Женщина с ружьем, мужчина с бутылкой и ковбои в космосе: краткая история вестерна

Дикий, дикий Вест

Практически всё, что нужно знать о самой атмосфере, духе и прокуренном голосе вестерна, узнается из великого рассказа О. Генри «Дороги, которые мы выбираем».

Он был написан в 1910 году. Но первый фильм-вестерн появился даже раньше.

Это было двенадцатиминутное «Большое ограбление поезда» (1903) Эдвина Портера, поставленное по реальным событиям нашумевшего ограбления поезда «Юнион Пасифик». Фильм потрясал зрителя не только динамичным сюжетом, но и финальной ломкой «четвертой стены», когда один из бандитов палил с экрана прямо в зрителя.

В последующие годы экраны заполонили драки, погони и перестрелки. А также (напомним, 93% населения Дикого Запада составляли мужчины) — геи.

Первый женственный гей на экране появился в вестерне.

Это случилось в фильме «Алджи-золотоискатель» (1912), в котором городской парень с манерами оперной примы отправляется в прерии, чтобы в течение года доказать отцу невесты свою мужественность. Там ему встречается крепкий усатый ковбой, и это становится началом прекрасной дружбы. Алджи, впрочем, перековывается в «настоящего мужика», и то, что начинается как «Песня дровосека» Монти Пайтона, завершается как «Дикий мужчина» группы «Ленинград» в исполнении Бориса Моисеева.

Благодаря Дэвиду Гриффиту в вестерне появились индейцы в ролях вечных врагов (со временем возникнет типаж «благородного индейца», который становится помощником главного героя). «Отец вестерна» Томас Инс открыл тему переселенцев. В 1920-х самый высокооплачиваемый голливудский режиссер Дэвид Крюзе снимал ковбойские фильмы, масштабные даже по современным меркам.

К концу 1930-х вестерн стал самым популярным и кассовым киножанром, прочно обосновавшись в американской мифологии.

Злодеи были коварны и грязны, герои отважны и чистоплотны, женщины добродетельны и прекрасны. Закон побеждал хаос, прогресс одолевал дикость, победные паровозные гудки неслись над прериями, где кучковались жалкие остатки недобитых краснокожих. История повторялась сотни раз. Обросший стереотипами и клише, забронзовевший жанр имел все шансы выйти из моды. Его иконография превращалась в набор лубочных картинок. Но вестерну повезло — за него взялся великий режиссер, внесший в этот черно-белый мир пятьдесят оттенков серого.

В 1939 году Джон Форд снимает «Дилижанс» — первый вестерн «на полутонах». В числе его героев были проститутка, пьяница и каторжник, причем каждый оказывался не тем, кем виделся поначалу. Так родился психологический вестерн, персонажами которого были не стереотипные «индейцы» и «ковбои», а обычные люди, как и в любом жанре кинематографа.

Золотой век американского вестерна пришелся на один из самых нервных периодов политической истории страны — время «охоты на ведьм» при маккартизме.

Жанр политизировался, отражая раскол умов в Голливуде.

С одной стороны, появились милитаризированные вестерны, такие как «Винчестер-73» Энтони Манна с его простой, доступной массам и коммерчески успешной идеей взять и наподдать врагам. С другой, снимались намного более тонкие и умные картины, в числе которых один из величайших фильмов в истории — «Ровно в полдень» Фреда Циннемана по сценарию Карла Формана, попавшего во время съемок в «Черный список» Голливуда. Продюсировавший фильм мастер остросоциального кино Стэнли Крамер был вынужден убрать имя сценариста из титров, хотя это не помешало номинировать его на «Оскар».

Звезда классических вестернов Джон Уэйн, поддерживавший маккартизм, назвал картину «самой неамериканской вещью, которую я видел», и снялся в ответном «правом» вестерне «Рио Браво» Говарда Хоукса. Редкий случай, когда идеологическое противостояние породило культурное достояние — но оно принадлежало уже прошедшему времени. Депрессивный «Ровно в полдень» протоптал дорогу ревизионистскому вестерну.

За пригоршню долларов

Вышедшая в 1960-м «Великолепная семерка», где сверкал лысиной Юл Бриннер, еще продолжала традиции старого вестерна, но уже отличалась от него. Финал фильма ознаменован горой трупов всех мастей: стрелков, крестьян и бандитов, и хеппи-энд в нем ощутимо горчит.

А потрепанный, грузный и великий как никогда Джон Уэйн, со всем своим консерватизмом, снялся в фильме, похоронившем вестерн в том виде, в каком его знали.

«Человека, который застрелил Либерти Вэланса» снял Джон Форд в 1962 году. Идеалистичный законник (Джеймс Стюарт в одной из своих сильнейших ролей) прибывает в город, стонущий под подошвой бандита-отморозка (Ли Марвин во всей мощи отрицательной харизмы). В конце концов негодяя убивает местный фермер, которого сыграл Джон Уэйн, но вся слава по ошибке достается юристу. Он делает политическую карьеру, а ковбой умирает в безвестности. Конец. Где обязательная для вестерна справедливость? Умерла.

Эпитафию пропел золотой голос Америки — Джин Питни, чья композиция “The Man Who Shot Liberty Valance” поднялась на четвертое место в национальном хит-параде. Характерная слегка двусмысленная манера Питни, воспевающего подвиг «храбрейшего из всех», превратила кажущийся оптимизм песни в один из первых актов постиронии в мире.

Вестерн дрейфовал к реализму, и супергерой в нем (а бравый стрелок, безусловно, был таковым) сменялся антигероем. В 1965 году в фильме «Кэт Баллу» Ли Марвин сыграл первого ковбоя, способного на свершения, только когда напьется.

«Человека с пистолетом» сменил «человек с бутылкой», породив новый экранный архетип — хороший парень, которому плохо. Однажды он станет Мартином Риггсом в «Смертельном оружии», доктором Хаусом и даже Тирионом Ланнистером.

Но больше всего гвоздей в гроб жанра запасла команда, состоящая из режиссера Серджио Леоне, композитора Эннио Морриконе и никому не известного тогда актера Клинта Иствуда, чьи объединенные усилия сформировали поджанр спагетти-вестерн. «Долларовая трилогия» показала, что вестерн может быть грязным, грубым и безнадежным, но не лишенным человечности, как хороший, плохой и злой могут быть, по сути, одним человеком. Иствуд мерил вечность ледяным голубым прищуром, цедил редкие колючие слова, за его спиной выли койоты, все были сволочами, и кинематограф менялся. Он больше никогда не закроет глаза на тот факт, что жизнь может быть полным дерьмом, но научится встречать ее напор со стоицизмом, сарказмом и кольтом за пазухой.

— Бог с нами, потому что он ненавидит янки! Ура!
— Бог не с нами, потому что он ненавидит идиотов.

Подхватив новый тренд, Сэм Пекинпа снял несколько натуралистичных кровавых вестернов, но окончательную черту под старой историей жанра подвел Артур Пенн в «Маленьком большом человеке» (1970) с Дастином Хоффманом. Режиссер открыто заявил с экрана, что вся история Дикого Запада — ложь. «Белый человек» нес не цивилизацию и порядок, а подавление чужой культуры и беспредельную жестокость, на которую и ответили жесткостью. Будь фильм пафосным эпиком, он мог бы вызвать ответную реакцию, вернув вестерн в черно-белый мир «ковбоев» и «индейцев». Но Пенн снял трагифарс глазами «маленького человека», попавшего в жернова истории, и перед ним стереотипы оказались бессильны.

Вестерн должен был измениться или умереть.

Непрощенный

В конце 1970-х — начале 1980-х полумертвый жанр мог оживить Майкл Чимино со своими «Вратами рая». После успеха «Охотника на оленей» у режиссера был в Голливуде карт-бланш. Он снял эпичный вестерн, который ждали все. Фильм вчистую разорил студию и вошел в историю как один из самых провальных проектов в мире. Со временем его полностью переоценят, но в год выпуска он казался последним выстрелом в голову жанра.

И все-таки вестерн оказался способным выбраться из любой могилы. В 1987 году Кэтрин Бигелоу в своем дебютном фильме «Почти стемнело» на пару со сценаристом «Попутчика» Эриком Редом произвела эксперимент по скрещиванию жанров.

Получился вампирский хоррор на Диком Западе, со всеми модными штучками 80-х (от взорванных машин до выбеленных волос) и фирменным садизмом от Реда.

Но в основе оригинального и местами очень неприятного фильма — столкновение с бандитами и спасение девушки, то есть стигматы жанра. Финал предвещает счастливую семейную жизнь на ранчо. Вестерн менялся, оставаясь самим собой. Возможно, благодаря этому он и выжил.

Подоспели 1990-е с новым рождением и новым консерватизмом. В «Танцующих с волками» Кевина Костнера воскрешены тропы жанра: опять есть «хорошие» и «плохие», только индейцы стали «хорошими». Даже великий «Непрощенный» Клинта Иствуда продолжает традиции спагетти-вестернов с беспощадным антигероем, который кажется «хорошим» лишь на фоне тех, кто еще хуже:

— Увидимся в аду, Уильям Манни.
— Да.

В том самом аду должны встретиться почти все парни с оружием, бутылкой, покалеченной психикой и своим моральным кодексом: Раст Коул из «Настоящего детектива», Росомаха из «Логана», Пес из «Игры престолов»…

Герой ревизионистского вестерна стал главным культурным героем XXI века.

Не имеет значения, Техас ли вокруг, настоящее, прошлое или будущее, и видел ли персонаж хоть раз в жизни лошадь. Корабль капитана «Светлячка» в сериале Джосса Уидона летает в дальнем космосе, но говорящий на всеобщем китайском языке герой межгалактических войн — персонаж вестерна. Не потому, что стреляет, и каждая планета напоминает фронтир. Просто лишь персонаж вестерна может произнести на любом языке:

«Если я захочу тебя убить, ты будешь трезвой, бодрой, и у тебя будет оружие».

И еще одна вещь совершенно не важна — какого пола этот герой, пытающийся нести хоть какой-то человеческий закон туда, где танцуют волки.

Стой! Или моя мама будет стрелять

Говоря о женщине на Диком Западе, большинство представляют себе проститутку или в лучшем случае хорошенькую певичку, развлекающую ковбоев в салуне, как героиня пародийного советского вестерна «Человек с бульвара Капуцинов». Но стоит напомнить, что эта кукольная блондинка была вооружена, опасна для назойливых поклонников и могла постоять не только за себя, но и за своего интеллигентного жениха.

Сильная героиня в вестерне — вовсе не изобретение последнего времени.

Задолго до фем-трендов, в 1953 году, вышел мюзикл «Джейн-катастрофа», обыгравший образ участницы индейских войн и профессионального скаута Бедовой Джейн. Белокурый ангелочек Дорис Дэй носит мужскую одежду, любит выпить и стреляет лучше любого ковбоя. В красотку из большого города она, согласно замыслу создателей, влюбляется. Во времена Кодекса Хейса это было тщательно спрятано между строк, и Джейн, к вящему успокоению публики, начинает носить дамские наряды и находит кавалера. В финале под ее свадебным платьем жених обнаруживает настораживающий пистолет, но он не мешает счастливой паре уехать в техниколорный закат.

Но уже в следующем году выходит «Джонни-гитара», где платья ничего не меняли.

Даже если бы героини ходили в кружевном белье, они остались бы двумя железными тетками, вцепившимися друг другу в глотки — и не ради мужчины, чье имя вынесено в название.

Хозяйка таверны с темным прошлым, которую сыграла одна из главных сильных женщин Голливуда Джоан Кроуфорд, портит атмосферу в городке владелице ранчо, прежде заправлявшей умами недалекого мужского населения. Фильм недаром назвали «фрейдистским вестерном»: противостояние окрашено в тона лесбийской любви, и каждый мужчина подчиняется воле одной или другой «королевы улья».

Каждая эра вестерна отмечена яркими героинями, носившими смелое декольте, за которым они прятали кольт или хитрый план. Итальянская богиня Клаудиа Кардинале использовала мужчин для мести в «Однажды на Диком Западе». Кэтрин Росс сыграла подругу Кэссиди и Кида, загадочную Этту Плейс, бывшую равноправной напарницей знаменитых грабителей. Джейн Фонда в «Кэт Баллу» командовала бандой. Ширли Маклейн в «Двух мулах для сестры Сары» переиграла Клинта Иствуда и, хлопнув стакан виски, возглавила мексиканскую революцию. Это были плохие девчонки, но они запоминались лучше хороших: несмотря на десятилетия немногословных мужчин, вестерн постепенно обнаруживал свою феминистскую природу.

С 1990-х равноправие в вестернах перестало быть чем-то необычным, и платья отпали за ненадобностью, но в основном они лишь сменялись на пыльные плащи с мужского плеча. Хмурые и боевитые Линда Фиорентино в «Тропе отчаяния» и Шерон Стоун в «Быстром и мертвом» — это не Джейн берет ружье, а Клинт Иствуд, только девочка. В начале 2000-х двух знойных секс-бомб Пенелопу Крус и Сальму Хайек подрядили грабить дилижансы в «Бандитках», но вышла всё та же игра в переодевания. К фетишизму она, безусловно, отношение имела, к феминизму — нет.

Поворотным для женского вестерна стала «Баллада о маленькой Джо» (1993) — первый вестерн о женщине, поставленный женщиной.

Мэгги Гринволд, чей суховатый режиссерский почерк напоминает о пионерке феминизма немецкого кинематографа Маргарете фон Тротта, показала страну ковбоев в самом неприглядном свете. Героиню выгоняют из дома за рождение внебрачного ребенка. В своих странствиях она уродует собственное лицо, чтобы избежать изнасилования, а затем выдает себя за мужчину, опасаясь шантажистов, насильников, разбойников, а затем и первых монополистов, подминающих под себя скотоводов-одиночек.

Традиции сдержанного, почти отстраненного драматического рассказа о судьбах женщин продолжил Дэниэл Барбер в недооцененном вестерне «Гостиная» (2014). Две белые сестры-южанки, чей отец ушел на войну, и чернокожая рабыня, муж которой ушел вместе с хозяином, не произносят хлестких ванлайнеров, подвергаясь нападению чужаков. Юная героиня Хейли Стайнфелд не кладет своей крутизной на лопатки здоровенных мужиков, как в сказочной «Железной хватке», где она и умом, и всем взяла, и Джефф Бриджес был у нее на посылках. В «Гостиной» она зажимает себе рот, чтобы не закричать от страха. Но когда нужно — стреляет.

Кошерные ковбои

После «Ковбоев против пришельцев» Джона Фавро стало ясно, что вестерн способен не только проникать в фантастику, как проник в «Светлячка» и «Звездные войны», но и становиться фантастикой. Вестерн подружился с инопланетянами, вампирами и позднее с роботами в «Мире Дикого Запада». Ему по плечу любой жанр — он образовывает гибриды и продолжает существовать в любой точке космоса и Земли, времени и пространства.

Французский теоретик кино Андре Базен писал:

«Но еще поразительнее исторической долговечности жанра оказывается его географическая универсальность».

Если знаковая для американского вестерна «Великолепная семерка» была ремейком японских «Семи самураев», то американский «Непрощенный» без потерь для сюжета переместился в Японию, где в одноименном ремейке 2013 года сыграл Кэн Ватанабэ.

Самый «западный» из всех жанров появлялся и на противоположной точке земного шара и американской идеологии — за «железным занавесом». Став из вестерна истерном, он подарил советскому зрителю такие культовые фильмы, как «Белое солнце пустыни», «Неуловимые мстители» и «Свой среди чужих, чужой среди своих».

Восток — дело тонкое, но вот бредет красноармеец Сухов по пустыне, отстреливаясь от басмачей, и мы знаем, что это прогресс прибыл в Среднюю Азию просвещать местных жителей и эмансипировать женщин, а герой Спартака Мишулина — тот самый «благородный индеец», подружившийся с белым героем. Верещагин, не ушедший с баркаса, — честный шериф. Все архетипы на месте, плюс родные красные звезды, черная икра и рвущие душу песни.

Окрашиваясь в цвета национального колорита, вестерн породил корейский пародийный жанр кимчи-вестерн, начавшийся в 2014 году с «Хорошего, плохого, долбанутого». В том же году на экран выехали и кошерные ковбои первого хасидского вестерна Der Mensch от израильского режиссера Вани Хеймана, поместившего своего персонажа в иерусалимском безвременье, где дела решаются не в суде, а с помощью меткого выстрела.

А на Западе с той же частотой, что и в 1950-е, выходят всё новые фильмы contemporary-вестерна, действие которого происходит в современности. Режиссеры пытаются переосмыслить мужские образы, застолбившиеся в жанре почти на столетие.

«Горбатая гора» напомнила о том, что знала еще «Красная река» Говарда Хоукса в 1949 году: ковбойский броманс может быть чем-то большим. «Убийца» (2016) Дени Вильнёва показал мир мужского насилия женскими глазами и не проклял его, но попытался понять.

«Наездник» (2017) Хлои Чжао вместо любования идолом маскулинности рассказывает историю уязвимости молодого участника родео, пострадавшего от травмы головы.

Вестерн интернационален и всеобъемлющ, гибок и непреклонен. Годы идут, а мужчины в стетсонах и девушки с огнестрелами остаются там, в пыли дорог, которые мы выбираем.