Забытая геометриня Пандрозия и мученица науки Гипатия. Что мы знаем о женщинах-математиках поздней Античности

Гендерная загадка удвоения куба

Работы александрийской женщины-математика Пандрозии и ее научная школа много обсуждаются в последние годы. Однако ее имя не упоминают ни Жиль Менаж в подробном перечне почти семидесяти женщин-философов древности, ни Мэрилин Огилви в исследовании 1986 года, посвященном женщинам-ученым, ни другие историки науки. Впервые идею, что математик IV века Пандрозий был женщиной Пандрозией, высказал Поль Ламбек в Commentariorum de Bibliotheca Caesarea Vindobonensi libri VIII (Вена, 1665–1679), но это мнение было проигнорировано и впоследствии забыто. Идею Пандрозии заново выдвинул Александр Джонс в 1986 году, поддержал Ревиль Нетц в 2002-м и подробно обосновала Грейн Маклафлин в 2004-м.

Читайте предыдущие статьи цикла о женщинах и точном знании

Астрономки, поэтессы, жрицы. Женщины и точное знание в Древней Месопотамии

Равные, безымянные и богини: почему мы так мало знаем об интеллектуалках Древнего Египта

Безгласные домохозяйки, бесправные гетеры и ученицы Пифагора: интеллектуалки и мизогиния в Древней Греции

Астрономки, инженерки и гинекологини с гор Эллады. Как фессалийские ведьмы сводили луну с неба

Имя Πανδροσιον встречается в первых строках книги III «Математического собрания» Паппа Александрийского (290–350):

Те, кто желали определять более точно искомые вещи в геометрии, как благороднейшая Пандрозия, считали необходимым назвать задачей то, для чего предлагается что-то создать и построить, и теоремой то, в чем некоторые вещи предполагаются, а другие следуют за ними и затем приводят к выводу, при этом некоторые из древних говорили, что всё составляют задачи, а другие — что всё составляют теоремы«.

Язвительно напомнив Пандрозии, что есть различие между понятиями «задача» и «теорема», Папп переходит к подробной и жесткой критике работы, посвященной новому решению старинной задачи об удвоении куба — с математической точки зрения, и метода поиска кубических корней, предложенного Пандрозией и ее учеником.

Вначале Папп подчеркивает, что задача — это проверка предположения, которое в конечном итоге может оказаться справедливым или нет. Теорема же, чтобы быть верной, должна быть доказана. Папп подчеркивает, что следует осудить всякого, кто утверждает, что знает математику, и притом путает эти понятия и неточно проводит математическое исследование. Такое различение важно, настаивает Папп, так как «некоторые люди, которые утверждали, что учились у тебя математике, в последнее время предоставили нам невежественное объяснение проблемы».

Папп снисходительно предлагает объяснить Пандрозии, как следует доказывать проблему удвоения куба и другие связанные с этим вопросы, «для твоего блага и для блага прочих любителей учиться». Фактически критика Паппа обращена на работы школы Пандрозии: он обращается к учителю, чтобы указать на недостатки работ ученика. В процессе обучения математике ученики философских школ Александрии писали свои первые комментарии под руководством учителя. О первом упомянутом ученике Папп пишет, что тот представляется великим геометром, но невежественно ставит задачу, когда пытается определить кубические корни и их квадраты. Работа по нахождению кубических корней, которую критикует Папп, выглядит как эквивалент диссертации, над которой ученик Пандрозии трудился вместе с учителем, применяя разрабатываемый ею метод. Когда этот ученик представил свою работу Паппу и попросил дать отзыв, его невежество заставило Паппа написать опровержение — и представить собственный метод решения задачи.

Во втором разделе книги III «Математического собрания» Папп продолжает критиковать соперника — уже не называя его (ее) по имени. Папп фокусируется на проблеме «отображения арифметических, геометрических и гармонических средних в полукруге», негодуя, что «еще один определенный человек» ошибочно полагает, будто эти средние можно определить, просто нарисовав четыре линии внутри полукруга. Однако его критика несправедлива: геометрическое и арифметическое средние в методе описаны точно и верно, да и построение гармонического среднего представлено хоть и не подробно, но правильно.

Современные математики полагают, что предложенный учеником Пандрозии подход имеет право на существование не меньше, чем метод, описанный Паппом, так что критика могла быть вызвана личным соперничеством Пандрозии и Паппа за преподавание высшей математики в Александрии.

Метод Пандрозии и его критика

К чести Паппа стоит сказать, что он пересказывает методы подробно, вероятно, дословно, как они стали ему известны. Благодаря этому мы можем составить о них независимое впечатление. По мнению историка математики Вилбура Ричарда Кнорра, ключ к пониманию предложенного метода кроется в его сходстве с методом Эратосфена, известным по работе другого математика древности, Евтокса, причем манускрипт Евтокса, возможно, был составлен после работ Паппа. Как и у Эратосфена, метод ученика Пандрозии заключается в нахождении двух отрезков, промежуточных между отличающимися вдвое исходными отрезками. Тогда отношение первого из промежуточных отрезков к единичному и составит требуемый кубический корень из двух. Автор показывает три последовательных приближения к решению, в каждом из которых строятся прямоугольники с параллельными диагоналями, на параллельных основаниях.

Папп сообщает, что «древние» (palaioi) классифицировали геометрические проблемы как «плоскостные», «сплошные» и «линейные», и отмечает, что удвоение куба (или проблема «двух линий») относится к классу «сплошных», которую нельзя решить на плоскости с помощью циркуля и линейки, но «древние» решали ее при помощи инструментов. Действительно, проблема, соответствующая поиску корней кубического уравнения, не решается с помощью циркуля и линейки, стандартных инструментов для построения на плоскости, которые соответствуют решениям квадратных уравнений, но требует использования конических сечений — пересечений окружностей, или гипербол, или парабол. Однако Папп не доказывает своего утверждения и не ссылается на доказательство такой невозможности — доказательств попросту не существовало в древности, а без них обосновывать математическую критику одним утверждением невозможности некорректно.

Критика Паппа категорична — и не слишком обоснована. Во-первых, он полагает, что различные отношения параметров приведут к различным построениям, что верно, но в целом несущественно для реализации предложенной методики. Во-вторых, Папп утверждает, что логика метода основывается на замкнутом круге: автор доказывает то, что он вначале ошибочно предположил справедливым, «принял бы то, что искали, как если бы он признал как постулат». При этом Папп сам допускает логический круг в рассуждениях: утверждает, что если бы предложенная конструкция была верной, проблема была бы решаема на плоскости; но раз древние считали, что это проблема «сплошная», значит, на плоскости ее решить нельзя, и значит, предлагаемый метод работать не будет. Папп использует «сплошной» характер задачи как предлог для отказа от данного метода, не доказывая этого характера и не обосновывая ограничений в подходах к решению таких задач. В итоге Папп упускает достоинства предложенного метода и допускает собственные логические ошибки и небрежные формулировки.

Между тем, если понимать предложенный метод как процедуру последовательных приближений, из которых показаны первые три, причем осуществляемых геометрически, метод будет представлять интерес как чрезвычайно редкий, если не уникальный, образец аппроксимативной графической техники в дошедшей до нас математической литературе древности. Кроме того, как и в методе Эратосфена, в предлагаемом методе возможно расширение до любого числа соотносимых отрезков, то есть нахождение корня любой степени, а не только кубической. Так что остается только пожалеть, что Папп предпочел наброситься на метод, вместо того чтобы разобраться и увидеть его любопытные перспективы.

В следующих разделах книги Папп приводит описание нескольких инструментальных подходов к решению проблемы, относясь уже не столь критично к их авторам: Эратосфену, Никомеду, Герону Александрийскому, — после чего излагает собственный метод, который фактически основывается на приписываемой Платону конструкции прямоугольных треугольников, вращающихся внутри окружности. Так же, как и платоновская конструкция, метод Паппа явно следует механической концепции: оба используют схожую терминологию (как то «линейка» и «стержень») и указывают необходимость движения. Однако Папп забывает упомянуть в своем «литературном обзоре» как платоновскую конструкцию, так и метод математика Спора, практически совпадающий с предлагаемым самим Паппом, что, в свою очередь, вызывает у некоторых исследователей подозрения в плагиате. По мнению В. Р. Кнорра, критика Паппом метода, предложенного учеником «благороднейшей Пандрозии», ошибочна в логике и деталях и полностью упускает из вида геометрическую концепцию метода, а предложенный им самим метод непосредственно смоделирован на некоем другом (вернее всего, платоновском), который Папп решил не включать в свою книгу.

В действительности Папп критикует практически всех своих предшественников и современников, кроме разве что Евклида и Архимеда. Пандрозия тут не исключение, и разгромный отзыв Паппа не означает, что он(а) был(а) дурным математиком. Эти нападки скорее свидетельствуют о том, что такой математик в самом деле жил и успешно преподавал в Александрии в первой половине и середине IV века. Поскольку Папп предлагает свои методы в качестве критики работ учеников Пандрозии, можно предположить, что она была немного старше его — и, обладая высокой репутацией в научных кругах Александрии, определенно являлась соперником Паппа.

Это единственное известное упоминание имени Пандрозия (или Пандрозии) в оригинальных греческих математических текстах. Хотя этот математик преподавал в александрийской школе, обучая собственных учеников, профессиональных математиков, как сегодняшний профессор обучает аспирантов, больше это имя нигде не упоминается. Оригинальных сочинений Пандрозии и ее учеников не сохранилось, ни целиком, ни во фрагментах.

Историки математики не подвергают сомнению ее существование, но обсуждают только, был ли этот человек мужчиной или женщиной. В прежних работах гендер Пандрозии не подвергался сомнению. При публикации греческого оригинала и своего перевода на латынь Pappi Alexandrini Collectionis quae supersunt Фридрих Отто Гульч, наиболее авторитетный составитель и переводчик работ Паппа, в 1878 году приводит мужское имя. Бельгийский исследователь Поль Вер Экк, впервые переведший труды Паппа на французский (1933), также пишет о математике «замечательном Пандрозии». Только в 2004-м Грейн Маклафлин обосновывает гипотезу, что имя математика, которого критикует Папп, нужно читать как женское.

На самом деле род имени в древнегреческом языке можно определить по прилагательному — и в манускрипте Паппа Александрийского определенно использован женский род: κρατιστη Πανδροσιον — «благородная Пандрозия». Исследователи прошлого изменяли окончание прилагательного на мужское, очевидно не задумываясь о гендере и считая по определению, что все математики древности были мужчинами. Только внимательное прочтение манускрипта Паппа заставило усомниться в прежде однозначном понимании.

Вопрос в том, ошибся ли Папп в написании окончания имени или ошибались его поздние издатели и переводчики, которые предполагали по определению всех математиков Александрии мужчинами и изменяли имя на Пандрозий, уходя от идеи, что этот математик была женщиной. Очевидно, утверждение, что абсолютно все математики Александрии были мужчинами, неверно: самый известный обратный пример — это Гипатия, жившая немного позже Паппа и Пандрозии. Кроме того, известны имена женщин-философов того времени — Сосипатры из Пергама, жены Евстафия Каппадокийского, и Асклепигении Афинской, дочери афинского философа Плутарха. Они также получили образование и/или преподавали философию в IV–V веках.

Читайте также

Как читать диалоги Платона, чтобы не запутаться и стать умнее

В случае Пандрозии имя претерпевает гендерную трансформацию в поздних публикациях. Отдельный интерес представляет его модификация — редакторы предпочитали поменять имя и склонение, только бы не признавать, что один из математиков Александрии была женщиной. В латинском переводе Commandino имя Пандрозий совершенно исчезает, а вежливый эпитет становится именем, κρατιστη — Кратист. Фридрих Отто Гульч заменяет женское прилагательное оригинального манускрипта прилагательным мужского рода, и имя становится мужским: κρατιστε Πανδροσιον — кратисте Пандрозий. А Поль Вер Экк просто игнорирует женское окончание имени в оригинале.

Маклафлин настаивает, что при изучении древнегреческих и латинских текстов исследователь должен предпочесть более трудное чтение (lectio difficilior) легкому и очевидному (lectio facilior), учитывая, что переписчики склонны упрощать работу и отходить от исходного текста — и значит, запись κρατιστη Πανδροσιον верна и должна читаться как «благородная Пандрозия».

В самом деле, Пандрозия может быть женским именем. В греческой мифологии его носила нимфа Пандрозия, дочь царя Кекропа, которой посвящен один из древнейших храмов афинского Акрополя, построенный до Пропилей. В этом храме проходил праздник, также носящий имя Пандрозии. Храм был расположен внутри западного двора Эрехтейона со знаменитыми кариатидами, поддерживающими его антаблемент. Таким образом, хотя мужская форма имени Пандрозий (Пандросос, Пандрозиум) имеет равное право на существование, классические ассоциации, возникающие в связи с этим именем, скорее женские.

Информация о математике Пандрозии исчерпывается критикой в сочинении Паппа. Известно, что математические методы решения задач, предложенные Паппом, восторжествовали в Александрии и далее в истории математики. А методы, предложенные Пандрозией и ее учениками, оказались отброшенными в результате несправедливой атаки Паппа на ее компетентность. После разгрома «диссертационных работ» математики предпочитали не ссылаться на них и изменить собственные методы исследования, даже если они изначально учились у Пандрозии. К V–VI веку ни один из известных математиков, как, например, Прокл, не упоминает имени Пандрозии. Школе Паппа удалось одержать верх над школой Пандрозии. Поздние арабские математики, сохранившие для человечества работы древнегреческих ученых, ничего не знают о ней. Так что определить наверняка, какого пола был этот математик, мы, вероятно, уже никогда не сможем: на него указывает только одна гласная древнегреческой рукописи.

Хотя, возможно, спустя полвека Пандрозия и ее школа послужили моделью для ученого и философа Гипатии, ставшей последней женщиной-математиком Античности.

Гипатия и математическая астрономия

История Гипатии (IV–V века) вызвала огромный резонанс сразу после ее гибели и продолжает звучать до наших дней. Хотя смерть Гипатии не стала концом античной математики — школа неоплатоников переместилась в Афины и существовала еще некоторое время, а латинская математика в лице Боэция дожила до VI века, — ее гибель начала ассоциироваться с уничтожением античной науки. Образованная и эмансипированная Гипатия, пострадавшая от христианских религиозных фанатиков, превратилась в символ мученичества за науку и свободу мысли.

Гипатия была дочерью философа и математика Теона Александрийского. Отец дал ей лучшее образование для того времени, и Гипатия также стала ученым и лектором в Александрии.

Она читала лекции по математике, астрономии, философии и механике. В византийском собрании «Суды» рассказывается, что Гипатия «была назначена для разъяснения доктрин Платона, Аристотеля и других философов».

Математических работ, написанных Гипатией, или их фрагментов в древних источниках не сохранилось — в отличие от работ ее отца Теона. Существует арабская копия александрийского трактата о конических сечениях, по времени написания и стилю которого предполагают, что он написан Гипатией — так как она была самым значительным математиком того времени, работавшим в этой области. Наиболее достоверная информация о жизни и смерти Гипатии, а также о ее научных трудах известна из упоминаний Теона в его собственных работах, фрагментов неоплатоника Дамаския и «Церковной истории» Сократа Схоластика, написанной в 440 году. Сохранились и письма самого преданного ученика Гипатии Синезия, впоследствии ставшего епископом.

В письмах Синезия Гипатия предстает мудрым наставником, увлеченным астрономией, философией и математикой. В них виден круг учеников, которые следовали учению Гипатии и сохраняли дружбу с ней на всю жизнь, а после ее смерти становились христианскими епископами и высшими чиновниками или же развивали неоплатоническое учение в Афинах. Последователем Гипатии стал Исидор, которого в «Судах» называют мужем Гипатии. Однако эта версия представляется сомнительной, так как в остальных источниках Гипатия именуется незамужней, да и Исидор родился уже после ее смерти. Ученик Исидора Дамаский упоминает Гипатию в книге «Жизнь Исидора», написанной в 450 году. Дамаский пишет о Гипатии как об «искусной и красноречивой в словах и аккуратной и вежливой в делах», называя ее терминами «софросин» и «дикайосин» — мудрая и справедливая, практикующая воздержание, самообладание и рассудительность, и рассказывает, что «в плаще ученого она приходила в центр города и публично объясняла всем, кто хотел слушать, учение Платона, Аристотеля или любого другого философа».

Сократ Схоластик также определяет ее как «софросин». Об известности Гипатии Сократ Схоластик пишет: «…преподавала все философские науки, поэтому хотевшие изучить философию стекались к ней со всех сторон».

Гипатия родилась в неспокойное время, между 350 и 370 годами, когда наука в Александрии начала приходить в упадок. Отец Гипатии Теон был философом, математиком и астрономом, умевшим предсказывать солнечные и лунные затмения. Среди старших соратников Теона были Ориген и Папп Александрийский. Возможно, юная Гипатия знала о школе Пандрозии, которую так яростно критиковал Папп, и, с определенной вероятностью, лично знала саму Пандрозию.

Теон известен своими комментариями к трудам Евклида и комментариями к «Альмагесту» Птолемея. Комментарии были объяснениями для учащихся — учебниками, в которых развивались работы предшественников и часто предлагались собственные математические методы. Теон признавал, что Гипатия работала вместе с ним, в частности, над таблицами движения небесных тел и над комментариями к «Альмагесту». Он подписал эту работу: «Комментарий Теона Александрийского к книге III „Альмагеста“ Птолемея, издание, исправленное моей дочерью Гипатией, философом». Полагают, что «исправленное» здесь относится к редактированию текста Птолемея, а не комментариев Теона. Дамаский сообщает, что, «имея более благородный характер, чем у своего отца, она не была удовлетворена его математическими инструкциями, но она также усердно приняла остальную философию». Текстологический анализ позволяет заключить, что вклад Гипатии заключался в разработке алгоритмов деления в столбик, необходимых для вычислений градусов, на которые сдвигается Солнце, вращаясь вокруг Земли в системе Птолемея.

Утверждается, что сама Гипатия написала комментарии к «Арифметике» Диофанта, о которых известно по пересказам других математиков и по арабским переводам IX века. Арабский текст содержит многочисленные дополнения, которых нет в сохранившихся копиях греческого текста, включая проверки примеров уравнений.

Анализируя арабские переводы «Арифметики», историки науки предполагают, что они были сделаны с комментариев Гипатии. Она использовала необычный алгоритм деления (в шестидесятеричной системе счисления), благодаря чему ее стиль можно легко узнать.

Также считается, что Гипатия написала комментарии к «Трактату о конических сечениях» Аполлония. В «Судах» утверждается, что она написала только комментарий к этому труду, однако историки математики, анализируя текстуальные особенности работ Аполлония и Гипатии, допускают, что Гипатия могла содержательно переписать этот трактат.

Синезий указывает также, что Гипатия читала лекции по астрономии, причем основным предметом было математическое приложение астрономии. В книге V «Альмагеста» Птолемея говорится об устройстве астролябии, инструмента для измерения положения звезд, планет и Солнца. Эту книгу также, как полагают историки математики, Гипатия могла редактировать, а астролябии — проектировать сама.

В письме к чиновнику по имени Пеоний Синезий пишет, преподнося тому астролябию:

«Я предлагаю вам подарок, наиболее подходящий для меня и для вас. Это моя собственная работа, в которую входит всё, чему моя самая уважаемая учительница [Гипатия], обучила меня, и она [астролябия] была выполнена лучшими мастерами серебряных дел, которых только можно найти в нашей стране».

В целом, для того чтобы развивать учение Аполлония и астрономический канон Птолемея, необходимо было знать математику на самом высоком уровне, потому Гипатия считается одним из ведущих математиков своего времени.

Однако Гипатия стала известна не благодаря сочинениям, но из-за мученической смерти за науку и независимость. Гипатия преподавала платоническую философию, и одним из ее учеников и соратников был Орест, римский префект Египта. Близость к Оресту в конечном итоге и привела ее к ужасной гибели.

К 414 году в Александрии, древнем многонациональном городе, к тому времени — столице римской провинции, фактически было двоевластие. Светская власть принадлежала Оресту, а церковная — патриарху Александрии Кириллу, строгому поборнику христианства и преследователю других вероисповеданий. Сократ Схоластик пишет, что Кирилл враждебно относился к язычникам Александрии. Сначала Кирилл закрыл новацианские храмы, а затем изгнал из Александрии тысячи евреев. Орест выступил против этих действий Кирилла как превышения церковных полномочий. Напряжение между ними возрастало. При этом Орест продолжал общаться с Гипатией, и Кирилл, опасаясь прямо выступить против римского наместника, обвинил во всех бедах города «язычника», с которым Орест советовался по всем вопросам, — Гипатию.

Может быть интересно

Всё, что не разум: какую роль играл авторитет в философии Средневековья и Античности

8 марта 415 года, когда Гипатия возвращалась домой, христианские фанатики во главе с лектором по имени Петр преградили ей дорогу. Они вытащили ее из колесницы и принесли в бывший языческий храм, ставший христианской церковью. Там, согласно Сократу Схоластику, «они стащили ее с носилок и привлекли к церкви, называемой Кесарион, потом, обнажив ее, умертвили черепками, а тело снесли на место, называемое Кинарон, и там сожгли». Сжигание останков соответствовало традиции обращения с самыми страшными преступниками: процедура кремации должна была символически очистить город от их мерзости.

Потрясенный убийством Орест обратился к императору, требуя казни Кирилла, но церковь уже стала настолько могущественной, что это оказалось невозможным. Кирилл утверждал, что не причастен к жестокому убийству, а фанатики совершили его самостоятельно, помимо его воли. Однако по меньшей мере в подстрекательстве он повинен был.

Смерть Гипатии потрясла Римскую империю, и в особенности ее греческие и египетские провинции. Единственная сохранившаяся библиотека в храме Сераписа в Александрии была разрушена после ее смерти. Оставшиеся философы-неоплатоники переселились в Афины.

Так завершилась александрийская наука. Церковь на века твердо отказалась от естественно-научного образования и духа свободных дискуссий и открытий.

История Гипатии продолжала будоражить умы на протяжении столетий после ее гибели. Египетский коптский епископ Иоанн Никийский (VII век) обвинял Гипатию в сатанинских практиках и обольщении Ореста при помощи магии:

«В те дни в Александрии появилась женщина-философ, язычница по имени Гипатия, и она была предана магии, астролябии и музыкальным инструментам и своими сатанинскими уловками обольстила многих людей. И правитель города очень почитал ее; потому что она обманула его своей магией».

Нельзя не заметить, что в этом описании Гипатия исключительно похожа на фессалийских ведьм, магическими практиками обольщающих мужчин.

Еще одну легенду, связывающую Гипатию с ними, можно найти у Дамаския, который пересказывает историю ухаживаний за ней некоего молодого человека. Гипатия сначала пыталась отвлечь его игрой на лире, а когда он продолжил ее преследовать, предъявила ему куски ткани, пропитанные менструальной кровью, и заявила: вот к чему ты стремишься, а не к подлинной красоте. Такое «низвержение кровавой луны» напоминает практики фессалиек. Одновременно этот жест можно понимать как крайнюю степень платоновского противопоставления низменной и телесной женской сущности и высокого мужского стремления к прекрасному, разве что Диотима не доказывала тезис таким циничным (киническим) образом. По словам Дамаския, доказательство Гипатии оказалось достаточно убедительным для бедняги-ухажера.

О Гипатии помнили в Средние века и в эпоху Возрождения — ее изображение можно найти на картине Рафаэля «Афинская школа». В XIX веке европейские литераторы включили легенду о Гипатии в свод неоэллинизма, романтизировавшего древних греков. Легенда воплотилась в романы, повести и поэмы. Французский поэт Шарль Леконт де Лиль изобразил Гипатию воплощением уязвимой истины и красоты. Чарльз Кингсли написал викторианский роман антикатолической направленности «Гипатия, или Новые враги со старым лицом», где она предстала беспомощной и претенциозной, обладающей «духом Платона и телом Афродиты», что не совсем соответствовало известным фактам, от возраста до темперамента Гипатии. О Гипатии писали стихи и романы, рисовали картины, затем снимали фильмы. Фильм «Агора», снятый в 2009 году, также показывает ее как необыкновенно умную, красивую и отчасти беспомощную героиню, преувеличивая ее математические открытия и сглаживая обстоятельства гибели. Существует музыкальная группа с этим названием, играющая тяжелый металл. И пока живет память о мученице за науку, такие картины, тексты и музыкальные произведения будут появляться.

Но хотя философия Древнего мира не прекратилась со смертью Гипатии, следующие интеллектуалки обнаруживаются в Европе только тысячелетие спустя.

Читайте также

Между эллинистической трагедией и иудейской драмой. Зачем изучать забытую античную пьесу «Исход» Езекииля-трагика сегодня?

Удивительно мало имен женщин-ученых за три тысячелетия зарождающейся и развивающейся науки: принцесса и высшая жрица Энхедуанна; женщины-писцы Месопотамии и самая известная из них, писец женского сообщества Сиппара Инанна-ама-му; египетская принцесса Атирта, если она существовала; египетская женщина-писец Ирти-Рау, записи которой неизвестны; царица Египта Береника, если она сама была астрономом; философ и писатель Периктиона; философ Диотима из Мантинеи, если она существовала на самом деле; женщины-пифагорейки, из которых наиболее известны как математики дочь Пифагора Дамо и его жена, глава пифагорейской школы после смерти философа Теано из Кротона, математических трудов которой не сохранилось; астроном Аглаоника из Фессалии, называемая ведьмой; математик Пандрозия из Александрии, гендер которой под вопросом, а школа была уничтожена; и, наконец, философ и учитель Гипатия Александрийская, мученически погибшая от рук религиозных фанатиков.

Трагические судьбы и, начиная с классической и демократической Греции в особенности, удивительная предвзятость и недоверие к женщинам, посвятившим себя науке. Это отношение продолжалось многие века с редким исключением в лице Жиля Менажа. Пристальное внимание современных историков к женщинам-ученым, быть может, еще откроет новые имена, даже в те далекие эпохи, и в целом изменит точку зрения на «мудрую женщину» древности. А значит, поможет изменить восприятие и самовосприятие наших современниц, школьниц, студенток, ученых, чему мне хотелось бы по мере сил способствовать этой серией статей.

---

Что почитать по теме:

• Фрагменты третьей книги «Математического собрания» Паппа, которая открывается упоминанием Пандрозии.
• Подробный разбор критики Паппа метода удвоения куба, представленного учеником Пандрозии, можно найти в главе Pappus’ Texts on Cube Duplication книги В. Р. Кнорра Textual Studies in Ancient and Medieval Geometry (1989).
• Г. Маклафлин в статье The logistics of gender from classical philosophy (2004) приводит аргументы в пользу выбора женского рода имени Пандрозии.
• Э. Дж. Уоттс в книге City and School in late antique Athens and Alexandria (2006) исследует интеллектуальную среду Афин и Александрии со II по VI века.
• Математик М. Дикин в книге Hypatia of Alexandria: Mathematician and Martyr (2007) подробно рассказывает о жизни, работах и гибели Гипатии.
• Ф. Смит прочитала лекцию о Гипатии в октябре 2015 года в Грешем-колледже (Лондон).