«У некоторых возникает идея, что жить — опасно, а умереть — это спасение». Интервью с клиническим психологом о суициде

— Почему люди убивают себя?

— Суицид в целом — это состояние социально-психологической дезадаптации, которое возникает из-за какого-то конфликта. Конфликт может быть межличностным или внутриличностым. Но в любом случае человек не может найти иного выхода, кроме как уйти из жизни.

Мужчины заканчивают жизнь самоубийством чаще, чем женщины. Женщины чаще используют суицид как демонстративный шантаж: поцарапают себя где-то, лежат, достают таблетки.

Мужчины в большинстве случаев доводят дело до конца, и обычно вешаются.

Самоубийства совершают и психически здоровые люди, но чаще — люди с пограничными нервно-психическими расстройствами.

— Это какие?

— Мы их называем психическими расстройствами первой оси (детальнее об осях читайте тут. — Прим. ред.), это расстройства, которые сопутствуют ряду заболеваний. Например, основное заболевание у человека — алкоголизм. Но у него также может возникнуть депрессия. Алкоголизм плюс депрессия — и риск суицида резко повышается. У больного шизофренией то же самое.

— А нарциссическое расстройство личности?

— Это вторая ось. Любое расстройство личности, конечно, повышает риск самоубийства.

Но существует два расстройства личности, которые наиболее суицидоопасны. Первое — это пограничное расстройство личности.

В отечественной классификации это называется эмоционально-неустойчивое расстройство личности. Из-за эмоциональной неустойчивости у человека возникают очень резкие перепады настроения, мир он воспринимает как черно-белый, и этот человек весьма категоричен — для него «всё или ничего».

И второе — это как раз нарциссическое расстройство личности, но тут всё довольно сложно. Потому что любое расстройство личности имеет классификацию. Они, грубо говоря, могут быть легкими, умеренными и тяжелыми. И если у человека тяжелое нарциссическое расстройство личности, любое событие, которое ставит под сомнение значимость, важность этого человека, его грандиозность, вызывает у него стыд или зависть. И порой, чтобы избавиться от стыда, человек решает уйти из жизни.

Кроме того, у некоторых людей есть те или иные поражения головного мозга, черепно-мозговые травмы. Это тоже увеличивает риск суицида.

В группе наибольшего риска находятся эмоционально неустойчивые мужчины, у которых есть повреждения головного мозга и которые попали в кризисную ситуацию.

— В каком возрасте люди чаще заканчивают жизнь самоубийством и к какой среде они причастны? Допустим, в кризисной ситуации скорее покончит с собой образованный человек, который занимается творческим трудом, или рабочий с завода, который ушел из школы после 9-го класса?

— Если говорить о возрасте, то в группе риска люди юношеского возраста (15–25 лет), молодого (26–40 лет) и пожилого. Если говорить о социальных факторах, то не столько уровень образования, сколько бедность или другие финансовые проблемы, долги например, — серьезные детерминанты суицидального поведения.

— А излишний перфекционизм не может повлиять? Человек уверен, что он всегда должен быть сильным, контролировать свои чувства, в итоге прячется за фасадом успеха, пока не ломается.

— Перфекционизм, безусловно, влияет на суицидальное поведение. Но большую роль здесь всё же играет своеобразие мышления: склонность к поляризации, черно-белому суждению.

И у нас только в последнее время стал распространяться этот самый перфекционизм, и то лишь в некоторых кругах, в так называемом среднем классе. Все-таки российская культура отличается от культуры Западной Европы, где всё должно быть строго по полочкам. У нас культура Емели, который лежит на печке и думает: «Авось что-нибудь да произойдет». Поэтому всё-таки, мне кажется, для человека нашей культуры важнее не просто изолированный перфекционизм, а стечение обстоятельств.

— Грегори Зилбург говорил о попытке самоубийства как о «парадоксальном самоутверждении» ослабленного «я». Что вы об этом думаете?

— Это витиеватая формулировка. Но если мы посмотрим на самоубийство с психоаналитической позиции, то, конечно, слабость эгофункций может на это повлиять.

Это значит, что человек очень много тревожится, но у него слабые защитные механизмы. И поэтому он не способен эту тревогу переработать с помощью таких зрелых защитных механизмов, как рационализация, интеллектуализация, сублимация. А использует примитивные, самый примитивный из которых — расщепление.

То есть «мир хороший, я плохой, я не должен быть в этом мире» или «все козлы, один я Иван Царевич — мне здесь не место».

И в этот момент у пациента возникает иллюзия контроля, хоть какого-то контроля; если он не контролирует ничего, то хотя бы может контролировать решение жить или умереть.

— Если наш друг говорит, что он хочет покончить с собой, как с ним надо общаться, что ему говорить? Вот ситуация: один мой знакомый пытался повеситься. Но люстра оборвалась. Говорит, что не мог найти выход, от всего устал. К жизни сейчас относится как к череде обязанностей, и он уже планирует следующее самоубийство.

— Я думаю, вы лично что-то глобальное сделать не сможете. Единственное, нужно как-то донести до него мысль, что он не одинок и что его могут понять. Вам стоит приложить усилия, чтобы найти человека, который ему больше поможет. Я говорю о психологах, психиатрах, специализированных службах, даже священнослужителях.

— И окружить общением?

— Я не сказал бы, что вам нужно окружать его общением, потому что тогда вы возьмете на себя больший груз. Если он совершит самоубийство, у вас возникнет чувство вины: вот вы что-то делали, делали, но всё равно не смогли спасти человека.

Сделайте максимум, чтобы предоставить прозрачную помощь: «Ты не можешь найти психолога — давай я тебе найду, узнаю, может ли он помочь в твоей ситуации, и если я получу гарантию, что это квалифицированный специалист с опытом, давай ты попробуешь?»

Это одно из золотых правил психотерапии — «Давайте это попробуем».

— А если он будет говорить «жизнь для меня больше неинтересна, зачем кому-то мне помогать, зачем меня переубеждать, я уже все решил»?

— По-разному бывает. В своих работах Кант говорит о так называемом категорическом императиве, звучит примерно так: каждая максима моей души может стать всеобщим законом. Если при столкновении с трудными жизненными ситуациями каждый человек будет совершать самоубийство, общество перестанет существовать. Так что с помощью сократического диалога, с помощью апелляции к самым простым и логическим схемам, конечно, можно помочь человеку вместо черного и белого (жизнь и смерть) увидеть если не богатую палитру, то хотя бы какие-то оттенки.

— А можно как-то обмануться в своих ощущениях? Вот я думаю, что уже на пороге суицида, но на самом деле я лишь играю в это?

— Сам человек не может про себя это понять, он верит в это, потому что это бессознательное поведение. Но мы, наверное, если знаем человека давно, можем спрогнозировать, реально ли человек готов уйти из жизни или он лишь привлекает к себе внимание. Но я не рисковал бы. Человек, который уже начинает угрожать… Вы должны понимать, что самоубийство — это не немой феномен. Человек, который находится в таком состоянии, постоянно транслирует определенные сообщения, призывы о помощи, и делает он это разными способами.

— Какие сообщения, например?

— Если вы обладаете минимальной эмпатией, у вас сразу зазвенит звоночек: «А почему он говорит о смерти так много, почему так много в его суждениях черных красок, и не только в суждениях, но и в социальных сетях?» А после этот человек может не просто говорить о смерти, но рассказывать о самоубийстве.

— Это уже на фазе планирования?

— Там действительно выделяются фазы. Первая — когда хочется заснуть и не проснуться, лишь бы выключили свет — и всё это прекратилось. На последующих фазах у человека появляются отрывочные суицидальные мысли и разработка этих мыслей: как это лучше сделать, чтобы было эффективнее. А финальная — когда человек идет в магазин и покупает там то, чем собирается воспользоваться.

Мы должны больше об этом говорить, чтобы правильно выявлять группы риска, чтобы заботиться о людях. Как говорил Фрейд, все проблемы из детства. Судя по всему, это так.

Важно, в какой семье человек растет, как его воспитывают, как общаются родители с ребенком, как критикуют, насколько много в семье негативных эмоций, какой уровень заботы, контроля и т. д. Неблагополучные семьи — это наш бич, и должна быть какая-то политическая воля, чтобы это признать и начать с этим как-то работать.

Иначе дети вырастают с разными расстройствами личности, с желанием наполнить себя любовью, потому что больше никто не наполняет. А потом какой-нибудь юноша, которой не получил достаточное количество заботы и тепла в семье и теперь испытывает чувство пустоты, попадет, допустим, в стрессовую ситуацию (с одноклассниками поссорился, с девушкой). Как он наполняет свою внутреннюю пустоту? Расстреляв весь свой класс из винтовки, совершив самоубийство или перейдя на наркотики — спектр очень широкий. И это страшно.

— Склонность к суициду может передаваться по наследству?

— Исследования такие проводятся, но я считаю, это ложный путь. Потому что суицид — главным образом социально-психологическое явление. Но, конечно, находят какие-то биологические маркеры, корреляция есть. Например, вот та же склонность к черно-белому мышлению может передаваться по наследству.

— А как отличается страх смерти здорового человека и человека, который уже муссирует идею покончить с собой?

— У нас вызывает страх то, что угрожает нашей жизни или здоровью. Но у некоторых представление об опасности переворачивается, например, возникает идея, что жить — опасно, потому что мир вообще опасен, а умереть — это избавление, спасение. В такой ситуации и страх инвертируется — инстинкт самосохранения, конечно, притупляется.

— Что человека может остановить? Допустим, я уже закидываю веревку, вяжу узел, о чем мне стоит напомнить себе, чтобы одуматься и остановиться?

— Как ни парадоксально, многие не совершают самоубийство, потому что не хотят выглядеть после смерти некрасивыми. И это правда так. Не существует способа самоубийства, который был бы эстетичным: люди захлебываются рвотными массами, у них возникает непроизвольное мочеиспускание и т. д.

Некоторых также останавливает страх боли. Есть много случаев, когда человек остался инвалидом. К нам периодически приходят с переломами рук и ног.

Далее, когда вы закидываете веревку или держите лезвие, подумайте о близком вам человеке, с которым у вас есть эмоциональная связь. Подумайте, что есть хотя бы один человек, который вас поймет. Если у вас есть дети, подумайте о ваших родительских обязанностях или об ответственности перед пожилыми родителями. Вспомните про свои явные таланты, которые вы можете реализовать, став успешным или помогая обществу. Вспомните про планы, про то, что вы использовали еще не все жизненные возможности. Религиозные люди могут вспомнить, что самоубийство — это грех.

— А некоторые говорят, что так они быстрее соединятся с Богом.

— Пусть лучше читают священные писания, там объяснено, что так переворачивать смысл нельзя.

— А вот веревка оборвалась, выстрелил как-то криво. Как после этого люди относятся к жизни и смерти в большинстве случаев?

— По-разному бывает. Кто-то одумывается, у некоторых включается религиозное чувство, они выходят на какой-то новый духовный уровень, говорят себе, что это Божье провидение — надо жить. Для кого-то, наоборот, — не получилось так, надо найти другой способ.

— Когда я сказала про своего знакомого, который снова планирует суицид, вы так оживились, будто это популярная история.

— Да, потому что подобный опыт во много раз увеличивает вероятность его повторения.

Если уж говорить о профилактике самоубийств, то ее нужно начинать с группы людей, которые уже совершили неудачную суицидальную попытку, потому что, скорее всего, они ее повторят.

Может быть, они эту затею оставили бы, если бы по каким-то волшебным причинам у них разрешились их психологические проблемы. Но, как показывает практика, не разрешаются.

— Значит, отрезвление «что я сейчас сделал?» появляется редко?

— К большому несчастью, не так часто.

— Как вы спасаете пациентов от суицида в вашем центре?

— Сначала мы быстро вычленяем антисуицидальные факторы и максимально их культивируем здесь и сейчас, выводим на уровень осознания. Когда кризис миновал, убираем какие-то медицинские факторы, допустим, работаем с депрессией, а потом психотерапевт выступает как садовник: осторожно поощряет позитивные антисуицидальные факторы. Поощряет пациента заниматься тем творчеством, которым он уже занимался (не что-то новое, нет), говорит: «Так, у тебя всё получается, давай дальше» — он дает ему максимальную поддержку. И параллельно он убирает просуицидальные факторы, вот это черно-белое мышление, учит видеть оттенки, обогащает социальные навыки: расширяет социальный круг, учит просить о помощи, показывает, что у всех людей есть проблемы, и они решают их не через суицид, другими способами.

— Как вы показываете, что в мире много оттенков?

— Существуют психотерапевтические техники.

Мы учим распознавать собственные мысли, фиксировать их, например вести дневник, а потом мы эти записи вместе анализируем, смотрим, насколько обоснованы эти мысли, насколько они рациональны, нет ли в них противоречий. И с помощью формальной логики мы выводим, что ряд мыслей не соответствует реальности и тем самым вызывает негативные эмоции и деструктивное поведение.

Мы помогаем человеку найти альтернативные мысли, и он их находит. Оказывается, что вокруг него не только черное и белое.

— А было, что пациент говорил, что он видит причину в одном, а когда вы его раскручивали, оказывалось, что дело совсем в другом?

— Пациенты не приходят с какими-то ответами и анализами: «Вот, доктор, дела обстоят так, лечи». Они приходят с душевной болью и просто хотят каким-либо образом ее убрать. И как говорил Фрейд в письме Юнгу, психотерапия — это лечение любовью. В этом смысле если мы не вульгаризируем и не извращаем эту фразу, то, конечно, эмпатия и понимание — это первый шаг.

И это очень большая многогранная работа, нет такого: он пришел, плачет, совершил суицидальную попытку, а я ему сказал: «Возьми себя в руки!» И он поверил мне и взял себя в руки. К несчастью, это не так.

Этот процесс — не педагогика.

Но во время психотерапии пациент получает новый опыт: можно общаться с другим человеком, и он не будет отвергать, критиковать, давить.

И каждый раз психотерапевт предоставляет инструменты, чтобы пациент смог реально справиться со своими жизненными проблемами.

— У многих из нас есть нарциссические черты, порой возникают депрессивные настроения, тяжелые периоды в жизни. Как научиться себя беречь, чтобы не довести до суицида?

— Это большая тема, потому что забота о себе — центральная вещь. Легко сказать: больше рефлексируйте, но те же люди с черно-белым мышлением могут перегнуть палку и стать гиперрефлексивными, ипохондриками. Надо изучать себя, надо интересоваться собой. И не просто для себя, а в контексте межличностных отношений — для кого-то. Личность — это не просто набор личностных черт, это еще и система отношений.