Попов против Маркони? Почему спор о приоритете в изобретении радио не имеет смысла

В 1886–1888 годах профессор из Университета Карлсруэ Генрих Герц провел серию экспериментов, в которых доказал существование электромагнитных волн, подтверждающих теорию Максвелла. Приборы, использованные Герцем, были на удивление просты, их изготовление было посильно любому человеку, обладающему самыми примитивными познаниями, но это только усиливало, если можно так выразиться, научный и практический эффект эксперимента. Весь научный, изобретательский, да и околонаучный и практический мир сильно впечатлили выводы Герца: оказывается, электросигнал можно передавать со скоростью света, и, что впечатлило даже сильнее, выяснилось, что передавать энергию электрического и магнитного поля без проводов — можно!

Говорят, однажды при демонстрации этого эксперимента один из студентов спросил Герца: «А что же за всем этим следует дальше?» На что мэтр, которого современники описывают как человека весьма скромного и неамбициозного, ответил: «Полагаю — ничего».

Правда, в мире нашлось огромное количество людей, которые полагали иначе и думали, что за этим обязательно должно что-то последовать и сама идея обязательно выльется во что-то гораздо большее, чем просто констатация научного факта. И опыты с применением идей Герца (которого многие, и по делу, считают изобретателем радио) последовали во множестве по всему миру.

Уже в 1890 году француз Эдуард Бранли изобрел прибор (сам ученый назвал его радиокондуктором, но в историю он войдет как когерер), который в сотни раз увеличивал электропроводимость. Бранли также догадался сделать антенну, использовав куски проволоки. Это было очень серьезное изобретение, которое легло в основу всех будущих открытий в области радио, и у тех, кто считает изобретателем радио именно Бранли, тоже есть для этого все основания. В том же году Яков Наркевич-Иодко, поляк из Минска, занятием которого была вообще-то медицина, сконструировал прибор, улавливающий грозовые разряды аж за сто километров. Его прибор имел антенну, заземление и даже телефонную трубку. В Польше, Белоруссии и России часто можно услышать, что именно Наркевич-Иодко — изобретатель радио, и основания для этого, конечно же, есть.

В 1891–1892 годах британский почтовик Уильям Прис, усовершенствовав когерер Бранли, добивается удивительного: его приборы обмениваются сигналами азбуки Морзе на расстоянии в 5 километров (через Бристольский залив), что дает все основания считать именно Приса изобретателем радио.

В 1891 году Никола Тесла, к тому моменту уже общепризнанная звезда в вопросах, связанных с электричеством, в своих лекциях дает полное и внятное описание того, как должно работать радио (и оно, радио, никуда не денется — будет работать именно так, как об этом рассказал Тесла).

Хотя сам Тесла тему радио сочтет мелкой — он будет увлечен бесплодными попытками, связанными с беспроводной передачей электричества, — его часто и по праву называют изобретателем радио.

Приведенный выше список предполагаемых отцов радио был бы неполон без бразильского священника Роберто Ланделла де Мора, индийского ученого-энциклопедиста и писателя-фантаста сэра Джагадиша Чандра Боше (кстати, он догадался использовать в трубке Бранли не металлическую стружку, а ртуть, но об этом остроумном решении мир узнал довольно поздно), англичан Уильяма Крукса и дуэта талантливых физиков Оливера Лоджа и Александра Мирхеда, гениального Резерфорда и множества других, ярких и выдающихся людей, и каждый из них вполне может рассчитывать на то, что потомки не без оснований назовут отцом радио именно его.

Тему отцов радио отбросить сложно, поскольку об этом ведется огромное (ненужное и бессмысленное) количество споров, заметим только, предваряя появление в нашем рассказе двух главных персонажей этой истории, что их достижения покоятся на работах всех вышеперечисленных (и многих, не вошедших в наше повествование) персонажей, чье участие в «гонке за радио» незаслуженно забыто или обойдено вниманием.

Радио стало реальностью после того, как независимо друг от друга два ученых — Александр Попов в России и Гульельмо Маркони в Италии — продемонстрировали техническую систему, способную передавать, принимать и различать сигналы.

Популярный вопрос «Кто первый?» не имеет однозначного ответа по той простой причине, что события, которые принимают во внимание сторонники того или другого изобретателя, протоколировались по-разному, а само понятие «радио» имело (и имеет) довольно разнообразное толкование. Наконец, не стоит сбрасывать со счетов и «национальную гордость» — да, это не про науку, это про ложное понимание патриотизма, но когда приходится обращаться к этой теме, то именно эмоции являются ее главным содержанием, что быстро делает дискуссию совершенно бессмысленной.

Кажется, самих авторов изобретения вопрос приоритета занимал очень мало (хотя периодически они и высказывались на эту тему). Маркони говорил о гениальности Попова и не скрывал, что воспользовался его усовершенствованиями в конструкции когерера. Попов активно сотрудничал с доктором Аугусто Риги, замечательным ученым и учителем Маркони, и разве что разок, в одном из писем коллеге, сетовал, что не запатентовал свое открытие.

Но вопрос «Кто первый?», появившийся намного позже описываемых событий, продолжает беспокоить некоторых людей всё сильнее и сильнее по мере нашей удаленности от времен открытия радио.

Факты здесь таковы: 7 мая 1895 года в Санкт-Петербурге Александр Попов, преподаватель гальванизма в Минной школе, зачитывает на собрании коллег доклад под названием «Об отношении металлических порошков к электрическим колебаниям», сопровождая свой доклад демонстрацией усовершенствованного им когерера Бранли — Лоджа: на глазах у изумленного собрания передача сигнала на расстояние 30 саженей привела в действие звонок. Собственно, именно эту дату мы отмечаем как День радио.

С другой стороны, известно, что Гульельмо Маркони в 1894–1895 годах проводил весьма успешные эксперименты по передаче сигнала на расстояние и демонстрировал свои опыты в довольно узком кругу интересующихся этой темой, в том числе нанятых им для разработки проекта инженеров, однако запротоколировано всё это даже хуже, чем доклад Попова.

Маркони первым запатентовал открытие — тоже признанный факт. Попов патентной заявки не подавал — не исключено, что он не видел в этой работе коммерческого потенциала, который разглядел Маркони (есть еще версия, что его работу сразу же засекретило правительство, чему каких-либо свидетельств нет, — впрочем, все дальнейшие шаги вокруг работ Попова эту версию опровергают).

Все спорщики сходятся в одном: оба изобретателя работали независимо друг от друга и не были осведомлены о том, кто каких успехов добился, то есть это не было (и даже не могло быть) «списыванием» или кражей.

Давайте остановимся на этом и завершим неизбежную часть разговора, потому что гораздо более интересной и значимой темой представляется не первенство кого-то из персонажей, а судьба самого открытия и эффект его применения, то есть поговорим лучше о том, что принесло человеческой цивилизации изобретение, сделанное в разных странах весьма разными людьми.

И тут позволительно будет сказать несколько слов о биографии наших героев.

Александр Степанович Попов родился в селении с говорящим названием Турьинские рудники Пермской губернии, в семье настоятеля местной церкви. Образование получал по духовной линии, добрался до семинарии, окончив которую, однако, поступил на физико-математический факультет Санкт-Петербургского университета. Будучи студентом и испытывая денежные затруднения, нашел себе «подработку» — электромонтером, и с тех пор всё, что касалось электричества, стало предметом его особого внимания.

Выпустился он в 1882 году, а со следующего года получил хорошее место — преподавателя Минной школы в Кронштадте. Круг его обязанностей и интересов был весьма широк: он преподавал гальванику, математику, заведовал физическим кабинетом, то есть отвечал за закупку научного оборудования и демонстрацию опытов. Повторение опыта Герца и знакомство с когерером Бранли заставили его задуматься о совершенствовании технологии регистрации электромагнитных колебаний и возможности их применения.

Что касается Гульельмо Маркони, то он родился в Болонье (он на 15 лет моложе Попова), его отец — местный аристократ, а мать — ирландка (внучка основателя бренда виски Jameson, если вдруг кому-то интересно). В детстве он несколько лет провел с родителями в Англии и с тех пор на английском говорил так же свободно, как и на родном языке.

Традиционного школьного регулярного образования Маркони не получил, зато к его услугам были лучшие учителя страны, которых ему нанимали частным образом.

Учился Маркони очень охотно, страсть к физике сблизила его с профессором Болонского университета Аугусто Риги, который разрешил толковому юноше посещать лекции и пользоваться университетской библиотекой. В 1894 году Маркони узнает об опытах Герца, и эти эксперименты поражают юношу — в 20 лет он бросает все другие занятия и отныне занимается исключительно радио, причем об опыте Бранли (когерер которого стал ключевым шагом к созданию радио) и других достижениях узнает довольно быстро. Более того, в том же 1894 году он проводит первые, судя по откликам болонских коллег — довольно успешные, эксперименты.

Попов и Маркони — совершенно разные люди, с разным жизненным опытом, разными подходами и устремлениями. Кажется, что Поповым движет исключительно экспериментальный, чисто научный интерес, в то время как Маркони сразу нацеливается на коммерческий результат. При этом созданные ими приборы оказываются практически идентичны — и по техническому замыслу, и по аппаратной части. Наверное, иначе и быть не могло: оба изобретателя выжали максимум из всего того, что знало человечество к тому моменту, плюс внесли собственные улучшения, которые нам сейчас кажутся довольно логичными и предсказуемыми.

Интересно, что поначалу и Попов, и Маркони видели практическое применение прибора исключительно как «грозоотметчика», или «разрядорегистратора». По замыслу прибор, чувствительность которого должна была постоянно увеличиваться, мог предсказывать бури и погодные катаклизмы.

Первый свой прибор Попов, например, подарил метеорологам, и тот исправно служил науке именно в этом качестве. Известно, что и Маркони на самой ранней стадии работы с прибором обращался в военно-морское ведомство Италии с предложением наладить им поставку таких аппаратов для оповещения о бурях, но даже не получил ответа.

Попов не видел какого-то иного применения для своего детища и, по сути, забросил работу над ним, сосредоточившись на экспериментах с недавно открытыми рентгеновскими лучами. Из научных журналов он узнал о работах Маркони и Боше и написал, «что подобный прибор, на этом же принципе основанный, был устроен мной в 1895 году».

Как это часто случается, узнав о разработках за рубежом, радиосвязью наконец-то заинтересовались в России, благо Маркони, который сложа руки не сидел, уже добился прекрасных результатов в передаче сигнала, распространяя его на всё большее и большее расстояние.

Успехи Маркони, кажется, задели Попова, у которого были все основания претендовать на первенство в этой области. Он возвращается к теме радио и, с одной стороны, пишет, что Маркони не изобрел ничего нового, а лишь использовал придуманное до него, с другой — в переписке со своими помощниками обращает внимание на особенности системы Маркони, объясняя, что и почему необходимо применить (скопировать). Он пробует передачу и приемку сигнала в Кронштадтской гавани и вскоре добивается передачи на расстояние в 600 метров — это отличный результат, есть с чем идти к властям. И власти оказывают Александру Степановичу поддержку, выделив ему 300 рублей на работу над радиосигналом.

Тут стоит сказать, что описываемые времена — наверное, одни из лучших для частного предпринимательства в истории России: в стране хватает инициативных и оборотистых людей, интересующихся новинками и знающих, как найти место инновациям в современном им мире, в какую сторону развивать научные идеи и как заработать на этом. Но этот мир совершенно не знаком Попову, тогда как финансирование научных проектов государством — дело ему понятное, наука в те времена живет именно так. Словом, он уверен, в какую сторону нужно двигаться, чтобы получить результат, хотя всё еще находится в плену своей первой идеи — грозоотметчика. И это притом, что передача сообщений ему удается.

Забегая вперед, скажем, что ожидаемый им результат Попов получит: он займет место вначале профессора, а позже директора Электротехнического института, получит финансирование своих работ — относительно скромное, но стабильное, его разработки будут признаны среди коллег и встретят понимание у чиновников. Словом, для человека, который сделал себя сам, выходца из семьи священника из глухой провинции, его карьера была весьма успешной.

Маркони же, обжегшись на общении с государством еще в молодые годы (на свое обращение в морское ведомство Италии и в почтово-телеграфную службу он получил отказ), от попыток получить государственное финансирование исследований отказывается. С частным финансированием в Италии дело обстоит вовсе не так здорово, как в России, — это Россия на подъеме, темпы роста промышленности и инноваций на пике, а в Италии ситуация намного хуже, экономика развивается медленно и по плохо предсказуемым сценариям, и Маркони едет в Англию, страну передовую и к инновациям относящуюся позитивно.

Едет он не с пустыми руками, он уже похоронил идею разрядоуловителя и сосредоточен исключительно на приеме и передаче сигнала.

К моменту его релокации у него уже не просто приемник волн, а сложная продуманная система, которая включает в себя генератор (искрообразующий передатчик), антенну, когерентный приемник (позже Маркони его усовершенствует, добавив в него реле, — как это раньше сделал Попов), телеграфный ключ и регистратор, фиксирующий на бумажной ленте полученные точки и тире.

В Англии (с помощью родственников в том числе) он довольно быстро собирает пул частных инвесторов, что позволяет ему не только резко увеличить в объемах и темпах исследовательские работы, к участию в которых он привлекает лучших физиков Англии, таких как Уильям Эклз и Джон Флеминг (инвестиции помогают выплачивать им достойный гонорар), но и основать предприятие Wireless Telegraph & Signal Company, которое занимается выпуском, продажей и продвижением приборов беспроволочной связи. Предприятие быстро растет — вскоре только на производстве занято 50 человек, заказы поступают и поступают.

Маркони увеличивает расстояние, на которое передается сигнал, используя весьма остроумные устройства вроде воздушных змеев и воздушных шаров, которые были хороши для разового использования, для установления рекордов передачи сигнала, но всё равно приходит к необходимости установки стационарных вышек связи с параболической антенной.

В 1898 году служба маяков Англии возьмет наконец радио на вооружение, и год спустя это даст неожиданный результат: один из маяков уловит и передаст на материк сигнал бедствия от севшего на мель торгового судна «Эльба». Спасатели прибывают вовремя, все газеты страны пишут о чуде: беспроводной телеграф спас жизни моряков!

Это становится переломным моментом для Маркони, нечаянная реклама запускает его завод на полную мощность, заказы поступают не только из Англии, но и из стран дальних и экзотических, таких как Южная Африка, Парагвай или Индонезия.

Годом позже, в 1900-м, аналогичная ситуация позволит резко ускориться и разработкам Попова: у острова Готланд сядет на мель броненосец «Генерал-адмирал Апраксин», к счастью, оборудованный радио — сигнал на расстоянии 46 километров был принят, спасение пришло вовремя. Эта спасательная операция не получила такого освещения, как аналогичная, случившаяся годом ранее в Англии, — возможно, дела военные предпочитали не предавать огласке, — однако с этого момента российское военно-морское ведомство решило оснастить рациями все свои корабли. Заметим, что это сказка быстро сказывается, а решение это перейдет из сферы разговоров в область практики только во время Русско-японской войны.

Попов с 1900 года сотрудничает с французской компанией Эжена Дюкрете, которая начинает во Франции производство приемников под названием «Попов — Дюкрете». Параллельно с этим, в том же 1900 году, в Петербурге организуется мастерская по изготовлению, ремонту и проверке приемников. Попов, к тому моменту крупнейший авторитет в стране, получает карт-бланш на организацию этого казенного производства. Оборудование закупается у того же Дюкрете, начальником мастерских назначается один из коллег Попова, Евгений Коринфский. Объем работ мастерской, мягко говоря, невелик: до 1904 года предприятие будет заниматься установкой на судах и проверкой в общей сложности 54 корабельных станций, полученных из Франции.

Морское ведомство, крайне недовольное качеством работы и исполнительностью французов, обращается к немецкой фирме Siemens & Halske и закупает у них несколько десятков станций Telefunken. Своего производства при всей очевидности технологий всё нет и нет, ничего не выходит и после смерти Попова, когда мастерские будут преобразованы в завод, а физика Коринфского заменит более важный чиновник.

Александр Попов умрет в 1905 году: инсульт настигнет его внезапно, в возрасте 46 лет. Не все свои идеи он успеет реализовать, например, до радиолокации, описанной им еще в конце XIX века, руки у него так и не дойдут.

Не дойдут руки и до производства, которое чем дальше, тем больше стало занимать его внимание, — кажется, к концу жизни Попов поменял точку зрения на свою работу как чистую науку и, возможно, готов уже был окунуться в проблемы внедрения, чего, как мы знаем, не получалось достичь казенными средствами.

К счастью, в России хватало и талантов, и предпринимательской смекалки, и в 1908 году появилось «Общество беспроволочных телеграфов и телефонов», организованное Семеном Айзенштейном. Он еще в 1901 году, будучи киевским студентом, создал собственный приемник оригинальной конструкции и получил на него патент. Учебу продолжил в Германии, вернувшись оттуда, решил заняться, как тогда говорили, «делом» — нашел выгодный заказ и связал радиосвязью Жмеринку, Севастополь и Одессу, продемонстрировав очень высокий уровень работы. После этого инвестор нашелся мгновенно — Айзенштейну не пришлось искать деньги, наоборот, Юрий Тищенко, миллионщик, как называли тогда богачей, уговорил Айзенштейна у него эти деньги взять. Так в России появилось самое настоящее производство — не государственное, а частное, поэтому с того момента и военные, и гражданские заказы выполнялись мгновенно. Тищенко, имевший большое влияние в Баку, быстро ввел среди нефтепромышленников моду на радиосвязь, и рации вскоре появились на танкерах и нефтяных участках. Кроме того, Айзенштейн получил в итоге и военные заказы, его заводы выпускали рации, радиоприемники, радиопеленгаторы.

В 1922 году Айзенштейн тайно (за ним следят, большевикам он нужен) бежит из России, используя паузу в своих многочисленных арестах. Оказавшись в Англии, он устраивается в британское подразделение «Маркони», а позже становится директором компании, ныне прекрасно известной как e2v, производящей самые современные навигационные и локационные системы (не будет большим преувеличением сказать, что эта компания, некогда созданная Айзенштейном, обслуживает примерно весь космос и всю авиацию в мире).

Подход Маркони к своему детищу отличается от подхода Попова к своему радикально. Попов поначалу доверяет открытие государству, полагая, что государственные мужи — умные люди и сами разберутся и найдут применение изобретению, но государственные мужи быстро его разочаровывают, эйфория проходит, понятно, что участие государства только тормозит внедрение. Отсюда и первые шаги (несколько неуверенные, потому что, как ни крути, Попов никогда не собирался становиться бизнесменом и разменивать научную карьеру на карьеру предпринимателя), связанные с внедрением его разработок: патентование своего изобретения там, где не действовал патент Маркони, а там, где он действовал, Попов пробовал получить патент на приемник собственной разработки (и ведь получилось — в той же Англии, например), обращение к Дюкрете и попытка наладить производство грозорегистраторов в Австро-Венгрии, в Будапеште (о чем Попов мечтал с самого момента создания своего прибора).

Попов и сам меняется — его открытие принесло ему новый статус: из бедного (не нищего, но всё-таки малообеспеченного) преподавателя Минной школы он превращается в профессора, человека с солидных доходом, признанного мировым сообществом авторитета в вопросах радио, директора института. Он даже чувствует себя иначе, и, хотя скромности своей не изменяет, его тон в отношениях с чиновниками становится другим — Попов теперь более жесткий, настойчивый, решительный. К концу жизни он довольно активен в деле внедрения своих разработок, и, как знать, как далеко зашла бы его активность, но, увы, преждевременная кончина лишает эти рассуждения смысла.

Если Попов в первую очередь ученый и инженер, которого обстоятельства заставляют крайне неохотно (и даже с внутренним раздражением) заниматься внедрением своих разработок, то Маркони другой — пожалуй, он в первую очередь бизнесмен, который для развития бизнеса ищет инженерные решения (и, обладая несомненным талантом, находит их), и его путь отличается от пути Попова.

Да, его первые шаги — это тоже обращение к власти, но общение с морским ведомством и министерством почт и телеграфа Италии убеждает его, что никто не понимает в его деле лучше него самого и не справится с ним лучше, чем он сам.

Это не означает, что на общении с чиновниками или на госзаказах поставлен крест, — нет, переехав в Британию, он, например, заводит дружбу с главным инженером британской почты Уильямом Присом, прекрасным физиком, который вписал свое имя в историю развития радио. Но дружба дружбой, а дело — делом: Прис убеждается в том, насколько хороша система Маркони, и сильно помогает своему итальянскому коллеге с внедрением его новшеств, делая свое ведомство одним из главных заказчиков фирмы «Маркони».

Чутье бизнесмена не подводит Маркони: слабое звено он видит в морском деле, по его мнению, корабли в первую очередь нуждаются в такой связи — если всё остальное можно покрыть проводами, здесь может работать исключительно беспроводная связь. И Маркони активно работает с моряками, как с английским Адмиралтейством, так и с морскими ведомствами других стран, не забывая активно продвигать радио и в частных компаниях морских перевозок. Если в России количество купленных приборов Дюкрете и Telefunken суммарно меньше сотни за пять лет, то один только Маркони и его компания ежегодно продают свои устройства сотнями, а чуть позже счет пойдет на тысячи. Это дает делу нужный оборот — появляются деньги на строительство передающих станций. В 1901 году Маркони удается передать сигнал из Корнуолла в Ньюфаундленд (приемник различил только одну букву — S, но сам контакт сочли состоявшимся), а в 1908 году уже организована устойчивая радиосвязь между Лондоном и Нью-Йорком.

Происшествия (как и в наше время) дают иногда развитию любого изобретения больше, чем годы и десятилетия напряженной работы, и очередное происшествие, оказавшееся у всех на устах, случается: в конце января 1909 года у берегов Северной Америки столкнулись американский лайнер «Республика» и итальянский пароход «Флорида». Радист 14 часов передавал сигнал бедствия и был в итоге услышан: подоспевший пароход «Балтика» спас 1400 пассажиров с потерпевших крушение судов.

Мир следит за спасательной операцией, газетчики пишут, что если бы не радио, то крушение имело бы жуткие последствия, и сетуют на то, что пока еще не все суда оборудованы радиосвязью — иначе спасательная операция заняла бы намного меньше времени.

Словом, Маркони снова в центре внимания прессы, которая возносит изобретателя и его аппаратуру до небес. Теперь Гульельмо Маркони не платит за рекламу — все новостные издания выстроились к нему в очередь в надежде на интервью. И итальянец не обманывает ожидания прессы и публики, подробно и понятно объясняя, что такое радио, как оно работает, для чего нужно и насколько важно.

Кроме чисто коммерческих успехов (компания Маркони уже открыта в Нью-Йорке, в этот момент именно там располагается его центральный офис и там же он живет и работает), выразившихся в огромном количестве заказов, которое вынуждает итальянского инженера открыть дополнительные промышленные мощности, происшествие со столкновением кораблей приносит Маркони Нобелевскую премию. Пожалуй, премия была совершенно заслуженной, вот только есть опасение, что без случившегося ЧП люди еще долго разбирались бы в ценности радио, а Нобелевский комитет мог бы и не обратить внимания на итальянца.

До следующей беды (случившейся с «Титаником» в 1912 году) Маркони успевает опробовать полевую армейскую рацию и получить самую высокую оценку, а самое главное — заказы на поставки, экспериментально установить рацию для машинистов поездов, добиться в ряде стран положения об оснащении радио всех маяков, продемонстрировать, как радио помогает ученым в их экспедициях. Дел много, на большие и маленькие Маркони их не делит, важно буквально всё и ценен каждый шаг, благо теперь за этими шагами следит и пресса.

Происшествие с «Титаником» (на этом лайнере была установлена отличная радиостанция, благодаря чему сигнал бедствия приняла станция в Америке и смогла передать его кораблям, находившимся недалеко от места крушения, — это, можно сказать, момент славы одного из менеджеров компании «Маркони», Давида Сарнова, который в дальнейшем сыграет в развитии радио выдающуюся роль) заставляет сначала США, а следом и другие страны принять закон об обязательном оснащении радио всех без исключения кораблей и портов.

Кроме того, Маркони занимается оснащением экипажей локомотивов (эта задача поручена Сарнову, и он справляется с ней успешно) и оснащением армии. Радиостанции в то время еще не достигли уровня портативности, достаточного для их широкого применения, хотя военные полны энтузиазма.

Правда, начавшаяся Первая мировая война приводит к массовому использованию проводной связи — при всём том, что к телефону в комплекте идет громоздкая катушка с проводом, сама аппаратура гораздо компактнее, чем устройства радиосвязи.

С началом войны Маркони принимает решение, показавшееся многим странным, — он оставляет карьеру успешного бизнесмена и отправляется на войну в скромном чине лейтенанта связи итальянской армии. Правда, слава великого изобретателя и нобелевского лауреата настолько велика, что его скромный чин никого не вводит в заблуждение: он быстро становится сенатором и представляет Италию на Версальской мирной конференции.

Маркони предстоит стать маркизом (по повелению Виктора-Эммануила III), увлечься идеями фашизма, близко подружиться с Дуче — по сути, с этого момента он политик, а не изобретатель и бизнесмен (и фашисты отлично пользуются его славой в целях рекламы своего движения).

Имя его, однако, не было забыто: когда маркиз Маркони скончался в возрасте 63 лет (1937 год) после девятого сердечного приступа, радиостанции всего мира почтили его память двумя минутами молчания.

Сегодня многие исследователи, изучающие тему возникновения радио, сводят всё к спору о приоритете (отчего-то эта тема беспокоит большинство до нервной тряски), хотя ни у Попова, ни у Маркони беспокойства по этому поводу мы не встречаем вовсе. Думаю, каждый играл в свою игру на одном и том же материале. Пожалуй, Попов мог бы ответить на вопрос «Что за этим следует?» так же, как великий немецкий физик Герц: «Ничего». Имея в виду то же, что имел в виду Герц: он работал не с целью получения практической пользы или выгоды, ему был интересен научный аспект проблемы. В то же время Маркони был целиком сосредоточен именно на практической пользе, что, как сейчас можно судить, и привело к распространению радио на пользу человечеству.

Другие детали — стоит ли отдаваться государству или делать ставку на рынок, как отыскивать и чем заполнять свободные ниши, как доступно объяснять нужность и полезность той или иной функции — конечно, тоже сыграли свою роль.

Вроде бы с точки зрения полезности и общечеловеческой ценности именно Маркони внес решающий вклад. Умаляет ли это заслуги Попова? Наверное, нет — он со своей точки зрения, на своем посту и в рамках собственных возможностей и своего видения предмета сделал для развития радио великое дело.

Есть ли здесь выигравшие и проигравшие? Выигравшие точно есть, это мы все. Люди без деления по национальной или страновой принадлежности. А проигравших, пожалуй, нет (правда, есть мнящие себя обиженными, но в тему статьи не входит разбор индивидуальных психических страданий по надуманным поводам).

Понятно, что с отходом Маркони от бизнеса развитие радио не остановилось. Не остановилось и развитие фирмы «Маркони» — наоборот, современные исследователи считают, что отход Маркони от дел сказался на развитии радио позитивно, так как продукты компании к тому моменту выглядели уже весьма консервативно.

Например, в свое время (еще в конце XIX века), придумав искровый передатчик, Маркони, мысленно оценив состояние науки, решил, что на его век этой технологии хватит и ее никто не превзойдет. Увы, он ошибся, для передачи сигнала эта технология годилась, но для вещания — уже нет.

В конце 1920-х годов эксперименты с передачей человеческой речи (сама технология амплитудной модуляции была открыта еще в 1908 году канадцем Реджинальдом Фессинденом и американцем Луи де Фостером, будущим отцом звукового кино) оказались настолько удачными, что Дэвид Сарнов всерьез озадачился идеей радиовещания и добился, в конце концов, успеха, после чего эта идея была мгновенно подхвачена и распространена во всём мире — благодаря тому, что американцы придумали транслировать по радио рекламные ролики, которые сделали радио рентабельным.

Кстати, Маркони высоко оценил старания своего ученика Сарнова и организовал одну из первых радиостудий в Италии — отныне там бесперебойно выступали Муссолини и его сторонники. И вообще роль радио в пропаганде оказалась очень велика — можно вспомнить и выступления Гитлера, Геббельса и их сторонников, и радио в СССР, и недавнюю печальную историю с «Радио тысячи холмов» в Руанде, по сути, организовавшим геноцид и массовую бойню в стране, — хотя, конечно, ни сам прибор, ни его изобретатели, ни радиоволны к этому не причастны.

В начале 1930-х годов получили распространение радиолампы (изобретенные еще в прошлом веке), и это резко изменило ситуацию с радио — благодаря компактности, простоте и качеству передачи сигнала. Радио стало явлением массовым и дешевым, пришло в каждый дом, а вслед за ним в каждом доме появилось и телевидение.

Рассказывать о более сложных, современных «наслоениях», которые принесло нам изобретение Попова и Маркони, вроде мобильной связи, вайфай, интернета и множества других, наверное, нет никакого смысла — и потому, что это всё наглядно и доступно любому человеку, и потому, что рассказать коротко об этом невозможно, мы просто будем помнить, на чьих плечах стоит современная цивилизация.