Что такое индивидуализм?

XX век безвозвратно поменял представления людей о знании, пространстве, времени, космосе, психике, социуме, прогрессе и искусстве. А еще это была глубоко странная эпоха, в которой отличить провидца от безумца не так-то просто, но без ее понимания нам вряд ли удастся осмыслить и происходящее сейчас. Историк и журналист Джон Хиггс предлагает посмотреть на прошлое столетие. Почему век раздора и разобщенности закончился всеобщей сетевизацией? Что научная фантастика и поп-культура могут рассказать нам о его философии и психологии? Как ученые и художники, не сговариваясь, приходили к одинаковым образам? И наконец — чего нам ждать от XXI века, если предыдущий был полон войн и трагедий?

В апреле 1904 года британский поэт, альпинист и оккультист Алистер Кроули написал книгу, которую, как он считал, продиктовала ему не-человеческая сущность по имени Айвасс. Это был его ангел-хранитель, «существо с интеллектом и возможностями неизмеримо более обширными и тонкими, чем известные нам способности человека».

Сообщения о людях, которые, по их словам, получали послания от духов, ангелов, странных существ или иных не-человеческих источников, в истории не редки, и начало XX столетия в этом плане не отстает. В 1913 году швейцарский психиатр Карл Юнг видел и слышал таинственное существо по имени Филемон. Оно выглядело как старик с коровьими рогами и крыльями зимородка и затеяло с Юнгом обстоятельную беседу о природе сознания. В 1925 году ирландский поэт У. Б. Йейтс с женой Джорджи использовали автоматическое письмо, чтобы выходить на связь с духами, которые сообщали о своей готовности к общению, распространяя в доме запах мяты.

Если посмотреть на послания, полученные Юнгом, Йейтсом и Кроули, можно заметить, что они удивительно похожи на работы самих Юнга, Йейтса и Кроули. Сложно поверить, что источниками этих надиктованных текстов были не сами писатели, если, конечно, сверхъестественный разум не вступает в контакт с людьми, чтобы пародийно изобразить их собственные личности. Откуда у нездешних существ могло бы взяться столь причудливое чувство юмора — вопрос, на который у нас пока нет ответа.

Книгу, которую будто бы надиктовали Кроули, обычно называют «Книгой закона», потому что ее официальный заголовок — Liber AL vel Legis, sub figura CCXX, as delivered by XCIII=418 to DCLXVI — не столь звучен. Она состоит из трех глав, которые Кроули записывал три дня примерно по часу каждый день в гостиничном номере в Каире. Это сильный, зловещий текст, местами даже пугающий. Слова короткие и прямолинейные. Интонация кажется отрывистой и навязчивой, особенно если читать вслух. Односложный стиль автора прекрасно иллюстрирует самая известная фраза книги: «Делай что изволишь — таков весь закон».

В Каир, многолюдный и кипучий, Алистер Кроули и его жена Роуз приехали в феврале 1904 года. Древний город крепостей и мечетей переживал период роста и обновления, его центр перестраивали по парижскому образцу. Широкие красивые бульвары, окаймленные газовыми фонарями, составляли разительный контраст с путаницей узких улочек и муравейниками рынков.

То был расцвет эпохи колониализма, и Каир, находившийся под британским управлением, считался лакомым куском. Богатых европейцев привлекали романтика этого города и возможность исследовать пирамиды Гизы — единственное уцелевшее из семи чудес Древнего мира.

Кроули приехали изучать местные верования, играть в гольф и фланировать в тюрбанах, расшитых каменьями, шелковых халатах и золотых плащах на манер персидских принцев. Вряд ли кто-то мог предполагать, что Роуз объявит о поступающих ей странных афористических посланиях с упоминанием бога Гора, который хочет перемолвиться словом с ее мужем.

Это было тем более удивительно, поскольку Роуз никогда не интересовалась древнеегипетской религией. Решив проверить ее знания, Кроули привел жену в Булакский музей и попросил ее найти изображение Гора. Прошагав мимо многих очевидных изображений этого бога, Роуз сразу отправилась на второй этаж. Там она еще издалека указала на небольшую витрину и воскликнула: «Вон он!» Приблизившись к витрине, чета Кроули обнаружила там непримечательную деревянную стелу эпохи 26‑й династии. На ней и в самом деле был вырезан Гор, в ипостаси Ра-Горахте. И этот экспонат был учтен в музее под номером 666.

Это показалось Кроули важным знаком. Число 666 было для него вроде талисмана, и себя он называл «Зверем 666». Когда Роза сообщила, что Гор передает Алистеру инструкции, тот выполнил их слово в слово.

Ему было велено устроить в гостиной подобие святилища и три дня подряд ровно в полдень входить туда и оставаться ровно час. И точно записывать все, что услышит. Так что три дня подряд он садился к письменному столу и записывал слова, которые диктовал по-английски с литературным произношением некий голос, раздававшийся где-то позади. Голос был «глубокого тембра, музыкальный и выразительный, интонация торжественная, сладострастная, умильная, гневная или любая иная в зависимости от смысла слов». Это и был голос Айвасса, существа, которое послал Гор. Каждый день Кроули записывал по одной главе «Книги Закона».

Кроули считал, что эта книга знаменует собой следующий этап в эволюции духовной жизни человека. Новую эпоху, в которую человечеству предстояло вступить, он назвал Эоном Гора. Предыдущая, Эон Осириса, носила патриархальный характер и знаменовалась расцветом империй. Человеку нужно было понимать свое место в иерархии и подчиняться вышестоящим. Эон Гора, напротив, подобен ребенку: буйный, капризный и эгоистичный. Это время, когда главенствовать будет воля индивида, поскольку, как огласил Айвасс, «нет высшего закона, чем Делай что изволишь». Кроули предлагал новый омфал на замену старому. И этот омфал точно определил суть ХХ столетия: индивидуальность. С обрушением иерархических связей оставалось только необозримое множество взглядов бесчисленных индивидов. В философии индивидуализма личность оказывается в центре и получает приоритет перед обществом.

Предпосылки этой философии созревали столетиями. Ее корни уходят в эпоху Ренессанса и Английской революции. Ее пестовала эпоха Просвещения и обыгрывали такие авторы, как Франсуа Рабле и маркиз де Сад. Но весьма немногие хотели довести ее до логического завершения.

Кроули вышел за пределы христианской традиции, в которой был воспитан. Христианство, подобно империализму, зиждилось на подчинении всевышнему Богу. Он оберегал и спасал своих чад, но тут же грозил судом и наказанием тем, кто не внемлет его наставлениям. Духовная жизнь отражала общественное устройство: на небе то же, что и на земле. Не случайно западные короли и императоры, начиная со Священной Римской империи, прилагали столько усилий для насаждения именно этой религии. И в этом смысле закат империй не мог не отозваться на духовной жизни западного человека.

Продуктом новой эры стала и религия Кроули, которую он назвал телема. Она существенно отличалась от христианства в том, что не требовала ни перед кем склонять колена. Как гласила Книга закона, «каждый человек, мужчина ли, женщина, — это звезда».

Провозглашая верховенство индивида, Кроули отменял былую значимость социальных групп, которым человек принадлежит или с которыми себя отождествляет. Индивидуализм по определению разобщает. Акцент на личности неизбежно означал, что широкие социальные связи сдвигаются на периферию внимания и всё лежащее за пределами индивидуальности становится чуждым. У тех, кто считал себя хорошим человеком, возникло искушение все внешнее и чужое признать дурным. Кроули отлично понимал, какое разобщение несет индивидуализм. «Я один, — писал он. — Там, где я, Бога нет».

Особенно плодотворную почву идеи индивидуализма нашли в США, где, как мы уже видели, строгая имперская иерархия никогда не была в почете. Насколько глубоко индивидуализм укоренен в менталитете Америки, показывает, например, нежелание американских градостроителей применять кольцевые развязки европейского образца. По сравнению со светофорами кольцевая развязка — это высокая скорость движения, экономия топлива и меньший риск дорожных происшествий, но это решение казалось сомнительным, не-американским. Как отмечал автомобильный обозреватель Wall Street Journal Дэн Нил: «Это культура, построенная на свободе и индивидуализме, стихийная кооперация здесь редкость, а регламенты вызывают протест… За рулем мы неохотно подчиняемся схемам движения, которые, хоть и ускоряют поток, от отдельного водителя могут потребовать сбавить ход или, не дай бог, уступить дорогу».

Герой романа Фрэнсиса Скотта Фитцджеральда «Великий Гэтсби» (1925) Джеймс Гетц, выросший в захолустье Северной Дакоты, в беспросветной нищете, в семнадцать лет меняет имя на Джея Гэтсби, пытаясь отбросить прошлое. Во время службы в армии в Первой мировой он знакомится с Дэйзи Бьюкенен, дебютанткой из богатой семьи. Гэтсби не может смириться с социальным разрывом между ними: сильная воля и бутлегерство помогают ему превратиться в состоятельного и успешного предпринимателя и члена лонг-айлендской элиты.

На протяжении всего романа Гэтсби то и дело смотрит на зеленый фонарь на другом берегу бухты, который светит на причале виллы Бьюкененов, воплощая идеализированное представление о высшем обществе, которому они принадлежат. Гэтсби одержим этим светом, он превращает его в свой личный омфал и посвящает жизнь тому, чтобы его достичь. Именно это упорное стремление к цели и не-смирение с любыми общественными установками, которые мешают ему стать тем, кем он хочет, и составляют основу образа. Гэтсби отказывается «знать свое место» и никому не позволит диктовать, к чему ему стремиться. В итоге мечты оказывается недостаточно, чтобы сбежать от собственного прошлого, но решимость Гэтсби «выбиться в люди» все равно делает его великим. Главное в его натуре, как и у Кроули, — это личная воля.

Пожалуй, самым влиятельным проповедником новой свободы личности стала русско-американская писательница Айн Рэнд. Урожденная Алиса Зиновьевна Розенбаум появилась на свет в Петербурге в 1905 году. В детстве у нее было все: отец, успешный еврейский предприниматель, владел аптекой и всем домом, где она располагалась. Алисе было двенадцать, когда Октябрьская революция 1917 года положила конец ее счастливому детству. Имущество отца национализировали, и отрочество стало для нее временем неопределенности, бедности и отчаяния.

С тех пор Алиса сохранила жгучую ненависть к коммунизму, социализму и любым коллективистским идеям. Она считала, что подобные идеологии придуманы как оправдание, чтобы грабить тех, кто честно заслужил и заработал благополучие.

После переезда в Америку и неудачных попыток стать профессиональной киносценаристкой Айн Рэнд пишет повесть под названием «Гимн». В этой антиутопии описывается тоталитарное будущее, где слово «я» запрещено и повсюду заменяется на «мы». Герой повести, который в начале носит имя Равенство 7–2521, но позже называет себя Прометеем, клянется противостоять тирании коллективизма. «Я покончил с монстром „мы“ — словом рабства, воровства, несчастья, фальши и стыда. И вот я вижу лицо бога, и я возношу его над землей. Бога, которого человек искал с тех пор, как люди начали существовать. Этот бог даст нам радость, мир и гордость. Этот бог — „Я“». Равенство 7–2521 делает это заявление, вполне понимая разобщающую природу индивидуализма: «Я выберу друзей среди людей, но не рабов, не хозяев. И я выберу только тех, кто понравится мне, и их я буду уважать и любить, но не подчиняться и не приказывать. И мы соединим руки, когда захотим, и пойдем в одиночку, когда захотим. Потому что в храме своей души человек одинок».

«Делай что изволишь — таков весь закон»: как телемиты, сатанисты и Айн Рэнд заразили всех идеями индивидуализма

Читайте также