Феминизм на продажу: как женское движение лишилось смысла

Соосновательница журнала Bitch Энди Зайсер называет то, то мы имеем сегодня, «рыночным феминизмом». «Рыночный феминизм — это всего лишь феминизм, который каждый может и должен купить», — пишет она в своей новой книге «Однажды мы были феминистками: От Riot Grrrl до CoverGirl, как купили и продали политическое движение». В 1970-80-х консерваторы пытались очернить движение, сводя его к проявлениям мужененавистничества и сожжению бюстгальтеров (миф, появившийся в 1960-х годах, по аналогии с сожжением повесток призывниками, которые не желали идти на войну во Вьетнаме — прим. пер.), но феминизм сумел выжить и изменил свою идеологию, чтобы стать мейнстримом. Позже борьба за права женщин вылилась в такие понятия, как «поп-феминизм», «белый феминизм» и даже мое любимое — «пирожный феминизм». Потому что идеальная феминистка должна пихать в себя сладости. Riots not diets! (Бунтовать, не голодать!)

Если вы пороетесь в онлайн-магазинах, то обнаружите огромное количество предметов, которые помогут вам показать свое небезразличие к феминизму. Зайслер называет это empowertising ( от англ. empower + advertising = приобретать уверенность в себе + рекламировать — прим. пер.). Она уверена, что у феминизма нет ничего общего с нижним бельем, а тот, что утверждает обратное, скорее всего хочет развести вас на деньги (например, убедить купить трусы за 45 $).

Несложно догадаться, почему появились майки, украшенные изображениями Клепальщицы Рози и слоганами наподобие «Вот так выглядит феминистка». В любой борьбе за гражданские права нет ничего важнее наглядной агитации, поэтому логично, что у феминисток должна быть одежда, которую можно носить с гордостью. Но наглядная идентификация с идеей, пропущенная через рыночный фильтр, только вредит этой идее.

«Вместо укрепления феминизма изнутри, — объясняет журналистка. — мы видим ребрендинг, направленный на внешний мир, ради того, чтобы получить больше сторонников, завоевать более широкую аудиторию. Для этого достаточно упростить идеологию до картинки и нескольких слов». Политические цели, выхолощенные нью-йоркскими рекламщиками 60-х (см. Mad Men) до продающих слоганов, которые были массово растиражированы в цифровую эпоху, свели цели и философию феминизма к десятку ванильных фраз.

Так работает капиталистическая экономика: «Взлет популярности феминизма — напоминание о том, что нет лучшего способа ограничить силу социального движения, чем превратить его товар, — пишет Зайслер в заметке о своей книге для журнала TIME. — Спросите об этом Dove, Verizon или Always — бренды, которые вдруг поняли, что лесть и фотографии уверенных в себе женщин могут повысить продажи сильнее, чем классические отсылки к женскому несовершенству и уязвимости. Коммерческий феминизм — это способ убедить потенциальных оппонентов в том, что феминизм может существовать в среде традиционного неравенства, не внося в нее никаких существенных изменений».

Сегодня феминизм означает одновременно все и ничего. Пример — стремление избавиться от слова «феминистка». Например, недавно все хвалили звезду сериала «Игры престолов» Мэйси Уильямс за то, что в интервью Entertainment Weekly она сказала: «Мы должны перестать называть феминистов „феминистами“ и начать звать людей, которые не считают себя феминистами — „сексистами“, а всех остальных — просто людьми». Все довольны, да? «Иногда мне страшно даже заикнуться о феминизме, я боюсь, что на меня набросятся женщины в соцсетях», — продолжает Арья Старк.

Уильямс, как видно, хочет снизить социальную напряженность, от которой страдают феминистки из-за того, что многие просто не понимают, что такое феминизм. Благое намерение, конечно, но помимо этого, ее комментарии отражают превращение феминизма из идеологического движения в популярный хэштег. Все, теперь нам даже не нужно называть себя феминистками.

Однако несмотря на все разговоры о расширении прав и возможностей женщин, они остаются объектами торговли. Более того, культурное потребление феминизма может в конце концов послужить усилению сексистской объективации. Мы вынуждены надевать глупые майки, чтобы привлечь внимание к разумной идее. Чтобы продать миру свое мировоззрение, мы должны продать ему себя. Как иначе объяснить то, что наибольшее внимание получает мнение о феминизме 19-летней девушки из сериала, чья философия сводится к тэглайну «сиськи и драконы»?

Конечно, мнение Уильямс не уникально. Помните, в 2014 году журнал TIME написал, что слово «феминизм» используется слишком часто и пора бы уже с этим завязывать? «Хватит разбрасываться этим словом, будто конфетти на параде в честь Сьюзен Энтони!». Многие феминистки тогда восприняли этот жест как атаку на политическое движение в целом. Желание лишить его названия равносильно желанию устранить само движение.

«Проблема в том, что феминизм не игрушка, — говорит Зейслер. — И никогда ею не был. Это комплексная, тяжелая для восприятия вещь, приводящая людей в ярость. В ней все серьезно. Главные проблемы, против которых борятся феминистки — неравенство в оплате труда, гендерное разделение профессий, расизм и сексизм на предприятиях, структурное насилие и конечно же, телесная независимость — все это вызывающе асексуально».

Так что нет, мы не должны перестать называть феминисток феминистками. Симона де Бовуар считала, что феминисткой нельзя родиться, можно только стать. Это вид политического самоопределения. Это стиль жизни, в значении, не запятнанном глянцевой прессой, способ жить — сражаясь за гендерное равенство, сражаясь за женскую самостоятельность, сражаясь за политическое влияние и право женщин быть услышанными. Быть феминисткой — значит сражаться против структурного неравенства и ломать патриархальную систему. Процесс ломки всегда болезненный, он априори не может быть комфортным. Но феминистки действуют не для того, чтобы дать существующему миру комфорт, в том-то и суть движения. И эта суть не изменится от того, сколько еще тысяч топов с остроумными надписями появятся в коллекциях ведущих модельеров.