«На месте убийства почти всегда есть три вещи». Рассказ профессионального уборщика мест преступления

В США нет государственного органа, который обязан после насильственной смерти убрать кровь и избавить хозяев помещения или близких от жуткого зрелища. Когда труп погрузили в машину, взяли показания, собрали отпечатки пальцев и сняли полицейскую ленту, остается только тишина и беспорядок. Кто будет этим заниматься? «Родные, знакомые, никто», — отвечает мне Нил Смидер, профессиональный уборщик мест преступления. В нем есть что-то от калифорнийского любителя травки: что бы он ни говорил, всегда чувствуется нотка «такая вот фигня, чувак». До своей теперешней работы у него отлично получалось «залезть в постель, накуриться, поторчать на пляже». Последние 22 года он убирает следы преступлений и смерти и круглые сутки на телефоне. Сейчас он сидит в засаленной забегаловке рядом со стопкой белых салфеток, одетый в чистейшую джинсовую рабочую рубашку. На переднем кармане вышит символ биологической опасности. Я спрашиваю о том, как хуже всего умереть, — он ведь это видел.

«Неподготовленным».

Большинство людей, следы которых он убирает, были именно неподготовленными. Они не ожидали, что их убьют, не ожидали умереть во сне и медленно разлагаться, пока не придет время платить за жилье, не ожидали, что в жизни все будет настолько неправильно. Каждую пару минут его телефон пищит и вибрирует, возвещая о новом заказе. Он не обращает внимания. Это невысокий мужчина с аккуратной стрижкой и в безупречно чистых очках — за время нашего разговора он их несколько раз протирает и просит у официантки еще одну пачку салфеток. Та приносит штук десять. Дважды он тянется вперед и берет одну из них, чтобы прибрать невидимый беспорядок. Он громкий и напористый, но шипение гриля заглушает некоторые слова, и ему приходится повторяться. Люди оборачиваются в нашу сторону. «Трупное разложение», — говорит он, повышая голос. «Мозги», — повторяет во множественном числе. «Искусственный член».

Вокруг нас хромовые высокие стулья на черных металлических ножках. На них восседают объемные, одетые в синие джинсы задницы американцев, которых обслуживает девушка, сжимающая кофейник в пальцах, тянущихся еще на пару сантиметров акриловыми ногтями цвета морской волны. Одноглазый хромой мужчина облокотился на стойку из декоративного пластика. Пожилая пара вытирает друг у друга жир от бургера — побочный эффект машинального похлопывания по спине в знак одобрения. Пол в шахматную клетку, банка с мятными конфетами в шоколаде по 25 центов. Маленький телевизор не показывает ничего.

«На месте убийства почти всегда есть три вещи, — говорит он, поднимая пальцы вверх и загибая их, как лица в игре „Угадай кто?“. — Порно и какие-нибудь аксессуары для этого дела — от плеток до, хм, ну вы поняли. Что-нибудь одурманивающее — от газа до хорошей марихуаны и чего угодно. И оружие. По-настоящему отличается только сексуальный аспект. Не все кладут дилдо на комод, но оно будет. Я его точно найду». Я понимаю, что он преувеличивает. Не может быть, чтобы на месте преступления всегда был фаллоимитатор. Но он смотрит на меня таким взглядом, как будто я то ли недооцениваю, то ли переоцениваю людей. «Когда мы приезжаем, жизнь уже остановилась, — говорит он. — А они не убирались».

Компания Нила, Crime Scene Cleaners, Inc., — это черта, отделяющая кошмарные сцены от нормальной обстановки.

Он как кнопка перезагрузки, благодаря которой после убийства можно выставить дом на продажу или разместить на полицейском аукционе конфискованную машину. До того как появились такие компании, людям приходилось самим ползать на четвереньках, пытаясь по возможности оттереть кровь. Теперь достаточно позвонить Нилу. Он в течение часа подъедет к тебе на своем фургончике, а ты можешь попить кофе, просто уйти, а когда вернешься, все будет выглядеть так, как будто ничего не произошло.

Я беседую с Нилом отчасти из-за его профессии, но главным образом из-за того, как именно я на него вышла. Он рекламирует бизнес так же, как все остальные , — по интернету. У компании есть свой мерч: худи, футболки и зимние шапки с логотипом Crime Scene Cleaners, Inc. Этот логотип вытатуирован у него на предплечье: гнездо черепов, а вокруг слоган компании: «УБИЙСТВО — САМОУБИЙСТВО — НЕСЧАСТНЫЙ СЛУЧАЙ — СЛУЧАЙНАЯ СМЕРТЬ». Его аккаунт в Instagram— @crimescenecleanersinc — имеет почти полмиллиона подписчиков. В описании профиля указано: «НЕ НРАВИТСЯ? Я ПОМОГУ». Он публикует там фотографии до и после генеральной уборки. Проматывая ленту, я видела мелкие брызги крови и мозга, доходящие до потолка и попавшие в дымовой извещатель и на люстру. Человек застрелился из помпового ружья. Рядом — сложенный в гармошку автомобиль, вокруг осколки черепа, мозговой ствол на асфальте. Зубы. Я нашла Нила, делая то, что и всегда: искала в интернете изображения смерти. Я много лет на него подписана.

Я принадлежу к последнему поколению, детство которого прошло без интернета, и к первому, которое столкнулось с ним в отрочестве. Безопасный поиск тогда еще не изобрели: можно было увидеть все, что предлагал онлайн-мир, все, что нам приходило в голову.

Кого-то манили поп-звезды, кто-то смотрел порно, а кто-то шел за смертью. Впишите в адресной строке rotten.com — и не появится ничего, сайт уже не работает. Однако давным-давно он существовал, был написан на простом, базовом языке HTML, который в 1990-х годах любой подросток осваивал сам, создавая себе страничку на GeoCities. Это было собрание болезней, насилия, пыток, смерти, человеческих пороков и жестокости, одна размытая картинка в формате jpeg за другой. Там были знаменитости и были безвестные люди, неопознанные и не поддающиеся опознанию. Вот комик Крис Фарли, звезда шоу Saturday Night Live, умерший от передозировки, лежащий с побагровевшим лицом на полу собственный квартиры. Клик. Вот молодая блондинка на ранних стадиях разложения, ее зеленовато-желтая кожа уже начинает отслаиваться. Клик. Вот несколько фотографий, которые прислал полицейский. Мужчина за 90 лет после смерти две недели медленно варился в ванной, в которой был нагреватель от электрического чайника. Клик. Еще один комик, Ленни Брюс, на сайте Celebrity Morgue, который отпочковался от предыдущего. Основатель Rotten.com, тридцатилетний программист Apple и Netscape по имени Томас Делл, вел сайт анонимно под псевдонимом Soylent. Через год после открытия, в сентябре 1997-го, он опубликовал фотографию трупа принцессы Дианы. Хотя она оказалась подделкой, само то, что он отважился что-то такое показать, вызвало шумиху в мировом масштабе, и сайт приобрел недобрую славу, а также стал популярным направлением для вуайеристов, адвокатов с судебными исками и подростков, меня в том числе.

Мой порыв разыскивать такие вещи возник из желания взглянуть на обыкновенную смерть, которую я могла понять и принять, однако интернет предлагал мне одни ужасы, и я не продвинулась дальше того, что уже видела в раннем детстве, когда разглядывала жертв Джека-потрошителя. Я вообще не помню, чтобы мне попался человек, умерший естественной смертью: все были обезображенные, лишенные конечностей, разорванные взрывом. Это была серия необычных трагедий и насилия. Наверное, ближе всего к заурядной была фотография М эр илин Монро в морге, ее довольно безмятежное, покрытое пятнами лицо. Снимки вообще не воспринимались как настоящая смерть и то, что может когда-нибудь произойти в нашем городе. К тому же мы были подростками и чувствовали себя бессмертными, хотя моя подруга и доказала, что это не так.

Когда сайт появился, мне было десять. Нашла я его в тринадцать, примерно через год после похорон Харриет. Для многих из нас, выросших в ранние дни интернета, он стал формирующим фактором.

Именно на это я тратила час интернета по телефонной линии — больше мне не разрешали, потому что пришлось бы оплачивать еще один звонок.

В соседнем окне я болтала по MSN Messenger с ребятами из школы, меняя ник на понятные только нам шутки и фразы из фильмов братьев Коэнов. Вот тыльная часть головы Джона Кеннеди с пропитанными мозгом и кровью волосами, а в одном клике — переписка по поводу знакомого парня. Подростковые банальности и ужасающая смерть бок о бок.

«Всякий раз ужасное ставит нас перед выбором: быть либо зрителем, либо трусом, отводящим взгляд», — писала Сьюзен Зонтаг в книге «Смотрим на чужие страдания» (Regarding the Pain of Others). Это последняя ее работа, вышедшая перед смертью, и в ней она анализирует нашу реакцию на кошмарные сцены. Надо выбрать команду: зрители или трусы. Потребность смотреть была навязчивой, вещью в себе. Если ты увидел что-то ужасное и смог это выдержать, ты будешь смотреть дальше, на еще более отвратительную сцену. Модем на 56 килобит в секунду трудолюбиво, строка за строкой скачивал пиксели, а мысли подгоняли их до нижнего края экрана. Там то, что ты уже видел? Хуже? Лучше, чем ты себе представлял? Иногда картина была такой своеобразной, что сам никогда такого не придумаешь. Не придет в голову, что череп может расколоться , как яйцо , и выпустить растекающийся мозг , подобно желтку. Учителя в компьютерном классе еще нас не знали, порнографию еще не заблокировали. Можно было увидеть все, что только заблагорассудится, и мы шли туда, чтобы ощутить дрожь тревоги, почувствовать себя смелыми благодаря этим картинам смерти. Но если кликать слишком много, дрожь в конце концов исчезнет. Наступит онемение.

Именно об этом онемении я не перестаю думать, беседуя с Нилом-уборщиком. О нем сняли пару документальных фильмов и реалити-шоу True Grime. Его показывали в одной серии «Разрушителей легенд», а сам он выпускал на YouTube ролики с приглашенными собеседниками. Зрители часто пишут в комментариях, что у него ледяное сердце. Я сижу напротив него, слушаю о его карьере — эти фразы вполне можно зачитывать за кадром в какой-нибудь низкопробной телепередаче поздним вечером — и понимаю, чтó они имеют в виду. Это видно даже по его аккаунту в Instagram. И все же мне интересно, в какой степени он уже был таким, а в какой на него повлияла работа.

Как и многих ребят за двадцать, которые в середине 1990-х не пошли в колледж, курили травку и смотрели «Криминальное чтиво», Нила посетило откровение по поводу собственной жизни.

Другие после этого фильма сочиняли вторичные киносценарии, он же избрал менее очевидный путь. В эпизоде, ставшем для него переломным, Уинстон Вульф в исполнении Харви Кейтеля ранним утром приезжает в смокинге, чтобы решить проблему Винсента Веги, которого играет Джон Траволта. Вега случайно отстрелил Марвину голову на заднем сиденье автомобиля. «Итак, у вас в гараже машина с трупом без головы, — говорит Вульф. — Ведите меня туда». Он приказывает героям Траволты и Сэмюэла Джексона переложить труп в кузов, принести чистящие средства из-под раковины и как можно быстрее все отдраить. Пока Траволта и Джексон неловко стоят на кухне в своих перепачканных кровью костюмах и тонких черных галстуках, он ведет себя очень конкретно. Квентин Джимми в халате, которого играет сам Тарантино, тем временем в ужасе ждет неизбежного прихода жены. «Займитесь задним сиденьем. Соберите там все кусочки черепа и мозга и уберите их отсюда. Ототрите чехлы. Не обязательно, чтобы они были идеально чистые, — есть с них не будешь. Просто пройдитесь по ним как следует. Займитесь лучше по-настоящему грязными местами. Если там лужи крови, промокните это дерьмо». Траволта и Джексон побрели в гараж, а Нил отложил папиросу и занялся бизнесом.

Он навел справки о клининговых компаниях и нашел пару ребят, которые уже возделывали эту кровавую делянку. Оказалось, что они «просто оскорбительно дорогие» и поэтому не составляют для него конкуренции. Он взял 50 баксов, большую по его меркам сумму, получил лицензию на ведение бизнеса и начал ходить в поисках заказов и всучивать рекламу всем, кто мог бы воспользоваться такими услугами. Он обивал пороги моргов и бюро по управлению недвижимостью, подкупал пончиками копов по всей области залива. «Последняя идея попала в точку. Увидев меня, полицейские включали сирену, и я проезжал свободно. Я стал своим в департаменте. Я ехал прямо на место убийства, ехал патрулировать, что угодно. До терактов 11 сентября все это было можно. Я приносил из Subway сэндвичи и заявлял: „Эй, чувак, когда ты мне дашь работу?“ Момент был просто отличный, и я вкалывал изо всех сил. Куда ни обернешься, везде обо мне услышишь». Он вспоминает, как его бабушка, которой тогда было за 80 лет, устроилась волонтером в полицейский департамент городка Санта-Круз и писала оттуда письма, изображая себя клиентом и расхваливая его работу. Она обращалась к коронерам, к полицейским сержантам, ко всем, кого только можно было придумать. Главное, чтобы человек был каким-то образом связан с местами смерти и их исчезновением.

Бургерная, в которой мы сидим, — это Red Onion на авеню Сан-Пабло в Ричмонде, городе к северу от Сан-Франциско, по другую сторону залива. «Это место держит сержант местного полицейского департамента, классический полицейский старой закалки, — поясняет Нил, глядя поверх очков на обои с логотипами кока-колы и древний кофейный автомат. — Он работал в те времена, когда копы могли тебя отдубасить и им бы за это ничего не было. Это один из первых ребят, для которых я выполнял заказы».

Час назад меня здесь высаживал таксист. Он покосился на это место и уточнил, точно ли мне сюда надо. Я вышла, машина не отъехала.

У нас на глазах полуголый наркоман тащил пуховое одеяло через парковку Dollar Tree («Все по доллару!») мимо проезда, ведущего к аптеке Walgreens. Маленькая бургерная была похожа на остров посреди собственной парковки и выглядела так, как будто телепортировалась из 1950-х годов.

Всего несколько месяцев назад шведскую журналистку Ким Валль убили на подводной лодке, расчленили и выбросили в море между Данией и Швецией. Я не была с ней знакома, но я знала о ее работе: мы писали для одного журнала, когда ее не стало. Если бы мне попался человек, строящий собственную подлодку, я бы тоже ухватилась за эту историю. Стоя у дороги, готовая встретиться со специалистом по уничтожению следов убийств, я подумала о ней. Таксист посмотрел на меня и спросил о том, абсолютно ли я уверена, что хочу тут остаться. Я кивнула. «Как угодно, леди», — сказал он, развернул машину и уехал без меня.

«В этом месте вечно происходит всякое дерьмо, — говорит Нил, показывая рукой в окно, и это не укрепляет мою уверенность в правильном выборе. — Это волшебный рынок, который у меня под контролем. Район маленький, но население очень плотное. В радиусе ста километров у меня миллионы людей». Человек, по его словам, территориальное животное. Чем нас больше, тем выше вероятность, что мы начнем убивать друг друга или сами себя. Чем ближе, тем сильнее напряжение.

С этой бургерной тоже не все благополучно. В апреле 2007 года тогдашнего владельца, Альфредо Фигероа, застрелили при неумелом налете. Ведущий дело следователь писал в East Bay Times, что это было «очень жестокое ограбление с целью захвата бизнеса». Четыре бандита в масках избили повара, запугали остальных сотрудников, и когда из заднего офиса вышел хозяин, то выстрелили ему в верхнюю часть туловища и убежали, ничего не взяв. Мужчина скончался в кабинете неотложной помощи, а его красная Toyota 4Runner еще много дней стояла на огороженной парковке. Преступников так и не поймали — капитан Роберт де ла Кампа из Департамента полиции города Эль-Серрито сообщил мне, что на 2019 год следствие по этому делу еще не завершено. Несколько недель после происшествия семья покойного предлагала бесплатные бургеры любому, кто пожертвует 25 долларов или больше на вознаграждение за информацию о преступниках. Бургеры жарили на гриле прямо здесь, на месте преступления.

Читайте также

«Вот перед тобой труп. Что чувствуешь?» Бывший студент Первого меда Евгений Башаров — об университетском морге, юморе патологоанатомов и тонкостях работы по вскрытию тел

У Нила был опыт уборки места преступления еще до того, как он стал профессионалом. Эта работа свалилась на него в 12 лет, когда застрелился сосед. Ружейная пуля тогда прошла через голову, разбила окно и разбрызгала мозг по боковой стене дома, где Нил гостил летом у дедушки и бабушки. Вскоре после выстрела мальчик взял металлическую щетку и шланг и принялся за дело. «Это было неаппетитно, но, черт, мне было наплевать. Я скорее думал: „Ух ты, этот мужик отстрелил себе гребаную башку!“ С ума сойти. А уборку просто надо было сделать. Дедушка с бабушкой не справились бы, возраст не позволял. Это была моя работа». Нил не стал затягивать, но если бы он решил подождать, то еще тогда узнал бы, что вылетевший мозг твердеет как мрамор. Данный эффект обнаружится годы спустя, и это до сих пор сложная часть уборки.

Если преодолеть рвотный рефлекс, можно очистить место преступления и самостоятельно. Потребность в специалисте зависит от того, насколько вы чувствительны к этому зрелищу, и от ваших финансовых возможностей. Нил предлагает мне представить, что человек умер у себя дома и начал разлагаться. Тело уже унесли, поэтому остается просто помещение с матрасом, пропитанным человеческими выделениями и личинками, и пятна на полу. Ты выбрасываешь матрас, заливаешь все хлоркой, наводишь безупречный порядок и думаешь, что все сделано. Но это заблуждение. Ты забыл о крохотных мушиных лапках. «До меня далеко не сразу дошло, что мухи везде ползают и разводят грязь, — говорит он. — Если об этом не знать, даже не поймешь, куда надо смотреть, потому что этого реально не видно, пока не подойдешь к стене вплотную или не размажешь пятно пальцем. Источник грязи унесли, но она уже по всем этим чертовым стенам. — У него расширяются глаза. — Приходится все оттирать. Приходится показывать это клиентам, иначе они не верят. Да я бы сам не поверил! Я учился по ходу дела, у меня не было книжки с инструкцией. Черт, а вы об этом знали?! Кто об этом знает?»