Сталин — кармический слон, женское лицо Ким Чен Ына и приключения Ленина в детском саду: как мифология обслуживает идеологию

Когда умер национальный лидер Северной Кореи Ким Чен Ир, о нем скорбели не только люди, но и звери, птицы и природные стихии. Медведица с детенышами проснулись от зимней спячки, «стояли у дороги и ревели навзрыд», сотни сорок зависли в траурном молчании рядом со статуей Ким Ир Сена (отца оплакиваемого), и «даже земля, реки и деревья, кажется, тряслись в знак скорби при звуках горького плача военных и народа». Несколько десятков новостных лент процитировали это высказывание, ссылаясь на Центральное телеграфное агентство Кореи (ЦТАК).

Ключевое слово здесь — «кажется». Освещению КНДР в мировых СМИ посвящена статья в «Википедии», а эксперт частного исследовательского университета Ёнсе в Сеуле Джон Делари считает, что существует глобальный аппетит к любой информации о Северной Корее: «Чем она непристойнее, тем лучше. Что-то из этого, возможно, правда. Но большая часть — ложь…»

Небританские ученые

В аппетите этом ничего специфического нет — хотя бы потому, что возникает он не только по отношению к северной части Корейского полуострова. Но риторика официальных печатных и интернет-СМИ КНДР на фоне мало понятного европейцам социокультурного контекста дает повод.

Да и северокорейским переводчикам не мешало бы прокачать свои компетенции или хотя бы поинтересоваться (если они вправе), как воспринимают их тексты в других странах. Сочетание в СМИ заголовков «Разведение рыбы на заливных рисовых полях позволяет одним ударом убить двух зайцев», «Счастье матери», «Складные автоматические ворота», «Натуральный вкус и аромат лопухового чая» и «Производство разных овощей» как минимум нетривиально.

Похоже на хрестоматийную классификацию животных Борхеса (кстати, тоже вписанную в азиатский контекст), согласно которой представители фауны делятся на «принадлежащих Императору, набальзамированных, прирученных, молочных поросят…» и так далее — до «похожих издали на мух».

Что уж говорить об обнаруженном в Пхеньяне «логове единорога», на котором ездил мифический правитель Тонмён, основатель просуществовавшего до нашей эры древнего государства Когурё. Разумеется, это стало инфоповодом для таблоидов с аппетитами — «корейские ученые доказали существование единорогов».

Меж тем ни о каких конях с единственным рогом речи не было с самого начала. Да, слово «единорог» встречается, в том числе и в русском переводе сборника классической корейской поэзии «Новые рассказы, услышанные на горе Золотой черепахи». Поэт и новеллист Ким Си Сып писал:

«Чего только не увидишь в Пхеньяне: там Узорчатая гора, и башня Феникса, и Тюлевый остров, и пещера Единорога, и скала, Обращенная к Небу, и городище Чхунам… Всех красот и достопримечательностей, прославленных еще с давних пор, и не перечесть. Одна из них — павильон Плывущей лазури у монастыря Вечной ясности. Монастырь этот прежде звался „Дворцом с девятью лестницами“. Владел им правитель Тонмён-ван…»

Вполне возможно, что и здесь мы имеем дело с непониманием контекста — цитируемый фрагмент включен в издание 1972 года.

Авторы блога о научной фантастике, фэнтези и футуризме io9 Gizmodo не поленились обратиться к сотруднику Колумбийского университета Сяньян Вану, специалисту по взаимоотношениям Кореи и Китая, чтобы тот прояснил ситуацию. Ван говорит, что единорог более привычен европейскому читателю, поэтому он и появился в новостях. На самом же деле речь идет о цилине (или кирине). У него не один рог, а несколько, тело коня, ноги оленя, голова дракона и бычий (иногда медвежий) хвост. Кожа покрыта зелено-голубой чешуей.

Охота на единорогов

Цилинь — благородное животное азиатского бестиария, наряду с драконом, тигром, фениксом и черепахой. Цилинь не причинил вреда ни единому живому существу и ходил, не приминая травы. Конфуций завершает «Чуньцю» («Вёсны и осени») фразой «Поймали [ци]линя» — наилучшим из возможных хеппи-эндов. Согласно «Ши цзи» («Историческим запискам») Сыма Цяня, цилинь явился матери Конфуция во время ее беременности — добрый знак. Появление благородного животного предшествовало и смерти философа.

Сяньян Ван утверждает, что северокорейская пропаганда актуализировала историю с «логовом» мифического существа, чтобы доказать, что Пхеньян — столица древней Кореи.

При этом речь не идет о буквальном прочтении древней истории. Ван проводит параллели с мифологическими аспектами Троянской войны — в частности, с Ахиллом, которого в младенчестве помещали в горящую печь (чтобы «выжечь все смертное») и которого лечебному делу и игре на лире обучал кентавр Хирон.

Ван предполагает, что и открытие «логова» сфабриковано, поскольку его фото он видел в корейском журнале Tongpang Hakji за 2009 год. То есть за три года до того, как мировую общественность потрясла сенсация.

Специалист утверждает, что про найденную на камне надпись якобы времен Тонмёна (напомним — до н.э.) и якобы свидетельствующую о единороге, еще в XIV веке писал корейский поэт Йи Саек. То есть за семь веков до сенсационного открытия.

Да и в древности сооружения Ван сомневается, приводя в пример воспоминания судейского чиновника XVI века Хон Понга, который во время путешествия в Пхеньян заметил, что «даже ступени в Кирингуле показались ему новыми». Конечно, теперь они не такие, ведь прошло несколько веков. Но все-таки не более 2000 лет, как считают северокорейские археологи.

Мать Корея

Философ Славой Жижек считает, что скорбящие птицы — свидетельство возвращения в КНДР религии. Она не замещается культом вождя или партии, как это часто бывает. А возвращается в исконном виде — с чудесами и сверхъестественным.

«Насколько мне известно, это первый коммунистический — или посткоммунистический — режим, где религия реабилитирована напрямую», — утверждает Жижек.

При этом у северокорейской пропаганды — женское лицо, говорит философ из Любляны. Комментируя концерт группы Laibach в Северной Корее, он рассуждает:

«Как правило, пытающиеся осмыслить тамошний режим, говорят об «экстремальном конфуцианстве» с патерналистской иерархией. Но это не так.

Пристальный анализ показывает, что Северная Корея — это странное матриархальное существо… Достаточно повнимательнее всмотреться в северокорейскую пропаганду — и обнаруживаются замечательные детали. Например, на всех официальных фотографиях вы видите их (нацлидеров. — Ред.) животики. Они всегда изображаются немного пухлыми, будто заботливые матери. Вы никогда не встретите описания партии как отца — всегда используется набор понятий, связанный с материнством. Одна из самых популярных северокорейских песен кажется просто непристойной. Смысл ее таков: «Народ не может выжить без связи с рабочей партией — заботливой матерью. Народ навечно привязан к ней, он сосет ее грудь — и это дает ему жизнь».

«Материнская сказка» о древнем единороге вполне могла бы вписаться в эту интерпретацию.

Что делал Слон

Британский антрополог Кэролайн Хамфри в книге «Постсоветские трансформации в азиатской части России: антропологические очерки» рассказывает, как бурятские буддисты Советской России интерпретируют свой травматический опыт и вписывают актуальные для них события в священную историю. Речь о разрушении буддистских религиозных организаций и борьбе с ламаизмом в Восточной Сибири 1930-х годов.

Вот выдержки из доклада, подготовленного специалистами Нового института культурологии, представителями Буддийской традиционной Сангхи России и другими организациями:

«Несмотря на огромное количество различных исследований, в судьбе буддизма и его представителей в Бурятии в XX веке остаются белые пятна. В самом общем виде исследования строятся вокруг двух тем: репрессии советской власти и раскол внутри буддийского духовенства. Несколько в стороне оказывается провозглашение двух буддийских государств: „Великая Монголия“ и Балагатское теократическое государство. Из них первое, несомненно, ответственно за репрессии, а второе стало основой возрождения буддизма.

…Во время гражданской войны буддийское духовенство Бурятии разделилось на два лагеря — обновленцев и консерваторов. Движение обновленчества возглавлял Агван Доржиев, один из духовных наставников Далай-ламы XIII, официальный представитель правительства Тибета. Его поддержала национальная интеллигенция. Лагерь консерваторов составляла почти вся правящая верхушка дацанов. Поначалу борьба велась политическими методами на Первом (1922) и Втором (1925) буддийских соборах. В начале 1926 г. в полной мере развернулась национализация дацанов и началась передача их зарегистрированным группам верующих — обновленцам.

…Более двух тысяч лам сняли сан и пошли проповедовать в народ по призыву Агвана Доржиева. В приходах Янгажинского и Цугольского дацанов возникает особый институт лам-отшельников, знаменующий возврат к образу жизни древних индийских буддистов. Значимость внешнего ритуала понимали противники буддизма, когда во время антирелигиозной кампании требовали запретить ламам в миру надевать одежду красного цвета. В 1929 году начались захваты и погромы дацанов. С 1930-го сопротивление коллективизации приняло форму вооруженных восстаний, в которых прямым образом было задействовано духовенство крупнейших дацанов…

…По архивным данным, к 1 ноября 1938 года были арестованы 1 864 ламы, большинство из них расстреляны…

…Во время „большого террора“ 1937-1938 гг. органы НКВД репрессировали практически всю политическую и религиозную элиту бурятского народа».

Простые бурятские буддисты интерпретировали вышеизложенные события так: Иосиф Сталин — реинкарнация Синего Слона.

Предшествующий миф таков. В древности в Индии жил богатый человек, исповедовавший буддизм. Он захотел снискать славу и решил построить огромный храм. Он позвал людей, которые согласились ему помочь. У человека в услужении был Синий Слон, который трудился на строительстве больше всех. В результате он «так исхудал, что у него стали видны внутренние органы».

«Так он искупил грехи своих прошлых перерождений и настолько просветлился, что смог понимать человеческую речь и читать мысли», — пишет антрополог, ссылаясь на рассказы жителей Бурятии.

Храм построили. Позвали высокопоставленного ламу, чтобы тот благословил каждого участвовавшего в строительстве. Что и было сделано. Но про Синего Слона забыли — и его хозяин, и рабочие, и лама.

«Тогда слон с яростным рычанием три раза пронзил землю бивнями — и умер. И лама понял, что слон принес неправильный обет (буруу юрввл табижа): „Вы забыли про меня, поэтому я уничтожу буддистскую религию три раза в моих трех следующих рождениях“».

Кем был Слон в первом перерождении — неизвестно. Вторая его реинкарнация — император Тибета Ландарма (приверженец исконного тибетского язычества бон и гонитель буддистов). Третья — Иосиф Сталин.

Кэролайн Хамфри замечает несколько интересных вещей, связанных с этой историей.

Во-первых, буряты считают, что Сталину было предопределено бороться против буддизма. «Даже Будда и боги не в силах воздействовать на результаты кармического действия».

Во-вторых, «на самом деле» Сталин любил буддизм — он сделал много хорошего для религии, когда был Синим Слоном. Именно поэтому Сталин не уничтожил буддизм в СССР окончательно, а в 1940 году восстановил два дацана. Но как политический лидер он был обречен уничтожать то, что любит (см. п. 1).

«Вождя нередко называют Сталин-багша (Сталин-Учитель), что имеет не только общесоветские („великий вождь и учитель“), но и специфически монгольские коннотации: „багша“ называют выдающихся учителей веры, гуру», — пишет антрополог.

И, в-третьих, по мнению Кэролайн Хамфри, буряты бессознательно проецируют на Сталина собственное чувство религиозной вины. Масштаб репрессий — следствие дурной кармы бурятов (зоной уйлын ури), накопленной за долгие годы.

«Ущерб, нанесенный предыдущими двумя воплощениями Синего Слона, оказался не столь велик, потому что тогда добродетель верующих была на высоте», — транслирует мысли бурятов исследователь.

Миф о Синем Слоне трансформируется в зависимости от географии. Антрополог пишет, что во Внутренней Монголии говорили о Синем Быке. Причем это была коллективная сущность. Мао Цзэдун считался воплощением головы Быка, Лю Шаоци — груди, а Уланьфу — ягодиц.

Клинтон-лама и близкие контакты третьей степени

Есть и другие сюжеты. Например, монголы Китая верили, что Мао Цзэдун, Юань Шикай, Чан Кайши, Цзян Цин, Лю Шаоци, Хуа Гофэн и Ху Яобан являются героями классического китайского романа «Путешествие на Запад» («Си ю цзи»).

В 1990-е годы калмыки считали своего президента Кирсана Илюмжинова реинкарнацией одного из богатырей героического эпоса «Джангар». Сам Илюмжинов, по его словам, в 1997 году встретился с инопланетянами:

«Я приехал со встречи, почитал книгу, телевизор посмотрел. Все, лег спать вроде бы. А потом анализировал: сон это или не сон. Может быть, и сон, но, с другой стороны, есть свидетели, которые видели, что меня нет. Я почувствовал, что окно открыто. Балкон. И я должен выйти. Коридор. И я переместился на корабль, Тарелка…»

Экс-глава Калмыкии утверждает, что спросил у пришельцев, почему они не хотят вступать в контакт с землянами. Ответ последовал такой:

«Вы еще не готовы. Вы же с муравьями не общаетесь — вы еще на том (на таком. — Ред.) зачаточном уровне».

Илюмжинов поделился впечатлениями от контакта с тогдашним президентом России Борисом Ельциным. Тот сказал: «Ну, прилетел и прилетел — иди работай».

А если вернуться к бурятам, то среди них, например, одно время было относительно распространено убеждение, что Билл Клинтон — переродившийся лама из древнего монастыря Лабранг. Довод — президент США дружил с Далай-ламой.

На место «строптивого Володьки»

Интересно, что существует другая, вполне светская легенда о «слоне Сталина» — точнее, слонихе. Ее звали Нона, и ее якобы подарил советскому вождю император Эфиопии Хайле Селассие в благодарность за помощь, которую СССР оказывал его стране.

Документов и свидетельств, подтверждающих дарение, нет. Но Нона действительно существовала — она была первым африканским слоном, прибывшим в СССР. Это было в 1938 году. Сначала ее отдали в передвижной зверинец, а после перевели в Московский зоопарк на место «строптивого слона Володьки». За Ноной ухаживала детская писательница-анималист Вера Чаплина, работавшая по совместительству заведующей секцией хищных животных.

В 1941 году Московский зоопарк подвергся авиационной бомбардировке, слоновник загорелся. Всех ценных животных эвакуировали в Свердловск. Нону поселили в полуразрушенном и неотапли­ваемом здание Крестовоздвиженского монастыря, рядом со Свердловским зоопарком (слоновника в зверинце не было).

Слониха умерла от холода в январе 1942-го. Одна из сотрудниц Уральского государственного университета им. А.М. Горького по собственной инициативе (как пишут) несколько месяцев в одиночку вываривала и собирала скелет слонихи.

Сегодня его можно увидеть в университете.

Что интересно, через 17 лет после случившегося Хайле Селассие побывал в Свердловске. И это уже задокументированный факт.

Печник, «Валенки» и «Общество чистых тарелок»

Но мифология — это не всегда о чудесном. Например, в довоенной литературе возникает целый ряд специфических текстов о Владимире Ленине, которые можно причислить скорее не к мифологии, а к «советской агиографии».

«Ленин и печник» Александра Твардовского:

Видит издали печник,
Видит: кто-то незнакомый
По лугу по заливному
Без дороги — напрямик…

А печник и рад отчасти, —
По-хозяйски руку в бок, —
Ведь при царской прежней власти
Пофорсить он разве мог?

— Эй ты, кто там ходит лугом!
Кто велел топтать покос?! —
Да с плеча на всю округу
И поехал, и понес.

Разошелся.
А прохожий
Улыбнулся, кепку снял.
— Хорошо ругаться можешь! —
Только это и сказал.

Постоял еще немного,
Дескать, что ж, прости, отец,
Мол, пойду другой дорогой…
Тут бы делу и конец.

Но печник — душа живая, —
Знай меня, не лыком шит! —
Припугнуть еще желая:
— Как фамилия? — кричит.

Тот вздохнул, пожал плечами,
Лысый, ростом невелик.
— Ленин, — просто отвечает.
— Ленин! — Тут и сел старик.

Через некоторое время к печнику приезжают военные, а его жена не на шутку взволнована:

— Собирайтесь! —
Взял он шубу,
Не найдет, где рукава.
А жена ему:
— За грубость,
За свои идешь слова…

Но все кончилось хорошо — Ленин вызвал мастера, чтобы починить печь, которая дымит и не греет.

…Только будь, Ильич, здоров,
Сладим любо-мило,
Чтоб, каких ни сунуть дров,
Грела, не дымила.

Чтоб в тепле писать тебе
Все твои бумаги,
Чтобы ветер пел в трубе
От веселой тяги…

…Печь исправлена. Под вечер
В ней защелкали дрова.
Тут и вышел Ленин к печи
И сказал свои слова.

Он сказал, — тех слов дороже
Не слыхал еще печник:
— Хорошо работать можешь,
Очень хорошо, старик.

И у мастера от пыли
Зачесались вдруг глаза.
Ну а руки в глине были —
Значит, вытереть нельзя.

За столом сидели вместе,
Пили чай, велася речь
По порядку, честь по чести,
Про дела, про ту же печь.

Успокоившись немного,
Разогревшись за столом,
Приступил старик с тревогой
К разговору об ином.

Мол, за добрым угощеньем
Умолчать я не могу,
Мол, прошу, Ильич, прощенья
За ошибку на лугу.
Сознаю свою ошибку…

Только Ленин перебил:
— Вон ты что, — сказал с улыбкой, —
Я про то давно забыл…

…Не спала жена, встречает:
— Где ты, как? — душа горит…
— Да у Ленина за чаем
Засиделся, — говорит…

Владимир Бонч-Бруевичв книге «Наш Ильич» создает масштабную серию мифов о Ленине, начиная с его детства:

«…Володя очень любил играть в лапту, в салки и особенно в казаки-разбойники. Его всегда выбирали атаманом. В игре он был очень справедлив. Он был сильный мальчик, но терпеть не мог драк, никогда в них не участвовал и всегда прекращал игру, как только начинались недоразумения.

„Это не игра, — говорил он, — это безобразие“.

… Володя как-то посадил на страницу большую кляксу. Это его очень взволновало. Он вынул этот лист из тетради, вшил другой и сейчас же переписал все три страницы, ранее им сделанные…»

А вот история о том, как Ленин, отбывая ссылку в Шушенском, переправлял свои статьи партийным товарищам, — рассказ «Валенки»:

«Это было в те годы, когда создавалась наша партия. Чтобы собрать лучших людей в партию, создать ее, Владимир Ильич и в ссылке много работал. Он писал об этом статьи. Статьи надо было переправлять товарищам, которые находились на воле и могли их напечатать в нелегальной газете.

Но как? Вот был мучительный вопрос. Долго думал Владимир Ильич, как провести полицию и жандармов. И, наконец, придумал. Он решил зашить статьи между подметками валенок и отправить их старой революционерке Лидии Михайловне Книпович, которая жила в Астрахани под надзором полиции.

У Книпович было несколько партийных кличек: Дяденька, Дедов, Бабушка. Она действительно была старше нас всех. Владимир Ильич очень уважал ее за преданность делу, за смелость в решении самых рискованных партийных дел.

Он знал, что Бабушка догадается извлечь статьи из валенок и передаст их тем товарищам, которые сумеют их напечатать…»

Далее Бонч-Бруевич повествует о том, что Ленин отправил Книпович валенки с сопроводительным письмом:

«Дорогая бабушка, очень нас беспокоит Ваше заболевание ревматизмом. Доктора советуют при этой серьезной болезни всегда держать ноги в тепле. Мы знаем, что у Вас нет теплой обуви, и боимся, что Вы простудитесь. В Астрахани всегда сыро от моря и туманов, а погода крайне переменчива. Носите, пожалуйста, валенки и не простуживайтесь. Они хорошие, теплые, подошвы двойные. Мы здесь в Сибири их всегда носим и очень довольны…»

Под подошвой валенок оказались те самые ленинские статьи, которые нужно было переслать партийным товарищам.

«…Позднее, когда Владимир Ильич и Надежда Константиновна были в Женеве, я расспрашивал Надежду Константиновну, почему Владимир Ильич послал свои статьи Книпович, высланной в Астрахань под надзор полиции. И Надежда Константиновна объяснила мне это.

Владимир Ильич знал, что Книпович — умный, опытный конспиратор. Он был уверен — она догадается, что посылка с „секретом“. Сама же посылка с валенками никого не удивит: у Книпович мог быть ревматизм, это вполне естественно. Если местная охранка узнает о посылке, то, конечно, ей и в голову не придет, что кто-нибудь осмелился послать нелегальные статьи в адрес лица, находящегося под гласным надзором полиции…»

Ленин Бонч-Бруевича играет с котом:

» — Ну, прыгай! — И он тихонько подтолкнул кота сзади и тотчас же опять подставил перед ним колесом руки, соединенные в пальцах…

…Кот нехотя приподнялся, сгорбился и, словно делая одолжение, мягко и неловко прыгнул и перескочил через руки Владимира Ильича. Владимир Ильич сейчас же вновь подставил руки, Васенька охотней и быстрей перепрыгнул еще раз. А руки кольцом опять были перед ним. Кот прыгал все чаще и чаще, быстрее и быстрее и наконец перепрыгнул очень ловко, распушил хвост, пустился со всех ног к дому, залез под крыльцо и оттуда хитро выглядывал…

— Молодец, Васька! — хвалил его Владимир Ильич. — Мы еще с тобой научимся прыгать через стул«.

Участвует в детском утреннике на школьной елке:

«…Он колол для них грецкие орехи, наливал в блюдечки чай из горячих стаканов, подкладывал сладостей и ласково следил за всеми, точно все они были его семьей.

Владимир Ильич очень любил детей, и детишки это чувствовали. Он быстро узнал их имена, и надо было удивляться, как он только не путал их. С детьми ничего нельзя было поделать, они совсем завладели Владимиром Ильичем.

После чая дети повели его в другие комнаты, заявив, что у них там есть секрет. Дети привели его в живой уголок, показали галку с подбитым крылом, воробья, потерявшего полхвоста в битве с кошкой, ужа, маленького ежика и лягушку. Потом принесли рисунки, свой журнал.

Владимир Ильич углубился в их дела, да так, как будто бы он всю жизнь только и делал, что занимался со школьниками…»

А в рассказе «Общество чистых тарелок» Ленин заботится о том, чтобы дети хорошо питались:

» — А вы состоите членами общества чистых тарелок? — вдруг громко спросил Владимир Ильич, обращаясь к девочке Наде, которая сидела рядом с ним.

— Нет, — тихонько ответила Надя и растерянно посмотрела на других детей.

— А ты? А ты? — обратился он к мальчику и девочке.

— Нет, мы не состоим, — ответили дети.

— Как же это вы? Почему так запоздали?

— Мы не знали, мы ничего не знали об этом обществе! — торопясь говорили дети.

— Напрасно. Это очень жаль! Оно давно уж существует.

— А мы не знали!.. — разочарованно сказала Надя.

— Впрочем, вы не годитесь для этого общества. Вас все равно не примут, — серьезно сказал Владимир Ильич.

— Почему? Почему не примут? — наперебой спрашивали дети.

— Как «почему»? А какие у вас тарелки? Посмотрите! Как же вас могут принять, когда вы на тарелках все оставляете?

— Мы сейчас доедим!

И дети стали доедать все, что у них осталось на тарелках.

— Ну, разве что вы исправитесь, тогда попробовать можно. Там и значки выдают тем, у кого тарелки всегда чистые, — продолжал Владимир Ильич.

— И значки!.. А какие значки? — расспрашивали дети. — Как же поступить туда?

— Надо подать заявление.

— А кому?

— Мне.

Дети попросили разрешения встать из-за стола и побежали писать заявление.

Через некоторое время они вернулись на террасу и торжественно вручили бумагу Владимиру Ильичу.

Владимир Ильич прочел, поправил три ошибки и надписал в углу: «Надо принять»«.

В сборнике 1940 года «Рассказы о Ленине» Михаил Зощенко добавляет несколько штрихов к «агиографическому портрету» Владимира Ильича:

• в тюрьме он делает чернильницы из хлебного мякиша и пишет революционные тексты молоком на полях книги и между строчками — при появлении надзирателя съедает чернильницу («„Что вы делаете? Вы чернильницу кушаете!“ <…> „Вы, кажется, ослепли. Это не чернильница, а хлеб. И вот я его кушаю“»);
• хвалит часового, не пустившего вождя в Кремль без пропуска («Шоферу разрешил — у того пропуск был, а Ильичу говорит: не пропущу! Еле уговорил его Ильич позвонить начальнику караула…»);
• отказывается стричься без очереди в парикмахерской («…встает со стула наш рабочий Григорий Иванов и, сильно волнуясь, говорит товарищу Ленину: „В аккурат сейчас подошла моя очередь. Но я скорей соглашусь остаться небритым в течение пяти лет, чем заставлю вас ожидать. И если вы, товарищ Ленин, не согласились нарушать порядок, то я имею законное право уступить вам свою очередь, с тем чтобы занять последнюю — вашу“»);
• не убивает лису на охоте («„Что же ты не стрелял?“ — „Знаешь, уж очень красива она была…“» — из воспоминаний Крупской о Ленине);
• заботится о развитии пчеловодства — находит пасечника по направлению полета пчелы («Тогда Ленин никому ничего не сказал, вышел из дому и пошел в поле… Пчеловод, увидев Ленина, до крайности удивился… Он сказал: „Владимир Ильич, вы великий человек и великий гений. В каждом деле вы умеете находить что-нибудь особенное“. Ленин сказал: „Просто надо быть наблюдательным в каждом случае жизни…“»).

Разумеется, наблюдательность и внимание к такого рода «эпосу» — не лишние при изучении любого периода, не только советского. Значение мифа в истории огромно. Да и только ли в истории?