Зум с демонами, лупа Бога и средство от василисков: история зеркала в культуре от античных ваз до Сальвадора Дали
В Античности зеркало было привычным предметом быта — и оружием массового поражения. В Средневековье оно стало атрибутом не только Девы Марии и ангелов, но и планет, смерти, русалок, а еще — символом похоти. Загадочная сущность зеркала волновала умы магов, веривших, что с его помощью можно вызывать демонов и предсказывать будущее. А прихожане ловили в нем отражения святых мощей, пытаясь сохранить сакральную ауру. Историк Сергей Зотов, автор книг «Иконографический беспредел» и «История алхимии», рассказывает, как использовалось зеркало — и обрастало новыми культурными смыслами от Античности до наших дней.
Содержание:
1. Античность: поджог флотилий и первые микроскопы
Зеркала изготавливали еще в Древнем Египте и использовали так же, как и сейчас: в них смотрели, чтобы оценить свой внешний вид, при нанесении косметики или во время переодевания. Тогда этот предмет домашнего быта представлял собой лист бронзы, начищенной до блеска.
Самые ранние стеклянные зеркала, найденные археологами в древнеримском Геркулануме, относятся к I веку н. э. Однако литературные источники указывают на то, что, вопреки распространенному историческому мифу, ими пользовались уже в античной Греции — наряду с металлическими моделями. И, более того, пытались понять, как они устроены.
Философ Эмпедокл в V веке до н. э. предполагал, что в металлах, как и во всех остальных предметах, есть крошечные поры, способные поглощать чужие частицы, которые, смешиваясь, образуют сплавы с разными свойствами. Его ученик Горгий с помощью той же теории объяснил, почему зеркала изготавливают и из бронзы, и из серебра, и из стекла: каждый из перечисленных материалов может отражать или концентрировать солнечный свет и тем самым вызывать горение. Похожих взглядов придерживался и последователь Аристотеля Теофраст, изложивший их в трактате «Об огне».
Филолай даже считал, что зеркало находится в центре мироздания: само Солнце представляет собой стеклянную сферу, которая отражает свет вселенского пламени и передает его на Землю.
Согласно преданию, древнегреческий математик Архимед использовал зеркало в качестве огромной линзы, чтобы сжечь вражеский флот в битве под Сиракузами. Урон, судя по свидетельствам, был катастрофическим, однако это не помешало римлянам захватить город и расправиться с изобретателем. Похожий механизм упоминался и в комедии Аристофана «Облака», написанной за полтора века до рождения Архимеда, а также у Горгия.
Эта легенда не давала покоя изобретателям следующих эпох, которые пытались сконструировать огненосное оружие в Риме, Александрии, Византии и средневековой Европе. К примеру, живший в I столетии н. э. историк Плиний считал, что с помощью наполненных водой стеклянных ваз можно прижечь раны, а если направить образованные таким способом лучи на одежду человека, она воспламенится. Плутарх полагал, что объединенные в систему металлические зеркала способны уничтожить крупные вражеские объекты. Византийский математик VI века Анфимий из Тралл, построивший Софийский собор в Константинополе, находил расчеты Архимеда верными и заявлял, что корабли можно жечь с помощью особых зеркал. А в энциклопедии «Суда», составленной в этой же стране в X столетии, даже приводилась «инструкция» по их изготовлению: особой разрушительной силой, по мнению автора соответствующей статьи, обладало сочетание стекла и золота. В XVIII веке французы едва не решили использовать схожую конструкцию для сожжения британского флота.
Плиний считал, что зеркала из стекла, как и сам этот материал, изобрели жившие на севере Африки финикийцы. Он описывал величественные заводы Сидона — одного из важнейших городов страны. В тот период в Риме зеркала были уже достаточно распространены и изготавливались также из черного стекла и обсидиана — подобные вещицы сегодня находят на раскопках в Помпеях.
Объясняя природу радуги в «Натурфилософских вопросах» (I век н. э.), Сенека отмечает, что зеркала могут и увеличивать отражаемые предметы. Подобное явление часто встречается в природе: через облака мы лучше видим звёзды; объекты, которые лежат на дне чистого пруда, кажутся нам больше; специальный стеклянный шар, наполненный водой, укрупняет изображение. Так что зеркальные «протомикроскопы», по крайней мере в теории, были известны уже древним римлянам.
2. Средние века: астрологический символ и атрибут греха
В средневековой Европе зеркала появились не сразу. Стеклянные модели начинают производить в конце XIII столетия, покрывая поверхность изделия тонким слоем олова (серебро в этих же целях станут использовать только в 1835 году).
Зеркала были почти шарообразными, выпуклыми и, соответственно, искажали изображение (плоские появятся лишь в XVI веке).
Профильные цехи возникают в Италии, Германии и Голландии. Аристократы заказывают зеркала в роскошных оправах, украшенных драгоценными металлами и камнями. Этот предмет становится показателем богатства: позволить себе такое могли только состоятельные люди и обеспеченные мужчины, желавшие произвести впечатление на своих избранниц эффектным подарком.
Дорогое изделие, подчеркивающее статус владельца и обладающее необычными свойствами, зеркало быстро превращается в один из главных символов средневекового искусства. Впервые оно появляется на страницах рукописных книг в начале XIV века. Женская фигура, воплощающая зодиакальное созвездие Девы, держит его в руках вместе с другим «девичьим» атрибутом — гребнем. Здесь это не только деталь быта, но и символ красоты и самолюбования.
Во второй половине XIV века зеркало становится обязательным «аксессуаром» богини (и планеты) Венеры. Одно из первых таких изображений появляется на фреске конца 1360-х годов работы Гвариенто да Арпо — в Церкви Отшельников в итальянской Падуе. На других средневековых картинах и рисунках Венера неизменно держит в руках то, что символизирует ее обаяние, — например, цветы.
Вскоре зеркало появляется еще у одной неземной красавицы — у богини Луны, отождествляемой с Прозерпиной, хозяйкой царства мертвых. На средневековых фресках она иногда изображалась рогатой: так художники подчеркивали ее языческое происхождение и божественную власть (уже в Библии этот атрибут символизировал мощь, а здесь еще и обозначал определенные фазы ночного светила).
В конце XIV и в XV веке живописцы превращают зеркало в аксессуар привлекательной девушки (мужчина тоже может держать его, но только если собирается подарить своей возлюбленной).
Оно становится атрибутом красивых, но самовлюбленных и порочных женщин.
С зеркалом рисовали и постоянно ухаживающую за собой госпожу Праздность из французского «Романа о Розе» (она открывала герою вход в сад Отдохновенья — в куртуазный мир), и даму, олицетворяющую Сладострастную Жизнь. По контрасту Активная Жизнь изображалась в виде женщины с пряжей, а Созерцательная — в образе монаха или монахини, и человеку предстояло сделать нелегкий выбор из этих трех вариантов.
Легендарная римская художница Марсия, прославившаяся тем, что рисовала почти одних только женщин, использовала зеркало при создании собственного автопортрета. Даже этот поступок в рамках средневековой морали мог трактоваться как признак самовлюбленности.
Неудивительно, что в какой-то момент образы Девы, Венеры, Прозерпины, Сладострастной Жизни, госпожи Праздности и Марсии стали иконографическими моделями для аллегории Тщеславия, известной по многочисленным миниатюрам, фрескам, скульптуре, а позднее и живописи.
Например, в центре знаменитого триптиха фламандского художника Ганса Мемлинга «Суета земная и Божественное спасение» (конец XV века) изображена неприлично обнаженная женщина — Ева, воплощение греха тщеславия и похоти. Окруженная домашними и охотничьими собаками, она держит зеркало, а по бокам от нее нарисованы Смерть и адский демон.
В книжной миниатюре позднего Средневековья олицетворением гордыни, тщеславия и похоти часто становились разряженные в пух и прах аристократы с зеркалом в руке — причем не только женщины, но и мужчины. В умах средневековых людей этот предмет буквально оброс «греховными» ассоциациями, и в конце XV века клирики во главе с Джироламо Савонаролой даже сжигали зеркала наряду со светскими книгами и портретами, игральными картами и музыкальными инструментами в ходе борьбы с проявлениями суетной жизни аристократов.
Воплощением смертных грехов, связанных с красотой, становятся и мифические существа — русалки и сирены, которых тогда часто путали. И те, и другие слыли распутницами и роковыми соблазнительницами, поскольку заманивали моряков своим пением и обнаженной грудью лишь затем, чтобы их корабли разбились о скалы. Они тоже держали в руках зеркала, орудия разврата.
В европейских церквях русалку, любующуюся своим отражением, часто рисовали в бурном потоке под ногами святого Христофора. Необычное существо на сакральном изображении уже в те времена вызывало вопросы.
К примеру, Лютер считал, что хвостатая купальщица соблазняет здоровяка, просит его кинуть младенца Христа в воду, пожертвовав Им ради любви к ней.
На самом же деле русалка всего лишь маркировала водное пространство, и рядом нередко изображались рыбы, осьминоги и прочие морские твари. Однако настойчивость, с которой художники рисовали принцессу вод (часто она сидит в венце, а иногда даже возвышается над фигурой монаха, готовящегося принимать ребенка на берегу), заставляет предположить, что эти существа играли определенную роль в церковной жизни. Удивительно, но подобные фрески часто соседствовали с изображениями Богоматери с такой же короной на голове, как и у русалок! Женщины-рыбы входили в неофициальную иконографическую «свиту» Девы Марии: им поклонялись, о чём свидетельствуют многочисленные паломнические граффити и затертости на образах от прикосновений. Согласно народным поверьям, русалки защищали детей от смерти и служили проводницами в загробное царство. Христофор также оберегал от внезапной гибели и помогал душам усопших попасть в мир иной. Так что два образа на фреске выполняли схожие функции: на них нужно было каждодневно смотреть и молиться, чтобы не умереть самому (Христофор) и чтобы не погибли дети (русалка).
Символическое значение зеркала изменилось, и из аксессуара красивых женщин оно превратилось в атрибут похотливых развратников. Неудивительно, что в позднем Средневековье художники нередко использовали его как визуальную метафору идеи memento mori, напоминание о бренности земной красоты: в зеркале, в которое смотрелся персонаж рукописи или зритель, отражался уродливый скелет.
А иногда ангел или сама Смерть приносили его человеку, чтобы тот увидел себя будущего — то есть усопшего.
Авторы духовных текстов пытались разными способами отвлечь человека от суетных занятий: нарядов, косметики, светского досуга и самолюбования в зеркале, дабы он подумал о вечной жизни. Для визуальной пропаганды в дело шли не только изображения отвратительных монстров, развращенных аристократов или пугающих скелетов, но и пародии на увлеченных собой кокеток и красавцев.
На маргиналиях — рисунках по краям манускриптов — часто встречаются диковинные звери, смотрящиеся в зеркало, будто человек. Это могут быть гибриды змеи и женщины с красивыми, распущенными волосами — очевидный намек на Еву, сросшуюся из-за своего неразумного поведения с искусившим ее в раю дьяволом. Или изображения обезьян, которые непонимающе крутят зеркала в руках. Кстати, последние со временем превратились в особый потешный жанр сенжери, но, несмотря на его комичность, нельзя забывать, что эти животные также демонизировались («Сатана — обезьяна Бога!»).
3. Средние века: аккумулятор святости и средство видеосвязи с демонами
Помимо ассоциаций с похотью и тщеславием, зеркало средневековому человеку казалось чем-то технически совершенным, а потому отчасти магическим. Оно служило средством борьбы со злом еще в мифе о Персее, победившем Медузу Горгону с помощью начищенного до блеска щита.
В Средневековье похожие легенды возникали в бестиариях: считалось, что на охоте за детенышами тигров можно использовать зеркало, чтобы обмануть их мать. Видя в небольшом предмете свое отражение, животное переставало преследовать людей и ненадолго отставало, думая, что вернуло тигренка.
В алхимических книгах указывалось, что василиски, которых выводили под землей из петушиных (!) яиц, высиживаемых жабами, способны, подобно Медузе Горгоне, убивать взглядом. Пепел этих монстров, согласно древнейшим рецептам, использовался для производства особого вида золота, а чтобы получить такое нестандартное сырье, требовалось убить чудовище, поставив перед ним зеркало. Тогда василиск, взглянув на себя, моментально умирал — как и любое существо, на которое он смотрел.
В народной магии Средневековья портативные зеркальца использовали при посещении паломнических мест.
Верующие приносили их в храмы, чтобы «запечатлеть», как на фотокамеру, святость чудотворных мощей или сакральный момент превращения хлеба в плоть Христову.
Иногда паломники даже зашивали зеркальца в шапки, дабы уловить всё, что видят сами, и могли годами хранить такую «заряженную» реликвию, принесенную из далеких мест и обладающую чудесными свойствами. О подобной практике упоминают многие средневековые авторы, в том числе изобретатель печатного станка Иоганн Гутенберг, который продавал паломникам зеркала, уже «заряженные» видами одеяния Девы Марии, пеленок Христа, набедренной повязки Спасителя и других святынь, хранящихся в Ахене. Торгуя наспех изготовленными в своей мастерской реликвиями, Гутенберг избавлял опоздавших или просто ленивых пилигримов от необходимости лично идти в переполненный храм и выстаивать очередь к сакральным предметам, выносимым на обозрение только раз в год.
Помимо магических практик, проникших в христианскую мысль, с помощью зеркал также часто вызывали духов. В гримуарах — сборниках заклинаний и колдовских печатей — встречались инструкции по изготовлению таких предметов. Например, в «Истинном гримуаре» описан способ создания зеркала Соломона, «пригодного для всех видов гаданий». Сделать его мог только человек с благими помыслами: по прошествии долгого поста необходимо было найти стальную пластину и написать на ней кровью белого голубя четыре Божественных имени — Иегова, Элоим, Метатрон и Адонай. Затем маг оборачивал зеркало белой тканью, подносил его небу во время новолуния, трижды проговаривал заклинания и призывал ангелов, три раза дышал на поверхность, после чего продолжал инкантации. Завершив ритуал, нужно было осенить себя и изготовленное изделие крестным знамением и повторять это на протяжении полутора месяцев, по истечении которых к магу являлся ангел Анаэль. В гримуаре советуется попросить у него исполнить любое желание и условиться с посланником небес, чтобы в дальнейшем он приходил по первому зову. Для этого нужно будет нанести на зеркало благовония (шафран) и позвать его по имени.
В том же гримуаре подробно рассказывается, как добиться невидимости — и опять не без помощи зеркала.
Адепту предлагалось взять семь черных бобов, положить их внутрь рта, глаз и ушей головы мертвеца, отметить ее магической печатью Мораила и закопать в землю вверх лицом.
Затем в течение девяти дней голову следовало поливать бренди отличного качества, и тогда магу являлся дух, который продолжал делать то же самое. Бобы прорастали, после чего адепт клал их в рот и смотрел на себя в зеркало, в котором более не отражался.
Магические зеркала изготавливали в первую очередь для общения с духами. Самым известным владельцем такого артефакта был английский чародей Джон Ди, живший в XVI веке. Маг приобрел привезенное из Мексики в конце 1520-х зеркало, вытесанное из обсидиана. По преданиям, его использовали в своих ритуалах ацтекские жрецы-пророки. Джон Ди работал вместе с помощником-медиумом Эдвардом Келли и вызывал видения ангелов, которые затем проецировались на поверхность зеркала. Сегодня этот экспонат хранится в Британском музее в Лондоне.
Похожим зеркалом для вызова всеведущих духов, возможно, владел и правитель Священной Римской империи Рудольф II, увлекавшийся магией, алхимией и астрономией. В книге, написанной в его честь, приводится следующая инструкция: путем многократного наложения на основу нескольких слоев всех семи известных металлов (золота, серебра, ртути, меди, олова, свинца и железа) можно изготовить три магических зеркала — чтобы видеть, всё, что написано, всё, что сказано, и всё, что сделано. Этот сплав назывался электрумом и наделялся сверхъестественными свойствами. Возможно, такие зеркала на самом деле были отлиты для Рудольфа, как знаменитые магические колокольчики из электрума для вызова планетарных ангелов и духов-помощников, но никаких свидетельств этого нет.
Другие магические практики подразумевали гадание по зеркалу с помощью лунного света и связь с вызываемым объектом — катоптромантию.
Якобы так можно было увидеть человека, который находится где-то очень далеко от гадающего, — этакий средневековый аналог современного зума.
Облачение мага, сидящего внутри защитного круга, неслучайно напоминает наряд священника: он часто проводил модифицированную христианскую литургию, использовал церковную атрибутику и читал заклинания, похожие на молитвы. Среди колдунов и владельцев гримуаров было много представителей духовенства — некоторых даже судили и казнили, под пытками выбивая из них признания в посещении шабашей. Пойманных священников-чародеев часто обвиняли в том, что они владеют магическими книгами и используют волшебные зеркала для поиска вещей, вызова духов и в других небогоугодных целях.
В Дрезденском музее хранится железное зеркало XVI века, на котором начертаны имена различных ангелов и их сигилы. С его помощью можно было вызвать демона Флорона в образе могущественного рыцаря в доспехах, вооруженного до зубов, чтобы тот раскрыл владельцу секреты прошлого, настоящего и будущего. Процесс создания этого зеркала описывается в знаменитом Мюнхенском магическом сборнике: сначала нужно было отнести кузнецу сталь и попросить того точно следовать схеме из рукописи. Потом на изделие наносили специальный бальзам и окуривали его благовониями.
Затем на стальное зеркало с именем Флорона в центре должен был смотреть девственный юноша, а в магическом защитном круге, начерченном на полу, разбрызгивали ладан, мирру, молоко, вино и мед.
Читались заклинания на тайном языке, после чего демон появлялся в зеркале и отвечал на вопросы, которые оператор (маг) задавал через медиума (мальчика).
В Мюнхенском сборнике приводится и инструкция по изготовлению так называемого зеркала Лилит, которое использовали для раскрытия преступлений. Создавая его, нужно было перечислить всех мужей этой ветхозаветной героини и их слуг. На металлической болванке, выполненной в форме щита, следовало начертать имена Бога и нарисовать большую и меньшую печати Соломона; в центре зеркала писали имя самой Лилит. В ночь на вторник (день Марса) этот магический предмет относили на перекресток или на могилу убитого человека и произносили над ним заклинание, включавшее имена Бога, Его ангелов и демонов.
Разумеется, были и другие магические зеркала, и почти в каждом гримуаре приводились самые разные инструкции и рецепты.
4. Новое время: лупа Божественной любви
В Новое время интерес к зеркалам не ослабевает, но в XVII–XVIII веках магический предмет, некогда выступавший аллегорией похоти и гордыни, становится символом Божественной любви. Теологи обратили внимание на библейскую метафору из Книги Премудрости Соломона: «Она [премудрость] есть отблеск вечного света и чистое зеркало действия Божия и образ благости Его» (7:26). И вот уже с этим предметом в руках на церковных фресках изображаются не демоны или персонажи, олицетворяющие распущенность и тщеславие, а ангелы, несшие его на небо к Господнему трону.
Вскоре указанный мотив появляется в скульптуре — и Божьи посланники получают не каменные, а настоящие, стеклянные зеркала. Но несмотря на то, что этот образ впервые встречается в итальянской живописи начала XV века, широкое распространение он получает только в эпоху барокко.
В это же время сотни художников по всей Европе начинают изображать с зеркалом в руке и Богоматерь. Из символа гордыни оно, в соответствии с ветхозаветным описанием, превращается в атрибут мудрости (agnitionis) Девы Марии и благоразумия (синонимичный образу змеи) — не в последнюю очередь из за-того, что теперь позволить себе этот предмет быта мог любой мало-мальски обеспеченный человек.
Живописцы, работавшие над полотнами с аллегорией Веры, знали о новейших достижениях оптики. Восседающая на небесах заглавная героиня направляла зеркала на солнце под углом так, чтобы сфокусированные лучи попали прямо в сердце верующих, которые могут изображаться в виде невинно пасущихся овечек или реальных людей.
Этот «аллегорически-оптический» мотив становится особенно популярен в эпоху Просвещения, когда Церковь признаёт технические новшества, как часть Божественного замысла. К примеру, на фреске храма в баварском городке Донаувёрт изображена аллегория Любви, распространяющая лучи от своего сердца. Их при помощи зеркал улавливают парящие в небе ангелы и транслируют верующим на землю.
В протестантской иконографии, где люди обычно не изображались, а акцент делался на предметных аллегориях и эмблемах, этот мотив приобрел естественно-научный оттенок: гигантская линза для поджигания концентрирует лучи любви Бога и преобразует их в пламя, горящее в сердцах прихожан.
Появляется зеркало и в светской живописи. Художники, очарованные свойствами этого предмета — всё еще выпуклого, а не плоского, — часто изображают его в аллегорическом ключе, а не просто как часть интерьера.
Моду на «оптические иллюзии» такого рода задал Ян ван Эйк. На картине «Портрет четы Арнольфини» (1434) в круглом зеркале отражаются двое гостей-свидетелей (в том числе сам художник) и супружеская пара. Полотно глубоко символично: единственная и горящая зачем-то посреди бела дня свеча на люстре — аллегорическое изображение Спасителя, а десять медальонов со страстями Христовыми, обрамляющие зеркало, — антидот против «женского» греха самолюбования, воплощенного в этом предмете.
Совершенно другую идею пытается выразить Ганс Мемлинг на своей картине 1487 года на сюжет явления Богоматери. В зеркале, спрятанном у Нее за спиной, заметно отражение заказчика работы (нарисованного на второй створке диптиха) и Самой Девы Марии с Иисусом — а следовательно, Ее духовное видение реально.
5. Современность: по ту сторону отражения
В Новейшее время зеркало на картинах Маурица Эшера, Леона Спиллиарта, Сальвадора Дали и других художников становится порталом в другое измерение. Это таинственное пространство, иногда кажущееся более реальным, чем сама реальность, пугающая копия всего сущего, по выражению философа Мориса Мерло-Понти — «дочеловеческий взгляд» на мир, взгляд самого автора.
Зеркало не только видимо — оно «видит» само, зачастую подмечая то, что ускользает от наших глаз.
Наиболее ярко идея пугающе искаженного (или, наоборот, гиперреалистичного?) отражения воплощена в работе Сальвадора Дали «Трансформация. Женщина с зеркалом» (1974), совмещающей в себе средневековую и современную символику образа.
Это единственный известный случай, когда всемирно известный художник купил картину старого мастера по баснословной цене (на аукционе в одной из лондонских галерей), а затем дополнил ее своими мотивами.
На такое был способен только эксцентричный каталонец Дали, и, хотя многие сегодня обвиняют его в кощунственном обращении с оригиналом, сам по себе подобный жест уже акт искусства, предвосхитивший появление его внеживописных форм — хеппенинга, перформанса и др.
Картина Дали — это несколько небольших добавлений поверх сюжета, написанного кем-то из круга Кранахов (среди прочих исследователи называют имена Маттиаса Герунга и Ганса Кранаха). Оригинальная работа XVI века интересна сама по себе. На ней изображена разодетая женщина легкого поведения, смотрящая на свое отражение в дорогом зеркале. Ее грудь обнажена (указание на профессию), шея украшена массивными драгоценностями, а голова — кокетливой шляпкой, характерной для женских персонажей на картинах семейства Кранахов. Мотив самолюбования отсылает к средневековому образу Венеры с зеркалом и выстроенной на его основе аллегории Тщеславия.
Дали позволил себе дополнить картину тремя удивительными деталями. Первая — змея, воплощающая грех тщеславия, vanitas. Она оплетает героиню, будто библейский змий — ствол древа познания добра и зла. Согласно средневековым представлениям, позаимствованным из апокрифов, если однажды тщеславие Евы послужило причиной грехопадения человечества, то и по сей день его нужно опасаться в первую очередь женщинам.
Второй элемент, написанный Дали, — его знаменитые муравьи, ползущие прямо по телу девицы, признак разложения человеческой плоти (художник в детстве однажды наблюдал, как насекомые пожирают умершее животное, и увиденное его впечатлило).
Это отсылает нас ко второму значению латинского слова vanitas. Так назывался особый жанр натюрмортов, «суета сует», на которых изображались черепа, свечи, часы и другие символы бренной жизни и увядания, в том числе зеркала.
Наконец, третья дорисованная деталь — ужасный призрак с искаженной гримасой, появляющийся из зеркала. Дали развил идею старого мастера и довел ее до предела, явив зрителю само воплощение греха — фантома с изуродованным косметикой лицом. Женщина, задавая вопрос: «Mirror, mirror, on the wall, who is the fairest of them all?» — видит, что после смерти ее привлекательность не будет значить ровным счетом ничего.
Современные искусствоведы предполагают, что, дополнив оригинал изображением змеи, выползающей из-под подола, Дали нарисовал свой самый сильный страх — опасность венерического заболевания. Художник восхищался психоанализом, встречался в 1938 году с умирающим основателем этого направления Зигмундом Фрейдом — и живописал свое потаенное по заветам венского гуру. Каталонцу запомнились слова Фрейда: «Глядя на картины старых мастеров, пытаешься обнаружить в них подсознательное, а при виде сюрреалистического произведения, напротив, ищешь там сознательные элементы». Спустя 36 лет он исполнил завет психоаналитика: приобрел полотно, созданное в одну из былых эпох, и «далинизировал» его, превратив картину в инструмент борьбы со своей фобией.
На протяжении продолжительной истории человеческой культуры зеркало сменило много ролей и смыслов: символ красоты и связанных с ней грехов, показатель святости и знак мудрости Богоматери, смертоносное оружие, атрибут магов… Непостижимый мир, скрывающийся там, за отполированной гладкой поверхностью, прежде будоражил воображение писателей и художников. Но и сегодня, в современной культуре, зеркало не теряет своей притягательности — и одновременно пугает. С его помощью гадают; разбитое зеркало становится символом несчастий на долгие годы; кривые зеркала используют в качестве декораций режиссеры хорроров; Margiela выпускает культовые зеркальные сумочки — такие же необычные, как и зеркальные наряды французских королев. Зеркало всё еще удивляет человека своей беспристрастностью — и способностью искажать. Оно показывает нам нас самих — и одновременно наших злых двойников (вспомните финал второго сезона сериала «Твин Пикс»). Этот простой на вид бытовой предмет имеет удивительную, интересную историю — и готов рассказать ее всякому, кто осмелится подольше засмотреться на отражение.