«В пух и прах разнести стереотип „сами виноваты, работать не хотят“». Директор «Ночлежки» Григорий Свердлин — о ресторане, где будут работать бездомные, и о том, почему люди оказываются на улице
Благотворительная организация «Ночлежка» открывает ресторан «Вход с улицы» в петербургском «Бертгольд-центре». В его основе лежит концепция транзитного трудоустройства: в течение нескольких месяцев в ресторане будут стажироваться бездомные, которые после освоения новых специальностей смогут найти работу в других местах. В 2018 году директор «Ночлежки» Григорий Свердлин побывал в британских заведениях со схожей концепцией: в Cafe from Crisis в Оксфорде и в довольно популярном и дорогом лондонском ресторане Brigade. Тогда организовать аналогичное заведение общепита в России не удалось, но теперь ресторан наконец готовится к открытию. Григорий рассказал нам о том, каким он будет, о стереотипах вокруг бездомности, а также о том, как именно люди лишаются крыши над головой.
— В прошлом году две сотрудницы «Ночлежки» ездили в Оксфорд, чтобы посмотреть, как работают подобные проекты. Что вы позаимствуете у британских рестораторов?
— На самом деле, по большей части заимствуем опыт российских рестораторов, которые участвуют как эксперты в организации нашего проекта. Это Саша Берковский, Дмитрий Блинов, Йос Фрумкин, Антон Абрезов, Артем Темиров. Они очень сильно помогают: несколько месяцев назад мы еще мало что понимали в ресторанном бизнесе.
По сути, «Вход с улицы» — такой же общепит, только с социальной составляющей. Помимо профессионалов в нем будут работать стажеры, которые освоят новую специальность помощника повара, бармена, официанта и во время обучения будут получать стипендию около 20 тысяч. А через 3–5 месяцев смогут устроиться в другие кафе и рестораны.
Для многих это будет не только стажировкой, но и реабилитацией. Потому что иногда бездомность связана с тем, что человек вырос в неблагополучной семье, не научился ладить с окружающими, поэтому не удерживается долго на одном месте работы.
Для этого в «Ночлежке» работают психологи и соцработники, которые ведут каждого проживающего в нашем реабилитационном приюте, помогают ему или ей встраиваться в обычную жизнь. Пока человек будет у нас стажироваться эти несколько месяцев, как раз будет идти адаптация и формироваться привычка работать на одном и том же месте, если по каким-то причинам у человека ее нет.
— Уже много желающих пройти стажировку?
— Да, но мы пока, к сожалению, не сможем одновременно брать больше 3–4 человек. Несколько подопечных уже готовятся к первой стажировке у Саши Берковского в «Обществе чистых тарелок». Даже некоторые наши бывшие клиенты, которые давно живут обычной жизнью, заинтересовались проектом.
Из профессионалов мы уже нашли управляющего ресторана и су-шефа. А стажерам необходимо желание работать в общепите, будем проводить для них собеседования. Некоторые партнеры, в том числе поставщики продуктов, готовы принять наших подопечных на работу после стажировки. В кафе и ресторанах постоянная текучка кадров и людей всегда не хватает — это еще одна причина, почему мы решили делать именно общепит.
— У оксфордского Cafe from Crisis есть интересный формат обедов. Они создали специальное меню из нескольких блюд, с помощью которых рассказывают о ситуации с бездомностью в Британии. Вы уже планировали, будете ли проводить какие-нибудь мероприятия — в частности, подобные образовательные?
— Мы больше склоняемся к творческим вечерам — рады, если к нам будут приходить музыканты и писатели. Например, если Вера Полозкова прочитает стихи или Борис Гребенщиков споет песни.
Что касается образовательных вечеров, посмотрим, все-таки мы в первую очередь хотим создать место, где будет уютно и вкусно, и слишком нагружать посетителей не будем. Потому что люди будут приходить самые разные. Для нас главное, чтобы заведение работало, а наши клиенты могли стажироваться и получить новую профессию. А всё остальное зависит от того, сделает ли это ресторан более привлекательным или нет.
— Вы неоднократно говорили: не хотим делать акцент на том, что в заведении работают бездомные. А почему? Это как-то связано с боязнью столкнуться с сопротивлением посетителей — например, как при открытии «Культурной прачечной» в Москве?
— Писать всюду огромными буквами «Вся прибыль идет на развитие приютов для реабилитации бездомных», «Стажер, который готовит еду для вас — бывший бездомный» — на наш взгляд, перебор. Ведь мы все ходим в заведения, чтобы отдохнуть или посидеть с друзьями. Конечно, не будем скрывать своей миссии, но расскажем о ней где-то на обороте меню. Перегружать посетителя социальной повесткой мы не хотим. Внимательный заметит, а тот, кто просто пришел поесть, возможно, уйдет, так и не узнав.
Но какой-то негативной реакции мы не боимся. Во-первых, потому что открываемся в Петербурге, а не в Москве. Во-вторых, это все-таки общепит, а не проект помощи бездомным.
— А чем Петербург в этом плане отличается от Москвы?
— Мне кажется, Москва сама по себе напряженный и агрессивный город, где все борются за жизнь. Кроме того, в Петербурге «Ночлежка» работает уже 31 год, в отличие от Москвы. Мне кажется, за эти годы нам с коллегами удалось немного поменять отношение к теме бездомности. Здесь никогда наши проекты с таким сопротивлением, как в Москве, не встречались. Уверен, что всё будет в порядке, и пока мы получали только положительные отзывы.
— Каким будет ресторан — кухня, дизайн?
— Это будет симпатичное заведение в стилистике самой «Ночлежки»: без всяких рюшечек в интерьере и очень уютное. Мы нашли помещение, где много пространства и шесть больших окон. Решили сделать открытую кухню, чтобы лишний раз подчеркнуть, что ответственно подходим к чистоте и готовке.
Еда будет разнообразной: много домашних блюд, так как поесть их в заведениях сегодня почти невозможно. Но в то же время это будет еда с изысками, например творожная запеканка с клубникой, тархуном и прослойкой имбирного пряника или щавелевый суп с яйцом пашот и шпинатом.
Ресторан средней ценовой категории. Будет алкоголь, барная стойка. Средний чек — 750 рублей.
— Насколько я знаю, в «Бертгольд Центре» ресторану не предоставили никаких льготных условий по аренде. Да и в принципе сейчас непростое время для рестораторов: от последствий пандемии из всего общепита полностью оправился только фастфуд. Столовые и рестораны, конечно, тоже постепенно возвращают клиентов, но гораздо медленнее. Какой у вас план, чтобы ресторан выжил и вышел в плюс в это кризисное время?
— Время действительно сложное. Но жизнь и работа в «Ночлежке» научили тому, что если ждать какого-то простого времени, то никогда ничего не запустишь и не откроешь. У нас то экономический кризис, то борьба с иностранными агентами, то еще какая-нибудь напасть. Поэтому мы не стали дожидаться благоприятного момента, а создаем его самостоятельно.
Мы рассчитываем в течение 2 лет вернуть все затраты на запуск заведения. Очень благодарны тем, кто участвует в краудфандинге, сейчас мы собираем 2,5 млн рублей на окончание ремонта, пока собрали четверть суммы.
У нас сильная команда рестораторов, которые подсказывают, как не тратить лишние деньги на подготовку. У нас нет специальных льготных условий по аренде, но зато в студии Kapodaki нам сделали бесплатный дизайн, у нас есть некоторые бесплатные стройматериалы от «Леруа Мерлен», скидки на оборудование. Стараемся сэкономить финансы, при этом, естественно, не экономим на качестве конечного продукта.
— Помогают ли как-то городские власти?
— Нет. Пару лет назад мы обращались к городским властям с просьбой выделить помещение под ресторан. Но ответ получили такой: поскольку проект связан с предпринимательством и зарабатыванием денег, помочь нам не могут. Под приют еще, может быть, и выделили бы, но под ресторан — нет. Дальше мы уже действовали своими силами, как обычно.
— Но ведь это и социальный проект в то же время…
— По сути, да. Английские проекты, которые я приводил в пример, как минимум получали помещения от Оксфорда и Лондона. В России, к сожалению, пока такое не поддерживают. Возможно, систему помощи стоило бы сделать более ориентированной на человека, а не для галочки в отчетах.
Даже те немногие государственные проекты помощи бездомным, которые существуют, к сожалению, оперируют не количеством людей, которым они помогли выбраться с улицы, а количеством оказанных социальных услуг. Провели 35 стирок — значит, оказали 35 социальных услуг. Помогло это выбраться с улицы или нет — к сожалению, этой системе неважно. А вот если в следующем месяце провели 37 стирок, то это уже 37 социальных услуг, а значит, прирост. Но уверен, рано или поздно государственные институты всё же начнут работать на благо граждан, а не ради отчетов или поощрения начальством.
— Если верить исследованию фонда «Общественное мнение», только 21% опрошенных считает, что бездомным нужна помощь с трудоустройством от государства. Можно ли сказать, что такой небольшой процент связан с негативными стереотипами о бездомности?
— Не уверен, что в действительности процент настолько маленький. Может, процент именно такой, потому что спрашивали про трудоустройство, а многие люди считают, что бездомные обычно пожилые. На самом деле это заблуждение, средний возраст бездомных — 43–44 года, по нашей статистике.
Стереотипов действительно полно: многие думают, что люди сами выбирают такую жизнь. Вызвано это тем, что мы стараемся лишний раз не думать о грустных сторонах жизни: рак, хоспис, домашнее насилие, бездомность.
Тяжелую реальность хочется всячески отрицать, убеждая себя, что если ты всё делаешь «правильно», то никогда не заболеешь, не станешь жертвой преступника или не окажешься на улице.
Отсюда и эти обвинения пострадавших в духе «Короткую юбку надела, сама виновата», «Бездомный? Наверняка алкоголик». Конечно, это полная ерунда. Одна из целей ресторана — в пух и прах разнести стереотип «сами виноваты, работать не хотят».
— А в чем чаще всего настоящие причины — почему люди оказываются на улице?
— По статистике последних двух лет, больше половины людей оказываются на улице из-за потери работы. Как правило, это приезжие, которые переехали из неразвитых регионов в города-миллионники. Увольнения чаще всего вызваны экономическим кризисом, который в пандемию сильнее набирает обороты.
Примерно треть бездомных живет на улице из-за семейных конфликтов: подростки, которые ушли из дома, потому что родители избивают или пьют, члены развалившихся семей на почве скандалов или из-за наследования недвижимости. Третья по распространенности причина — люди становятся жертвами мошенничества с недвижимостью, примерно в 15% всех случаев.
Реже это выселенные из служебного жилья, пострадавшие от пожаров и наводнений, чьи дома пришли в непригодность, а компенсацию они не получили или ее не хватает, чтобы сделать ремонт.
— То есть чаще причина не в алкоголе или наркотиках? Так считает 61% россиян.
— Нет, в большинстве случаев алкоголь уже следствие бездомности. Человек сначала оказывается на улице, а потом уже от безысходности начинает выпивать.
— Как много ваших подопечных в результате возвращаются к нормальной жизни?
— Если говорить о тех, кто проходит через наши реабилитационные приюты, — около 55%. Если говорить о людях, которые приходят на прием в нашу консультационную службу и там получают помощь, точной статистики нет. Сюда человек чаще всего обращается, например, чтобы восстановить документы. А что с ним дальше — к сожалению, ресурса отслеживать нет: на такие консультации приходит более 3000 человек в год. В каком-то смысле это как поход к врачу: к нам тоже обычно не возвращаются, чтобы рассказать, что всё наладилось.
У каждого проживающего в приюте есть свой соцработник, зачастую еще и свой юрист; есть штатные психологи и волонтеры. Потому что иногда людям необходимо не только посодействовать в восстановлении документов, но и помочь найти родного человека или преодолеть психологические сложности, связанные со страхом проходить собеседования или показаться в таком виде родственникам. И сейчас, когда человек к нам заселяется, мы обсуждаем план, чем сможем ему помочь, пока он у нас живет. Сейчас в этом плане уже более 30 возможных пунктов, от восстановления документов до помощи в заселении в интернат для престарелых и инвалидов.
— Почему выбраться с улицы всё равно сложно, несмотря на все эти многочисленные меры?
— Зависит от того, сколько времени человек прожил на улице, до того как попал к нам. Но во многом это связано с тем, что в целом общество не идет навстречу бездомному человеку, и это проявляется на разных уровнях.
Когда человек с паспортом, но без регистрации приходит устраиваться на работу, отсутствие регистрации становится причиной отказа. Это нарушает Трудовой кодекс, но все на это закрывают глаза. И конечно, выбраться с улицы очень мешает история с трудовым рабством.
Больше половины людей, которые приходят к нам в консультационную службу, в какой-то момент рассказывают, что прошли через так называемые рабочие дома. Это одно или несколько заведений, где обещали платить за работу, но в итоге не платили.
Кто-то работал на стройке, кто-то рыл траншеи кабель-каналов — в общем, занимались тяжелым неквалифицированным трудом. Только спустя время они осознавали, что работают за еду, и им не платят денег. Это, по сути, мошенничество и бесплатное использование чужого труда. Но в подавляющем большинстве случаев правоохранительным органам это, к сожалению, неинтересно.
Если присмотритесь к объявлениям на улице, особенно в районе вокзалов, очень много обещаний в духе «Работа за 80 тысяч, берем всех». На деле это трудоустройство по-черному, без договоров — и полный обман. Людей заселяют в трехкомнатные квартиры, где живет по 20 мужиков, и им ничего в итоге не платят.
Некоторых еще могут избить, документы отнять. Если говорить про Москву и Петербург, я думаю, это десятки тысяч людей в сотнях трудовых домов.
— Что удерживает людей в этих домах и что помогает выбраться?
— Есть места, где никто особо не запаривается: ушел один — другого завербуют. Да, в большинстве случаев никого не удерживают силой — ты действительно можешь в любой момент уйти. Но уходишь на улицу, а это особенно тяжело зимой. И люди просто работают за еду и тепло.
Всё очень по-разному устроено, и есть совсем жесткие варианты — когда людей вербуют в Петербурге, а потом увозят куда-нибудь в Мурманск или Кандалакшу, чтобы у человека совсем порвались связи с социумом, привычными местами и знакомыми, которые могли бы ему помочь.
— Как раз недавно прогремела история, когда человек оказался в рабстве в Казахстане и нашелся только спустя 20 лет.
— Да, и таких случаев еще много, людей увозят на всякие заводы. Но всплывает тема редко. Была громкая история, связанная с организацией «Преображение России». Там убили человека, и только после этого правоохранительные органы начали интересоваться организацией и ее филиалами в разных городах. Часть организаторов посадили, часть разбежалась и организовала новые рабочие дома.
— И что мы можем со своей стороны сделать в этой ситуации?
— Я прежде всего призывал бы не проходить мимо людей на улице. Если вы видите, что человек упал, не игнорируйте это, особенно зимой. Да, он может быть нетрезв — и в результате есть риск замерзнуть. А может, он просто упал, потому что у него сердечный приступ или инсульт. В любом случае я порекомендовал бы вызвать скорую, медики уже сами разберутся. И лучше дождаться приезда врачей, удостовериться, что они помогли.
Плюс все мы можем с человеком поговорить: возможно, бездомному, которого вы встретите во дворе, будут полезны какие-нибудь ненужные вам теплые вещи, носки или шапка. Я бы не советовал давать деньги, лучше купить еды и предоставить контакты общественных организаций, которые занимаются помощью бездомным людям.
У нас на сайте можно скачать и распечатать листовки отдельно для Москвы, отдельно для Петербурга. В них указаны места, где можно получить еду или юридическую помощь.
Поддержать ресторан «Вход с улицы» можно на сайте «Ночлежки».