Свобода, волонтеры и урок длиной в неделю. Как должны измениться российская школа и деревня

Олег Фёдоров, победитель

Я школьный учитель, академический руководитель образовательной программы проекта «Учитель для России» и ведущий научный сотрудник ВШЭ. Вся моя профессиональная деятельность развивается между этими тремя столпами.

А закончил я факультет международных отношений СПбГУ.

После практики в МИДе меня пригласили там работать. Но для меня это было слишком скучно, и я начал работать в школе.

Сначала, когда я ходил на собеседования в школы, меня не брали, потому что пятый курс, «странное» образование, отсутствие питерской прописки. Для меня это стало личным вызовом. «Ага, вы меня не берете, а я всё равно буду работать в школе!» — говорил я про себя.

И вот меня пригласили на собеседование в 63-ю гимназию Калининского района. Я приехал, и это была, что называется, любовь с первого взгляда. И школа затянула. В нее можно прийти, но из нее очень сложно выйти. И вот я преподаю уже без малого 10 лет.

Преподаю историю, обществознание, географию. Основной акцент делаю на формирование читательской грамотности, умении мыслить, финансовой и правовой грамотности. Один из моих выпускников сейчас пишет диссертацию на тему «Формирование региональной и локальной идентичности школьников». И мне она крайне близка, мне кажется невероятно важным, чтобы ребенок идентифицировал себя с малой родиной.

Что такое демократия

Я какое-то время учился в США, и основной вывод, который там для себя сделал: что такое настоящая демократия. Это не про выборы президента или депутатов, настоящая демократия — это то, что происходит здесь и сейчас (Олег смотрит на заметенную снегом улицу. — Прим. авт.).

Меня больше интересует вопрос, убран ли снег у моей парадной, чем вопрос, будем ли мы помогать Венесуэле. Я должен понимать, кто отвечает за уборку снега, благоустройство улиц. В Америке все эти должности выборные, вплоть до председателя школьного совета — его выбирают родители. У нас этого нет.

Так вот локальная идентичность — это присвоение пространства. Я сам живу в Санкт-Петербурге, в какой-то момент понял, что в моем районе не хватает детских площадок. Я пишу, выступаю, чтобы эти площадки построили, и одну в прошлом году и правда сделали.

Мы очень много говорим в школах о формировании патриотизма, но весь патриотизм, который у нас есть, — это «ура-патриотизм»: Россия — великая страна, мы всех победим. Но, на мой взгляд, когда человек будет идентифицировать себя с территорией и осознавать себя как гражданина конкретной территории, тогда мы сможем реально изменить что-то на местах, и это уже будет похоже на реальный патриотизм.

Так что в «Лидеры России» я выступаю как популяризатор идей «своя рубашка ближе к телу», что надо говорить не только про Россию, великую и могучую, но и про Петербург, про свой конкретный район. Особенно сейчас, когда история Петербурга как предмет исчезла, да и краеведение во всех регионах какое-то сомнительное. И это всё большая беда.

Как должна быть устроена современная школа

В этом вопросе я весьма категоричен. Мне кажется, что будущее школы — в переходе от модели стандартизированных образовательных результатов к вариативно-личностному содержанию образования. Сегодня все школьники запрограммированы на то, чтобы изучать такие-то предметы в таком-то объеме. При этом ребенок не выбирает ни учителя, ни школу, ни специализацию, ни уровень освоения предмета.

Ребенок в школе не выбирает ничего. А если он не выбирает, то он и не несет ответственность за результат.

Если мы хотим, чтобы в нашем обществе появлялось как можно больше осознанных людей, нужно с младых ногтей ставить ребенка в ситуацию выбора, потому что, когда ребенок находится в такой ситуация, он привыкает нести ответственность за свои поступки.

И второй момент: в современных школах у нас ушла очень важная категория образовательного результата — категория опыта. Мы все — суммы нашего жизненного опыта. И жизненный опыт должен формироваться с детского сада. А в той ситуации, когда вся система — это классно-урочные комнаты, ребенок жизненный опыт не получает. Десять лет школы он как будто готовится к некой будущей жизни, а вступая в нее, не понимает, что делать, как в этой реальности существовать.

Так что ребенок должен выбирать. Если он скажет: «Я хочу ИЗО, ИЗО, ИЗО», мы ему ответим: «Дружочек, чтобы иметь десять или даже двадцать уроков ИЗО, тебе нужно знать таблицу умножения. Мы точно знаем, что таблица умножения тебе пригодится. А всё остальное — это твоя ответственность».

И так каждый год ребенок должен выбирать себе программу и уровень освоения предмета. Я не сторонник того, чтобы отменить все обязательные предметы. Я сторонник того, чтобы ввести уровневую дифференциацию. То есть ученик осваивает обязательные предметы на том уровне, ниже которого нельзя. Но на этом всё, на этом его отношения с предметом могут быть закончены. Условно говоря, я прихожу на математику, понимаю, что я должен выучить, выучиваю, закрываю этот предмет и иду заниматься тем, чем мне интересно, в чем я могу преуспеть.

Нужны ли оценки

Я развожу понятие «оценка» и «отметка». Отметка, на мой взгляд, себя изжила, а оценка как развивающая обратная связь, которая помогает стимулировать ребенка, она нужна, но в каком-то другом виде, не цифровом.

Цифровая оценка нужна учителю, он использует ее как стимул, как инструмент.

Но если ты ставишь ребенку тройку, что происходит с ней? Ничего. Ребенок не понимает, что ему с этой тройкой делать.

Нужна развивающая обратная связь. Ребенок должен понимать, что в этой конкретной работе делать, чтобы исправить недостатки. Вот такое оценивание нужно.

Как вести уроки

Первым делом, когда ко мне приезжают друзья, я вожу их по Петербургу Достоевского. Мы идем в центр от Сенной, доходим до дома, где он жил, если калитка и парадная открыты, поднимаемся на пятый этаж, где «то ли гроб, то ли шкаф», потом делаем сто двадцать шагов, проходим мимо дома, где жила Сонечка Мармеладова, до места, где ее отец попал под лошадь, до дома старухи-процентщицы, потом обратно, когда Раскольников уже шел после убийства. Но наши дети, петербуржцы, изучают «Преступление и наказание», сидя в кабинете! Учителей, которые проводят школьникам экскурсию по Петербургу Достоевского, единицы. И это не только про литературу…

Сложно представить себе предмет более скучный, чем школьная биология. Хотя наука биология — одна из самых интересных в мире. Но мы сделали из нее изучение червей, скелетов, жаб. Ну почему? Почему мы не можем изучать то, что нам действительно интересно?

Если мы привьем ребенку интерес, то дальше он сам будет изучать. На одном уроке биологии, на котором я был, учитель с помощью дополненной реальности сделал виртуальное путешествие по кровеносной системе. Раз — и ты становишься эритроцитом. Это же круто!

А учителя в массе говорят о каких-то лишайниках и ланцетниках. Зачем? Мне кажется, наша проблема в том, что мы учим ребенка сажать фиалку, показывая ему презентацию, как нужно сажать фиалку. Но при этом самый лучший способ научить ребенка ее сажать — дать ему эту фиалку и попросить посадить и ухаживать.

Кто такой лидер

Лидер — это отчасти методист. Объясню почему. Слово «методист» образовано от слова «метод». А метод — это всегда путь, способ достижения какой-то цели. Слово «лидер» происходит от англосаксонского слова “lædan”, что значит дорога. Методист точно знает путь, по которому нужно идти, а лидер знает, как по этому пути не только пройти самому, но и помочь пройти тем людям, которые увидели в лидере лидера.

Я убежден, что лидерами рождаются все. Кто-то может быть лидером для себя, кто-то — для своей семьи, для своего дома, района. Но все лидеры. К сожалению, на мой взгляд, мы системой формального образования убиваем в лидерах лидерство.

«Не вылезай», «не высовывайся», «подними руку, тебя спросят», «делай по плану», «учи физику три часа, а химию два часа» — мы последовательно выстраиваем вокруг человека всё больше и больше рамок. И эти рамки лидерство душат.

Я не говорю, что все должны быть президентами. Но совершенно точно каждый должен быть лидером собственной судьбы. В этом, кстати, и заключена идея проекта «Учитель для России», мы же хотим, чтобы ученики наших учителей были — у нас пафосный слоган — авторами своей жизни, но за авторством скрывается осознанный выбор. В итоге человек вырастает не планктоном, который плывет по течению, а человеком, который может проснуться и решить: «Нет, такая жизнь меня не устраивает. Завтра поступаю в МГУ».

Зачем участвовать в конкурсах

В свое время я победил в «Учителе года», «Преподавателе года», других конкурсах.. И в какой-то момент это стало частью жизни. Мне нужен драйв, нужна эта энергетика, этот конкурсный задор. Так что в первую очередь я хочу получить удовольствие от процесса. В конкурсе я за адреналином, позитивом, эмоциями, вдохновением.

Мой социальный проект на «Лидерах» — «Встреча поколений». Мы учим пожилых людей финансовой грамотности, рассказываем, что не надо бояться карточек, что есть личный кабинет, что коммуналку можно оплачивать через интернет. Во всем этом им помогают разобраться волонтеры, мои ученики из 10-го класса, которые сами откликнулись в этом поучаствовать. Сейчас у нас 18 детей-учителей и 42 пенсионера-ученика. Мы только начали, так что о результатах говорить пока рано.

Вячеслав Ширяев, финалист

У меня три направления деятельности: недвижимость, кино и образование, в каждом несколько проектов. Например, образование: частная детская школа в Сочи для моего сына и людей, которые разделяют мой подход; Высшая школа кино «Арка» при ВШЭ и онлайн-образование, пока про кино, но будем расширяться.

Какое кинообразование даст творцу благосостояние

Мы переводим кинообразование на «индустриальные» рельсы.

Раньше, если вы хотели снимать кино, вы шли во ВГИК, где вас учили творить, после чего вы выпускались с одной короткометражкой, участвовали в фестивалях. Дай бог, на одном из них вас замечали. Вы отправлялись на другой. Проходило три года.

Вы спрашивали себя: «И что, это всё? Чем я буду зарабатывать себе на хлеб, как отдавать долги, кредиты выплачивать?» И тут еще родители говорят, что надо делом заниматься, подталкивают работать в офисе с утра до вечера.

И, оказываясь в такой ситуации, многие люди просто теряют надежду. Заканчивают жизнь, как говорил наш учитель Александр Акопов, под Краснохолмским мостом. Это очень серьезная проблема, потому что люди теряют ориентиры в жизни. Отсутствие понимания, куда идти после учебы, изматывает.

На мой взгляд, идеально — это учиться и уже в этот момент осознавать, где ты будешь работать. И мы создали такую систему. Каждый наш курс курирует лидер индустрии: компания Тимура Бекмамбетова «Базелевс», компания Yellow, Black and White, которая создала «Кухню», «Гуляй, Вася» и «Последний богатырь», компания Mars Media Entertainment, которая выпустила «Аритмию» и «Т-34». Это лидеры индустрии, номер один в своих нишах.

У нас нет, например, программы ДПО по документальному кино. А нет, потому что документальное кино не относится к индустрии. Оно лежит в области ограниченного фестивального показа.

Мы же говорим про массовое зрительское кино и сериалы, только про то, что реально приносит деньги, то, чем творец может заработать себе на жизнь.

Если он не нацелен на зарабатывание творчеством себе на жизнь, то он должен быть как минимум Тарковским. А второй Тарковский, на мой взгляд, родится нескоро.

Урок длиной в неделю и свобода

Сына мы поучили в разных школах: и в частной московской, и в Green School на Бали, одной из лучших школ, которая находится в джунглях и построена из бамбука, и в спецшколах. Много экспериментировали, в итоге решили сделать проект, который полностью соответствовал бы нашим представлениям о том, каким должно быть образование.

Главное, что мы делаем, — не отбиваем у детей охоту учиться, желание ходить в школу. Никакого стресса, никакого насилия над личностью, над свободой ребенка.

Порой это входит в противоречия с дисциплиной, поэтому мы постоянно ищем этот баланс: как не выплеснуть с водой ребенка, как сделать так, чтобы дети и учились, и в то же время не ощущали себя под прессом.

Наше отличие от других школ в том, что мы не разбиваем учебный день на несколько предметов. На мой взгляд, эта чересполосица, которая есть в обычных школах, не способствует усвоению материала.

Ребенок с математики идет на физкультуру, потом на географию. Это очень сложно. Поэтому у нас, например, одна неделя посвящена только русскому языку. Понятно, там есть какие-то творческие перерывы, они и попилят, и порисуют, но эта система погружения, на мой взгляд, помогает детям лучше усваивать материал.

При этом наши ученики прикреплены к обычным школам и там же сдают экзамены раз или два в год. Не всем детям подходит такая система. Но те, кому подходит, — для них уже другой системы быть не может. И такие дети показывают хорошие результаты.

Зачем нужны конкурсы

Я человек очень соревновательный. Уже в детстве выигрывал всероссийские музыкальные конкурсы. Когда был студентом, Владимир Ворошилов пригласил меня на «Что? Где? Когда?». В начале бизнес-карьеры попадал во всякие рейтинги, например «33 самых успешных мужчины России в возрасте до 33 лет» журнала «Финанс».

Во время соревнований я занимаюсь калибровкой. Когда вокруг столько выдающихся людей, ты сразу понимаешь, какое место среди них занимаешь, какое хочешь занимать и на основе каких достижений.

Я никогда не выпячиваю свои лидерские замашки, я спокойно сижу и смотрю, что происходит.

Обычно сначала показываются лидеры, которые всегда хотят в бой с шашкой наголо. Если у них всё получается — прекрасно, я лучше сэкономлю силы. Лидерство — это ведь энергозатратное дело, потому что лидер принимает сложные решения, мобилизуя все ресурсы самого энергозатратного органа в теле — головного мозга. Именно поэтому лидерам в любой стае достается больше еды. Не потому, что они самые сильные и отбирают еду у более слабых, а потому, что они больше всех расходуют энергии на то, чтобы принимать решения — куда повести стаю.

Так что лидерство — это не награда, лидерство — это служение и большой расход энергии. И если ты можешь ее сэкономить, то сиди спокойно.

Если твой корабль приходит в точку назначения и тебе не нужно вставать к штурвалу — отлично. А если ты понимаешь, что корабль пошел не туда, надо очень мягко, не допуская бунта на корабле, сменить курс. А мягко, потому что человек с шашкой, который претендует на лидерство, начнет возмущаться, потому что он-то воспринимает лидерство как возможность занять лучшую каюту и получить лучшее питание.

Константин Агафонов, полуфиналист

Сейчас я заместитель гендиректора завода, на котором мы изготавливаем полимерные трубы. Эти трубы предназначены для сетей техноснабжения, и они, в отличие от стальных труб, прослужат больше 50 лет.

Параллельно у меня есть собственный проект: я провожу интернет в глубинки Ленинградской области. Это мой бизнес, хотя в смысле рентабельности его во многом можно назвать социальным проектом.

Мы проводим интернет в деревни и коттеджные поселки. Стоимость подключения мы снизили с 40 тысяч до 5 тысяч рублей.

Сначала надо прокопать яму по полю, согласовать это прокапывание, спросить разрешение у государственных компаний вроде «Ленэнерго», чтобы пройти по их опорам.

Это низкорентабельный бизнес, но высокостабильный. Потому что деревень без интернета много, а интернет в деревни почти никто не проводит, то есть конкуренции мало. При этом мы держим самые минимальные тарифы для людей, потому что нам важнее капитализация, чем разовая прибыль.

Наши тарифы начинаются от 500 рублей в месяц. Основной тариф — 1000 рублей в месяц за интернет. В то время как наши конкуренты начинают свою тарифную линейку от 1500. Это безлимитный высокоскоростной интернет. А доводка интернета до деревни — это только наши инвестиции. Мы сами за свои деньги доводим. Единственное — само подключение стоит 5 тысяч.

Но для пенсионеров, которые просто хотят, чтобы к ним приезжали внуки, а внуки без интернета приезжать не готовы — очень частая история, — мы делаем такую штуку: пять тысяч они платят при подключении, но в счет будущих услуг, то есть следующие пять месяцев или даже десять месяцев, если тариф 500 рублей, они ничего не платят.

Мы стараемся играть вдолгую. И тем, кому не по карману эти деньги, мы стараемся идти навстречу.

При отрицательном балансе мы отключаем далеко не сразу. Мы подождем, позвоним, клиенты спокойно могут уходить в минус до трех месяцев. Потому что у многих ремонт, ипотека, работа.

Рекорд: у нас больше полугода человек не платил за услуги, но он честно отзванивался, говорил, что не может заплатить, мы пошли навстречу, в итоге он всё оплатил.

Социальный проект: с друзьями поехали в дом-интернат для детей с отставанием в развитии в Ленинградской области в поселке Волосово, провели им там лекцию и показ оружия времен Второй мировой войны на тему Шлиссельбургского десанта, это одна из попыток прорыва блокады. Разумеется, детям трудно говорить на исторические темы, но мы привезли много исторического оружия, фактически устроили выездной музей, где можно всё потрогать. Это реконструкторское оружие, макеты. Мы смогли собрать весь спектр советского оружия, с которым советские бойцы шли на прорыв блокады.

Дети были в восторге. Там же что-то щелкает, открывается, хлопает — о, вообще! Это было очень классно, и мы планируем с ними продолжать работу, ближе к лету поможем им построить теплицу. Там инклюзивное обучение, которое помогает детям социализироваться, поэтому оно сосредоточено на практических навыках. Один из таких для деревенских детей — садоводство и огородничество. Отсюда и теплица.

Игорь Отс, полуфиналист

Я тот человек, про которого можно сказать «где родился, там и пригодился». Родился в Дружногорском городском поселении Гатчинского района Ленинградской области, и вот я тут уже второй год я и. о. главы администрации.

Я уехал из своего поселения в 2006 году после школы, получил образование в Санкт-Петербурге, работал инженером там, потом в Москве познакомился с Ильей Варламовым и Максимом Кацем. Как волонтер помогал им в «Городских проектах». Мы тогда сравнивали, как устроены европейские города и Москва.

Уже тогда я понял, что Россия сильно отстала в плане урбанистики, наши города не для людей, а для машин. И когда и приезжаем в более мелкие населенные пункты, мы видим, что жизнь в них застыла в плане комфорта на рубеже эпох Советского Союза и России.

Собственно, после работы с Варламовым и Кацем я заинтересовался благоустройством и вернулся в свое поселение.

Так как у нас маленький бюджет, стараемся входить в региональные программы, чтобы получать субсидии и софинансирование. Сначала нам нужно сделать базовую инфраструктуру. Во-первых, подключить газ во все дома (сейчас у нас газ есть только в многоквартирных домах, в остальных люди топят печку).

Но мы уже построили большую спортивную площадку, где есть хоккейная коробка, баскетбольная и волейбольная площадки. Тут же молодежь создала хоккейную команду, и теперь они выступают на районных соревнованиях.

Основная задача муниципалов, на мой взгляд, — сделать жизнь комфортнее не только в Москве и Санкт-Петербурге, но и в маленьких населенных пунктах, чтобы люди могли возвращаться на свою родную землю, работать там и жить.

Мне в Санкт-Петербурге многие говорят, что хотят жить в селе, но они не переедут, пока не будет развита инфраструктура.

Социальный проект наш — волонтерская команда, вместе с ними мы помогаем социально незащищенным группам граждан, это нематериальная поддержка. У нас есть институт старост, он прекрасно работает. Институт старост — это когда деревни сами выбирают себе человека, который устанавливает контакт между населением и администрацией. Есть 12 населенных пунктов, в каждом свой круг общения, и старосты намного ближе к населению, чем чиновники. Нам так проще: люди идут со своими проблемами к старосте, а он либо сам может что-то подсказать, либо уже перенаправляет запрос нам.