть определенное воспитание и обучение, во время которого будущая гетера научалась искусству обольщения и получала другие навыки.

У Лукиана в «Разговорах гетер» (6) вдова медника говорит своей дочери Коринне, что, поскольку батюшка их уже два года как помер, а имущество всё распродано, то единственный способ не пойти по миру — это чтобы дочка стала гетерой, тогда будет и богатство, и одежда, и яства, и драгоценности, и служанки, и всё прочее. И вот мать, ставя в пример их общую знакомую гетеру Лиру, говорит, что дочурка, общаясь с богатыми юношами и мужчинами, должна делать следующее: как можно лучше одеваться; быть предупредительной и веселой; не ржать, как кобыла, но приятно и очаровательно улыбаться; сама к мужчинам не приставать, но если кто хочет встретить или проводить ее, то не отказывать; если ей заплатили как спутнице на симпосий, то, придя туда, не нужно напиваться вином до состояния лицом в салат, ибо мужчины таких не любят; то же относится и к еде — не нужно объедаться как в последний раз, заглатывая огромные куски снеди и туго набивая щеки, но, легонько касаясь всякого блюда, молча отправлять в рот маленькие кусочки, не чавкая при этом; не быть болтливой и никого не высмеивать, но уделять внимание только тому, кто ей заплатил; в постели нельзя быть ни разнузданной (ἀσελγὲς), ни небрежной (ἀμελής) с любовником.

Читайте также

Порнэ-Афины: как была организована публичная секс-работа в Древней Греции

Жить на коринфский манер. Как в Древней Греции появились гетеры и кем были их клиенты

Этим замечательным идеалом умеренности, думается, был бы доволен великий Аристотель, согласно которому добродетель — это золотая середина во всём. Но поскольку совершенно очевидно, что ни мать, ни дочь из этого рассказа «Никомахову этику» не читали, представляется интересным, как конкретно происходило воспитание гетеры в том случае, когда девушка не внезапно становилась гетерой, но ее постепенно и сознательно с юного возраста готовили к будущему ремеслу: кто, где и как воспитывал будущих гетер и по каким стандартам?

Что до участия в симпосиях, которые были неотъемлемой составляющей жизни и бизнеса гетер, то существовали специальные руководства по этикету, которые так и назвались — «Застольные правила» (Νόμος Σισσυτικός), где подробно объяснялось, как нужно вести себя за столом (в том числе и поклонникам) и как устраивать симпосий, в частности у себя дома, ибо гетера ведь не только сопровождала мужчину на симпосий, но и устраивала таковые у себя дома, не говоря уже о том, что существовали чисто женские симпосии, куда мужчины не допускались вообще (Burton 1998).

По преданию, как сообщает Афиней в «Пире софистов» (XIII, 585 b), гетера Гнафена сама написала такое сочинение, взяв при этом за образец аналогичные философские тексты, где излагались правила устройства симпосиев для философов и их студентов. Так, в списке сочинений Аристотеля у Диогена Лаэрция (книга V, 26) мы находим текст под названием Νόμοι Σισσυτικοί («Застольные правила»). Известно также, что на эти же темы писали Спевсипп и Ксенократ, а так как Гнафена была их современницей, то нет ничего удивительного, что она, изучив эти сочинения, переложила их на изящный язык для нужд других гетер и своих.

У Ксенофонта в разговоре Сократа с Феодотой философ дает гетере подробные психологические инструкции по искусству обольщения, которые немного отличаются от разобранных нами выше у Лукиана, и говорит, что Феодота должна своим мужчинам ставить сети, как это делают охотники при ловли зайцев, или, подобно паукам, плести паутины. Того поклонника, который заботлив, нужно принимать с радостью, а чванливого не пускать на порог; разделять с ним скорби и радости; не быть слишком требовательной, чтобы не быть в тягость; и самое главное — контролировать его желание, под чем понимается своевременное, то есть тогда, когда нужно поклоннику, оказание интимных услуг, ибо «даже самое вкусное блюдо кажется невкусным, если подают его, когда еще нет аппетита; а когда человек сыт, оно производит даже отвращение; но если подать кушанье, возбудив в человеке голод, то оно, хотя бы было и плоховато, кажется очень вкусным».

Такая практика подразумевает постепенное, через тактику уклончивого соблазнения, доведение до предела мужского эротического желания, и в таком состоянии мужчину можно использовать как душе угодно. Все эти действия подразумевают мастерское владение техникой психологического манипулирования и эротического соблазнения, которое далеко превосходит обычную женскую сексуальную привлекательность.

Помимо вездесущего и надоедливого Сократа, который приставал ко всем с вопросами, кто, где, как и кого любит, предлагая свои услуги по обучению эротической метафизике, существовали и другие источники, изучив которые можно было обучиться техникам соблазнения и эротики. Одним из таких было знаменитое пособие гетеры Филениды с острова Самос (IV–III века до н. э.), которое называлось «О способах соблазнения (Περὶ πειρασμῶν) — что-то вроде Камасутры на античный манер. Кто только из античных праведников не проклинал это сочинение и саму Филениду за безнравственность: и стоик Хрисипп, и Клеарх из Сол, ученик Аристотеля, и историк Тимей из города Тавромений, который причислил ее к «бесстыжим писателям» (ἀναισχυντογράφοι), и, понятное дело, христианские авторы, такие как Иустин Философ, Климент Александрийский и Татиан, который сетовал, что греческие женщины, вместо того чтобы заниматься домашним хозяйством, пишут постыдные сочинения. Дурная слава Филениды, обрастая с веками гротескными подробностями, к эпохе поздней Античности рисует самосскую гетеру в образе лютой лесбиянки, которая активно пользуется страпоном в сексуальных контактах с женщинами, как это находим у Лукиана в диалоге «Две любви» (28), где она названа бесстыжим двуполым андрогином (ἀνδρογύνους).

Сам учебник Филениды до нас не дошел, хотя, несомненно, в Античности он был очень популярен и, вероятно, повлиял даже на «Науку любви» Овидия. Тем ценнее те несколько строк, сохранившиеся в одном из Оксиринских папирусов (P. Oxy, 2891), впервые опубликованные Эдгарам Лобелем в 1972 году и детально исследованные Кириаком Цанцаноглу в статье с красивым названием «Мемуары самосской дамы» (Tsantsanoglou 1973). Он отмечает, что прежде считалось, что этот учебник был посвящен исключительно сексуальным позам, однако после публикации фрагмента стало очевидно, что это было теоретическое, основанное на личном опыте, систематическое изложение любовной науки для мужчин и женщин (ars amatoria). Очевидно, что литературой подобного рода могли пользоваться и гетеры, оттачивая свое мастерство по качественным и подробным manuals.

Изображенная выше Сократом у Ксенофонта гетера — конечно, идеализированный тип, причем дошедший до нас из художественного произведения, пусть и написанного по легендарным мотивам жизни Сократа, — это не реальный жизненный казус, но литературная фикция. Чтобы посмотреть, как обстояли дела в реальности, нужно обращаться к единственному, пожалуй, адекватному источнику — к судебным речам ораторов, где мы можем найти массу подробностей о жизни гетер, в том числе об их образовании. Одним из таких важных источников является уже бегло упоминавшаяся в предыдущей статье речь Аполлодора «Против Неэры» (18), где говорится, что вольноотпущенница Никарета из города Коринфа, содержательница заведения по подготовке гетер, покупала на невольничьем рынке красивых девушек для обучения и дальнейшей сдачи в аренду или продажи, после которой девушки считались вольноотпущенными, причем называла она их всегда своими дочерями, чтобы тем самым набить цену.

Собственно, заведение Никареты можно охарактеризовать как пансион-притон, только, понятное дело, элитарного уровня для богатых — мы бы сейчас сказали VIP — клиентов. Такой клиент мог эпизодически пользоваться услугами девиц Никареты, которая забирала большую часть того, что было выплачено или подарено девушкам, а мог и выкупить понравившуюся девушку за большие деньги (Неэру у нее выкупили за 30 мин, то есть 3000 драхм), которые позволяли Никарете как нажиться, так и возместить все расходы на обучение и содержание юных жриц любви. При необходимости Никарета со своими девушками могла осуществлять эскорт в другие города, как в случае оратора Лисия, который, влюбившись в Метаниру, одну из девиц Никареты, приглашает обеих посетить его в Афинах под благочестивым предлогом посвящения в мистерии. Также там есть упоминание, что Никарета выпускала Неэру (можно предположить, что и других девиц тоже) на заработки еще до достижения ею брачного возраста и половозрелости (μήπω τὴν ἡλικίαν αὐτῇ παρεῖναι), то есть до того, как ей исполнилось 14–15 лет, а значит, примерно в 12–13 лет (Kapparis 1999: 214–215; Kudryavtseva 2021: 167).

Может быть интересно

Жизнь и преступления гетеры Ниайры, или Как эллинская секс-работница пыталась отказаться от своей профессии

В связи с этим отклонимся ненадолго от темы обучения гетер и озаботимся одним сложным вопросом, который не дает покоя ученым, а именно вопросом социального статуса гетеры. Одни ученые считают, что настоящие гетеры, в отличие от порнэ, не могли быть рабынями по происхождению, но были либо приезжими, либо просто свободными гражданками (Miner 2003). Другие полагают, что гетера могла быть как рабыней, так и свободной и работать как с сутенером (-шей), так и без оного (Kurke 1997).

Как бы там ни было, важно то, что отношения гетеры с любовником всегда предполагали не разовый характер, но длительную личную привязанность, так сказать, и в скорбях, и в радостях.

В случае сотрудниц пансиона «сутенерши» Никареты дело обстоит, кажется, таким образом, что пока они были совсем юные и находились под ее покровительством, то богатые поклонники могли общаться с ними по случаю и под присмотром maman, когда же они подрастали, то вольны были продаться и как бы перейти под юрисдикцию своего будущего господина и покровителя. Но, опять же, такая купля-продажа не означала очередной формально-юридической зависимости гетеры от нового хозяина, но лишь независимость от своей бывшей бандерши, поскольку, хоть новый любовник и мог выкупить девушку, она, насколько можно судить, не была ему обязана по гроб жизни, ибо отношения эти были добровольными. В случае же если гетера была не рабыней, как Неэра в разбираемой нами речи, но свободной женщиной, которая сама себя взрастила и воспитала, то тогда все вопросы подобного рода автоматически снимались: она просто зарабатывала себе деньги, пока ей позволяли это ее возраст и привлекательность, чтобы потом, в старости, отойти от дел и жить себе в достатке на накопленные средства, которые, понятное дело, могли быть весьма существенными.

Возвращаясь к образованию гетеры, отметим, что ее знания, навыки и умения не были набором хаотических скиллов, используемых а-ля «как бог на душу положит», но представляли собой конкретное ремесло, искусство и, следовательно, профессию, требующую обучения, и именно поэтому она обозначалась соответствующим термином «технэ» (τέχνη). Итак, какие же еще нужны были знания, чтобы в совершенстве освоить эту профессию?

Безусловно, гетера должна была быть профессиональным стилистом и косметологом, ибо внешность — это первое, что заставляет нас влюбляться, как говорит и Платон в «Федре» (251), а уж потом в дело вступают близость душевного склада и всё прочее возвышенное. Затем гетере — кстати, как и профессиональным ораторам — нужно было владеть на высоком уровне актерским мастерством и риторикой: правильная мимика, жестикуляция, речь и особенно остроумие — всё это должно было «срабатывать» в определенные подходящие моменты, которые греки называли словом «кайрос» (καιρός). Особым образом тренировалось искусство улыбки: девушка держала во рту между зубами веточку мяты до тех пор, пока не вырабатывался устойчивый навык улыбаться (Kapparis 2018: 51).

Отдельно нужно отметить такую вещь, как нежелательная беременность. Гетера должна была обладать серьезным знанием медицинской науки, по крайней мере в области акушерства и гинекологии, чтобы уметь вовремя прерывать беременность посредством абортов, о чем сообщает и Гиппократ в сочинении «О мускулах» (19), когда говорит о «бывалых публичных женщинах», которые делают себе выкидыш. И тут мы сталкиваемся с проблемой абортов в Античности, имеющей ряд характерных черт.

Дело в том, что в Древних Афинах даже новорожденный, насколько можно судить, не считался человеком в полном смысле до тех пор, пока отец, глава семьи, не совершит над ним определенные культовые действия — в частности, процедуру признания, которая называлась «амфидромия» (ἡ Ἀμφιδρομία) и во время которой младенца на пятый или седьмой день после рождения обносили вокруг домашнего очага и давали имя, о чем сообщает, в частности, Платон в диалоге «Теэтет» (160 e). До этого момента отец мог отказаться от ребенка — скажем, если у него были сомнения в том, а его ли это ребенок, — и совершенно безнаказанно осуществить процедуру инфантицида, то есть каким-либо способом избавиться от ребенка, о чем можно почитать здесь.

Однако если для обычных женщин всё это было скорее исключением, чем правилом, поскольку они вообще редко попадали в подобные ситуации, то для порнэ и гетер, женщин группы риска, столкновение с нежелательной беременностью было скорее правилом, нежели исключением. Но даже здесь злоупотребление абортами, судя по всему, не поощрялось. Так, у византийского автора Феофилакта Симокатты, который сочинял письма знаменитых людей друг к другу (излюбленный античный литературный жанр), есть и письма гетер, в которых он, подражая античным авторам, в частности «Письмам гетер» Алкифрона, изображает переписку гетеры Родинии — судя по всему, многодетной — со своей коллегой Каллиопой. Первая упрекает вторую за ее бесчеловечность из-за постоянных абортов:

«Ты — злая женщина, и ты предпочитаешь аборт деторождению, уничтожая всё, что становится живым в твоей утробе при помощи сильнодействующего зелья, и ты совершаешь убийства более жестокие, чем колхидская Медея. Ту хоть убить своих детей вынудил неблагодарный муж, притом что она была его благодетелем и союзником в трудах, тогда как ты творишь десять тысяч зол — ты, шлюха! Так что перестань скрывать свою бесчеловечность и высмеивать наше благочестие, ибо роды для нас более гуманны, чем аборт».

Письмо 30. Цит. по: Kapparis 2002: 109

Не будем, однако, забывать, что Феофилакт, писавший в VII веке н. э., — это христианский автор, пропитанный уже как римской, так и христианской моралью, которая сразу после своего формирования заняла жесткую позицию по отношению к абортам. Мы же исследуем классическую Античность, где моральная проблема абортов не была столь однозначной. Существовало как бы две традиции — медицинская и философская. Первая была представлена школой Гиппократа, в клятве которого категорично заявляется, что он обязуется никогда не вытравливать плод:

«Я не дам никому просимого у меня смертельного средства и не покажу пути для подобного замысла; точно так же я не вручу никакой женщине абортивного пессария».

От лица философов же выступил Аристотель, который, наоборот, говорил, что аборт при определенных условиях, например при перенаселенности страны, — это нормально. Так, в «Политике» читаем:

«Если же у состоящих в супружеском сожитии должен родиться ребенок сверх этого положенного числа, то следует прибегнуть к аборту, прежде чем у зародыша появится чувствительность и жизнь».

Правда, нужно сказать, что Аристотель здесь вполне последователен и выражает свою философскую позицию на развитие человеческой жизни вообще: в эмбрионе сначала формируется растительная жизнь, потом животная и только в последнюю очередь разумная — то есть индивидуальность. Так вот, плод нужно успеть вытравить до того, как образовалась разумная часть, то есть пока не появилась индивидуальность. С другой стороны, точное время возникновения индивидуальности, насколько можно судить, как для самого Аристотеля, так и для других мыслителей было вопросом дискуссионным, следовательно, лучше всего вытравить плод как можно раньше, и тогда это будет как бы уничтожением не человека, но животного (Kapparis 2002: 50–52; Сычев 2022: 43–44).

Эти точки зрения суть полярные мнения двух интеллектуалов высшего класса, о которых большинство людей, разумеется, ничего не знали, из чего можно сделать вывод, что моральная оценка абортов последними находилась где-то посередине, то есть лучше предотвратить, но уж коли залетела, придется делать аборт.

Поэтому, чтобы вообще избежать беременности и всех связанных с нею проблем, таких как временная утрата привлекательности и, следовательно, выбывание на долгий срок из доходного бизнеса, существовали разные — правда, часто не срабатывающие — контрацептивные техники, которыми гетера также должна была владеть и которые анализировать мы здесь не будем, утомляя читателя, но отошлем всех интересующихся к книге Константина Каппариса «Аборт в Античности», где исчерпывающе обо всём этом рассказано. Скажем лишь, что эти знания в большинстве случаев передавались женщинами из уст в уста, но также ими владели разного рода повитухи — специалистки по акушерству и гинекологии. Если же будущая гетера воспитывалась, как вышеупомянутая Неэра, в пансионе, то всем этим делам она научалась, что называется, «по ходу пьесы» от своей maman. Так или иначе, для проституток и гетер аборт, судя по всему, был рутинной практикой, что отразилось даже в драматургии как литературный топос — например, в комедии Плавта «Грубиян».

Вернемся к тем навыкам гетеры, которые приобретались через обучение. Некоторые гетеры были очень образованны и имели то, что мы бы сейчас назвали высшим образованием, которое можно было получить у софистов, риторов и философов. Софист Гиппий в своем «Учебнике философии» (Συναγωγή), который представлял собой альтернативную Аристотелю историографию философии, и сохранись он, мы бы вообще имели сейчас совершенно иную концепцию истории европейской мысли (Hakan 2011), так вот, Гиппий в одном из фрагментов («Пир софистов», XIII, 609 a) указывает, что милетская гетера Фаргелия, помимо того что имела 14 мужей на своем веку, обладая несказанной красотой, была еще и очень мудра. Тот факт, что Гиппий говорил об этой гетере в своей «Истории философии», куда он, в отличие от Аристотеля, помещал также поэтов, мифологов и всяких прочих мудрецов, причем не только греческих, указывает на то, что Фаргелия должна была как-то особо отличиться и на философском поприще, то есть быть философом.

Гетера Никарета из Мегар обучалась философии у Стильпона Мегарского, а Лаида Коринфская дружила с Аристиппом Киренским. Знаменитая Аспасия, подруга Перикла, имела свой светский интеллектуальный салон, где собиралась интеллигенция той эпохи: трагик Еврипид, Геродот, скульптор Фидий, философы Зенон из Элеи, Анаксагор и — разумеется, куда ж без него — Сократ. У Эпикура ученицей была гетера Леонтия, которая, как поговаривают, и в Садах, где преподавал Эпикур, не оставила своего ремесла и отдавалась там всем подряд на глазах у учителя.

Обучение гетер у философов — это, конечно, исключение. Обычные гетеры не интересовались столь углубленно науками, ибо всё, что им было нужно, — это грамотное общение и умение поддерживать утонченные беседы, для чего в первую очередь нужно было хорошо разбираться в поэзии, поскольку на симпосиях существенную часть общения составляли остроты и сказанные к месту цитаты по памяти из различных поэтов. Ознакомиться с творчеством последних гетера могла, во-первых, регулярно посещая театр и, во-вторых, на тех же самых симпосиях, куда могла быть допущена уже с довольно ранних лет.

В этом и было преимущество гетеры перед обычной женщиной: постоянно трансгрессируя, она, выстраивая свою субъективность, заходила на те дискурсивные территории, которые были достоянием мужчин, и брала там всё необходимое для собственного совершенствования. Фактически гетера была женщиной, но с мужским интеллектом, свободная от всех патриархальных уз, что радикально отличало ее как от обычной жены, так и от низкопробной женщины легкого поведения (порнэ).

Продолжение следует…