Заворачивай Мурманский полуостров в черный хлеб: интервью с композитором Евгением Вороновским — ветераном русского дарк-эмбиента

— Сложно понять, с чего лучше начать интервью с тобой, так как ты везде и всюду. Начну, наверное, с обобщения: твои творческие процессы объединяет тематика смерти. Почему темнота и иной мир так близки с тобой?

— Несколько моих последних работ действительно связаны с темой смерти напрямую — таков был почему-то запрос извне. Это, прежде всего, фильм «Тиннитус», в котором я, неожиданно для себя самого, выступил в роли могильщика электронной шумовой музыки 2000-х, а также саундтреки к работам современных художников: «Генератор бесконечного кладбища» и «Смерть Меня» Михаила Максимова и музыка для новгородского крематория — проект «Сад им.» Артема Филатова, получивший в этом году премию «Инновация». Фильмы Максимова и Зинченко показывались на престижных международных фестивалях в Локарно и в Роттердаме, таким образом я проявил себя в качестве кинокомпозитора и даже соавтора кино. Также я записал целый альбом, на котором звучат голоса призраков — Monochrome. Еще недавно моя музыка была использована в театральной постановке Романа Михайлова.

Почему с вопросом о смерти обращаются ко мне — сложно сказать.

— Несмотря на то что ты и другие уже много рассказывали про фрязинскую тусовку, сложившуюся вокруг Романа Сидорова, есть ли что-то еще, что не озвучивалось и не попадало в интернет? Расскажи про концерты тех лет, которые ты организовывал.

— Во Фрязино в 1998 году я записал альбом группы Fatal «Легкие цветы» — с фрязинскими музыкантами Ромой Сидоровым и Евгением Соловьевым. Издается он только сейчас, зато сразу на виниле. С Евгением Соловьевым мы потом некоторое время выступали вместе.

Также во Фрязино я познакомился с Александром Нектовым из группы «Мать Тереза» — это такой мрачный постпанк. Я считаю, что это одна из лучших русских групп. Александр записывал альбом в тамошней студии. В группе «Мать Тереза» я играю на клавишных, записал с ними несколько альбомов, например «Фрески» и «Поздно домой». Оба альбома записаны на моей домашней студии в Царицыно, «Поздно домой» также скоро выходит на виниле.

Не так давно в одном печатном издании про меня даже написали «фрязинский шумовик». Это неправда, мой проект называется Cisfinitum, я исполняю эмбиентную электронику, родился и вырос в Москве, в Сокольниках, потом жил на Севастопольском проспекте, а учился в Центральной музыкальной школе и в консерватории по классу скрипки. Я наизусть знаю весь классический виртуозный скрипичный репертуар, на фортепиано могу играть Баха наизусть. Во Фрязино я ездил записывать и слушать странную и редкую музыку в начале нулевых. Шумом моя музыкальная карьера не исчерпывается, в ней нашлось место и классике, и поп-музыке, и металлу, и даже техно.

Если рассказать о моих вкусах: я слушаю Type O Negative, Ministry, Napalm Death, O.L.D., Scorn и Godflesh, а также их сторонние проекты типа The Bug и Jesu.

Также мне очень близок etherial с лейблов 4AD и Projekt. Подобную музыку мы записываем и исполняем с группой «Оцепеневшие». Это трио, в которое входят очень интересные и уважаемые музыканты, ответственные также за музыку проекта Reutoff и лейбл NEN Records, — Арнольд и Астериус. Некоторое время в «Оцепеневших» играл также Дмитрий Зубов из Фрязино.

Про концерты: в 1998 году я устраивал выступления разных музыкантов в клубе «Реактор»: среди них были Reutoff, Cisfinitum, Cyclotimia, Der Golem, «Театр Яда», Necro Stellar («Дыхание»), «Ночной Проспект», «Виды Рыб», Алексей Тегин, «Собаки Табака», Neutral, Владимир Епифанцев… Сейчас сложно даже представить себе Der Golem и «Театр Яда» на одной сцене.

— Кто в то время оказывал существенное влияние на умы окружавших тебя людей?

— В интернете тогда все поголовно читали живой журнал Миши Вербицкого. Еще мы ориентировались на журнал «Независимая Электронная Музыка» Димы Васильева — впервые о различной обскурной электронике типа The Hafler Trio и Atrax Morgue я прочитал именно на его страницах. Также посещались магазины «Трансильвания» и «Зиг-Заг», где до сих пор всё это продается на физических носителях. Радикальные перформансы Епифанцева и Тегина можно было посмотреть на Болотной площади в сквоте — там находилась «Фабрика кардинального искусства», там же снимался «Зеленый слоник». Еще очень популярен был почему-то Muslimgauze, у него в Москве была масса подражателей, в его честь сделали целый фестиваль, который существует до сих пор.

«На Север рвется пропеллер» и так далее — будто Окуджаву приняли в масонский орден.

Мне доводилось общаться с Борисом Усовым и c Углом — вот он был настоящий рокер! Я ходил на все эти панк-концерты в основном ради атмосферы и даже играл на скрипке в таких группах, как «Кооператив Ништяк», Neutral, «Собаки Табака» и в «Ночном Проспекте», для которого аранжировал и спродюсировал целый альбом — «Полиуретан». То есть я много где играл, и в основном это была довольно странная и маргинальная музыка. Возвращаясь к песням Зиверса — мы делали интерпретации песен «Ганса Зиверса» с Кириллом Рыбьяковым по его просьбе, я прописал там скрипку в нескольких треках. Сейчас воспринимаю это как курьез.

Фильм Михаила Максимова «Дом Дугина»: я выслал автору музыку для саундтрека, а посмотрел этот странный ролик намного позже. Насколько я понял, в фильме в символической форме представлена парадигма неоевразийства. Автор пообещал мне передать авторскую копию, и на этом пока всё остановилось.

Денис Данченко и Даня Зинченко — это совсем разные люди! Данченко издавал российскую независимую электронику и отсылал на западные лейблы. Он впервые привез в Москву японский нойз (концерт Government Alpha и MSBR в клубе «Край»).

С Даней Зинченко я познакомился несколько лет назад. С ним мы сняли страшный и абсурдный фильм Tinnitus, где в аллегорическом виде представлено многое из того, что мы сейчас обсуждаем в этом интервью. Это не кино в привычном понимании, Зинченко относится к «параллельному кино» и к некрореализму, поэтому «Тиннитус» вызвал массу вопросов у зрителей. Почему бессвязный монтаж, почему шокирующие факты и кадры, не имеющие логического обоснования, почему похороны Димы Васильева, зачем цитата про сумасшедшего подростка, убившего свою подружку, почему в конце 30-минутное однообразное выступление Джона Данкана в лесу?

Претензии и вопросы после премьеры посыпались на меня. Все решили, что именно я автор фильма и инициатор съемок. Это совсем не так: фильм и его монтаж — результат работы именно Зинченко, а я проживал лишь свою собственную жизнь в кадре, как и остальные участники фильма. Играть на скрипке на похоронах для меня было испытанием не из простых. Начало съемок фильма совпало с трагическими событиями, и режиссер принялся повсюду ходить за мной с камерой и делать фильм по мотивам наших разговоров.

— Еще ты играл c Allerseelen.

— Allerseelen — странная австрийская группа из одного человека, ставшая в России известной в 1990-х в узких кругах после нескольких эфиров радиошоу «Трансильвания беспокоит». Звучит и выглядит Allerseelen как облегченная версия NON. Мы познакомились c Герхардом в гримерке московского клуба в 2005 году. Я несколько раз выступил с ним в ДОМе и на фестивале в Италии. Мне хотелось получше разобраться, что это такое. Музыка проекта — бесконечные ритмические петли плюс мелодекламация различной мистической поэзии. Сверху я пытался играть на скрипке. Полученный опыт оказался чем-то похож на мою игру в «Кооперативе Ништяк», и я оставил это дело.

Из европейских музыкантов, с которыми многолетнее сотрудничество переросло в дружбу, я могу назвать легендарного англичанина Робина Стори. C ним мы записали отличный полноформатный альбом Rapoon / Cisfinitum «Mental Travellers» , несколько треков для сборников, пару раз давали совместные выступления.

— Несколько лет ты прожил в Бремене, чем там пахнет? И другие страны/города, где ты был, — удалось зафиксировать что-то интересное?

— Я никогда не жил в Бремене, лишь дважды сыграл там концерты. Один из концертов был в огромном соборе Св. Петра с нереальной акустикой.

Фото — Александра «Schwarzze» Орлова

А второй — внутри статуи слона. Выступить там мне помогли музыканты из группы Troum. Там же, в Бремене, были изданы два моих альбома на виниле. Путешествие в Бремен, концерт там и общение с этими музыкантами стали для меня одним из крутейших моментов в жизни!

Фото — Александра «Schwarzze» Орлова

В период с 2009-го по 2014 год я много путешествовал, происходила масса событий. Интереснейшим я бы назвал проживание в Париже, где я постоянно наведывался в магазин японского нойза Bimbo Tower и даже написал саундтрек для его рекламы. Кстати, на этом видео продавец демонстрирует альбом Cisfinitum, записанный на синтезаторе АНС!

Фото — Дарья Баскакова

— Прилетают ли к тебе какие-нибудь приколы от коммерческой игры на скрипке и преподавательской деятельности в Вышке?

— В моей трудовой книжке так и написано — «артист оркестра». Это было моей обычной работой. Что касается преподавательской деятельности — я веду собственный курс по саунд-дизайну в НИУ ВШЭ. Я очень люблю своих учеников, они записывают крутейшие штуки, а недавно даже подарили мне печенье с логотипами программы Ableton и дружеский шарж на меня. Я рассказываю на лекциях о компьютерных программах и об авангардной музыке. Они делают действительно интересные записи по результатам моих лекций. Вот, к примеру, некоторые сборники студенческих работ — 1 и 2:

— Расскажи, как появился проект Gameboydrice — знаком ли ты лично с Бойдом Райсом, как появился мем про шашлычок? И еще в каких обстоятельствах произошло ваше совместное выступление с Монополькой?

— В 2007 году я увлекся написанием музыки в стиле чиптюн-брейккор, обзавелся необходимыми навыками лайвкодинга в трекере LSDJ. Моей задачей было воплощение давнишней мечты — играть джангл. С Монополькой мы познакомились тогда же, он выразил острое желание издать Cisfinitum на своем лейбле. Также Фил предложил мне участие в передвижном фестивале Bloodnock, фрик-шоу вроде «Мэд Прайда», но на постсоветский манер. Фил собрал самых безумных артистов всех мастей, у него дебютировали «Братья Шимпанзе», выступал Анатолий Благовест, а легендарный Political Necroshemale Bob однажды устроил с подачи Фила настоящий разнос в бункере «Евразийского союза молодежи». Мне было не с руки грузить на этом фестивале всех своим дарк-эмбиентом, и я предложил участие в качестве представителя радикального 8 bit.

Название пришло во время одной из наших с Монополькой прогулок вдоль морского побережья на окраине Питера, мы придумывали фальшивые названия групп японского и американского нойза.

Есть тенденция искажать названия поп-артистов, например Kylie Mynoise, The Boys Next Planet, Emerson Lake and Headache, Duran Duran Duran, Дима Беслан… Такой юмор для тех, кто в лодке. Мы решили идти от обратного: переиначивать названия нойз-групп. В основу легла история с фальшивым изданием Whitehouse в Японии… После некоторых усилий Фил придумал BDSMBR, а я парировал Gameboydrice. Под общий хохот было решено оставить это названием проекта специально для фестиваля Bloodnock. C самим Бойдом Райсом я никогда не пересекался, но однажды включил одновременно детскую песенку про лучок и шашлычок и его песню Total War — мне кажется, удачно получилось. Там ритм совпадает.

— В свое время для нахождения каких-то музыкальных реликвий существовала «Горбушка». Какие интересные вещи ты находил там и где сейчас можно выцепить что-то интересное?

— Сейчас я заказываю на Discogs, в основном это записи, которые я слушал раньше. Например, на виниле подсобрал различные сайд-проекты Мика Харриса. Музыку новую слушаю и нахожу редко. Сегодня чуть-чуть послушал новый альбом Autechre, мне показалось, он звучит в точности как их записи конца 1990-х.

Из музыки, появившейся за последнее время, меня заинтриговал лишь такой неожиданный для меня стиль, как blackgaze: группы типа Autumn for a Crippled Children, Botanist и Deafheaven. Я слушал кое-какие тру-блэк-альбомы, и мне нравится кое-что из построка, но я не мог представить себе такого гармоничного гибрида из этих жанров. В группе «Оцепеневшие» мы смешиваем шугейз и дум-метал, получается думгейз. Сейчас я даже вдруг стал вокалистом в этой группе.

— Откуда у тебя такой интерес к мамлеевскому кружку? Почему вокруг этого столько всего вертится независимо от того, музыкальная среда или просто какие-то философствования, нахождения рядом с телевизором Мамлеева? Почему, как ты думаешь, это окружает тебя? Почему ты подбираешь к себе весь этот декор?

— Ну, это советский андеграунд 1960-х годов, который я знаю только понаслышке. Мне сейчас 40, а его участникам 80. Может, только дружба с Игорем Ильичом Дудинским, носителем метафизики московских 1960-х, как-то связывает. Мамлеев и Головин — невероятные авторы. «Ориентация север» Джемаля — книга мощнейшая. Это была тусовка философствующих людей, которые крепко выпивали, вели свободный образ жизни и читали редких малоизвестных в СССР авторов, а также писали собственные произведения. Представь, что через тридцать лет будут с придыханием говорить про «Милютинский»! Для нас это звучит забавно, а вот люди 1960-х умели не только красиво угорать, но и так это обставить, чтобы потом их угар стал частью культурной повестки и чуть ли не историческим наследием. Представителей «Южинского» я видел в основном на лекциях.

Благодаря лекциям Головина я открыл для себя Гельдерлина, Новалиса, Рильке, узнал об алхимии в современном мире.

А Мамлеев являл собой пример живого представителя русской литературы, высокой словесности. Это как с Даниилом Андреевым пообщаться или с Михаилом Булгаковым. Конечно, эта культура ушла. Но в целом «фрязинские», «южинские», «ижевские», «милютинские» — проклятые авторы, декаденты, гонимый андеграунд в поисках своего Топоса. Где же наш дом? У группы «Дыхание» была классная песня на стихи Эрнандеса:

Агония прощаний,
кладбищенские рвы.
Вчера с тобой прощались,
Сегодня мы мертвы.
Как поезд похоронный,
причалы и перроны.
Рука платок уронит —
и ты уже вдали.
Живыми нас хоронят
на двух концах земли.

— А если взять какие-то более ранние годы? «Симфония гудков» и какие-то вот такие вещи? Почему они не являют собой какой-то не то чтобы тренд, но важный культурный элемент, некое питание, крону для теперешних событий, восприятий реальности?

— Я еще в конце 1990-х в консерватории ходил в Термен-центр, и там первое, о чем мне вообще рассказывали, была «Симфония гудков», Арсений Авраамов, синтезатор АНС — это классика! Аврамов предлагал сжечь все рояли и забыть музыку Баха, сначала дирижировал артиллерийскими орудиями, написав для них симфонию, а потом и вовсе принялся вырезать звуковые волны из бумаги, изобретая звуковой синтез. Синтезатор Евгения Мурзина АНС во многом сделан по мотивам экспериментов Аврамова с рисованным звуком. АНС звучит в фильмах Тарковского и на альбомах Coil. Расшифровывается АНС инициалами композитора Скрябина, и тут опять мы видим след Серебряного века.

Сегодня Тарковского относят к авторам, предвосхитившим модное явление «призракологии». Этим словом из постструктуралистской философии называют эмбиентную концептронику Уильяма Бассински и Джеймса Кирби, сотканную из обрывков старых записей. Синтезатор АНС звучит как поющее привидение из «Соляриса» — этот фильм Тарковского можно вместе с саундтреком считать настоящим манифестом призракологии.

Наше нынешнее мистическое подполье населяют сплошь призраки.

Бал-макабр, на который пришли Юрий Мамлеев и Евгений Головин, Угол и Усов, Ян Никитин и Рома Сидоров, Дмитрий Васильев и Александр Мень. Для них поет голос из динамика в Новгородском крематории, ему печально вторит Кузяевское болото. «Трое Оцепеневших» застыли на берегу. Со дна улыбается «Мать Тереза».

И никто нам не поможет, и не надо помогать. Тебе померещилось.

— Мне Зинченко подсказывает спросить рецепт гренок.

— Берете хлеб русский, берете ландшафт жидкий…

— Германа Стерлигова?

— Ландшафт жидкий костромской. Нет, у Стерлигова именно благословение, освящение получаете. Потом хлеб… Ну, берете Мурманский полуостров, заворачиваете его в черный хлеб, и что же получается? Илья Муромец, что ли, получится из этого? Родился на улице Герцена, у гастронома № 22, по призванию своему библиотекарь, в экономике, так сказать, необходим. Заворачивай Мурманский полуостров в черный хлеб.