«Профессор был не прав!». 7 фильмов-фанфиков по известным произведениям
В прокате сейчас идут фантазия по мотивам «Мастера и Маргариты» и французская история Миледи с Евой Грин. В прошлом году наделала шуму хулиганская версия «Винни-Пуха», где ласковый мишка превратился в маньяка-убийцу (впереди сиквел!). Фильмы-фанфики, в которых меняют события, интонацию или даже жанр оригинальных произведений, обычно возмущают поклонников, но они не всегда плохи. Дайте шанс повзрослевшему Питеру Пэну, которого Стивен Спилберг возвращает в Нетландию, хоррору о стране Оз, который обожает Нил Гейман, и зажигательной романтической комедии про Розалин. Как, вы не знаете бывшую девушку Ромео, которая вскользь упомянута у Шекспира? Тогда скорее читайте нашу статью.
В екатерининскую Россию прибывает европейский Кашпировский граф Калиостро (Нодар Мгалоблишвили с голосом Армена Джигарханяна), пудрящий мозги русским дворянам за большие деньги. Захватив по пути лирическую красавицу Машу (Елена Валюшкина), которую он хочет заставить в него влюбиться, граф со свитой потерпел крушение под Смоленском и попал в дом местного помещика Алексея (Александр Михайлов). Начитавшийся европейских романтиков юноша влюблен в мраморную статую и умоляет графа оживить ее, но пока тот замышляет мошенничество, успевает перевести свое внимание на живую девушку.
Постоянный сценарист Марка Захарова Григорий Горин непочтительно сделал из велеречивой готики Алексея Толстого ироничный балаган, раздерганный народом на цитаты. Солдаты на учениях маршировали под бессмысленную песню «Уно моменто», исполняемую свитой графа с такой дьявольской серьезностью, что этот номер мог бы поставить «Монти Пайтон». Всенародный Мюллер Леонид Броневой в роли невозмутимого доктора демонстрировал лучшие образцы русского deadpan-юмора — почти такого же, как английский, но с философским уклоном.
Розенкранц и Гильденстерн (Гари Олдман и Тим Рот), которые часто забывают, кто из них кто, шатаются по закулисью «Гамлета», периодически натыкаясь на других персонажей пьесы. В остальное время они подкидывают монетку, которая всегда падает «орлом» вверх, и сомневаются в собственном существовании. Подгнило что-то в Датском королевстве и самой реальности, но это не страшно. Так не страшно, что тихое дыхание небытия в финале шевелит волоски на шее самого зрителя.
Драматург Том Стоппард написал свою трагикомедию абсурда в 1960-х, а в год выхода фильма, который поставил сам как режиссер, взял всех главных «Золотых львов» на кинофестивале в Венеции. Некоторые зануды из взрослых критиков бубнили, что материал для экрана неподходящий: слишком много букв. Зрители помладше впервые обратили внимание на этих двоих — у одного лицо дурацкое, у другого нос. Тим Олдман и Гари Рот или наоборот. Наверное, мы о них еще услышим. Вы, кстати, подбросьте свою монетку. Какой стороной она упадет? Не реквизит ли вы в собственной пьесе?
Розалин (Кейтлин Дивер) по ночам встречается на балконе со сладкоречивым красавчиком (Кайл Аллен), а днем отбивается от богатых стариков, которых навязывает ей в мужья папа. Девушка считает, что слишком молода для брака, а еще ей хочется повидать мир и сделать карьеру. Но на дворе не та эпоха, а в Вероне, где разворачиваются события, назревает гражданская война, которую героиня не замечает, потому что ее возлюбленный намылился к некой Джульетте (Изабелла Мерсед). «Отбить!» — решает Розалин и готовит коварный план, по ходу тролля нового жениха — милейшего парня (Шон Тил), недавно вернувшегося с войны.
Карен Мэйн, постановщица смелой комедии «Да, боже, да» о школьнице-католичке, открывшей для себя мастурбацию, проводит мастер-класс «Как пересказывать классику на новый лад, не ломая литературный хребет в прокрустовом ложе XXI века». Мэйн обратилась к опробованному рецепту «Десять причин моей ненависти» (местный Ромео даже похож на Хита Леджера) и поставила ясноглазый молодежный ромком, который можно резать на гифки для Tumblr, не обижая Уильяма нашего, Шекспира. Розалин делает все глупости, обязательные в ее возрасте, как Линдси Лохан в «Дрянных девчонках», а не выступает на серьезных щах против патриархата, как Офелия в одноименной вялой драме 2018 года режиссерки Клэр Маккарти. Мэйн учла все провальные уроки Маккарти, включая то, как персонажи разговаривают: в «Розалин» не смешивают Шекспира с нижегородским, а пятистопные ямбы Ромео объясняются тем, что вот так он клеит девчонок. Финал слегка рыхлый по сравнению с остальным бодрым хронометражем, но тут даже умному режиссеру трудно тягаться с Шекспиром. Дивер с ее стервозным обаянием окончательно утвердилась как замена Лохан, которую мы потеряли.
«Сказки старого волшебника» (1984)
В одном сказочном королевстве, где живут Золушка, Красная Шапочка и другие персонажи Шарля Перро, злая колдунья (Татьяна Васильева) обиделась на то, что ее не пригласили на праздник в честь рождения королевской дочки, и прокляла ее.
Когда принцессе (Анна Исайкина) исполнилось шестнадцать, она уколола палец веретеном и заснула вместе со всем королевством. Спали они сто лет. И еще сто лет, и еще! А как же принц, который должен ее расколдовать? А принц (Антон Табаков) уже приходил. Он и принцесса, как водится, влюбились друг в друга, и все стали его прогонять, мол, рано вам еще целоваться. Он и ушел, долго бродил по свету и успел состариться, а в королевстве тем временем захватил власть разбойник (Евгений Евстигнеев). Задолго до современных ревизионистских сказок советская режиссерка Наталья Збандут поставила нежное осеннее фэнтези с харизматичной колдуньей, сменой облика персонажей Перро (Людоед защищает добро, а Синюю Бороду изводит капризная жена) и тонкой социальной критикой, требующей от взрослых ханжей оставить молодежь в покое и разрешить целоваться, если сердце просит.
После возвращения в Канзас Дороти (чудесная Файруза Балк, которая вырастет в готическую принцессу независимого кино) страдает бессонницей и чувствует, что с ее друзьями из волшебной страны что-то случилось. Обеспокоенная тетушка Эм везет девочку к психиатру (Никол Уильямсон), каким-то образом оказавшемуся в 1899 году в Канзасе. Специалист, у которого в подвале воюют пострадавшие от его методов, сходу предлагает провести ребенку сеанс ЭСТ, от которого Дороти спасает загадочная девочка. За ними бросается в погоню злая медсестра (Джин Марш), но дети благополучно прыгают в бурную реку в грозу. Придя в себя в стране Оз в обществе говорящей курицы, Дороти понимает, что предчувствия ее не обманули. Изумрудный город разрушен, его жители превратились в камни, а власть захватило зло.
Трудно представить, что когда-то Disney снимал авторские хорроры, в которых за ребенком бегает сестра Рэтчед и люди с колесами вместо рук и ног (аналог последнего кошмара по уровню тревожности можно обнаружить в фильме «Человеческая многоножка»). Это очень страшное кино безо всяких скидок на «детский фильм», собственно, детям его лучше не показывать — не столько даже из-за монстров и сюрреалистической атмосферы ужаса, которая в свое время возмутила критиков, сколько из-за электросудорожной терапии и смутного опасения, что в этой версии Дороти на самом деле страдает психическим расстройством и галлюцинациями. Хочется верить, что это лишь метафора детского воображения, которое раздражает взрослых, но невозможно избавиться от ассоциаций с другой сказочной девочкой, которая была в ссоре с правдой.
— Что случилось, Алиса?
— Что-то сломалось.
— Что сломалось, Алиса?
— Я…
«Американ Макги: Алиса»
«Капитан Крюк» (1991)
Hook
Нудный, срывающий злость на семье бизнесмен Питер Беннинг (Робин Уильямс), который доводит компании до краха, а затем скупает их по дешевке, везет жену и детей в Лондон к воспитавшей его бабушке (Мэгги Смит), чтобы повидаться, пока старушка не откинулась. Взрослые отправляются на торжественный прием, и кто-то похищает малышей. Чтобы вернуть их, герою придется вспомнить, что он на самом деле Питер Пэн, которого не забыл депрессивный капитан Крюк (Дастин Хоффман).
При всей простоте концепта, озвученного в «Иронии судьбы», — «В нас пропал дух авантюризма. Мы перестали лазить в окна к любимым женщинам» — у фильма Стивена Спилберга есть второе, очень печальное измерение, которого, наверное, не было без великого Уильямса с его страшной тоской в глазах. Почти независимо от Спилберга он мечется в попытках поймать собственную тень, которая у Питера Пэна жила своей жизнью. Ничего не догнать, как говорит старенький свихнувшийся Тутлс: «Нет счастливых мыслей». От немудреной истории щемит сердце, особенно когда вспомнишь, где теперь живет Уильямс — от второй звезды направо и прямо до утра.
«Призраки в Венеции» (2023)
A Haunting in Venice
В 1947 году Эркюль Пуаро (Кеннет Брана) отправляется на пенсию почему-то в Венецию, отказываясь брать новые дела. С заслуженного отдыха его выдергивает старая подруга и популярная авторка детективов Ариадна Оливер (Тина Фей), которая ищет сюжет для нового бестселлера. Она просит Пуаро помочь ей разоблачить ясновидящую Джойс Рейнолдс (Мишель Йео), которая должна присутствовать на спиритическом сеансе в проклятом палаццо у оперной дивы Ровены Дрейк (Кейлли Райлли). Дочь певицы покончила с собой, и скорбящая мать хочет получить о ней вести с того света. Вечером в Хеллоуин в палаццо, от которого отшелушивается темное прошлое, собирается пестрая толпа. Лютует ветер, вода поднимается в каналах, дом ходит ходуном, и убийство не заставляет себя ждать.
От «Вечеринки в Хеллоуин» Кеннет Брана оставил лишь завязку (Ариадна приглашает Пуаро провести расследование), имена некоторых персонажей, несколько тонко обыгранных деталей (например, значение сада Ровены) и самого «маленького бельгийца», которого непременно нужно сковырнуть с пьедестала. Деконструкцию Брана проводит на голливудском конвейере: иконический герой-мужчина — старый, несчастный и во всем разочарованный. Но его третий фильм о Пуаро — первый фильм, в котором ревизия канона пошла франшизе на пользу. Брана перестал красоваться в кадре, затмевая остальных артистов и любуясь самим собой. Его пришибленный, лишившийся веры Пуаро заиграл драматическими гранями. Ироничная Фей отбрасывает выпуклую тень самой Кристи. Эхо прошедшей войны звучит громче готических джампскейров. Развязка уступает оригиналу (слишком много, слишком быстро, слишком мало улик), но местами до нас доносится гул хтонического запределья, вдруг сворачивающего к свету, от которого легче на душе.
