Импровизированная традиция. Как сказители Южного Дагестана создают современный фольклор
Если музыканты Северного Кавказа стараются сохранить старинные песни, то ашуги, сказители Закавказья и Южного Дагестана, напротив, культивируют индивидуальное творчество и пишут стихи и песни «по случаю». В 2017 году Булат Халилов и другие участники Ored Recordings посетили Южный Дагестан и не только записали там новые релизы для своего лейбла, но и увидели, как профессиональная музыка Ближнего Востока переплетается с народной культурой региона.
Ашуги — музыканты и поэты-импровизаторы в культуре азербайджанцев, армян и некоторых других народов Закавказья. В Армении ашугов также называют гусанами. У ногайцев, казахов и киргизов такие музыканты-сказители зовутся акынами, о которых есть много советских пренебрежительных анекдотов (одна палка — два струна, что вижу, о том и пою и т. д.).
Поэзия — важная часть ашугской культуры. Музыкант не просто воспроизводит тексты, полученные от прошлых поколений, но обязательно сочиняет новые стихи на злободневные темы. Этим закавказские ашуги отличаются от большинства традиционных исполнителей Северного Кавказа, для которых важнее сохранить песни и предание в изначальном виде. Но ашуги есть и на российском Кавказе — в южной части Дагестана.
Читайте также
Сегодня ашуг — уважаемая и популярная личность. В Южном Дагестане ашуг воплощает в себе и носителя сакральной культуры, и эстрадного селебрити. В Азербайджане искусство ашугов поддерживается на государственном уровне, там поэты-сказители — часть национального бренда.
Ситуация с ашугами Южного Дагестана подчеркивает условность границ и географических обозначений: номинально и административно регион расположен на Северном Кавказе, но культурно народы Юждага ближе к Закавказью. Так получилось благодаря тесным связям с соседним Азербайджаном. Кроме того, лезгины, один из народов Дагестана, — самое многочисленное этническое меньшинство Азербайджана. Короче, всё запутанно и сложно.
Этот текст мы начали писать еще в 2017 году, когда только пытались осмыслить феномен ашугов-сказителей. Сегодня, после экспедиций в Азербайджан и общения со специалистами, многое прояснилось. Однако первоначальные посыл и стиль мы решили не менять, так как профанная, но любознательная оптика подсвечивают интересные моменты. Например, мы не знали, что ашугство — общая традиция для многих народов и общались с информантами без наводящих вопросов о влиянии азербайджанских сказителей и о том, где собственно лезгинское или табасаранское, а где заимствованное. Упустив эти интереснейшие моменты, мы увидели то, как сказители Южного Дагестана воспринимают себя — как хранителей и творцов абсолютно родной живой традиции.
Перед путешествием
В отношении традиционной музыки есть устойчивый и вредный стереотип — в ней видят исключительно деревенское непрофессиональное искусство, сделанное безо всяких специальных навыков, но зато «от души». Если же отказаться от простодушного романтизма, окажется, что всё не так просто. Большую часть музыки, которую мы называем фольклором, создавали жрецы, менестрели, скоморохи, сказители и т. д. — те, для кого творчество и исполнительство были одним из главных дел в жизни. В широком смысле речь идет о профессионалах традиционных культур. В деталях эту мысль можно оспорить и нужно дополнить. Но в целом эта нехитрая идея и вдохновила нас на экспедицию в Южный Дагестан.
Редкие домашние видео, телевизионные сюжеты с ютуба и немногочисленные научные статьи уверяли, что сказительство в регионе живо, популярно и не думает уходить с культурной и исторической арены. Профессиональные носители фольклора, ашуги, поют и аккомпанируют себе на сазе. Ашугов часто приглашают на разные празднества — как народные, так и официальные. Периодически даже проводятся фестивали ашугского искусства.
Материалы из интернета не проясняли всей ситуации, но возбуждали любопытство. Действительно ли в Юждаге сохранилась традиция или любой местный певец может гордо называть себя ашугом? И если сохранилась, то как она дошла до наших дней? Почему ашугское искусство встречается у народов Южного Дагестана, а в других районах республики его нет?
Может быть интересно
Важную роль в нашей экспедиции сыграл местный проводник — лезгин Шамиль Шерифалиев, профессиональный музыкант-тарист. Традиционная музыка интересует его прежде всего как фундамент для создания современных авторских произведений. Шамиль соединяет джаз или академическую классику с восточной музыкой — дагестанской, азербайджанской или иранской. Наши интересы мало пересекались, но он охотно согласился помочь Ored.
Фестиваль лезгинской музыки в Ахты
Ахты — один из центров лезгинской культуры. В III веке н. э. из села вышел Шарвили — реальная историческая личность и центральная фигура лезгинского эпоса. В XVI веке село описывается как пункт торговли и ремесла. Во время Русско-Кавказской войны Ахты стал важным стратегическим пунктом, и царское командование строит здесь крепость и сети дорог. Село не теряло передовых позиций и в прошлом столетии: тут появляется первый в Дагестане театр, Лезгинский драматический.
Наш приезд совпал с проведением ежегодного фестиваля народной музыки в Доме культуры. Сельские фольклорные фестивали на постсоветском пространстве проходят колоритно, но странно. Мероприятия сочетают открытость и свободу народного праздника со строгим регламентом и сухим официозом советского этикета.
Фестивали дают общее представление об уровне исполнителя или состоянии традиционной музыки села и региона, но записывать фольклор со сцены — не самая удачная идея. Музыканты играют лишь небольшие отрывки, нередко используя дешевые синтезаторы вместо аутентичных инструментов. Иногда вовсе поют под фонограмму. Эти нормы стали частью культуры. Чтобы не сражаться с советскими ритуалами, мы общались с исполнителями до выступления в отдельном тихом помещении.
В Доме культуры мы записали дуэт кеманчи (восточной скрипки) и доуля (барабана) в исполнении Нуруллаха Джурулаева и Бейдулаха Эскандерова. Играли они попурри из танцевальных мелодий. Сочетание кеманчи и доуля (или нагары) характерно для восточной музыки — иранской, турецкой, армянской и азербайджанской.
Долго записывать в стенах Дома культуры не получилось — было шумно, а во время сессии кто-нибудь постоянно норовил постучать в дверь небольшого кабинета. Больше это расстраивало не нас, а музыкантов и особенно начальника отдела культуры, который предложил пойти в Дом народного творчества.
Ашуг Шемшир в красном уголке ахтынского ДК
Местные выбрали новую локацию не столько из-за того, что там тише, а прежде всего из-за антуража: комнаты учреждения украшены портретами выдающихся личностей Ахты, дипломами и благодарственными письмами с региональных и всероссийских фестивалей, цитатами поэтов и советских вождей. Как и положено, была в Доме народного творчества комната с имитацией традиционного быта лезгинского села. По сути, информанты начинали сами курировать проект. Люди поняли, что сейчас можно повлиять на результат, который в дальнейшем представит их село, республику и народ. С одной стороны, это плохо: не естественный ход вещей, а реакция на появление чужаков. Но с этим на начальном этапе ничего не поделаешь. Поэтому в таких случаях мы даем принимающей стороне свободу. Объясняем, что бутафория и постановка безынтересны, позволяем представить свою культуру так, как люди ее видят. Ведь в итоге советские стереотипы, по которым строятся фольклорные выступления, стали привычным делом: так сегодня воспроизводится и воспринимается фольклор.
Первыми выступили три ашуга: Саид, Зульфия и Шемшир. Последний не был участником фестиваля, но узнав, что к лезгинам приехали гости, специально добрался до Ахты. От него мы записали песни и наигрыши в сольном исполнении. Четыре песни ашуги спели вместе.
Ашугское трио поет песню о Шарвили, герое лезгинского эпоса
Чаще всего ашуги встречались на праздниках и соревновались в остроте поэтического слова и владении сазом, но, бывало, они пели ансамблем.
Мы неспроста опускаем и фамилии ашугов: этих восточных бардов люди знают только по имени — ашуг Шемшир, ашуг Саид и т. д.
Дальше нас повели в комнату с предметами традиционного быта. Цюквер Мамедова, Рубаба Курбанова и Зульфия Валиева развернули перед Ored Recordings реконструкцию аутентичного исполнения: пели, изображая работу с шерстью у прялок. Звучали в основном свадебные и лирические песни.
Ритуальный контекст тут, конечно, теряется. Но если посмотреть на обряд в широком смысле, ясно, что мы записали типичную ситуацию (и снова — советский ритуал). Раньше традиционная музыка исполнялась для внутреннего круга, но теперь она ориентирована на зрителя.
Табасаранский ашуг Хидир
Один из способов найти исполнителя — общение с фольклористами. Обычно они всех знают и дружат с теми, кого встречали в экспедициях. Но у ученых, особенно если это старшее поколение, бывает проблема, профессиональный бзик. Им посчастливилось в прошлом встречаться со сказителями, родившимися еще в XIX столетии — мощными этнофорами традиционных культур, — а современные исполнители вызывают у академиков скепсис или даже неприятие. Кавказские фольклористы часто игнорируют нынешних музыкантов, потому что «это уже совсем не то!»
Поэтому перед экспедицией мы просматриваем кучу видео по запросам типа «дагестанская народная», «ашуг дагестан», «табасаранская песня». Чаще попадается махровая эстрада, но бывают и приятные исключения.
Ролик «Табасаранский ашуг Хидир» за авторством таинственного «Табасаран пикчерз» с пожилым мужчиной, играющим на сазе, сразу привлек внимание. Оказалось, Хидир — родственник Германа Яхьяева, нашего друга, который к делам лейбла не имел отношения. Герман позвонил в село и нашел нам контакты ашуга.
То самое видео «Табасаран пикчерз» доступно теперь только во «ВКонтакте»
В село Рубас, где и жил исполнитель, мы поехали на следующий день после Ахтынского фестиваля. Оказалось, его легко найти. Прохожие ребята ярко описали нам дорогу:
«Езжайте до мечети, потом налево. Через десять метров высовываешься из окна и орешь „Хиди-и-и-и-р!!!“, он где-то там живет».
Хидир принял нас за телевизионную группу с местного или федерального канала и не сказать что очень обрадовался предстоящей записи: «Я сыграю вам минуты три — для передачи хватит».
По ходу рекорд-сессии ашуг понял, что приехали мы не ради красивой картинки и не слишком занудной кавказской песенки, а из интереса к табасаранской культуре. Повезло — исполнитель проникся.
Читайте также
«Миф о двух душах»: какое влияние оказывает древнеиндийский эпос «Рамаяна» на современную Индию
Хидир — самоучка, не оканчивал никаких музыкальных школ, равно как и не был в подмастерьях у старших ашугов. Саз, или чунгур, как его называют лезгины и табасаранцы, он освоил самостоятельно, просто потому что инструмент был в ходу в регионе.
Репертуар Хидира состоит из авторских и популярных табасаранских песен: о родном селе Чере, красавице Сельминаз, сварливой жене и празднике урожая. Мы так и не смогли выяснить, какого периода фольклорные вещи, но, судя по тематике, всё это — позднесоветская культура.
Хидир сильно отличается от остальных коллег по цеху: он почти не использует стандартные ашугские мелодии, не импровизирует с инструментальной частью, а просто поет под минималистичный аккомпанемент чунгура.
И если обычно ашугство — профессия, то для Хидира это скорее творческое хобби, а основная его должность — директор местного ДК. Хидир не вписывается в ряд профессиональных восточных сказителей, но при этом сам он и окружающие не сомневаются в обратном. Трудно сказать, насколько он типичный табасаранский исполнитель. Возможно, Хидир — образец наднациональной региональной культуры.
Табасаранский ашуг или поэт-песенник — не так уж важно. Этот релиз наводит на кучу вопросов, но главное — есть песни, которые интересно слушать и без учета контекста.
Наша запись у Хидира дома
Ашуг Шемшир
Ашуг Шемшир — тот самый идеальный информант для придирчивого фольклориста. Сказительству он научился у отца, известного в прошлом ашуга Ширина. Тот часто играл на свадьбах и других праздниках в лезгинских аулах и даже в соседнем Азербайджане. Шерина заметили и радары советского минкульта: сказителя много писали на радио и ТВ, а в 1980-х он выступал в Париже.
Ширин серьезно воспринимал дело и передавал знания троим сыновьям. Сегодня каждый из них музыкант, но сказитель — только Шемшир.
Архивное видео с отцом Шемшира
При встрече в Ахты мы не сомневались, что Шемшир — музыкант с академическим прошлым. Виртуозная техника и артистичное поведение на это явно намекали. Но «опасения» не подтвердились: еще в детстве будущий ашуг бросил школу, чтобы учиться музыке и поэзии у отца.
«Мой университет — это свадьбы и праздники. Многие смеялись, когда я бросил школу, но теперь я ашуг, и бывшие учителя не смеются, а уважают мое дело».
Свои способности Шемшир называет божьим даром, и для него это не просто красивая метафора. Шемшир вообще много говорил о предназначении, божественном начале и духовности. Но звучало это не пафосно и высокопарно, а искренне.
«Можно научиться петь, играть на чунгуре. Но научиться быть ашугом, если у человека этого нет с рождения — невозможно. В Дагестане много хороших музыкантов, но вот ашугов почти нет. Хотя называют себя так многие…»
Четких критериев настоящего ашуга Шемшир назвать не смог, но в ходе разговора кое-что вырисовалось.
Ашуг умеет увлекать людей, грамотно организует праздники и игрища. Он — мастер импровизации: вспоминает нужную историю или находит подходящее слово чтобы разрядить ситуацию или, наоборот, обличить негодяя.
Получается хрестоматийное описание аутентичного сказителя: не просто музыканта, но фигуры с магическими функциями.
Дагестанские ашуги существуют в одном пространстве со строгим исламом, где роль музыки трактуется неоднозначно.
У Шемшира была хорошая история на этот счет: на свадьбе к нему подошел молодой мусульманин.
— Я тоже раньше играл на чунгуре, но потом начал изучать религию и понял, что музыка — харам (грех). Больше не играю.
— Ты прав, друг. Для тебя это харам. Всевышний дал тебе это понять. Для меня в музыке харама нет. Я — ашуг, и это идет от Бога.
Еще один важный элемент ашугской культуры — инструмент.
«У каждого ашуга должен быть свой чунгур. Мне, чтобы найти идеальный, не надо долго играть на инструменте и присматриваться. Один щелчок по деке — и сразу слышно, мой этот инструмент или нет».
Несмотря на такое отношение к сазу и впечатляющую технику, главное для Шемшира — поэзия.
Если на Северном Кавказе чаще стремятся сохранить оригинальный текст, то у Шемшира всё наоборот. Да, он с удовольствием исполняет песни своего отца, но основной репертуар — собственные стихи или небольшие поэтические импровизации.
Наверное, поэтому Шемшир не знал эпических сказаний, исторических песен или древних преданий. Возможно, структура и язык его песен схожи с традиционными произведениями, но нам из-за языкового барьера этого не проверить.
Музыку для песен Шемшир не сочиняет, а просто берет традиционные ашугские наигрыши. Мелодии ашугов разных национальностей совпадают, и, скорее всего, в Дагестан они попали из Азербайджана, где ашугская традиция — часть национального бренда. Сам Шемшир лишь вскользь упоминал об азербайджанских коллегах, считая себя чисто лезгинским исполнителем.
Читайте также
В интернете много записей Шемшира с пластмассовым битом синтезаторов и актуальными для 1980-х аранжировками. Ашуг и нас уверял, что нужно включить цифровые ударные, но мы отказались — на национальной перкуссии играл сын Шемшира, Ширин.
Ширина и других детей Шемшира на этом альбоме много. Ашуг, как и его отец, готовит следующее поколение лезгинских музыкантов. Помимо родных, Шемшир учит и соседских детей и подростков. Один из его взрослых учеников, Муталиб, тоже отметился на записи.
Эстрадное видео Шемшира с группой «Престиж»
За вечер мы записали 20 песен. Репертуар Шемшира этим не ограничивается, хотя можно с уверенностью сказать, что релиз представляет все жанры творчества Шемшира — свадебные песни, философские баллады, инструментальные наигрыши и шуточные номера. По-хорошему забавно звучит песня «Красавица» — русскоязычный текст, положенный на восточный наигрыш. Такой интернационализм появился в советские годы: сказителям было важно донести поэзию до широкой аудитории.
Шемшир стал центральной фигурой нашей южнодагестанской экспедиции как одиночный исполнитель и носитель профессиональной и национальной культуры. Поэтому релиз оформлен как некий портрет лезгинского ашуга.
Шуточная песня на русском языке
Армянская и азербайджанская музыка в Дербенте
Мастерская Каграмянов
Последним пунктом экспедиции стал Дербент — туристическая гордость Дагестана и самый древний город на территории России. По разным данным, Дербенту от 2000 до 4000 лет. Нас же больше интересовали не цифры и прошлое, а живые люди и современная ситуация.
В Дербенте мы встретились с Аркадием и Арсением Каграмянами — армянскими мастерами по изготовлению флейт-дудуков и доулей. Отец и сын вместе брали индивидуальные заказы и ремонтировали готовые инструменты. Оказалось, что музицируют они не часто — только в узком кругу и лишь для собственного удовольствия. Играть для записи им было неловко. Во-первых, это непривычная ситуация, а во-вторых, Каграмяны, видимо, не считали себя достаточно сильными исполнителями, чтобы издаваться на каком бы то ни было лейбле.
И всё же они согласились. Сын, Аркадий, играл на дудуке, Арсений аккомпанировал на вибрафоне. Это были свадебные и популярные танцевальные мелодии. Некоторые из них характерны для тбилисских армян.
Несмотря на скромность исполнителей, запись, как это часто бывает, получилась приятной зарисовкой конкретной ситуации.
Уже после рекорд-сессии, за чаем, Каграмяны посоветовали нам записать своих друзей — ансамбль Азербайджанского театра в Дербенте. Большая удача, когда информанты советуют других исполнителей. Тут же ситуация была вдвойне удивительна, ведь после Карабахского конфликта армяно-азербайджанские отношения сложно назвать теплыми. И всё же в Дербенте они оказались добрыми соседями, как бы приторно это ни звучало.
Азербайджанский театр республики Дагестан
Уже на следующий день мы договорились с директором Азербайджанского театра о записи. При театре работали ашуг Махир и ансамбль традиционной музыки.
Если Махир показал уже знакомую нам ашугскую традицию, то ансамбль представил музыку, с которой мы раньше не встречались.
Азербайджанский мугам — музыка устной профессиональной традиции. На момент записи мы мало что знали об этой культуре, поэтому оставалось только удивиться тому, какой сложный по структуре может быть «фольклор».
Мугам — это жанр вокально-инструментальных произведений, которые исполняются профессиональными ансамблями, классический состав которых — тар, кеманча и вокалист (ханенде). Исследователи относят мугам к высокой музыке и часто противопоставляют фольклору и «народной культуре». Классические мугамные мелодии часто переходят в арсенал ашугов, которых этномузыкологи смело называют носителями народной мудрости.
Нам это радикальное деление на низкий фольклор и высокую классическую культуру кажется идеологическим конструктом, но об этом потом.
Азербайджанский мугам справедливо называть частью наднациональной восточной музыкальной культуры. Этот жанр со своими особенностями встречается у иранцев, арабов, уйгуров, таджиков и многих других.
В Азербайджанском театре Дербента мы записали два мугама: «Карабах Шикистези» и «Баяты Шираз».
«Карабах Шикистези»
Первый — короткий ритмический мугам (зерби-мугам), который популярен и в ашугской среде.
«Баяты-Шираз» считается одним из основных мугамов, который часто используется в традиционной, симфонической и даже местной джазовой музыке.
Особенность дербентского мугамного ансамбля — не совсем каноничный состав: кеманча, гармошка, кларнет и нагара. На момент записи в коллективе не было профессионального тариста, и потому звучание релиза нельзя назвать классическим.
Ашуг Махир исполнил одну песню под аккомпанемент всё того же ансамбля, а дальше коллеги попросили его петь сольно, подыгрывая себе на сазе. Так, по их уверению, принято в ашугской среде.
Невозможно, опираясь на опыт одной экспедиции, описать сложные взаимоотношения традиции и профессионализма, фольклора и фольклористики, национальных и наднациональных систем.
Зато путешествие в Южный Дагестан позволило задать правильные вопросы, и прежде всего — записать четыре релиза с разнообразной музыкой региона.