Есть ли Бог на Марсе? Священница-геобиолог из НАСА — о своих исследованиях и вере

В характерном для Запада многовековом противоборстве между наукой и религией произошла смена ролей. Прежде духовенство претендовало на монопольное обладание истиной и проклинало тех, кто ставил под сомнение библейскую историю о сотворении мира. Ученые же искали ответы на неудобные вопросы. Сегодня от имени истины говорит наука, а так называемые «новые атеисты» вроде Ричарда Докинза изображают религиозных людей безвольными дураками, которые отказываются признать очевидное. Верующие, со своей стороны, жалуются, что их подвергают преследованиям из-за отказа ходить по струнке. Фаворит поменялся, но битва продолжается.

По обе стороны этого противостояния работает геобиолог из НАСА преподобная Памела Конрад. Она занимается изучением условий, необходимых для поддержания жизни, и одновременно возглавляет епископальную церковь недалеко от Балтимора.

Конрад, которая была посвящена в духовный сан в 2017 году, входит в состав научной группы, работающей над миссией марсохода «Персеверанс». Она участвует в подготовке экспериментов, моделирующих среду Марса, с целью ответить на главный вопрос: есть и была ли когда-либо жизнь на этой планете?

На данный момент Конрад задействована в двух проектах. Первый — это разработка набора инструментов для описания климата Марса и оценки его пригодности для живых организмов. Второй — это анализ органических веществ красной планеты при помощи микроскопа Ватсон и спектрометра.

В интервью журналистам Wired Конрад называет две своих профессии взаимодополняющими путями понимания космоса и нашего места в нем:

«С одной стороны, я использую микроскоп и другую аппаратуру для взгляда на внешнюю сторону вещей и изучения окружающего мира; с другой, посредством интроспекции я заглядываю внутрь и понимаю, что я не только живу во Вселенной, но и сама являюсь целой вселенной».

Ниже — сокращенная версия беседы, в ходе которой Конрад рассказывает о своей научной деятельности, религии и том, как они дополняют друг друга.

— Существует ли для вас какая-либо мистическая или духовная составляющая в изучении химического состава Вселенной?

— Я не преследую никаких личных целей. Для меня наука и религия — это одно и то же. Мы находим химические элементы периодической системы Менделеева повсюду во Вселенной, как при наблюдении через телескоп, так и при изучении образцов метеоритов.

Вопрос состоит в следующем: что отличает среду, способную к поддержанию жизни, от среды, в которой жизнь невозможна? К сожалению, это трудная задача, потому что у нас есть только один пример жизни — на нашей планете. Неизвестно, смогли ли бы мы распознать другую жизнь, если бы увидели ее.

— Кажется, что как в науке, так и в религии, большинство людей ищут ответов, а не новых вопросов.

— Именно так. Я осознаю, что я в меньшинстве. В науку и религию меня привела моя любовь к вопросам.

Цель науки — построить удачную модель для интерпретации эмпирических данных, и даже лучшие ученые иногда слишком привязаны к своей любимой модели. Действительно великий ученый — это тот, который говорит: «Каким же идиотом я был вчера!»

— Вы утверждали, что на вас оказала сильное влияние научно-исследовательская экспедиция в Антарктиду. Что там произошло?

— Я отправилась туда, чтобы пройти курс по биологии Антарктики для ученых, которые планируют проводить там исследования. Я испытала мистическое чувство, которое трудно описать так, чтобы не показаться сумасшедшей.

Оказавшись в этом пустынном и суровом месте, я осознала, что вещи, которые раньше казались мне важными — мои жизненные травмы, ссоры с тем или иным человеком — ничтожны на фоне задачи выживания. Все мои прежние заботы в одно мгновение покинули меня.

Это не значит, что я нашла ответы на вопросы, которые давно меня беспокоили. Но я стала иначе смотреть на собственную значимость и свое место во Вселенной. Я осознала, что я лишь крошечный винтик в огромном механизме, песчинка в огромной пустыне.

— Если бы на Марсе нашли жизнь, это повлияло бы на ваши религиозные взгляды?

— Одним словом — нет. Многие люди считают, что Бог вездесущ и всемогущ, и одновременно — что человек есть венец творения. Но если вы действительно верите в то, что некая сущность служит и средой, и движущей силой Вселенной, в которой все обитает, тогда вы должны признать возможность того, что в ней есть и другие существа. Возможно, они выглядят как рыба, а возможно как строматолиты или как мы.

— Вы сказали, что желание полететь на Марс — неизбежное следствие нашей натуры. Но некоторые люди считают, что нужно сначала удостовериться, что мы можем прокормить каждого ребенка на Земле, а потом уже отправляться на другие планеты.

— Желание полететь на Марс можно сравнить с половым инстинктом. У обоих есть важная цель: обеспечить выживание человеческого рода.

Мы исследуем новые места, потому что каждый живой организм стремится использовать все доступные возможности и избегать потенциальных опасностей. Мы — биологические организмы, какими бы высокоразвитыми мы себя ни считали. Мы часто ищем рациональные причины для поступков, которые на самом деле заложены в нас природой.

Кроме того, нужно спросить себя: что случится, если мы утратим стремление исследовать мир? Если мы запретим людям искать ответы и заставим придерживаться догмы, то тем самым лишим их критического мышления.

— Как насчет заботы о детях, которые недоедают и лишены доступа к медицинским услугам? Не считаете ли вы, что она тоже диктуется инстинктом?

— Конечно. Я часто думаю о том, как следует распределять наши усилия между наукой и разработкой технологий. Широкой общественности неизвестно о том, какие средства расходуются на теоретическую и прикладную науку по сравнению с созданием новых вооружений и разнообразных устройств. Конечно, мы должны отдавать себе отчет в соотношении затрат и пользы. Зачем создавать технологии для полета на другую планету, если у нас нет технологий, чтобы прокормить граждан нашей собственной страны?

Ответ в том, что у нас есть техническая возможность прокормить всех наших детей, но нет воли к этому.

— В последнее время миллиардеры занялись исследованием космоса. Вы говорите о врожденном любопытстве и жажде исследования, но есть также врожденная потребность водрузить на вершине горы свой флаг. Что вы думаете о космическом соревновании между олигархами?

— Как я уже говорила, каждый живой организм исследует все доступные возможности и потенциальные опасности. Но то, что для одного организма возможность, для другого — опасность. Людьми действительно иногда движет желание водрузить на вершине горы свой флаг, но есть разница между исследованием и приключением. Исследованием движет инстинкт, заставляющий искать возможности и избегать опасностей. Но помимо этого, людям нужен адреналин.

Борьба за власть — это также инстинкт. Миллиардеры вкладывают деньги в исследование космоса, чтобы укрепить свой статус самых влиятельных людей. Но какой бы ни была мотивация, возможно, их деятельность принесет плоды для всего человечества.

Ведь когда у одного человека достаточно средств, чтобы запустить марсоход, это дает толчок развитию технологий, что позволяет заняться исследованиями и другим людям. И неважно, полезно исследование Марса само по себе или нет.

— Верите ли вы в Святой Дух? Если бы Святой Дух обитал на Марсе, как бы мы это установили?

— Я верю в Святой Дух.

Одна из причин, по которой мне импонирует идея триединства Бога — это то, что свет может быть сгустком энергии, волной или частицей. Сегодня у нас есть научные доказательства того, что нечто может существовать одновременно в двух состояниях.

Я верю в Святой Дух, темную энергию и темную материю, но не имеет значения, как называть эту неизвестную энергию — Богом или космическим фоновым излучением. Я считаю, что не обязательно знать наверняка, что такое Бог или Дух, чтобы чувствовать себя частью целого.

Я верю, что если Бог создал все сущее, то вся Вселенная или система мультивселенных существует в Боге. Моя задача — заниматься проблемами, которые я могу решить, используя научные методы и теологические рассуждения.

Верю ли я, что на Марсе обитает Святой Дух? Конечно. Ведь если Бог вездесущ, то почему бы ему не быть и на Марсе?

Мне трудно сказать, что именно мы смогли бы зафиксировать, так как в науке способность увидеть что-либо зависит от того, насколько верно настроены сенсоры вашей аппаратуры. Врожденное чувство духовного рвения или связи — это своеобразный духовный сенсор. Возможно ли создать такой сенсор при помощи технологий? Понятия не имею.