Чудесный голод, святая драка и божественное проклятие. Почему средневековые святые убивали, калечили и отбирали имущество у всякого, кто окажется на их пути

Когда мы слышим слово «святой», мы непременно представляем себе человека, соответствующего идеалу христианина в нашем понимании: кроткого, незлобивого, способного подставить вторую щеку и простить своих врагов, подавая пример духовной, а не грубой физической силы. А потом мы открываем жития и читаем это:

«При строительстве храма святой Кадок наказал двум своим ученикам продолжать читать Писание, а всем остальным монахам велел работать. Однако келарь, приор и пономарь выбранили учеников за то, что они отлынивают от общего труда, из-за чего те взяли лопаты и отправились работать вместе со всеми. Кадок же, вернувшись и не обнаружив своих воспитанников за книгой, пришел в ярость и проклял троих монахов, что ослушались его, сказав: „Да пошлет Господь вам погибель наизлейшую, и да падете вы, сраженные мечом голода“. Едва святой произнес эти слова, как на все окрестные деревни пролился такой дождь, что весь урожай был уничтожен».

Источник

Как-то не очень по-христиански, не находите? Мало того что трое служителей церкви поплатились за то, что всего лишь велели послушникам выполнять предписанную уставом работу, так еще и от проклятия разозлившегося Кадока пострадали не только прямые виновники его гнева, но и все, кому не повезло поселиться в этих местах.

Особенно часто неблагочестивым поведением выделялись святые из Ирландии и Скандинавии, но континентальные европейские мученики и блаженные от своих «коллег» тоже не отставали, угрожая обидчикам даже после смерти (их или своей собственной).

Средневековые авторы житий предостерегали свою аудиторию: «Горе тому, кому случится жить по соседству со скорым на расправу святым!» — сообщало житие святого Айдана Фернского, написанное в XII веке.

Исследователи заметили, что в некоторых житийных традициях сложнее отыскать святых, которые не совершили ничего предосудительного, чем тех, которые всё-таки чем-нибудь да отметились.

Читайте также

Паралич, слезшая кожа и сгнившие гениталии. Как средневековые святые наказывали людей

Во многих средневековых агиографических текстах, вплоть до самых поздних, мы можем найти случаи того, как святые не только ругались и проклинали тех, кто перешел им дорогу, но и дрались, эгоистично требовали у Творца исполнения собственных желаний и демонстрации чудес, жадничали, завидовали, отбирали чужое имущество, убивали и калечили, а также проводили спорные с точки зрения современного христианства аборты и расторжения брачных союзов. Как? Почему? А главное, зачем? — спросите вы. Ведь со времени первых христианских святых жития столько раз переписывались и редактировались в соответствии с актуальным церковным правом, что все неподобающие эпизоды должны были быть вычеркнуты. Неужели это значит, что иерархи одобряли все эти ужасные поступки? Давайте разбираться.

Не пытайтесь повторить это дома

Жития святых как жанр прежде всего имели назидательную функцию. Истории о святых мужчинах и женщинах, принявших смерть за веру, совершивших великие подвиги во имя Христа или открывших путь к спасению для множества не знавших христианства людей, должны были вдохновлять человека на духовную борьбу и соблюдение религиозных законов. Именно из этих текстов проповедники, уставшие обращаться к Библии, брали более жизненные и близкие пастве примеры праведности. Впрочем, из-за этого к XI–XII векам агиографическая литература стала настолько утилитарна, что многие тексты утратили всякую индивидуальность: они отличались друг от друга только именами персонажей, а сюжетная канва, чудеса и даже примененные к святым эпитеты оставались без изменений — а зачем что-то менять, если всем и так известно, что святой такой-то наверняка был очень благочестив, исцелял людей при жизни и после смерти и остался в памяти потомков? Не нужно ломать то, что работает.

Иногда авторы житий настолько не заморачивались, что брали целые куски из жизни одного святого и вставляли их в историю другого: поскольку целью такого текста было убедить читателя в святости и величии главного героя, а не представить биографическую справку, особой разницы всё равно бы никто не заметил. Из-за этого иногда получалось так:

«Во времена императора Деция Траяна гонения на христиан были столь жестоки, что всякий, кто славил Христа, должен был поклониться идолам или умереть ужасной смертью. Жил в это время один добрый человек, звали его Генитий… И родился у него сын, отмеченный Господом, и назвали его Генульф».

Vita Genulfi (BHL 3352), AASS Octobris 12 (1867), p. 792

---

«Во времена императора Деция Траяна гонения на христиан были столь жестоки, что всякий, кто славил Христа, должен был поклониться идолам или умереть ужасной смертью. Жил в это время один добрый человек, звали его Генитий… И родился у него сын, отмеченный Господом, и назвали его Винард».

Vita Vinardi (BHL 8948), AASS Octobris 5 (1786), pp. 668–69

Но среди авторов житийных текстов были и другие точки зрения. Многие из них стремились передать историю жизни святого как можно ближе к правде и описать максимальное число засвидетельствованных чудес. Другие же хотели, чтобы созданное ими произведение вызывало у слушателей восторг и трепет, воодушевляя и укрепляя их веру. Третьи же просто желали щегольнуть знаниями и литературным талантом и вставляли в переписываемый текст что-нибудь от себя для красоты. Как бы там ни было, современные исследователи, перелопатив огромное число различных монотонных, уникальных, скопированных и неповторимых средневековых житий, заметили, что все события и чудеса в них можно подразделить на две большие группы, условно названные imitanda (те, что надлежит повторять) и admiranda (те, которыми надлежит впечатляться).

С чудесами первой группы всё понятно: они были призваны служить хорошим примером, к которому простым христианам надлежало стремиться. Святой подавал милостыню каждому встреченному нищему? Советуем вам делать так же. Святая всегда делилась едой со своими учениками? Не жадничайте, дайте ближнему кусок булки, в вас всё равно уже не лезет. Сюда же относятся все ситуации, когда святые соблюдали пост, поступали благочестиво и скромно, отказывались от мирских благ, являлись на помощь по первому зову, противостояли соблазнам (и зачастую отговаривали соблазнителей от греховных занятий, так что те и сами в конце концов посвящали себя Господу), и многие, многие другие. Совершать подобные поступки считалось по силам обыкновенному прихожанину, поэтому им придавали большое значение в проповедях и публичных чтениях житий.

Вторая же группа куда более интересная. Во-первых, она содержала в себе всё то, что даже самый хороший христианин без Божьей помощи вряд ли выполнит: чудеса выживания в огне, воде и языческих сообществах, способность заговаривать зверей, целительство и воскрешение, а также дар непреодолимого убеждения, бесконечная работоспособность и прочие удивительные вещи. Во-вторых, к этой группе относятся все деяния, которые дозволены святому человеку, отмеченному Господней благодатью, но непозволительны простому смертному, как то: крайние проявления эмоций, споры, противостояние и даже нападения на представителей власти, различные радикальные способы смирения плоти, требующие долгой духовной и физической подготовки (все чудеса выполнены профессионалами!), и даже категорический отказ от брака (представители церкви часто напоминали дамам, массово стремившимся в монастыри, что святость — это, конечно, хорошо, но предписания плодиться и размножаться никто не отменял). Эти чудеса вводились в повествование для того, чтобы шокировать читателя или слушателя, спровоцировать его на размышления о собственном духовном пути и подчеркнуть исключительность святых на фоне тех, чьими заступниками перед Господом они становились после смерти.

Чудеса маркетинга

Читая жития святых, мы должны понимать, что перед нами литературный текст, продукт многолетнего редактирования и изменений, внесенных с определенными намерениями. Можно бесконечно спорить о том, есть ли в агиографии биографические черты или большинство этих восхитительных историй — вымысел, но выяснять это не входит в задачи нашего маленького исследования. Мы же сфокусируемся на внетекстовых обстоятельствах, а именно — зачем авторам житий было писать о не самых благовидных поступках святых и что их обилие может рассказать нам?

На ранних этапах зарождения культа прославление отдельных святых было исключительно инициативой «снизу»: в каждом селении находился как минимум один человек, отличавшийся удивительным благочестием, а если вдруг такого не случалось, то святого всегда можно было пригласить пожить на своей земле или в крайнем случае выкрасть его останки как гарантию благополучия. Нередко среди жителей соседних деревень случались споры, кто из них может считать святого, навещавшего оба населенных пункта, своим покровителем.

В святом видели не просто безликого заступника, а настоящего влиятельного друга, который в случае чего может замолвить словечко перед внушающим благоговейный ужас Творцом.

Если бы ваш друг получил местечко при королевском дворе, вы бы наверняка сделали всё, чтобы поддерживать с ним дружбу как можно дольше на случай, если вам понадобятся какие-нибудь услуги, — и такие отношения были более понятны обычным прихожанам, нежели сложные объяснения о грехе и прощении. Поэтому традиция почитания святых во многом связывалась с народными практиками чествования еще дохристианских духов и божеств: им дарили подарки, отсылали богатые пожертвования, зажигали в их честь свечи (по принципу чем больше свеча, тем больше благодати она гарантирует — в некоторых свидетельствах чудес сообщается, что в качестве залога за исцеление святым предлагали свечи в человеческий рост), чтили их памятные дни и украшали их могилы.

Церковные власти, осознавая масштабы культа святых, стремились регулировать его в соответствии с христианской доктриной еще до того, как папа Александр III издал декрет De reliquiis et veneratione sanctorum о закреплении исключительного права на канонизацию за главой католической церкви.

Жития старательно редактировались, в них включали только те свидетельства о чудесах, которые считали надежными и достоверными.

Например, свидетельства от мужчин воспринимались как более правдивые, чем рассказы женщин, поскольку считалось, что последних легче обмануть, а свидетельства, которые успели записать при жизни или вскоре после смерти святого, имели больший вес, чем устные. Впрочем, нельзя сказать, что церковь совсем уж не хотела участвовать в распространении культа святых: всё-таки пожертвования, поток паломников и богатые подношения святой принимал именно через своих наместников на земле, и часть всех даров неизменно шла на нужды храмов и братии.

Спрос на чудеса был обоюдным и исходил как от верующих, так и от представителей клира: одним хотелось видеть своего заступника самым сильным и надежным, чтобы знать наверняка, что обращаться к нему можно по разным поводам и что молитвы через него дойдут до Создателя, а другим было важно, чтобы именно их святого почитали, боялись и уважали настолько, что и не думали посягать на монастырские земли, находящиеся под надзором скорого на расправу защитника (ну и не забывали про пожертвования и дары, способные умилостивить даже самого сурового покровителя).

Поэтому, читая в житиях о том, как святые гневаются по разным поводам и вообще ведут себя неподобающе, а их врагов настигает жестокая кара, мы должны понимать, как эта информация считывалась современниками — авторами и аудиторией. А они, как мы увидим дальше, видели в этом целых три возможности: во-первых, подобное поведение святого являлось демонстрацией силы и величия; во-вторых, оно служило назиданием для укрепления веры; в-третьих, такие случаи нередко позволяли восстановить справедливость, что в конечном итоге всегда важно. Об этом и поговорим.

Ты меня уважаешь?..

В Средние века (как и долгое время после) понятия чести и уважения были не просто очень важными, но и охраняемыми законом категориями. В кодексах разных стран были прописаны разнообразные наказания за оскорбления, нанесенные словом или делом человеку равному или стоящему выше по статусу, и подобные правовые нормы строго соблюдались.

Разумеется, святые на то и святые, что за благочестивую жизнь Господь наделяет их не только способностью творить чудеса, но и особым правом выходить за рамки земных законов. Но это вовсе не значит, что оскорбления и неуважение в их адрес теперь позволительны — напротив, обида, нанесенная святому, направляется как бы напрямую его покровителю, а значит, является хулой на Создателя. Соответственно, какой-нибудь эпизод, который показался бы современному читателю ерундой (вроде истории, которую я привела в начале, где три монаха ослушались святого Кадока), в глазах средневекового человека был настоящим преступлением, требующим отмщения.

Неудивительно, что святые справлялись с этой задачей весьма радикальными методами. Например, святую Бригитту высмеивал один из ее братьев за то, что девочка наотрез отказывала всем женихам — брат увещевал ее, что она так останется старой девой и ничего не добьется в жизни.

Бригитта же отвечала брату, что свою жизнь она посвятит Господу, а вот он своим детям и внукам отныне будет передавать только вечное проклятие — за то, что их глупый предок вздумал смеяться над святой.

Другая история приключилась со святым Торлаком Торхалльссоном: к нему обратился с просьбой об исцелении один крестьянин, но святой припомнил, что однажды уже исцелял его в обмен на обещание от страждущего молиться каждый день, которое крестьянин, едва поправившись, тут же позабыл. Бедный проситель уже и сам был не рад, что грешным делом напомнил святому о своем долге, но в итоге им удалось сойтись на том, что болезнь пройдет, как только крестьянин проведет в молитвах год и еще один год — в качестве штрафа.

Даже после смерти святые не унимали свой праведный гнев. Так, святой Фехин, когда монахов из основанного им монастыря выгнали захватчики из соседнего клана, по свидетельствам из его жития, наслал на врагов «…столько болезней, что почти все они погибли, а те, что выжили, еле сумели убраться восвояси». Но если здесь всё еще можно списать на совпадение — мало ли, антисанитария в походе, неудачно подобранный рацион, — то в истории, описанной в житии святого Ремигия, сомнений быть не может. Однажды король Пипин Короткий (которого очень любят российские школьники) собирался отнять у Реймсской церкви ее законные владения. В ночь перед объявлением этого преступного указа к правителю во сне явился святой Ремигий, бывший настоятель храма. Он яростно выбранил ошарашенного короля на чем свет стоит, а потом отходил его по бокам дубиной — да так, что, когда Пипин наутро проснулся, он был весь в синяках, как будто и в самом деле участвовал в драке. А святому Леутфреду смерть не помешала избить обидчика на пиру — тот, услышав, как кто-то поминает святого, засмеялся и сказал, что слышал такое имя лишь однажды — у свинопаса его отца. Тут же среди пирующих материализовался разгневанный святой, и оскорбивший его невежда познакомился не только с самим Леутфредом, но и с его тяжелым посохом. Все эти и многие чудеса бесконтактного боя со святыми задокументированы в томах De Gloria Confessorum и Libri Miraculorum из Латинской Патрологии — издании авторитетном и всеобъемлющем.

Во всех этих случаях гнев святого представляет не эгоистичную эмоцию, вызванную личной обидой, а закономерную реакцию на нарушение установленной социальной нормы.

Святые в перечисленных историях защищают не только свое доброе имя, но и свой статус богоизбранности, и свои имущественные права, и, что самое важное — авторитет Творца, наделившего их особым статусом.

А еще такие истории вселяли уважение и надежду на защиту от врагов как в прихожан, так и в монахов.

Жадные святые и чудеса в назидание

Святой Ремигий в своих жизнеописаниях предстает человеком не просто волевым, но, скажем прямо, очень упрямым. Один крестьянин вступил с ним в спор из-за собственности: он был уверен, что мельница находится на его земле, а Ремигий — что на монастырской. Спустя некоторое время бесплодных пререканий колесо на мельнице вдруг закрутилось в обратную сторону — против движения ручья. Пораженный крестьянин, тут же уверовав, что правда за епископом, отступил от своих притязаний, но обиженный Ремигий, решив, что уже всё и ничего ему не нужно, заставил злополучную мельницу провалиться под землю вместе с ручьем.

Ситуации, когда любые желания святых удовлетворяются, а если не удовлетворяются, то объект спора не достается никому, встречаются в житиях очень часто — исследователи склонны считать, что у таких сюжетов есть фольклорные корни, и святые нередко предстают в ролях, что раньше были отданы жрецам и волшебникам.

Помимо народных сказаний, такие истории отсылают нас к Ветхому Завету, где пророки нередко совершали чудеса для более наглядной демонстрации безграничных возможностей Бога, что увеличивало шансы язычников уверовать, а уже уверовавшим давало еще один повод укрепиться в своих взглядах.

Поскольку многие святые жили во времена раннего христианства, описанные методы обращения неверующих они взяли на заметку, несмотря на то, что требование предъявить чудеса могло быть сочтено сомнением в силе самого Творца — поэтому те, кто получал желаемое таким образом, обычно дорого за это расплачивались. Святого Мо Хуту однажды посетил друид, искушавший его продемонстрировать величие его Бога. Святой помолился над сухой веткой яблони, и та сперва расцвела, а потом покрылась плодами. Друид, конечно, тут же уверовал, но было поздно — в наказание он ослеп на целый год. А святой Кадок, который, как мы поняли, отличался кротостью и добродушием с самого детства, будучи маленьким мальчиком, как-то пошел попросить у соседа углей, но тот посмеялся над ним и сказал что-то вроде: «Пускай твой Бог пошлет тебе огня, а я посмотрю». Дитя умильно сложило ручки и попросило Господа пощадить безумного грешника, но, когда молитва подошла к концу, у соседа уже не было шанса раскаяться в содеянном, ведь с небес сошел огонь и сжег его дотла (возможно, милосердие заключалось в том, что смерть была чудесно быстрой).

Иногда, когда желание святого не может быть удовлетворено, спор, как в истории со святым Ремигием, заканчивается вничью. Так было и со святым Бринольфом, который однажды увидел у своего коллеги-епископа очень красивого коня и долго упрашивал товарища его продать. Когда же строптивый епископ в очередной раз по непонятной причине отказал святому продавать свое единственное средство передвижения, Бринольф тяжко вздохнул и сказал: «Ну что же, это печально, ведь всё равно этого жеребца ты домой не заберешь». Хозяин в ужасе побежал проверить, что с конем, — и столкнулся со слугами, сообщившими, что животное загрызла стая волков.

Некоторые истории про святых настолько напоминают поучительные народные сказки, что их назидательная функция очевидна. Например, святая Бригитта как-то подарила двум нищим корову и благословила их на дорогу, но один из них обиделся, что корову дали одну на двоих. Бригитта не стала с ним спорить и дала ему вторую корову, но, когда на обратном пути товарищам пришлось переходить реку, выклянченная буренка утонула, поскольку не была защищена благословением святой, да и вообще жадность много кого сгубила.

В таких историях, вероятнее всего, авторы старались соблюсти баланс между эпической традицией, следы которой отчетливо просматриваются в описанных сюжетах, и христианскими добродетелями: хотя святой не всегда выигрывает в полной мере (к примеру, его корыстные желания не всегда вознаграждаются, даже несмотря на его особый статус), он тем не менее никогда не проигрывает, сохраняя достоинство и лишний раз являя величие Господа. Не стоит забывать о том, что, в отличие от фольклорных колдунов, святые не совершают чудеса самостоятельно: они всего лишь проводники божественной силы, призванные распространять христианское учение среди людей.

Торжество справедливости, аборты и смерть

Как мы выяснили в начале нашего разговора, святые воспринимались средневековым человеком как медиаторы в общении с Богом. В случае, когда христианин опасался, что его проблема слишком незначительна, чтобы беспокоить самого Творца, он всегда мог прибегнуть к посредничеству своего благочестивого земляка, чтобы тот при помощи своих особых умений либо решил проблему самостоятельно, либо попросил Господа как-то ускорить процесс дарования милости. Иногда у этой динамики была и обратная сторона, выразившаяся в обычае унижения святого — если какой-то святой не слишком расторопно отвечал на просьбы сограждан, то в качестве предупреждения ему делали выговор во время службы и посыпали усыпальницу терновыми шипами, а если это не помогало, то могилу святого секли розгами, с нее снимали покров и долго ругались над гробом, напоминая нерадивому заступнику о его обязанностях. В любом случае, функция святых как помощников, заступников и защитников и по сей день остается одной из наиболее значительных частей культа.

Восстановление справедливости может происходить на разных уровнях. Святые нередко помогают отдельным обездоленным и несчастным, с которыми несправедливо обошлись. Один из бесчисленных примеров — история о том, как святой Киаран избавил свою воспитанницу от нежелательной беременности. Прекрасная и добродетельная девочка, дочка местного правителя, решила посвятить себя служению Господу и жила в монастыре всем на радость, пока ее не похитил король соседних земель. Когда, благодаря заступничеству Киарана, девочку удалось вернуть, она призналась, что беременна. Святой, «не желая, чтобы семя аспида проросло», возложил ей на живот крест, отчего «чрево ее опустело». Более того, в латинском тексте жития девочка называется puella до, во время и после беременности, что, возможно, намекает на то, что и физические, и социальные последствия изнасилования и беременности были сняты с нее благодаря помощи святого.

Cвятые помогали избавляться от беременности, которая протекала тяжело или никак не могла разрешиться, причем иногда делали это при содействии Богородицы — что, конечно, вряд ли было бы встречено так же спокойно нынешними представителями церкви, как во времена создания житий.

Святые также становились защитниками разнообразных сообществ. Они одинаково ревностно защищали от обидчиков как собственный монастырь или деревню, так и целые регионы или страны. Как вы могли догадаться, делали они это не самыми мирными способами — вызвав гнев святого, обидчик практически лишал себя шансов уйти живым. Так, однажды святой Мо Хута поссорился с королем Блатмаком, который в конечном итоге выгнал его и его братию из аббатства. Сообщить святому эту весть являлись три посланника, и каждого из них Мо Хута проклял разными способами, а когда к нему приехал сам король, осознав, что без него ничего в королевстве не делается, святой предсказал ему, что землю, за которую он так сражается, у него уведет его брат, а самого его ждет бесславный и жестокий конец. Учитывая, что житие Мо Хуты было написано сильно позже его жизни — нетрудно догадаться, что пророчества совпали с историческими свидетельствами. Другой ирландский святой, Деклан, славился тем, что берег острова, где стоял его монастырь в окружении соседних деревень, их не мог взять ни один флот: по заступничеству святого все корабли тонули, едва завидев остров на горизонте, а те из матросов, которые успевали доплыть до берега, превращались в острые камни, которыми в результате усеяна вся отмель.

Все эти сюжеты говорят о том, что святой, будучи избранной фигурой, освобождается от многих условностей, которыми связан обычный человек. Тем не менее, поскольку тексты об их жизни были продуктом эпохи и общества, существовавшего в рамках этих условностей, персонажи-святые очень избирательно подходят к тому, какие законы им можно нарушать, а какие нет: их поведение регламентируется высшей моралью и общехристианским понятием блага, а не правилами отдельно взятых сообществ. Поведение святого выглядит странно для современного читателя, так же как оно выглядело необычно для слушателя проповеди в Средние века, но если у средневекового человека такой факт мог вызвать удивление и восхищение исключительностью святого, не противоречащей его природе, то у нас возникает скорее недоумение. Поэтому, встречая в каком-нибудь житии историю о том, как святой слишком сильно отреагировал на лишнее слово в свой адрес, навлек на кого-то смертную кару или болезнь, лишил имущества или сделал что-нибудь еще неподобающее, задумайтесь — что хотел сказать святой этим чудесным перформансом?